Архив 6 номера 2010 года Современный кризис ценностей

Безусловный итог эпохи Модерна - «глобализированный» мир, - мир, лишенный многообразия. Какими сущностными чертами обладала эпоха, в которую была сформулирована идеология, приведшая к пересмотру основных человеческих ценностей? Не явились ли эти ценности одной из главных причин глобализации, претендуя на роль универсальных? Несмотря на то что в Новое время особый смысл приобрели идеи свободы, независимости, прогресса, оно все же стало отправной точкой для современного духовного кризиса. Нынешний культурный фон предрасполагает к тому, чтобы человек окончательно потерял свою идентичность, превратившись в «потребляющего субъекта». В последнее время исследователи уделяют большое внимание именно аксиологическому аспекту глобализации. Стоит согласиться с Мотрошиловой¹, которая выдвигает «парадоксальный» тезис о том, что «в эпоху глобализации в сфере идейных дискуссий под вопрос неожиданно ставятся скорее не ценности индивидуального или особенного, самобытного, а те духовные принципы, которые еще недавно именовались общечеловеческими ценностями». Последняя работа французского философа Алена де Бенуа*(*Ален де Бенуа. Против либерализма. К четвертой политической теории. СПб.: Амфора, 2009. 476 с.)

- лишнее тому подтверждение. Более того, Бенуа с большой уверенностью можно считать идейным наследником «философов подозрения»² - критиков проектов и идеологий эпохи Модерна, либерализма прежде всего.

Философские доктрины Модерна не только освобождают человека от «средневековой связанности»³, но и кардинально меняют его. Как справедливо замечает М.Хайдеггер, «меняется вообще существо человека, и человек становится субъектом»⁴. Деистические концепции Нового времени создают условия для неограниченного познания. Познающий субъект постепенно преодолевает страх перед Богом. «Основной процесс Нового времени - покорение мира как картины. Слово «картина» означает теперь конструкт опредмечивающего представления. Человек борется здесь за позицию такого сущего, которое всему сущему задает меру и предписывает норму»⁵. Разум - центральное понятие европейской философии Нового времени - открыл дорогу для просветительских доктрин Локка, Вольтера, Дидро, Руссо, Гольбаха и др. Просветители пересмотрели учения своих предшественников и разработали антропологический проект, в котором человек стал главной целью всех философских поисков. Ценностные ориентиры новоевропейского общества, построенные на утверждении неотчуждаемых прав личности, права собственности и гражданского общества, стали основой либеральной теории. Таким образом, автономность познающего субъекта перешла в юридическую плоскость. В эпоху Модерна Индивид, отделенный от «социальных связей», приспособился к жизни в условиях прогресса, научного и экономического.

Разум, действующий сам по себе, был призван возвеличить человека. Однако на деле он стал «разрушителем» всего человеческого. Доказательство тому - радикальные, но справедливые оценки деятельности Разума в эпоху Модерна. По мнению, например, Лиотара⁶, идеал Разума был разрушен террором XX века. Желание построить единственную общественно-политическую модель для всего мира привело к рождению и тоталитарной идеологии. Но если судьба тоталитаризма была предопределена, то либеральная идеология оказалась удивительно жизнеспособной, хотя в основе ее также лежит еще большая тенденция к универсализации. Бенуа убедительно доказывает несостоятельность либеральной идеологии. Либерализм предлагает «определенное видение человека». «Оно заключается в том, что человек рассматривается как отдельный атом. Либерализм анализирует общество, исходя из индивидуума. И он может это сделать, только отнимая у человека все структуры, в которые он входит. Можно сказать, что «либеральное представление о человеке, либеральная концепция человека - это его представление как несоциального существа»⁷.

