ENGLISHНастоящая статья является первым шагом обширного исследования, которое автор предпринял, чтобы изучить развитие взглядов руководителей Кубинской революции на освободительное движение в странах Латинской Америки, Азии и Африки в первой половине 1960-х годов. Программными документами, которые выражают взгляды кубинского руководства, являются Первая Гаванская декларация от 2 сентября 1960 года, Вторая Гаванская декларация от 4 февраля 1962 года и Декларация Сантьяго-де-Куба от 26 июля 1964 года. Без их тщательного исследования невозможно в полной мере понять своеобразие мирового освободительного процесса в 60-х годах XX века и верно оценить роль Кубы в нем. Первая и Вторая гаванские декларации составили эпоху в кубинской истории и могут быть знакомы нашему читателю, так как еще в 1960-х годах был опубликован их перевод. Тем не менее тема эта нова, так как серьезный научный анализ документов не проводился.
В отечественной историографии специальных работ, в которых были бы исследованы гаванские декларации, пока не появилось. Как исключение можно упомянуть заметку Ю.Елютина «Гаванская декларация», напечатанную в журнале «Международная жизнь». Однако она была опубликована в новостной рубрике «По следам событий» и носит информационный характер [6, с. 119-121].
Между тем на Кубе Первая и Вторая гаванские декларации, а также Декларация Сантьяго-де-Куба считались такими же важными актами революции, как и Закон об аграрной реформе [30, р. 16]. Фидель Кастро во время выступления на XV сессии Генеральной Ассамблеи ООН 26 сентября 1960 года специально зачитал основную часть Первой Гаванской декларации для тех, «кто хочет ознакомиться с политикой кубинского революционного правительства» [11, с. 63]. Рауль Вальдес Виво в статье, опубликованной в главном журнале Кубинской революции «Социалистическая Куба», писал: «Первая Гаванская декларация по своему исключительному значению выделяется как пик Туркино посреди Сьерра-Маэстра нашей революционной мысли» [31, р. 32]. Известный теоретик латиноамериканской революции Родней Арисменди не раз говорил, что «когда говорится о Кубе и ее революции, то нельзя забывать о Гаванской декларации». Он очень верно заметил, что именно «Гаванская декларация навсегда смела доморощенные спекуляции на программе и идеологии Кубинской революции» [1, с. 184].
Историческая значимость этих документов, их актуальность, а также недостаточная изученность проблемы объясняют интерес автора к данной теме. В настоящей статье мы ограничились исследованием Первой Гаванской декларации. Перевод документа, изданный на русском языке [9, с. 567-574], содержит отдельные неточности, поэтому для настоящего исследования автор использовал оригинальный текст декларации.
Кубинская революция, Латинская Америка и США
Кубинская революция стала первой и наиболее успешной волной революционного подъема, охватившего Латинскую Америку в 1960-х годах. Социально-экономические противоречия, которые породили Кубинскую революцию, были характерны для всей Латинской Америки. Во всех странах региона крестьянство страдало от безземелья из-за засилья гигантских латифундий. В экономике повсеместно господствовали иностранные монополии, которые усиленно насаждали монокультуру и нещадно эксплуатировали наемный труд. Куба была лишь концентрированным средоточием этих зол, к которым добавлялась безжалостная диктатура Фульхенсио Батисты. Все освободительные движения региона в ту эпоху действовали под влиянием и непосредственным впечатлением от кубинской победы.
Влияние кубинского примера распространялось тем сильнее, чем успешнее разрешались социально-экономические противоречия, породившие Кубинскую революцию. Ликвидация репрессивного аппарата батистовской диктатуры, аграрная реформа, уничтожившая латифундизм, чистка государственного аппарата от реакционных элементов, национализация иностранной собственности и уничтожение эксплуатации человека человеком, культурная революция, покончившая с неграмотностью, становились факторами, которые революционизировали угнетенные массы Латинской Америки. «Куба осуществляет то, что каждая латиноамериканская страна должна и желает сделать» [8, с. 298], - заметил Рауль Кастро еще в сентябре 1959 года.
Социально-экономические преобразования, которые проводились на Кубе, вызвали жесткую ответную реакцию со стороны агрессивных сил Соединенных Штатов. История XX века показала, что победа социалистической революции в любой стране вызывала ответное вмешательство империалистических государств, экспорт контрреволюции, дипломатическую и экономическую блокады, развертывание подрывной деятельности. Это исторический закон. Но в условиях Кубы положение осложнялось тем, что эта небольшая страна находится в непосредственной близости от мировой сверхдержавы. В борьбе против Кубинской революции воедино слились интересы потерявшего собственность на Кубе крупного североамериканского бизнеса, тесно связанной с ним кубинской буржуазии и бывшей правящей верхушки, а также обслуживающей их интересы мафии, которая мечтала о возвращении прежних порядков. В этой необъявленной войне США помогали наиболее реакционные латиноамериканские правительства, боявшиеся появления «второй Кубы».
