Падение режима Мохаммада Наджибуллы в апреле 1992 года привело к тому, что Кабул был захвачен подразделениями афганских моджахедов, столкнувшихся в дальнейшем с рядом проблем. Новые власти унаследовали символы государства (а именно столицу), но государственные механизмы не функционировали: политическая элита покинула страну, армия раскололась по этническим и религиозным принципам, отсутствовали государственные учреждения, способные приносить доход и управлять экономическими ресурсами.

Противостояние в рядах моджахедов

Серьезной проблемой стало усиление противостояния между самими моджахедами. Лидеры группировок Ахмад Шах Масуд, этнический таджик, Абдул-Рашид Дустум, этнический узбек, и Гульбеддин Хекматияр, пуштун по национальности, не смогли договориться о разделении власти, начав боевые действия между собой. В результате в Афганистане вспыхнула гражданская война. Боестолкновения велись не только за контроль над Кабулом, но и за другие районы Афганистана. Ситуация в стране усугублялась отсутствием централизованной власти, что сопровождалось непрекращающимися грабежами, установлением необоснованных выплат за прохождение торговых караванов, разграблением основных материальных и военных ресурсов бывшего правительства Демократической Республики Афганистан.

Соперничество среди моджахедов привело к жестокому вооруженному конфликту, в результате которого сильно пострадала столица страны. И хотя в это время ситуация с безопасностью в Афганистане значительно улучшилась, в столице все было наоборот. Разные районы города контролировались различными силами. Запад столицы удерживала шиитская Партия исламского единства народа Афганистана, север - подразделения А.Ш.Масуда; юг - войска А.Р.Дустума; восток - сторонники А.Р.Сайяфа (пуштун по национальности). Силы Г.Хекматияра, базировавшиеся на южных окраинах Кабула, неизбирательно использовали оставшиеся после советских войск ракетные системы, которые нанесли огромный ущерб инфраструктуре и населению столицы. Г.Хекматияр не мог согласиться с тем, чтобы кто-то, кроме него, управлял страной. Занимавший тогда пост президента страны Б.Раббани назвал Г.Хекматияра «опасным террористом, которого следует изгнать из Афганистана» [3, с. 25]. Жители Кабула стали свидетелями чудовищных военных преступлений со стороны противоборствующих группировок.

Появление «Талибана»

«Талибан» (в переводе с пушту طالبان - студенты, учащиеся в медресе) зародился в 1994 году в южной провинции Кандагар, прежде всего как повстанческая группировка в разгар гражданской войны в Афганистане. Появление Исламского движения «Талибан» (ИДТ), как и всех других воюющих группировок в Афганистане, имело как внутренние, так и внешние причины. Внутренний фактор заключался в том, что группировка была результатом гражданской войны. После поражения правительства М.Наджибуллы в апреле 1992 года центральная власть в Афганистане была крайне дезинтегрирована, общество находилось в состоянии «войны всех против всех». Анархическая среда привела к отсутствию центрального управления и политическому вакууму внутри страны, который и заполнила такая группировка, как ИДТ. Мотивирующей силой успеха талибов стал общий антагонизм по отношению к моджахедам, чьи междоусобицы воспринимались как борьба за власть, далекая от концепции джихада.

Внешняя причина состояла в том, что ИДТ стало продуктом региональной политики Пакистана. Афганские религиозные студенты были разбросаны в сотнях пакистанских медресе. Они являлись ветеранами войны, которые возобновили изучение богословия после одиннадцатилетнего джихада против режима М.Наджибуллы. Покинув ряды моджахедов, разочаровавшись в своих фракционных лидерах и амбициях захватить власть, боевики возвращались в Пакистан, где они стояли перед выбором - жить на скудную заработную плату в лагерях беженцев или использовать свои боевые навыки, приобретенные в ходе афганской войны,
и стать наемниками. Исламабад начал осознавать прямую связь между возвращающимися разочаровавшимися бойцами-моджахедами и ростом межконфессиональных и этнических боестолкновений, вспыхивавших по всему Пакистану.

Таким образом, пакистанское руководство было вынуждено принимать решение: направить этих боевиков в Кашмир (спорная область на северо-западе полуострова Индостан, очаг напряженности между Индией и Пакистаном) или обратно в Афганистан [4, с. 5].