Отрыв государства от «гражданского общества» фактически приводит к деградации последнего до пространства торговли и собственности. Это было обусловлено тем, что Государство начиная с XVIII века превратилось в гаранта «безопасности индивидуальных экономических обменов»⁸. Деятельность гражданского общества как института свелась лишь к обеспечению экономической деятельности. Вольтер в ироничной форме описывает тенденцию европейского общества к капитализации: «Если вы придете на лондонскую биржу - место, более респектабельное, чем многие королевские дворы, - вы увидите скопление представителей всех народов, собравшихся там ради пользы людей: здесь иудеи, магометане и христиане общаются друг с другом так, как если бы они принадлежали одной религии, и называют «неверными» лишь тех, кто объявляет себя банкротом; здесь пресвитерианин доверяется анабаптисту и англиканин верит на слово квакеру»⁹. Европа пережила в тот период неизбежную социокультурную метаморфозу, результатом которой стало создание современного общества с его тенденцией к гомогенизации.

Либеральные авторы предложили свои интерпретации многих понятий. Свобода в трудах идеологов либерализма - «это свобода собственности». «Она коренится не в бытии, а в обладании»¹⁰, что, безусловно, ведет к индивидуализму. Здесь Бенуа предельно ясно формулирует смысл либеральной теории.

Либеральная теория основана на контрактуализме. В классической работе Локка, посвященной отрицанию абсолютистской власти, говорится, что «Человек рождается... имея право на полную свободу и неограниченное пользование всеми правами и привилегиями естественного закона в такой же мере, как всякий другой человек»¹¹. «Свобода человека в обществе заключается в том, что он не подчиняется никакой другой законодательной власти кроме той, которая установлена по согласию в государстве, и не находится в подчинении чьей-либо воли и не ограничен каким-либо законом, за исключением тех, которые будут установлены этим законодательным органом в соответствии с оказанным ему доверием»¹². Английский философ, считающийся одним из основоположников классического либерализма, хоть и говорит о необходимости частичной секуляризации общества, но решительно выступает против атеизма: «Отказ от бога, хотя бы даже в мысли, все разлагает»¹³.

В атеистическом учении другого представителя европейского свободомыслия, Гольбаха, провозглашается естественное, не божественное происхождение государственной власти. Как и другие идеологи классического либерализма, Гольбах разрабатывает теорию общественного договора. «Каждый гражданин заключает договор с обществом, рассуждая примерно так: «Помогайте мне, - говорит он, - и я также буду оказывать вам помощь в меру моих сил; оказывайте мне содействие - и вы сможете рассчитывать на содействие с моей стороны...

Общество отвечает ему: «Отдай объединению свои способности, и тогда мы предоставим тебе помощь, умножим твои силы, будем совместно трудиться для твоего благополучия… Сила всех членов общества защитит тебя, благоразумие всех тебя просветит, общая воля будет руководить тобою. Любовь, уважение и услуги со стороны всех членов общества послужат оплатой за твою полезную деятельность и вознаграждением за свой труд…»¹⁴

Гольбах предлагает утопическую картину взаимодействия общества и гражданина. Его общество уже напоминает общество индивидуалистического типа.

На деле общество оказывается вторичным по отношению к Гражданину, во главу угла ставящего свои сверхрациональные интересы. Торговля в этом «сконструированном» обществе становится чуть ли не главным поводом для общения между его членами. Уже у Монтескье «естественное действие торговли - склонять людей к миру. Между двумя торгующими друг с другом народами устанавливается взаимная зависимость: если одному выгодно покупать, то другому выгодно продавать»¹⁵.

Нельзя не согласиться с Бенуа, который говорит о том, что либеральная свобода «представляет индивида субъектом, освобожденным от всякой привязанности, свободным от всякого детерминизма… Такая концепция игнорирует привязанности и ангажированность человека, несводимые к рациональному расчету. Это абсолютно формалистская концепция, не дающая нам никакого представления о реальной личности»¹⁶. Бенуа фактически призывает к отказу от подобной концепции, объясняя это тем, что в нынешнем постиндустриальном обществе индивидуум лишен какой-либо идентичности. Гражданин переродился в потребителя. Рыночные ценности выражают суть неолиберальной доктрины. Таким образом, сокращенная до выражения интересов рынка либеральная идеология трансформировалась в неолиберальную.