Борьбу против Кубы Соединенные Штаты развернули по двум основным направлениям. Первое - это односторонние действия США. На первых порах это были дипломатические и экономические меры. Впоследствии первостепенное значение приобрело развертывание подрывной деятельности, которая включала подготовку убийств лидеров революции, диверсии, саботаж, биологическую войну, провокации, осуществляемые с американской базы Гуантанамо, подготовку и вооружение кубинских контрреволюционеров, захват рыболовных судов, выпуск фальшивых денег с целью подрыва кубинской экономики и т. д. Руководство этими операциями было поручено ЦРУ, в недрах которого был разработан специальный план - «Кубинский проект» - один из самых дорогостоящих и масштабных проектов американской разведки [22, с. 18].
Вторым направлением, где главную роль также играли США, стала организация единого антикубинского фронта стран Западного полушария. Международным органом, который Соединенные Штаты использовали для проведения коллективных санкций, стала Организация американских государств (ОАГ). Хотя Устав ОАГ провозглашает главной целью объединения «достижение мира и справедливости», «укрепление солидарности и сотрудничества», «защиту суверенитета» американских государств и т. д. [21, с. 201], эта организация стала главным проводником антикубинской политики США на международной арене. Основная масса решений, направленных против Кубы, была проведена через один из ее высших органов - Консультативное совещание министров иностранных дел. Первая и Вторая гаванские декларации, а также Декларация Сантьяго-де-Куба были приняты в ответ на «продавленные» Соединенными Штатами через этот орган антикубинские решения.
Как известно, в Уставе ОАГ, принятом в 1948 году, зафиксирован принцип невмешательства во внутренние дела его членов. Статья 15 Устава провозглашает: «Никакое государство или группа государств ни под каким предлогом не имеют права на прямое или косвенное вмешательство во внутренние или внешние дела любого другого государства». Причем далее специально подчеркнуто, что это относится не только «к вооруженному вмешательству, но и к любой другой форме вмешательства или тенденции» [21, с. 204]. Статья 16 гласит: «Никакое государство не может применять или стимулировать принудительные меры экономического или политического характера в целях повлиять на суверенную волю другого государства и извлечь из этого какие-либо выгоды» [21, с. 204].
Как мы увидим дальше, все антикубинские действия США и ОАГ нарушали обе эти статьи. Все дело в том, что при активном содействии США еще в 1954 году государства ОАГ приняли Каракасскую резолюцию, согласно которой члены Организации обязывались предпринимать совместные действия против любой «угрозы коммунизма». Эта резолюция позволила США обосновать интервенцию в Гватемалу в 1954 году с целью свержения режима Хакобо Арбенса, который посмел национализировать собственность «Юнайтед фрут компани» [27, р. 9]. В борьбе против Кубинской революции Каракасская резолюция стала стартовой площадкой для череды антикубинских решений.
Широко распространено мнение, будто американо-кубинские отношения приняли столь драматический характер лишь после того, как на острове началось строительство социализма. Однако исторические исследования показывают, что это не так. Американское руководство с самого начала повстанческого движения, угрожавшего власти ставленника американских монополий Фульхенсио Батисты, отрицательно отнеслось к вооруженной борьбе кубинского народа. В декабре 1958 года, еще до победы Кубинской революции, в США существовали планы перехвата власти и утверждения проамериканского правительства [5, с. 37-38].
Наиболее реакционные круги в США возглавил вице-президент Ричард Никсон. Он опирался на верхушку Пентагона и поддержку североамериканских монополий, которые могли потерять свою собственность на Кубе. Эти «ястребы» настаивали на самых решительных мерах против Кубы, вплоть до прямой интервенции, и эта позиция постепенно возобладала во внешней политике Вашингтона [5, с. 39].
Рубежом в североамериканской политике стал день 17 мая 1959 года, когда был подписан Закон об аграрной реформе, который покончил с латифундизмом и наделил крестьян землей, что ущемило интересы ряда североамериканских компаний. «Кубинский закон об аграрной реформе, - сказал Рауль Кастро в 1959 году, - ударил в самое сердце латифундизма. Он уничтожает его в корне. Он отнимает земли у иностранных компаний и передает их в твердые руки нации и народа» [8, с. 300-301]. Аграрная реформа напрямую задела личные интересы Джона и Аллена Даллесов, которые возглавляли в это время Госдепартамент и ЦРУ соответственно и владели акциями «Юнайтед шугар компани», контролировавшей значительную часть сахарного производства на Кубе [24, р. 154-155]. Это обстоятельство не могло не усилить агрессивные планы против Кубы. Государственный департамент США выразил недовольство аграрной реформой, направив ноту протеста. Правительство Кубы справедливо расценило эту ноту как попытку вмешательства в дела независимого государства [25, р. 24-25].
Хотя Вашингтон был настроен враждебно, кубинское руководство стремилось к нормализации отношений с США. В апреле 1959 года Фидель Кастро прибыл с неофициальным визитом в Соединенные Штаты [14, с. 207-209]. Однако Дуайт Эйзенхауэр «не нашел времени» для встречи. Несмотря на это, 13 ноября 1959 года, 27 января и 16 февраля 1960 года Революционное правительство обращалось к США с предложением о проведении переговоров для урегулирования спорных вопросов, но неизменно получало отказ [5, с. 48]. Более того, именно после первого визита Фиделя Кастро в США вице-президент Ричард Никсон, встретившийся с кубинским лидером, отправил Эйзенхауэру меморандум, в котором сообщил, что Кастро навряд ли удастся подчинить влиянию Вашингтона. Этот меморандум стал отправной точкой для многочисленных заговоров, направленных на уничтожение лидера Кубинской революции [24, р. 55-56].