Первый вариант казался более простым, так как создавалось впечатление, что у этих возвращающихся моджахедов было моральное обязательство добиться освобождения кашмирских мусульман от индийского ига. Несколько тысяч человек были отправлены для оказания военной помощи кашмирцам. Однако успех афганских моджахедов оказался незначительным. Неспособные понять культуру Кашмира, афганские бойцы в конечном итоге оттолкнули местное население своими действиями и поведением.

Поэтому у Исламабада не было иного выбора, кроме как вовлечь моджахедов в афганский конфликт. Однако отправить их обратно в какую-либо фракцию моджахедов было невозможно. Необходимость избавить Пакистан от этих дестабилизирующих элементов привела к созданию мифа об идеологической чистоте, в котором основное внимание уделялось формированию в Афганистане исламского правительства на принципах шариата. Кроме того, Пакистан стремился посеять чувство разочарования среди афганского населения из-за неспособности действующих фракций установить мир в стране. Решением этой проблемы должна была стать победа талибов над всеми группировками моджахедов, участвовавшими в гражданской войне.

По сообщениям очевидцев событий, к талибам примкнули иностранцы, воевавшие против СССР. Именно из такой разношерстной толпы разочаровавшихся боевиков пакистанская межведомственная разведка стремилась создать боевую силу, знающую местность, применение различных видов оружия и, самое главное, заряженную внушенной идеей освобождения Афганистана из лап полевых командиров, наркоторговцев и прочих непристойных элементов.

Для сохранения идеологической чистоты внешние связи талибов были полностью размыты, что резко контрастировало с более ранним периодом, когда каждая группировка моджахедов выставляла напоказ свои зарубежные отношения. Талибы решительно отвергали любые намеки на поддержку со стороны Пакистана, Саудовской Аравии и других стран Персидского залива. Однако вряд ли можно сомневаться в том, что межведомственная разведка Пакистана сыграла важную роль в превращении ИДТ в организованную силу. Пакистанские средства массовой информации неоднократно подчеркивали, что, помимо органов внешней разведки и армии, в мобилизации талибов активное участие принимало находившееся под командованием генерала Н.Бабара Министерство внутренних дел [4, с. 6].

Анализ первоначальной деятельности талибов подтверждает их связь с Исламабадом. С ноября 1994 года действия талибов ограничивались находящимися вблизи от границы с Пакистаном провинциями, такими как Газни, Гильменд, Заболь, Кандагар и Урузган. Впоследствии ИДТ распространило свой контроль на юго-восточные провинции Вардак и Логар, тем самым перерезав возможные пути снабжения группировок моджахедов из Пакистана. Ярким сторонником афганских талибов в Пакистане была фракция «Джамиат улема-и-ислам» во главе с Фазаль-ур-Рахманом [4, с. 4], которая идеологически курировала медресе в пакистанской провинции Белуджистан, откуда талибы начали свое наступление на позиции моджахедов в Афганистане.

Тот факт, что талибы были вовлечены в гражданскую войну в Афганистане, свидетельствует о разочаровании пакистанских спецслужб из-за неудавшейся попытки привести к власти в Кабуле группировку «Исламская партия Афганистана» (лидер - Г.Хекматияр). Поддерживая талибов, Пакистан стремился создать в Кабуле режим, благоприятный для Исламабада, а также открыть торговый путь, простирающийся до Средней Азии, что позволило бы укрепить переживающую тяжелые времена пакистанскую экономику.

Пакистан не являлся единственной страной, граждане которой присоединились к талибам и поддерживали их в военном отношении. Тысячи арабских, африканских, восточноазиатских и центральноазиатских джихадистов сражались на стороне ИДТ. Большинство этих боевиков были подготовлены и экипированы силами международной террористической группировки «Аль-Каида» (лидер - Усама бен Ладен). Интеграция в ряды талибов 55-й бригады «Аль-Каиды», в состав которой входило около 2 тыс. обученных солдат [10, с. 49], является конкретным примером того, как ИДТ полагалось на иностранных боевиков в своем противостоянии с моджахедами.

Органы власти ИДТ

Лидер талибов мулла М.Омар (из племени хотаки пуштунского союза племен гильзаев) стоял у истоков формирования ИДТ. Принимал участие в джихаде против советских войск, в ходе которого лишился глаза [18, с. 2]. Мобилизованные под его командованием талибы в октябре 1994 года захватили уезд Спин-Болдак провинции Кандагар. Спустя три месяца группировка уже контролировала 12 провинций Афганистана [13, с. 6].