Либеральные авторы настаивают на отрицании холизма в пользу индивидуализма, делая либерализм по-настоящему «антропологической системой»¹⁷. Фукуяма, например, выражает мнение о том, что «общества, созданные на… индивидуалистических началах, функционировали чрезвычайно успешно, и сегодня, когда ХХ век завершился, вряд ли можно говорить о реальных альтернативах либеральной демократии и рыночному капитализму как фундаментальным принципам организации современного общества. Собственные интересы индивида - это менее благородная, но более стабильная основа для общества, чем добродетели»¹⁸. Вряд ли можно согласиться с идейным противником Бенуа, который фактически «смирился» с господствующим индивидуализмом, тогда как Бенуа убежден в необходимости отстаивания «превосходства общего блага над частными интересами»¹⁹. Для Бенуа история все еще открыта.

Сколь бы ни были актуальны для европейского общества XVIII века достижения философии и культуры, спустя два столетия они станут объектом критики для многих философов. Справедливые идеи оказались утопическими надеждами, которым не суждено было реализоваться в капиталистическом обществе. Идеалы Просвещения приблизили эпоху «европейского нигилизма», результатом которой стала крайняя опустошенность и «обезбоженность»²⁰ современного постиндустриального общества. Неограниченное господство Разума привело в конце концов к кризису европейской цивилизации. Неслучайно автор говорит о «перманентной актуальности ницшеанско-хайдеггерианской мысли». Ницше и Хайдеггер были ярыми критиками либерализма и индустриализации. Их понимание личности в корне отличается от представлений предшественников.

Хайдеггер в статье «Европейский нигилизм» писал: «Ницше говорит о «европейском нигилизме». Он подразумевает под этим нераспространяющийся около середины XIX века позитивизм и его географическую экспансию по Европе; «европейский» имеет здесь историческое значение, равносильное «западному» в смысле истории Запада. «Нигилизм» употребляется Ницше как название им впервые опознанного, пронизывающего предыдущие века и определяющего собою ближайшее столетие исторического движения, истолкование самой сути которого он сводит к короткому тезису: «Бог умер»… Нигилизм есть сама история сущего, когда медленно, но неудержимо выходит на свет смерть христианского Бога»²¹. Общественный и промышленный прогресс заставляет человека забыть о подлинном бытии. Бенуа вслед за Хайдеггером и Ницше отстаивает традиционализм и говорит о необходимости возвращения к корням. «Царство капитала требует все более и более гомогенного, однородного рынка и, как следствие, уничтожения, подавления коллективной идентичности, народных культур и разнообразия форм жизни»²².

Бенуа отрицает саму идею прогресса. Очевидно, что и в данном случае он следует Ницше, учение которого о «вечном возвращении» можно назвать абсолютным неприятием прогресса. В своем учении Ницше обращается к античному способу понимания мира, то есть «предопределенность идет не из прошлого, а из будущего»²³. История мира развивается не линейно, а циклично, повторяя саму себя через определенные временные отрезки.

В линейной концепции времени происходит поступательное движение от культуры к цивилизации. Это одновременно движение от «общности Бытия» к «диалектике обладания»²⁴. Бенуа не разделяет линейной концепции времени.