Вскоре США начинают проводить активную антикубинскую политику. Вокруг Кубы затягивается экономическая петля. В мае 1960 года американские и английские нефтяные компании резко сокращают поставки нефти на Кубу, а также запрещают своим нефтеперерабатывающим заводам, расположенным на острове, перерабатывать нефть, которая поступала из СССР [26, р. 95]. Цель - вызвать топливный голод и экономический кризис.
Затем 6 июля 1960 года администрация Эйзенхауэра сократила на 700 тыс. тонн квоту (из 856 тыс. тонн) на ввоз кубинского сахара в США. Дуайт Эйзенхауэр заявил, что делает это с «искренним сожалением» и с надеждой на «продолжение традиционной дружбы с Кубой» [26, р. 103]. Специально отмечаем, что Куба - страна, где сахар являлся главным экспортным продуктом, а США были основным его покупателем. Цель - лишить Кубу поступления денежных средств. На помощь Кубе пришел Советский Союз. 20 июля был заключен договор о покупке этих же 700 тыс. тонн сахара [26, р. 103]. Тогда при поддержке ЦРУ были усилены воздушные налеты на сахарные плантации для уничтожения сахарного тростника. К августу для срыва дальнейших поставок в СССР и другие страны было сожжено около 350 тыс. тонн сахарного тростника [5, с. 41]. Как стало известно, все эти акции были частью единого плана, который разрабатывался на секретных заседаниях Совета национальной безопасности под личным руководством Эйзенхауэра и был направлен на экономическое удушение Кубы [19, с. 33].
Для обоснования своей агрессии США вспомнили о полузабытой к этому времени доктрине Монро, которая была провозглашена еще в первой половине XIX века и подразумевала право США выступать от имени всего Западного полушария. Государственный департамент 14 июля 1960 года выступил со специальным заявлением: «Принципы доктрины Монро имеют сегодня такую же силу, как и в 1823 году, когда эта доктрина была провозглашена» [4, с. 82].
К этому можно добавить, что уже с марта 1960 года ЦРУ деятельно участвовало в подготовке и финансировании вооруженной интервенции против Кубы. В Гватемале и Никарагуа были созданы военно-учебные базы для подготовки к вторжению. Североамериканская база Гуантанамо, расположенная в провинции Орьенте, стала важным пунктом для заброски диверсионных отрядов [14, с. 222].
США также усилили действия по созданию единого антикубинского фронта американских государств. 11 июля 1960 года Эйзенхауэр пообещал предоставить латиноамериканским республикам кредит в размере 500 млн. долларов на экономическое развитие, подчеркнув, что Куба рассчитывать на него не может. Эта программа получила название «план Эйзенхауэра» [5, с. 44]. Принцип «разделяй и властвуй» в полной мере характеризует подобную политику.
Вопреки ожиданиям контрреволюционная деятельность, направленная на удушение Кубы, на деле лишь ускорила революционные преобразования на острове. В ответ на «нефтяной саботаж» кубинское правительство отправило своих уполномоченных на нефтеперерабатывающие заводы и взяло их под свой контроль. В тот же день, когда Эйзенхауэр сократил кубинскую сахарную квоту, революционное правительство издало закон №85, который разрешил принудительную экспроприацию собственности североамериканских монополий. В августе были национализированы первые американские компании [5, с. 42].
Выступая на VIII Национальной ассамблее Народно-социалистической партии (НСП), которая проходила в августе 1960 года, Блас Рока отметил беспрецедентность этого шага в истории Латинской Америки. «Это был решающий шаг для завоевания экономической независимости - основы и гарантии политической независимости» [17, с. 116], - заявил он. Для защиты завоеваний революции осенью 1959 года на Кубе началось формирование народного ополчения - Национальной революционной милиции. Рабочие на предприятиях, крестьяне и студенты в свободное от работы и учебы время обучались обращению с оружием и военному делу под руководством опытных ветеранов Повстанческой армии. В 1960 году численность Национальной революционной милиции достигла 2 млн. человек [32, р. 103-107].
Куба успешно действовала и на внешнеполитическом фронте. 8 мая 1960 года было оформлено восстановление дипломатических отношений между Кубой и СССР [18, с. 99]. Кубинское руководство заключило экономические договоры с СССР, КНР, ЧССР, ГДР и другими социалистическими странами, что положило конец монополии Соединенных Штатов над внешней торговлей Кубы [17, с. 130-132].
