Исследования разных аспектов коммуникаций в последние годы - пожалуй, одни из самых многочисленных в гуманитарной отрасли знания. Исследуются информационные переходы, информационные революции, информационные войны, информационные технологии в международной практике, цифровая дипломатия, транснациональные коммуникативные сети и иные аспекты современной международной коммуникации. Однако все эти феномены проявляются в определенных условиях, подчиняются определенным нормам и правилам, институционализируются и легитимизируются конкретными государственными и/или международными институтами. В конечном итоге мы можем сказать, что они развиваются в определенных коммуникационных порядках и режимах и сами влияют на эти порядки и режимы. 

Мировой коммуникационный порядок и страновые коммуникационные режимы

40 лет назад, почти за 20 лет до Окинавской хартии глобального информационного общества [3] и других документов, мир увидел документ, пытавшийся урегулировать принципы и правила мировой коммуникации и информации. Речь идет об отчете комиссии ЮНЕСКО, больше известном как доклад Шона Макбрайда «Много голосов - один мир» (XXI Генеральная конференция ЮНЕСКО в Белграде, 1980 г.), пытавшемся заложить основы Нового мирового порядка информации и коммуникации (New World Information and Communication Order (NWICO) [6].

Несмотря на то что его идеи были сформулированы в ходе политических дискуссий конца 1970-х годов, а сам термин появился в рамках Движения неприсоединения вслед за идеей «нового международного экономического порядка», этот доклад до сих пор не потерял своей актуальности. И прежде всего потому, что многие из его положений остались нереализованными, а многие обозначенные проблемы не только не решены, но и обострились. В числе таких проблем: концентрация СМИ, коммерциализация СМИ, неравный доступ к информации и коммуникациям, корпоративный контроль над медиа-потоками; ограничение права отдельных лиц и наций на общение, границы государственного контроля и цензуры, односторонние потоки информации, культурное превосходство и др.

Авторы доклада предложили реформы глобальных средств коммуникации для обеспечения свободного потока информации и сформулировали основные философские направления NWICO. Они  надеялись на своего рода «глобализацию» на основе нашей общей человечности, на лучший мир и говорили о сохраняющейся важности государственных институтов как средства обеспечения глобальной справедливости на местном, национальном и транснациональном уровнях, о ценности глобальной коммуникации как средства познания, понимания и взаимного уважения.

Новый мировой порядок информации и коммуникации предполагал услышать большее число голосов, бóльшую свободу выражения и защиту прав журналистов, демократизацию коммуникации и укрепление национальных СМИ, чтобы избежать зависимости, в частности от внешних источников. Этот доклад явился важной вехой в истории глобальной дискуссии по вопросам коммуникации, хотя и вызвал в свое время споры вокруг трансграничных потоков СМИ, профессиональных норм и этики, коммуникационных технологий и роли СМИ в общественных преобразованиях.

Последующие годы породили новые реалии, которые кажутся противоположными наследию комиссии Макбрайда о «множестве голосов и одном мире». Растущее доминирование США в мировых политических и экономических событиях отрицательно сказалось на некоторых вопросах  коммуникации, таких как разнообразие, культурная идентичность, суверенитет и право на общение. Идея «много голосов - один мир», по выражению профессора Колледжа коммуникации Университета Шарджи (ОАЭ), трансформировалась к 2005 году в «много миров, один голос» [5]. 

Современный мир с его многополярностью, ослаблением доминирования США, ростом новых центров влияния создает предпосылки для локализации и регионализации коммуникационных порядков. Для современного мира более характерен не мировой коммуникационный порядок, а подсистемы страновых коммуникационных режимов, устанавливающих правила сообразно своим представлениям о ценности, задачах и средствах коммуникации. Мы говорим о подсистемах, потому что локальные коммуникационные режимы встроены в систему мировых коммуникаций (подчеркнем, в систему коммуникаций, но не в мировой порядок коммуникации, который, по сути, так и не сложился в его полноценном понимании).