В апреле 1996 года в Кандагаре было проведено собрание около 1,2 тыс. исламских священнослужителей, на котором М.Омар получил титул «амир-аль-моменин» (руководящий правоверными). Согласно исламской традиции, амир-аль-моменин является политическим лидером, обладающим религиозно законной властью над людьми, проживающими на территории, контролируемой его последователями. Подчинение амир-аль-моменину - это фарз (требование Бога, которое нужно выполнять). Поэтому любой, кто откажется от баята (присяги на верность) амир-аль-моменину, согласно шариату, будет называться мятежником. Казнить его или ее является фарзом [11, с. 154].

Некоторые источники утверждают, что, помимо присвоения мулле М.Омару титула, на этом мероприятии Афганистан был переименован в Исламский Эмират Афганистан (ИЭА). Согласно официальным публикациям талибов, термин «ИЭА» впервые был использован через год после того, как талибы захватили Кабул. Согласно «Шариату» (официальное издание ИДТ), мулла М.Омар 13 октября 1997 года издал указ на переименование Афганистана: «В соответствии с указанием Его Превосходительства амир-аль-моменина от 13 октября 1997 года, с этого времени Исламское Государство Афганистан будет называться Исламским Эмиратом Афганистан. Все организации и государственные учреждения, а также граждане ИЭА должны прилагать все усилия для распространения этого сообщения» [13, с. 6].

После захвата афганской столицы в сентябре 1996 года талибы сформировали двухуровневое правительство: руководящий совет (Верховный совет), базирующийся в Кандагаре, и Совет министров (Кабульский совет), находящийся в Кабуле [6, с. 15]. Мулла М.Омар исполнял обязанности главы государства и руководил Верховным советом, состоящим из шести членов. Совет министров непосредственно подчинялся Верховному совету, у которого было два вспомогательных органа: Совет улемов (Совет духовенства) и Военный совет, находящийся под непосредственным командованием амир-аль-моменина.

Совет министров во главе с председателем по имени райис-аль-визара исполнял функции «административной» и «исполнительной» власти. Тем не менее эмпирические данные показывают, что Верховный совет всегда вмешивался во все крупные и второстепенные дела страны: от ведения войны до принятия решений и издания приказов по всем внутренним и внешним вопросам. Поэтому, хотя юридически исполнительные и административные функции ИЭА возлагались на Совет министров, на практике Верховный совет во главе с амир-аль-моменином оставался наиболее влиятельным и решающим органом.

Легитимность талибов

Отсутствие внешней и слабая внутренняя легитимность были главной отличительной чертой ИЭА. Внутри страны талибам не хватало широкой поддержки со стороны населения, а внешне ИЭА оставался непризнанным политическим режимом в международном сообществе.

Хотя ИЭА базировался на традиционной основе власти в Афганистане, согласно которой страной правили преимущественно пуштуны, основным источником легитимности был ислам. Религиозность правления талибов подчеркивалась в официальных заявлениях и документах. Например, первый выпуск «Шариата» начинается словами: «Исламское движение «Талибан» - это революционное и религиозное движение… От Исламского движения «Талибан», выросшего из исламских медресе, можно ожидать только… создания шариатского исламского режима» [14, с. 2].

Руководство талибов подчеркивало, что ИДТ будет всеми возможными способами и средствами обеспечивать соблюдение шариата в Афганистане. Тогдашний представитель ИЭА моулави Вакил Ахмад Мотаваккил заявил, что «для обеспечения соблюдения исламских принципов талибы не потерпят никакой терпимости» [13, с. 8].

Руководство ИДТ использовало ислам как ограничительный политический источник легитимации для того, чтобы запретить любую политическую деятельность, противостоящую талибам. По их мнению, при исламском режиме правления нет необходимости в каких-либо альтернативных политических механизмах, таких как современная партия или традиционная племенная система. Например, в официальном заявлении, опубликованном в «Шариате», мулла М.Омар подчеркивал, что «при нахождении талибов у власти нет необходимости в каком-либо «большом совете старейшин» (Лойя джирга) или какой-либо другой «третьей стороне» [15, с. 1].