Сейчас это малоизвестный факт, но летом 1960 года, выступая в Кремле на Всероссийском съезде учителей, Никита Сергеевич Хрущев открыто пообещал Кубе военную защиту в случае вооруженной интервенции со стороны США. «Не следует забывать, что теперь Соединенные Штаты не находятся на таком недосягаемом расстоянии от Советского Союза, как прежде. Образно говоря, в случае необходимости советские артиллеристы могут своим ракетным огнем поддержать кубинский народ, если агрессивные силы в Пентагоне осмелятся начать интервенцию против Кубы. И пусть в Пентагоне не забывают, что, как показали последние испытания, у нас имеются ракеты, способные попадать точно в заданный квадрат на расстоянии 13 тыс. километров. Это, если хотите, является предупреждением тем, кто хотел бы решать международные вопросы силой, а не разумом» [23], - заявил Первый секретарь ЦК КПСС под бурные аплодисменты лучших педагогов страны. Значение этого заявления высоко оценил Блас Рока на VIII Национальной ассамблее НСП: «Предупреждение Советского Союза заставило американских империалистов - по крайней мере на время - отказаться от планов прямой военной интервенции против Кубы и спасло наш народ от кровавой и разрушительной войны…» [17, с. 89]
В ответ на явное сближение между СССР и Кубой Эйзенхауэр выступил со зловещим заявлением: «Соединенные Штаты никогда не допустят установления в Западном полушарии режима, находящегося под господством международного коммунизма» [5, с. 47]. Таким образом, уже из краткого перечисления лишь основных событий видно, что летом 1960 года отношения Кубы и США резко обострились.
Совещания ОАГ в Коста-Рике и Декларация Сан-Хосе
Для усиления дипломатической и экономической борьбы против Кубы США требовалось более солидное юридическое обоснование, чем то, которое содержалось в Каракасской резолюции. К тому же нужно было заручиться поддержкой других латиноамериканских государств. С этой целью в августе 1960 года в столице Коста-Рики городе Сан-Хосе были организованы два консультативных совещания министров иностранных дел стран ОАГ - VI и VII.
На шестом совещании, которое прошло с 16 по 18 августа, рассматривался вопрос об антивенесуэльской деятельности доминиканского диктатора Рафаэля Трухильо и были приняты дипломатические и экономические санкции, которые поддержала североамериканская делегация [25, р. 53]. Кубинская делегация под руководством министра иностранных дел республики Рауля Роа поддержала введение санкций против диктатуры Трухильо, однако предложила также ввести санкции против США за активную антикубинскую деятельность [26, р. 121-124]. Введение санкций против Доминиканской республики было лишь ловким дипломатическим маневром, который был необходим Соединенным Штатам для того, чтобы, создав прецедент, принять коллективные санкции против Кубы. Жесткие меры против Трухильо и его диктаторского режима в Доминиканской республике были вскоре сведены к нулю, а затем США вообще выступили с предложением об их отмене, зато прецедент был создан [25, р. 53].
Через 48 часов после завершения предыдущего открылось VII Консультативное совещание министров иностранных дел стран ОАГ, которое проходило с 22 по 29 августа 1960 года и было посвящено «кубинскому вопросу» [29, р. 36]. Место проведения осталось прежним - город Сан-Хосе. Инициатором совещания выступило правительство Перу, которое накануне получило от США крупный денежный заем и тотчас же выразило обеспокоенность состоянием «напряженности в районе Карибского моря» [26, р. 110]. Документ был распространен американской делегацией среди участников совещания. Перед делегацией США, которую возглавил государственный секретарь Гертер, были поставлены следующие цели: добиться осуждения режима Кастро, разрыва дипломатических отношений, применения коллективных санкций, а также подтверждения «верности стран Западного полушария решениям, принятым в Каракасе в 1954 году». Для облегчения бремени сомнений латиноамериканским странам была обещана экономическая «помощь» и одновременно было объявлено о прекращении ее государствам, имеющим экономические отношения с Кубой и продающим ей оружие [3, с. 218-219].
Итогом совещания стала «Декларация Сан-Хосе Коста-Рики», в которой «энергично осуждалось вмешательство или угроза вмешательства, даже условного, со стороны внеконтинентальных держав в дела американских республик». Под «внеконтинетальным вмешательством» подразумевалась политика СССР, КНР и других социалистических стран, которые расширяли экономические и политические связи с Кубой. Такое вмешательство, согласно тексту декларации, представляло серьезную угрозу межамериканской безопасности и солидарности [26, р. 125].
Четвертый пункт Декларации Сан-Хосе провозглашал «несовместимость межамериканской системы ни с какой формой тоталитаризма» [26, р. 125]. Конечно, «тоталитарным государством» США и ОАГ считали только Остров свободы. Пятый пункт обязывал всех членов ОАГ соблюдать «межамериканскую дисциплину» [26, р. 125-126]. Хотя нарушитель «межамериканской дисциплины» не был назван по имени, очевидно, что данный пункт декларации был направлен против Кубы. И все же, несмотря на антикубинский дух декларации, США не удалось склонить латиноамериканские страны к коллективным санкциям против Кубы и прямому осуждению революции. Декларация Сан-Хосе содержала лишь общие положения, поэтому при ее подписании Гертер специально уточнил, что текст «представляет собой ясное указание на правительство Кастро на Кубе» [7, с. 607]. Хотя успех американской делегации не был полным, Декларация Сан-Хосе стала логическим продолжением Каракасской резолюции 1954 года, а юридическое обоснование для вмешательства во внутренние дела Кубы стало несколько весомее.