Эти режимы вынуждены учитывать некоторые особенности системы мировых коммуникаций, но все же формируются в зависимости от потребностей, интересов, целей и особенностей каждой конкретной страны и ее приоритетов. Противоречия, возникающие по причине несовпадения этих интересов, целей и ценностей, разрешаются в зависимости от ресурсов, силы и международного положения каждой конкретной страны. Коммуникационные режимы могут быть зависимыми от внешних акторов, а могут быть весьма самостоятельными и самодостаточными, могут быть устойчивыми, а могут быть «вспыхивающими» от минимальной провокации.

Пример тому ситуация, описанная министром иностранных дел Российской Федерации С.В.Лавровым в одном из своих интервью: «В наш век социальных сетей, запуска дезинформации, фейковых сообщений стоит только вбросить в медийное пространство любую выдумку, и потом уже никто не будет читать опровержения. Фурор, который производится такого рода, с позволения сказать, «сенсациями», - это то, на что рассчитывают их авторы» [1].

Коммуникационные режимы являются весьма интересным феноменом, сочетающим культурные традиции, правовые нормы, ситуативные обстоятельства, интересы центров принятия решения и центров влияния. До сих пор коммуникационные режимы не были предметом научного исследования. Коммуникационные режимы оказывают колоссальное влияние на систему и качество внешних государственных связей, являются одновременно и фактором, и инструментом, и причиной, и следствием международных отношений. Коммуникационные режимы, как живой организм, трансформируются не только под влиянием внутренних становых факторов, но и под влиянием внешней среды и новых технологий коммуникации. Таким образом, мы имеем дело с интереснейшим, мало изученным феноменом внутристрановой и межстрановой коммуникации.

Национальный исследовательский институт развития коммуникаций (Россия) впервые обозначил актуальность исследования коммуникационных режимов и провел первые пилотные исследования. Разработка категории «коммуникационный режим» основана не только на наших исследованиях практики внешних и внутренних коммуникаций в разных странах, но и на основе достижений ряда теорий информационного общества, теории коммуникации, многочисленных работ, посвященных политическим и международным режимам и порядкам.

Данная статья представляет собой некоторые обобщающие выводы и размышления авторов относительно сути и особенностей страновых коммуникационных режимов.

Что такое коммуникационный режим?

Само понятие «режим» часто рассматривается в политическом дискурсе с неким негативным подтекстом во многом по причине использования понятия зарубежными и российскими авторами в исследованиях авторитарных политических систем. Вместе с тем понятие широко используется и в нормативном контексте, например, когда мы говорим «визовый режим». Предлагаем сосредоточиться на сути самого понятия и уйти от эмоционально-оценочных категорий, определив режим согласно этимологии самого слова.  

С латинского языка слово «regimen» переводится как «управление», «командование», «руководство». Соответственно, мы рассматриваем страновой коммуникационный режим как управляемую (с разной степенью управляемости) систему формальных и неформальных норм, правил, традиций, акторов и инструментов, обеспечивающих коммуникации внутри страны и за ее пределами. Коммуникационный режим задает условия для внутренних и внешних коммуникаций. И мы говорим именно о режиме, так как он ограничивает определенного рода коммуникации, применяя санкции за нарушение принятых правил.

Частично коммуникационные режимы связаны с политическими режимами, но современная практика знает, когда в декларируемых открытых политических режимах действует достаточно закрытый коммуникационный режим, в котором, например, ограничена возможность работы некоторых иностранных СМИ. Как пример приведем проблемы с работой информационного агентства «Sputnik» в Эстонии.

Внешние и внутренние коммуникации осуществляются в рамках действующего коммуникационного режима, поэтому весьма значимым для международной практики является исследование структуры и особенностей таких режимов. Мы отнесли коммуникационный режим к иным социальным активам государства, о которых писал Ф.Фукуяма [4].

Методика оценки страновых коммуникационных режимов предполагает создание некоего «идеального типа», с которым сравниваются страновые режимы. Речь идет не об идеале, к которому надо стремиться, а о сущностных характеристиках и свойствах коммуникационного режима, выраженность (или отсутствие) которых фиксируется при сравнении разных режимов.