Практически все общедоступные источники и непосредственные очевидцы периода правления ИДТ в Афганистане подтверждают, что ИЭА представлял собой религиозный режим, применявший шариат в самом суровом его понимании путем принуждения. Несмотря на заявление ИДТ об этнической терпимости, в действительности ситуация была не такая однозначная. В руководстве талибов полностью доминировали пуштуны, а другие группы населения были практически лишены возможности участвовать в политической и административной сферах деятельности ИЭА. Например, непуштуны были в значительной степени исключены из обоих руководящих советов ИЭА (Верховного совета и Совета министров). Из шести первоначальных членов Верховного совета пятеро были пуштунами и только один, моулави Сайед Гиасуддин, был таджиком из провинции Бадахшан. Точно так же в 1998 году из 17 членов Совета министров только двое не относились к пуштунам [6, с. 98]. Должностные лица, особенно губернаторы провинций и главы уездов, назначались преимущественно из представителей пуштунской элиты. В целом можно утверждать, что шариат был основой строительства ИЭА, во главе которого стояли пуштунские муллы, проводившие в большинстве районов Афганистана параллельную исламскую и этническую политику.

ИЭА опирался на специфическую интерпретацию ислама - деобандизм, который возник на основе учения Мухаммада ибн Абд аль-Вахабба ат-Тамими. Деобандизм придерживается салафитской эгалитарной модели и, как все исламистские школы, предусматривает следование примеру понимания жизни пророком Мухаммедом. Отвергаются все формы иджтихада - использование разума для создания нововведений в шариате в ответ на новые условия. Философия Деобанди была основана в 1867 году в медресе Дар уль-Улум в городе Деобанде, Индия [9, с. 4]. Медресе Деобанди процветали по всей Южной Азии. Они получили официальную поддержку в Пакистане, когда Президент Мохаммад Зия-уль-Хак пришел к власти в результате военного переворота в 1977 году. Талибы обучались в этих медресе, которые в значительной степени контролировались пакистанскими исламистскими партиями, в частности «Джамаат-и ислами» во главе с кази Хусейном Ахмадом и «Джамиат улема-и-ислам» под руководством Фазаль-ур-Рахмана.

Деобандийская форма ислама нашла отражение в законодательстве, политике и деятельности ИЭА. Талибы ввели в действие многочисленные законодательные акты в соответствии с такой интерпретацией шариата. Для обеспечения выполнения этих указов руководство ИЭА учредило религиозную полицию под названием «Амр-и-бил маруф ва нах-и-анил мункир» (Главное управление поощрения желательного и запрещения предосудительного). Эта организация имела «тысячи осведомителей в армии, правительственных учреждениях и больницах, которые следили за иностранцами и западными агентствами по оказанию помощи» [11, с. 154]. Большинство этих осведомителей были подростками и недавними выпускниками пакистанских медресе. Они патрулировали улицы, следя за тем, чтобы люди ходили в мечеть во время ежедневных молитв, женщины были покрыты с головы до ног буркой, а мужчины не сбривали бороды.

Хотя Афганистан является мусульманской страной, и ислам на протяжении столетий функционировал как источник легитимности и юриспруденции, его интерпретация талибами не получила широкого одобрения в стране. За исключением отдельных лиц, поддерживавших ИДТ, остальная часть афганского населения, даже сельские религиозные общины, не были склонны свободно следовать исламизму талибов. Кроме того, руководство бывшего Исламского Государства Афганистан (ИГА, лидер - Б.Раббани) и другие противоборствующие группировки не признавали ИДТ законной властью в стране.

Помимо слабой внутренней поддержки, талибам не хватало внешней легитимности в том смысле, что они не были официально признаны международным сообществом в качестве единственного источника власти в Афганистане. Официальные лица ИГА представляли страну во многих международных организациях, включая ООН. Например, заместитель министра иностранных дел ИГА А.Абдулла присутствовал на Генеральной Ассамблее ООН в 1997 году в качестве официального представителя Афганистана, а Б.Раббани в сентябре 1998 года представлял Кабул на ежегодной конференции неприсоединившихся стран в Южной Африке. В США и ряде других стран деятельность афганской дипломатической миссии была приостановлена, однако консульские обязанности, несмотря на постоянные жалобы ИДТ, выполняли представители ИГА.

Отказ международного сообщества от признания ИЭА основывался на трех проблемах: нарушении прав женщин и человека со стороны ИДТ, связях талибов с «Аль-Каидой» и постоянном акценте ИДТ на решении афганской проблемы военным путем. Несмотря на выдвигаемые обвинения, руководство ИДТ постоянно отвергало их.