Первая Гаванская декларация
На Декларацию Сан-Хосе Куба ответила Первой Гаванской декларацией, принятой на Генеральной национальной ассамблее народа, которая открылась в три часа дня 2 сентября 1960 года [26, р. 133]. Еще накануне на самую большую площадь Гаваны Пласа Сивика начали подходить крестьяне и рабочие со всего острова. На площади собралось около 1 млн. человек [25, р. 55] при населении Кубы лишь немного превышавшем 7 миллионов [16]. Кубинцы пришли на ассамблею, как на прямой народный референдум. Первая Гаванская декларация была принята демократическим путем, с энтузиазмом поддержана кубинским народом, а около четверти взрослого населения было непосредственно представлено на Генеральной ассамблее и участвовало в голосовании. Фидель Кастро, выступая на этом грандиозном собрании, заявил: «Те, кто хочет знать, что такое подлинная демократия, пусть придут и увидят ее» [9, с. 549].
Фидель Кастро в своем выступлении охарактеризовал совещание в Сан-Хосе как место, где «оттачивался кинжал, который хочет вонзить в нас преступная рука американского империализма» [9, с. 544-545]. Команданте подчеркнул, что антикубинская политика США вызвана в первую очередь желанием Кубы самостоятельно распоряжаться своими национальными богатствами и определять собственную судьбу. В то время как раньше «судьбы нашего народа решались в Госдепартаменте США» [9, с. 548], - заявил он.
Фидель Кастро отверг положения Декларации Сан-Хосе, как не соответствующие интересам латиноамериканских народов. «Если они хотят, чтобы мы подчинились решениям, принятым в Коста-Рике, пусть они сначала заставят свои народы одобрить их!» [9, с. 549] - сказал он и предложил представителям стран, которые голосовали за Декларацию Сан-Хосе, собрать свои народы на ассамблею. Команданте посетовал, что министры иностранных дел стран ОАГ не присутствуют в этот день в Гаване, чтобы узнать мнение народа Кубы [9, с. 544]. Недемократическому совещанию в Сан-Хосе он противопоставил Генеральную ассамблею: «Мы должны покончить с ложью, именуемой ими демократией. С сегодняшнего дня мы заявляем, что от имени демократии можем говорить только мы» [9, с. 554].
Фидель Кастро назвал империализм Соединенных Штатов главным препятствием на пути прогресса и достижения лучшего будущего [9, с. 547]. Экономическую войну, которая велась против Кубы, он охарактеризовал как «агрессию международного характера» и предупредил США: «У нас еще осталось кое-какое американское имущество в качестве резерва, которое мы также национализируем, если они будут совершать против нас агрессивные акты» [9, с. 557].
Драматизм выступлению лидера Кубинской революции придавало намерение Вашингтона сделать его последним. По данным советской и кубинской разведок, на время проведения Генеральной национальной ассамблеи была запланирована диверсия. После выведения из строя электроподстанции, которая обеспечивала освещение площади, группа террористов, переодетых в форму революционной милиции, должна была проникнуть на трибуну, где находился Фидель Кастро, и закидать ее гранатами [27, р. 56].
Фидель ставит перед ассамблеей вопрос: «В случае агрессии против нашего острова со стороны сил империализма принимаем ли мы помощь Советского Союза?» В ответ раздаются крики: «Да, да, да!» В воздух взлетают тысячи сомбреро, а Фиделю передают соломенную шляпу первых борцов за независимость Кубы мамби, которую он надевает под скандирование народа: «Куба - да! Янки - нет!» Так было принято первое требование Национальной ассамблеи: «Если Кубинская республика подвергнется нападению империалистических сил, Куба примет помощь Советского Союза» [9, с. 554-555].
Еще один вопрос, который Фидель Кастро поставил на голосование, звучал так: «Считает ли народ Кубы, что Советский Союз и Китайская Народная Республика вызвали к жизни революцию, которую мы осуществляем у себя? Кто вызвал эту революцию?» В ответ нарастает гул криков: «Янки!» «Таким образом, единственной причиной, вызвавшей эту революцию, является империализм янки» [9, с. 555], - заключил команданте. Это положение важно не только потому, что оно отвергает обвинение во «внеконтинентальном вмешательстве», но и потому, что подчеркивает самостоятельный, чисто кубинский характер революции. «Наша революция такая же кубинская, как наши пальмы» [12, с. 8], - не раз говорил Фидель Кастро.
Наконец, команданте предложил расторгнуть договор о военной помощи между Кубой и США - «договор между акулой и сардинкой» (в соответствии с ним, оружие, поставленное Кубе, не могло использоваться без согласия США). Когда это требование было принято, Фидель Кастро «аннулировал» договор, разорвав его текст в клочья. «Нет, мы не сожжем его, мы сохраним его для истории, но в таком, в разорванном виде» [9, с. 556], - сказал он.
После этого Фидель Кастро зачитал и вынес на голосование текст Первой Гаванской декларации. Она состоит из краткой преамбулы и девяти пунктов, которые отразили положения новой политики революционной Кубы. Первые пять пунктов Гаванской декларации оформили изменение внешнеполитического курса Кубы. Из них первые три пункта посвящены внешней политике США, а четвертый и пятый пункты - взаимоотношениям с СССР, КНР и другими странами.
В первой статье Гаванской декларации осуждаются все положения Декларации Сан-Хосе как документа, «продиктованного американским империализмом» и нарушившего право народов континента на национальное самоопределение и суверенитет [28, р. 25]. Гаванская декларация отвергла попытки навязать Кубе правила, утвержденные в Коста-Рике.