Автор предпринимает глубокий анализ идеи прогресса. Он приходит к выводу о том, что на сегодняшний день она практически исчерпала свой ресурс. В XIX веке идея прогресса приобретает научный оттенок. «Наука отныне является матрицей всех феноменов»²⁵. Не сомневаясь в том, что идея прогресса выживет в той или иной форме, Бенуа выступает снова в духе Ницше и Хайдеггера и констатирует, что «дикая урбанизация породила многие социальные патологии, а промышленная модернизация вызвала беспрецедентную деградацию естественной жизни»²⁶. Эта идея Бенуа созвучна известной концепции Шпенглера: «Мировой город и провинция - этими основными понятиями каждой цивилизации очерчивается совершенно новая проблема формы истории, которую мы, нынешние люди, как раз переживаем, не имея даже отдаленного понятия обо всех ее возможных последствиях. Вместо мира - город, некая точка, в которой сосредотачивается вся жизнь далеких стран, между тем как оставшаяся часть отсыхает; вместо являющего многообразие форм, сросшегося с землею народа - новый кочевник, паразит, обитатель большого города, чистый, оторванный от традиций, возникающий в бесформенно флюктуирующей массе человек фактов, иррелигиозный... бесплотный, исполненный глубокой антипатии к крестьянству… следовательно, чудовищный шаг к неорганическому, к концу, - что это значит?.. К мировому городу принадлежит не народ, а масса…»²⁷

В концепции Бенуа мировой город расширяется и постепенно заполняет собой весь мир. Мир превращается в глобальный рынок, что вполне отвечает началу Постмодерна. В мире, в котором царят транснациональные компании, проект гражданского общества терпит крах. Типичный обитатель этого мира - не гражданин, а «потребляющий субъект». Однородная масса потребителей, лишенная каких-либо национальных черт, населяет постмодернистский McWorld (Бенджамин Барбер). Автор предлагает восстановить европейскую культурную идентичность с целью создания «надежного убежища» от мондиализации. Россия как остров сопротивления однополярности является чуть ли не главной надеждой Бенуа в борьбе против глобализации. Россия как «хартленд» евразийского континента - самый предпочтительный союзник для Европы против мондиализации. Бенуа признает неизменность целей американцев в отношении России: «вытеснение России с Балтийского, Черного и Каспийского морей», расширение НАТО на Восток. Однако автор книги отмечает неизменное стремление России к многополярности, обусловленное ее геополитическим положением.

Примечательно также и то, что Бенуа весьма квалифицированно анализирует историю формирования русской идентичности. Он высказывает оригинальную мысль о том, что русская идентичность «не могла утвердиться иначе как в борьбе со всеми попытками западнических реформ, проводившихся в стране начиная с Петра Великого»²⁸.

¹Н.В.Мотрошилова. Цивилизация и варварство в эпоху глобальных кризисов. М.: КАНОН-ПЛЮС, 2010. С. 336.

²Ален де Бенуа. Против либерализма. К четвертой политической теории. СПб.: Амфора, 2009. С. 194.

³Хайдеггер М. Время картины мира // Время и Бытие / Пер. В.В.Бибихина. М.: Республика,1993. С. 48-49.

⁴Там же.

⁵Там же.

⁶Лиотар Ж.Ф. Ответ на вопрос: что такое постмодерн? // Ad Marginem / Пер. с франц. А.Гараджа. М., 1994. С. 307-323. См. также Словарь философских терминов. Постмодерн. М.: ИНФРА-М, 2004. С. 432.

⁷Ален де Бенуа. Указ. соч. С. 12.

⁸Там же.

⁹Вольтер. Философские повести. Философские письма. Статьи из «Философского словаря». Письмо пятое. М.: АСТ, 2004. С. 450.

¹⁰Ален де Бенуа. Указ. соч. С. 26.

¹¹Локк Джон. Сочинения в 3-х томах. Два трактата о правлении. М.: Мысль, 1985-1988. С. 311-312.

¹²Там же.

¹³Локк Джон. Письмо о веротерпимости // Английское свободомыслие: Д.Локк, Д.Толланд, А.Коллинз. М.: Мысль, 1981. С. 50.

¹⁴Гольбах П.А. Избранные произведения. Т. 2. М.: Соцэкгиз, 1963. С. 96-97.

¹⁵Монтескье Ш. Избранные произведения. О духе законов. М.: Гос. изд-во Политической литературы, 1955. С. 125.

¹⁶Ален де Бенуа. Указ. соч. С. 25.

¹⁷Там же.

¹⁸Фукуяма Ф. Великий Разрыв. М.: АСТ, 2008. С. 22.