Только три страны, Пакистан, Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты, официально признали ИЭА (последние две в дальнейшем разорвали дипотношения с Афганистаном). В ходе официальных встреч между представителями руководства ИЭА и любым западным чиновником главным поднимаемым талибами вопросом было признание ИЭА. Например, после своего визита в Соединенные Штаты в сентябре 2000 года заместитель министра иностранных дел ИЭА моулави Абдуррахман Захид в интервью радиостанции «Голос Америки» назвал целью своего визита передачу «реалистичной картины событий в Афганистане», чтобы убедить международное сообщество официально признать ИЭА [16, с. 4]. Другой дипломат ИЭА, мулла Абдул Хаким Моджахед, подчеркивал, что на признание талибов негативное влияние оказало нахождение бен Ладена в Афганистане: «Во время встречи они [американцы] сконцентрировались на Усаме бен Ладене. Мы сказали… мы работаем над четвертым заявлением о бен Ладене… Но дело в том, что американское правительство развернуло массированную пропаганду и преувеличивает значение бен Ладена» [17, с. 1].

Таким образом, несмотря на непрекращающиеся усилия талибов, ни США, ни другие западные страны не имели серьезных намерений для признания ИЭА в качестве единственной суверенной власти в Афганистане.

Помимо неудачной попытки добиться международного признания, ИЭА также оставался изолированным в регионе. За пять лет своего правления в Афганистане талибам совершенно не удалось завоевать возможных союзников, зато получилось нажить новых врагов. У ИДТ не было друзей в регионе, кроме Пакистана. Иран разорвал отношения с ИЭА из-за антишиитской кампании талибов. Государства Центральной Азии были напуганы распространением исламизма талибов в их обществах. Аналогичным образом Россия опасалась фундаменталистской версии ислама ИЭА и усилила свою враждебность к талибам после того, как в 2000 году они предоставили чеченским сепаратистам полное дипломатическое признание. Саудовская Аравия отозвала свой дипломатический персонал из Кабула в 1998 году, когда талибы отклонили их просьбу о высылке гражданина Саудовской Аравии бен Ладена из Афганистана. Индия была категорически против талибов из-за их пропакистанских взглядов. После окончания холодной войны политика США в отношении Афганистана превратилась во враждебность и прямое боестолкновение после атак «Аль-Каиды» в 1998 году на два посольства США в Восточной Африке. В частности, американцы нанесли удары крылатыми ракетами по тренировочным лагерям «Аль-Каиды» в Афганистане (в провинциях Газни, Нангархар и Хост) и ввели политические и экономические санкции против талибов [19, с. 265]. Кроме того, буддийские страны, включая Японию, которая предоставила Афганистану гуманитарную помощь на сотни миллионов долларов, резко раскритиковали политику ИДТ после того, как в марте 2001 года талибы взорвали статую Будды в провинции Бамиан.

Вооруженные силы талибов

Талибы вели непрекращающуюся вооруженную борьбу со своим внутренним соперником в лице «Северного альянса» (лидер - А.Ш.Масуд), но не имели достаточной военной мощи для его полного устранения. Органы безопасности ИЭА были организованы как традиционные силы племенного ополчения (лашкар), а не как регулярная армия [5, с. 100]. Главным образом они формировались как повстанческая сила времен гражданской войны в Афганистане, а не как армейская структура, способная своевременно реагировать на внутренние угрозы, контролировать границы и обеспечивать безопасность населения, проживающего в стране. Сами талибы публично признавали отсутствие регулярной армии в Афганистане и неоднократно подчеркивали необходимость построения своих вооруженных сил на основе «исламской армии».

У ИДТ отсутствовала постоянная военная структура с иерархией офицеров и командиров, а командование частей постоянно менялось. Вооруженные силы талибов насчитывали от 25 до 30 тыс. человек [5, с. 100]. Плохо оснащенные и необученные силы безопасности ИЭА, их племенная организация и отсутствие прозрачной иерархической структуры не позволили создать дисциплинированную армию. Несмотря на это, талибы неоднократно заявляли, что их вооруженные силы контролируют более 90-95% территории Афганистана и способны обеспечить безопасность и защитить страну [5, с. 100].

Однако контроль ИДТ над заявленной территорией не был стабильным, поскольку война в этих районах никогда не прекращалась. Абсолютной победы не было ни у одной из противоборствующих сторон, имевших возможность быстро перестраиваться и подготавливаться к новым наступательным действиям после каждого поражения. В короткий срок талибы захватили территорию, однако, учитывая сложные аспекты войны в Афганистане, зависимость ИЭА от арабской и пакистанской военной и финансовой поддержки, а также слабую структуру и систему управления талибов, было непонятно, как долго ИДТ сможет сохранять контроль над захваченными районами.