Во второй статье Гаванской декларации осуждено империалистическое вмешательство США «в дела всех народов Латинской Америки» и превращение ее в «зону эксплуатации» [28, р. 26]. Декларация обращается к вольнолюбивым идеям, которые провозглашали великие борцы за свободу Латинской Америки - Симон Боливар, Бенито Хуарес, Хосе Марти, и противопоставляет их захватническим устремлениям США, которые присвоили Техас, зону Панамского канала, оккупировали Пуэрто-Рико и стремятся любой ценой удержать политическое и экономическое господство над странами Латинской Америки. Согласие на подчинение политике Соединенных Штатов Гаванская декларация характеризует как предательство интересов народов континента [28, р. 26-27].
Третья статья Первой Гаванской декларации отвергает «лицемерный панамериканизм» и провозглашает принципы «освободительного латиноамериканизма» [28, р. 27]. В изучаемый нами период панамериканизм был доминирующей идеологической доктриной в международных отношениях стран Западного полушария. Его идеи были сформулированы в США в конце XIX века и провозглашали «континентальную солидарность и единство» стран Америки на всем протяжении от Аляски до Огненной Земли.
Для обоснования панамериканизма приводились утверждения о необходимости совместной борьбы с внешней опасностью, о приверженности идеалам демократии американских стран, об их моральном единстве и даже сходстве мировоззрений [2, с. 21-24]. «Панамериканизм, - говорил Президент США Вудро Вильсон, - является отражением нового духа равенства, независимости и взаимопомощи» [2, с. 22]. Однако за этими словами было скрыто действительное содержание этой доктрины как политики Соединенных Штатов, проводимой в Западном полушарии и направленной на достижение политического, экономического и идеологического господства [2, с. 27]. Материальным выражением панамериканизма стала ОАГ. Первая Гаванская декларация провозгласила освободительный латиноамериканизм и осудила попытку восстановления доктрины Монро, которую США предприняли накануне [28, р. 27].
В четвертой статье Гаванской декларации дано согласие на помощь Советского Союза в виде межконтинентальных ракет, обещанной летом 1960 года, в случае вооруженной интервенции США на остров. В противовес Декларации Сан-Хосе Гаванская декларация охарактеризовала предложение СССР не «как акт вмешательства», а как «яркое проявление солидарности» с народом Кубы [28, р. 28].
В пятой статье Куба провозгласила политику дружбы со всеми народами мира и заявила о намерении установить дипломатические отношения с социалистическими странами, включая Китайскую Народную Республику, для чего объявила о разрыве отношений с Тайванем [28, р. 28-29].
Таким образом, внешнеполитическая часть Первой Гаванской декларации юридически оформила выход Кубы из-под влияния США, которое было определяющим для нее на протяжении более полувека, провозгласила независимый курс и новую для Латинской Америки политику дружбы с социалистическим лагерем. Как известно, США руководствовались в отношении всей Латинской Америки «теорией географического фатализма» и считали, что она уже благодаря своему географическому положению обладает «общностью судьбы» с великим североамериканским соседом.
Политику в отношении Кубы можно назвать географическим фатализмом в квадрате: для нее в XIX веке создали доктрину «зрелого плода» [12, с. 5-6]. Центральной мыслью этой доктрины было положение о неизбежности превращения Кубы в одну из звездочек американского флага в силу «закона тяготения к Американскому союзу». Конечно, в описываемую нами эпоху США уже не руководствовались такими неприкрытыми аннексионистскими положениями в духе колониальных захватов позапрошлого века, однако в проведении сколько-нибудь самостоятельной политики Кубе было отказано. Революция коренным образом изменила это положение. Как выразился Рауль Вальдес Виво: «Первая Гаванская декларация является эпитафией географическому фатализму» [31, р. 37].
В шестой статье Первой Гаванской декларации выдвинута целая программа преобразований, которые составляют социально-экономическое содержание «освободительного латиноамериканизма». Гаванская декларация говорит об ограниченности всей системы буржуазной демократии и парламентаризма. В ней сказано, что «демократия не может проявляться только в пользовании правом голоса во время выборов, которые почти всегда являются фикцией», а «должна выражаться в праве граждан решать свою собственную судьбу» [28, р. 29-30]. Фактически Гаванская декларация намекает, что при системе буржуазной демократии существует лишь формально-правовое равенство граждан перед законом при их фактическом экономическом неравенстве. Экономическое преимущество капиталистов, владеющих ключевыми средствами производства и массовой информации, позволяет им осуществлять контроль над государственным аппаратом, судебными органами, полицией и пользоваться всеми благами демократии. Стало быть, Первая Гаванская декларация решает вопрос о демократии в полном согласии с известным положением марксизма, что избирательное право для трудящихся - это право «один раз в три или шесть лет решать, какой член господствующего класса должен представлять и подавлять народ в парламенте…» [15, с. 57].
Но и это еще не все. Первая Гаванская декларация утверждает, что «демократия несовместима с существованием финансовой олигархии» [28, р. 29-30]. Эти слова означают, что с наступлением эпохи империализма, когда господствующее положение занимает уже не весь класс буржуазии, а только крупнейшие магнаты капитала - финансовая олигархия, происходит еще больший откат от демократических идеалов свободы, равенства и братства. Мощь владельцев финансового капитала так велика, что подкуп бюрократии и сращивание бизнеса с государственным аппаратом делают демократию еще более иллюзорной. Не может быть сомнений, что источником таких представлений являются положения ленинской теории империализма: «Свободной конкуренции соответствует демократия. Монополии соответствует политическая реакция» [13, с. 31], - писал Ленин. Гаванская декларация подводит к мысли, что в эпоху империализма, когда господствует финансовая олигархия, обладающая монополией на власть, демократические институты становятся фикцией.