Слабость талибов в военном отношении сделала их сильно зависимыми от иностранных боевиков и военной помощи, которую они получали от Пакистана и арабских джихадистов. В период с 1994 по 1999 год более 80 тыс. пакистанцев сражались на стороне ИДТ, в их числе полевые офицеры пакистанской Межведомственной разведки, пограничного корпуса, военнослужащие регулярных вооруженных сил и религиозные студенты медресе [13, с. 14].

Как говорилось выше, тысячи арабских, африканских, восточноазиатских и центральноазиатских мусульманских джихадистов присоединились к талибам. «Аль-Каида» имела свою военную базу в северном районе Хайрхана в Кабуле, где проходили подготовку прибывавшие в Афганистан боевики для пополнения наиболее боеспособных подразделений вооруженных сил ИЭА. Имеющиеся данные показывают, что от двух до трех тыс. арабов под командованием Усамы бен Ладена сражались на стороне талибов. Кроме того, в рядах ИДТ воевали члены «Исламского движения Узбекистана», пакистанских группировок «Сипах-е-Сахаба», «Лашкар-е-Джангави», «Харакат-уль-Муджахедин», а также представители некоторых чеченских и уйгурских джихадистских сетей [6, с. 16]. Руководство ИДТ получало финансовую и военную помощь от этих группировок в обмен на предоставление им убежища в Афганистане.

Учитывая отсутствие у талибов ресурсов для покрытия военных расходов, их плохо подготовленные вооруженные силы и органы правопорядка, незнание ИЭА современных способов ведения войны и управления, а также быстро меняющийся характер войны в Афганистане, трудно предсказать, как бы развивалась ситуация, если бы ИДТ не было свергнуто внешней силой в лице возглавляемой США военной коалиции.

Потенциал талибов

Когда талибы захватили Кабул в сентябре 1996 года, они унаследовали полностью развалившееся государство с разрушенной инфраструктурой, разграбленным богатством и бегством специалистов из страны в результате гражданской войны. Возможности ИДТ были ограничены слабой экономикой и отсутствием управленческого аппарата. Источник легальных доходов талибов был слишком незначительным, чтобы удовлетворить все потребности государства, а органы власти были заполнены муллами с уровнем образования медресе.

Крупнейшим официальным источником экономики ИЭА была транзитная торговля между Афганистаном и Пакистаном, оборот которой оценивался в 4,5 млрд долларов, при этом талибы получали от 100 до 130 млн долларов в год, что покрывало примерно от 33 до 43% их расходов [11, с. 178].

Из-за недостаточных официальных доходов руководство ИЭА полагалось в основном на четыре неофициальных источника: наркотики, контрабандная торговля, помощь Пакистана и бен Ладена. Талибы контролировали 96% плантаций опийного мака в Афганистане, что сделало опиум крупнейшим источником налогообложения. Налоги на экспорт опиума стали одним из основных источников доходов ИДТ и их военной экономики. К 2000 году на Афганистан приходилось примерно 75% мировых поставок наркотических средств. Под международным давлением в августе 2000 года власти ИЭА запретили выращивание мака, издав «закон о борьбе с наркотиками». Однако в предыдущие годы они получали значительные финансовые средства, введя налогообложение на торговлю маком [13, с. 16]. В 1999 году в Афганистане производство опиума достигло рекордных результатов - 4565 тонн [13, с. 4].

Однако основная доля поступлений приходилась на контрабандную торговлю, доходы от которой в два раза превышали получаемые от наркотиков финансовые средства.

Еще одним неофициальным источником доходов ИЭА была финансовая помощь со стороны Пакистана, особенно от армии и Межведомственной разведки. Исламабад в дополнение к своим официальным торговым отношениям с ИЭА способствовал значительным вливаниям в военную экономику талибов. В бюджет пакистанской межведомственной разведки были заложены расходы на материально-техническую поддержку талибов в размере 5 млн долларов [5, с. 72]. В дополнение к прямой финансовой помощи спецслужбы Пакистана снабжали талибов тяжелым вооружением. Большинство боевиков ИДТ обучались пакистанскими инструкторами, а гражданское и военное присутствие Пакистана в Афганистане было повсеместным.

Четвертым крупным источником дохода ИЭА была финансовая поддержка, которую талибы получали от арабских джихадистов, особенно от бен Ладена. Согласно данным расследования сотрудников Комиссии по терактам 11 сентября, после того, как бен Ладен переехал в Афганистан, он покрыл значительную часть расходов ИДТ, выплачивая ему сумму от 10 до 20 млн долларов в год. Талибы с течением времени все больше полагались на «Аль-Каиду» в удовлетворении своих потребностей, таких как оружие, товары и транспортные средства [13, с. 17].

Талибы направляли большую часть вырученных финансовых средств на «ведение войны» и ликвидацию внутреннего соперника в лице «Северного альянса». Инвестиции правительства в проекты развития и предоставления услуг были крайне малы.

Тяжелое экономическое положение талибов усугублялось международными экономическими санкциями, которые были введены из-за нарушения талибами прав человека и их связей с «Аль-Каидой». Руководство ИЭА в официальных заявлениях отвергало обвинения в нарушении прав женщин и указывало на необходимость оказания международной гуманитарной помощи для предотвращения экономического кризиса в стране.

В то же время талибы отказывались признавать существование какой-либо террористической деятельности в Афганистане, подчеркивая, что экономические санкции оказывают отрицательное влияние на ИЭА и его граждан. В частности, посол талибов в Пакистане мулла Абдул Салам Зайиф, выступая на пресс-конференции в городе Исламабаде, охарактеризовал гуманитарные последствия от введенных в отношении Афганистана санкций как «огромные» [13, с. 18].

Учитывая экономические проблемы и ограниченные возможности ИЭА, предоставление почти всех основных услуг зависело от помощи международных организаций. Например, более половины из 1,2 млн жителей Кабула тем или иным образом получали гумпомощь от неправительственных организаций (НПО) [5, с. 64]. Распределение продовольствия, здравоохранение и хрупкая городская сеть водоснабжения сильно зависели от предоставляемой гуманитарной помощи. Эти услуги в значительной степени пострадали в июле 1998 года, когда талибы закрыли все офисы НПО после того, как эти организации отказались переезжать в заброшенный бывший политехнический институт [5, с. 65]. Цель действий талибов по перемещению НПО в определенное место состояла в том, чтобы контролировать деятельность этих организаций. В ответ на решение ИДТ НПО прекратили свою деятельность и покинули Афганистан, что сильно повлияло на и без того ухудшившееся положение людей. В свою очередь, руководство талибов спокойно отнеслось к уходу НПО из страны. Например, министр планирования ИЭА кари Дин Мохаммад в ответ на обеспокоенность людей по поводу прекращения работы НПО в Кабуле заявил: «Мы, мусульмане, верим, что Всемогущий Бог так или иначе накормит всех. Если иностранные НПО уйдут, то это их решение. Мы их не гнали» [5, с. 72].

Даже если бы во время гражданской войны государственные институты Афганистана не были уничтожены, талибы не имели бы административных возможностей управлять ими. Практически все руководство ИЭА состояло из вооруженных мулл, не имевших управленческого образования или опыта. Поскольку в ходе войны между моджахедами большинство образованных и профессиональных афганцев покинули страну, проблема нехватки подготовленных и квалифицированных специалистов в ИЭА стояла очень остро. Почти все министры, депутаты и губернаторы провинций имели образование уровня медресе. Одновременно они выполняли функции военачальников. Например, министр здравоохранения мулла Мохаммад Аббас Станикзай в 1997 году был командиром талибов в Мазари-Шарифе и Герате. Точно так же глава Государственного банка Афганистана мулла Эхсанулла Эхсан стоял во главе спецподразделения численностью около 1 тыс. человек [5, с. 100].

Кроме того, талибы заменили всех высокопоставленных таджикских, узбекских и хазарейских чиновников пуштунами, вне зависимости от их квалификации. Назначение необразованных и неопытных воинствующих мулл создало в руководстве ИЭА ситуацию, при которой перестали функционировать министерства, а провинциальные и уездные администрации превратились в военные базы.

 

ИЭА возник как «военная» организация в разгар гражданской войны в Афганистане. Талибы стремились построить государство путем военного устранения своих внутренних соперников. Они так и не смогли создать эффективно функционирующую регулярную армию, способную обеспечить как внутреннюю, так и внешнюю безопасность страны. В этом смысле ИЭА обладал примитивным военным органом, представлявшим собой традиционные силы племенного ополчения.