Конечно, положения об ограниченности буржуазной демократии высказаны в Гаванской декларации в виде намеков, однако общее направление мысли подтверждает план социально-экономических преобразований, предложенный декларацией. Он выходит за рамки самых радикальных буржуазно-демократических требований. Гаванская декларация осудила латифундизм как источник нищеты крестьянства и провозгласила право крестьян на землю [28, р. 30-31], что уже было осуществлено на Кубе. Она провозгласила права, недоступные для населения большинства стран третьего мира: право на образование и получение медицинской помощи; право молодежи на труд, а пожилых - на обеспеченную старость; право женщины на гражданское, социальное и политическое равенство и многие другие [28, р. 31-32]. Гаванская декларация осудила «эксплуатацию человека человеком и эксплуатацию слаборазвитых стран империалистическим финансовым капиталом» [28, р. 29-33]. Она провозгласила «право государств на национализацию империалистических монополий в целях возвращения национальных богатств и ресурсов», а также «право рабочего на плоды своего труда» [28, р. 31-32]. Для защиты этих требований Гаванская декларация объявила право на вооружение рабочих, крестьян и студентов, всех «угнетаемых и эксплуатируемых» [28, р. 32], что на Кубе выразилось в создании Национальной революционной милиции.
Осуществление этих прав несовместимо как с существованием общества, разделенного на антагонистические классы, так и с подчинением империалистической политике США. Гаванская декларация подвела Кубинскую революцию вплотную к социалистическому этапу, хотя само слово «социализм» в ней не упоминается. Знаменательно, что именно на положение декларации, осуждающее «эксплуатацию человека человеком» и одобренное Национальной ассамблеей, сослался Фидель Кастро, когда провозгласил социалистический характер Кубинской революции в своей исторической речи 16 апреля 1961 года [10, с. 16].
Седьмая статья Гаванской декларации провозгласила долгом трудящихся борьбу за удовлетворение своих экономических, политических и социальных требований, а долгом эксплуатируемых народов - борьбу за свое освобождение. Все народы Земли она призвала к солидарности в борьбе с угнетателями [28, р. 32]. Это была первая оформленная заявка Кубы на роль одного из лидеров мирового освободительного и антиимпериалистического движения.
Восьмой статьей декларации Куба провозгласила солидарность с угнетенными и борющимися народами континента. Как вдохновенно сказано в декларации, кубинский народ услышал «свободолюбивый голос Латинской Америки, истинный голос ее народов, голос с ее угольных шахт и оловянных рудников, с фабрик и сахарных заводов, с порабощенных земель, на которых индейцы, метисы, крестьяне, наследники Сапаты и Сандино, поднимают оружие для борьбы за свою свободу…» [28, р. 33]. В ответ на этот голос Генеральная ассамблея словами декларации ответила: «Куба не подведет! Сегодня она собралась для того, чтобы подтвердить перед Латинской Америкой и всем миром свое историческое решение, свою непреложную дилемму: Родина или смерть!» [28, р. 33]
Девятый пункт называет декларацию «Гаванской декларацией». Впоследствии ее станут называть «Первой Гаванской декларацией» [28, р. 33].
Генеральная национальная ассамблея с воодушевлением приняла Гаванскую декларацию. «Эти решения Генеральной национальной ассамблеи народа Кубы, которые мы только что приняли, будут сообщены всем правительствам Латинской Америки» [9, с. 563], - сказал Фидель Кастро, завершая митинг, и разорвал текст Декларации Сан-Хосе.
Из страны, обвиняемой на конференции ОАГ в Коста-Рике, Куба стала страной, которая сама обвиняла США. Такова была тактика Кубинской революции, неизменно приводившая ее к победе: отвечать противнику более тяжелым ударом, чем он может нанести. Рауль Вальдес Виво писал, что в этом проявился «дух Монкады» [31, р. 34]. Действительно, в этом проявилась политическая воля и смелость лидера Кубинской революции Фиделя Кастро. Этот политический принцип он сформулировал следующим образом: «Мы, революционеры, должны быть укротителями львов. Если лев нападает на дрессировщика и тот отступает, лев съедает его, но если укротитель поднимает хлыст и смело встречает льва, то он укрощает зверя» [14, с. 424]. Так было при штурме Монкады, так вел себя Фидель после его поражения, выступив со знаменитой речью «История меня оправдает». Теперь такое поведение стало нормой для всей страны. В ответ на реанимацию доктрины Монро Куба провозгласила «принципы освободительного латиноамериканизма», выраженные в Первой Гаванской декларации [28, р. 26-27].