Несмотря на свои успехи в войне и быстрый захват территории, талибам не удалось достичь своей конечной цели - уничтожить военным путем своего внутреннего соперника - «Северный альянс». Кроме того, руководство ИЭА было не в состоянии обеспечить безопасные условия проживания для своих граждан, положив конец войне и обезопасив границы от проникновения региональных джихадистов в Афганистан. Экономический потенциал ИДТ был слишком слаб, чтобы эффективно управлять государством и удовлетворять потребности населения. Талибам не хватало необходимых административных возможностей для управления находившимися в их распоряжении ресурсами. Слабый управленческий аппарат ИЭА был неспособен к созданию надежных источников доходов в экономику страны и предоставлению основных услуг населению.

В целом ИЭА был институционально основан на двухуровневой системе управления, которая почти полностью концентрировалась на ведении войны, а не на построении государства. У талибов отсутствовали необходимые институты и специалисты для формирования эффективно функционирующей государственной системы.

Изучение режима талибов в период с 1994 по 2001 год показывает, что нынешняя ситуация выступает его повторением. Спустя 20 лет подходы талибов к построению государства и формированию правительства, их нормы и правила выстраивания отношений в обществе не изменились, что становится причиной роста недовольства со стороны населения. Можно предположить, что если группировка не поменяет свою внутреннюю политику, то это неизбежно приведет к гражданской войне в стране и обострению ситуации в регионе.

 

 

1«Талибан», запрещенная в России террористическая организация.

Источники и литература

  1. Белокреницкий В.Я., Сикоев Р.Р. Движение Талибан и перспективы Афганистана и Пакистана. М.: Институт востоковедения РАН, 2014. 216 с.
  2. Марсден Питер. Талибан. Война и религия в Афганистане / Питер Марсден. Пер. с англ. Е.Егоровой, Е.Клиновой. М.: Городец, 2002.
  3. Дискуссия по гуманитарным вопросам: право, политика, деятельность. Конфликт в Афганистане // Международный журнал Красного Креста. Избранные статьи из номеров 880-881, декабрь 2010 г. - март 2011 г.
  4. Dixit Aabha. The Afghan Civil War: Emergence of the Taliban as Power Broker // https://journals.sagepub.com/doi/abs/10.1177/097152319500200108?journalCode=sasa
  5. Rashid Ahmed. Taliban: Militant Islam, Oil and Fundamentalism in Central Asia. Yale University Press, 2000.
  6. Barnett R.Rubin. The Fragmentation of Afghanistan: State Formation and Collapse in the International System. Second Edition. Yale University Press, 2002.
  7. Davi Akmal. The Taliban Published Mullah Omer’s Biography // The Voice of America. April 5, 2015 // http://www.darivoa.com/a/taliban-mullah-omar-biography/2707473.html
  8. Pakistan’s Support of the Taliban // Human Rights Watch. 2001 // https://www.hrw.org/reports/2001/afghan2/Afghan0701-02.htm
  9. Qamar Fatima. The Rise and Fall of Taliban Regime (1994-2001) in Afghanistan: The Internal Dynamics // IOSR Journal of Humanities and Social Science. January 2013.
  10. Mohammad-Mahmoud Ould Mohamedou. Understanding Al Qaeda: The Transformation of War. Pluto Press, 2006.
  11. Nojumi Neamatollah. The Rise of the Taliban in Afghanistan. Palgrave Macmillan, 2006.
  12. Semple Michael. Rhetoric, Ideology, and Organizational Structure of the Taliban // United States Institute of Peace: Peaceworks. №102 // https://www.usip.org/sites/default/files/PW102-Rhetoric-Ideology-and-Organizational-Structure-of-the-Taliban-Movement.pdf.
  13. Ibrahimi S.Yaqub. The Taliban’s Islamic Emirate of Afghanistan (1996-2001): ‘War-Making and State-Making’ as an Insurgency Strateg // Small Wars & Insurgencies. 2017. Vol. 28. №6. Р. 947-972 // https://doi.org/10.1080/09592318.2017.1374598
  14. Sharia. January 1, 1995.
  15. Sharia. July 22, 1998.
  16. Sharia. September 19, 2000.
  17. Sharia. February 11, 2001.
  18. The Taliban // Program for Culture & Conflict Studies. ccinfo@nps.edu.
  19. Barfield Thomas. Afghanistan: A Cultural and Political History. Princeton University Press, 2012.