Впоследствии Фидель Кастро назвал Первую Гаванскую декларацию «программой и сутью социалистической революции» [20, с. 30]. Эти слова выражают главное: Куба вплотную приблизилась к социалистическому этапу своей истории. Построение социализма невозможно без завоевания подлинной независимости, под которой понимается свобода от власти иностранных монополий. Первая Гаванская декларация стала юридическим выражением такой независимости. Вторым необходимым условием строительства социализма в кубинских условиях была тесная экономическая кооперация со странами социалистического содружества. Первая Гаванская декларация оформила курс на сближение с миром социализма, похоронив географический фатализм.
Источники и литература
1. Арисменди Р. Проблемы латиноамериканской революции. М.: Прогресс, 1964. 692 с.
2. Гвоздарев Б.И. Организация американских государств. М.: ИМО, 1960. 323 с.
3. Гвоздарев Б.И. Эволюция и кризис межамериканской системы. М.: ИМО, 1966. 320 с.
4. Гонионский С. Непогребенный труп доктрины Монро // Международная жизнь. 1960. №10. С. 82-90.
5. Гриневич Э.А. Вашингтон против Гаваны. Кубинская революция и империализм США. М.: ИМО, 1982. 216 с.
6. Елютин Ю. Гаванская декларация // Международная жизнь. 1960. №10. С. 119-121.
7. История дипломатии. Т. V. Книга первая / Аникин А.С., Белецкий В.Н., Юнин М.М. и др.; под ред. Громыко А.А. Госполитиздат, 1974. 750 с.
8. Кастро Р. Революционное послание Кубы // Героическая Эпопея. От Монкады до Плайя-Хирон. М.: Политиздат, 1978. С. 294-305.
9. Кастро Ф. Речи и выступления. М.: Изд-во иностранной литературы, 1960. 576 с.
10. Кастро Ф. Речи и выступления. 1961-1963 гг. М.: Изд-во иностранной литературы, 1963. 816 с.
11. Кастро Ф. Речь на XV сессии Генеральной Ассамблеи ООН 26 сентября 1960 г. М.: Изд-во иностранной литературы, 1960. 63 с.
12. Ларин Е.А. Политическая история Кубы XX века. М.: Высшая школа, 2007. 184 с.
13. Ленин В.И. О карикатуре на марксизм и об «империалистическом экономизме» // Сочинения. Т. 23. М.: Госполитиздат, 1949. С. 16-64.
14. Леонов Н.С., Бородаев В.А. Фидель Кастро. Политическая биография. 2-е изд. М.: Рекламно-компьютерное агентство газеты «Труд», 1999. 448 с.
15. Маркс К. Гражданская война во Франции. М.: Политиздат, 1987. 112 с.
16. Население Кубы // Архив (досье) ИЛА РАН. Ку Э1. БТ.1416. Гавана 17 декабря 1964 г. / ТАСС/ Лист 22-0.
17. Рока Б. Куба - свободная территория Америки. Доклад на VIII Национальной ассамблее Народно-социалистической партии Кубы. М.: Изд-во иностранной литературы, 1961. 152 с.
18. Россия - Куба. 1902-2002: Документы и материалы / Под ред. Мамедова Г.Э., Козлова В.П., Медина О.М. и др. М.: МО, 2004. 736 с.
19. Сергеев Ф. Тайная война против Кубы. М.: Прогресс, 1982. 208 с.
20. Тихменев В.Е. Куба - да! М.: Госполитиздат, 1961. 176 с.
21. Устав Организации американских государств // Международное право в избранных документах. Т. II. М.: ИМО, 1957. С. 201-221.
22. Хинкл У., Тернер У. Рыба красного цвета. История одной тайной войны. М.: Прогресс, 1983. 352 с.
23. Хрущев Н.С. За прочный мир во имя счастья и светлого будущего народов. Речь товарища Н.С.Хрущева на Всероссийском съезде учителей 9 июля 1960 г. // Правда. 1960. 10 июля.
24. Castro A. Imperio del terror. Seguridad trasnacional, antiterrorismo y crisis global en el tercer milenio. La Habana: Editorial Capitán San Luis., 2012. 348 p.
25. De Eisenhover a Reagan. La politica de Estados Unidos contra la Revolución Cubana / López F., Menéndez L., Mesa L., еtc. La Habana: Editorial de ciencias sociales, 1987. 376 p.
26. El bloqueo a Cuba / León N. La Habana: Editorial de ciencias sociales, 1983. 488 p.
27. Fursenko A., Naftali T. «One hell of a gamble». Krushchev, Castro, Kennedy and the Cuban Missile Crisis 1958-1964. London: Pimlico, 1999. 420 p.
28. La Primera y Segunda Declaración de La Habana. Manifiestos de lucha revolucionaria en las Américas aprobados por el pueblo de Cuba / Waters M. Nueva York: Pathfinder, 2007. 116 p.
29. Silva A. Breve Historia de la Revolución Cubana. 1959-2000. La Habana: Editorial Félix Varela, 2008. 186 p.
30. Sintesis de Cuba. La Habana: Instituto Cubano del Libro, 1971. 44 p.
31. Valdes R. El Tercer Aniversario de la Primera Declaración de La Habana // Cuba Socialista. 1963. №25. P. 32-47.
32. Valentia y fraternidad. El internacionalismo y la amistad combativa entre las fuerzas armadas de Cuba y la URSS / Álvarez M., Becarevich A., Borodaev V., Yakushevski A., еtc. / Shkadov I. La Habana: Editorial de ciencias sociales, 1983. 288 p.