Методика анализа коммуникационного режима в целях разработки рекомендации для межстранового взаимодействия предполагает: сравнение формально закрепленной правовой среды коммуникации и реальной практики функционирования средств коммуникации (СМИ, социальные медиа, институты гражданской журналистики и др.); сравнение степени декларируемой и реальной свободы каналов информирования и возможности реализации гражданских инициатив; декларируемые и реальные возможности регистрации иностранных СМИ и НКО на территории той или иной страны; роль неформальных норм в регулировании внутренних и внешних коммуникаций страны; каналы получения населением внутренней и международной информации; доля СМИ, финансируемых из государственного бюджета, финансируемых из зарубежных источников, в общем числе СМИ; структура информационных агентств, с которыми взаимодействуют государственные СМИ (с долей государственного участия); доля и условия работы оппозиционных СМИ; включенность институтов власти в интернет-коммуникации; другие критерии оценки коммуникационных режимов.

Иными словами, в первую очередь целесообразно изучить инфраструктуру средств коммуникации и каналов информирования,  правовые нормы, на основе которых они функционируют, неформальные правила коммуникационной среды (возможно, связанные с религиозными, этническими и иными аспектами) и практику применения установленных норм и правил.

Пилотное исследование ряда коммуникационных режимов и интерпретация полученных данных на основе системного подхода, исторического и социологического институционализма, теорий информационного общества и концепции постмодерна позволила нам сформулировать некоторые выводы и гипотезы относительно функционирования и развития страновых коммуникационных режимов. Дальнейшая проверка этих гипотез на множестве случаев позволит нам выявить тенденции и закономерности страновых коммуникационных режимов.

Некоторые гипотезы о развитии страновых коммуникационных режимов

Коммуникационный режим - динамичное явление. Изменения коммуникационных режимов зависят  не только от политической воли государства, которая легитимизируется законами. Коммуникационные режимы зависят и от процессов иного уровня, а именно - развития информационного общества и технологий коммуникации. Такие технологии делают страновые коммуникационные режимы более уязвимыми, «раскрывают» их и подталкивают к большей открытости. В таких случаях коммуникационный режим во многом определяется государством, но и во многом зависит от активности институтов гражданского общества.

Особенности страновых коммуникационных режимов обусловлены коммуникационными разрывами и коммуникационными расколами, появляющимися по причине ограниченного доступа отдельных групп и территорий к информации,  средствам коммуникации. Казуальный анализ таких разрывов и расколов полезен для понимания сути самого режима, степени его потребности, возможности и желания устранить или законсервировать такие разрывы и расколы. Наиболее подконтролен, но наиболее нестабилен коммуникационный режим в своей периферийной части, где наименее динамичен и разнообразен информационный поток, менее интенсивен обмен информацией и средства коммуникации наименее разнообразны. Любой новый, значимый для людей, коммуникационный  актор в периферийной части коммуникационного режима способен дестабилизировать сложившиеся правила и нормы. 

Наиболее важной для нас стала проблема управляемости коммуникационных режимов, а соответственно, поиск центров управления. Коммуникации, в сущности своей предполагающие обратные связи коммуникатора и реципиента, не могут быть полностью управляемы только из центра. Всегда есть некое «боковое давление» на коммуникационный режим, связанное с акторами за пределами центра управления системой коммуникации. В подавляющем большинстве суверенных государств центры управления коммуникациями контролируются государственными институтами. Как минимум, они создают условия для развития коммуникации, правовое поле для функционирования СМИ и иных каналов информирования. 

Но процессы глобализации технологий коммуникации делают коммуникационные режимы все более проницательными, поэтому сегодня трудно найти режимы, полностью управляемые из одного центра. Будучи по сути своей открытыми системами, коммуникационные режимы весьма уязвимы извне и могут подвергаться внешним влияниям более, чем, например, политические или экономические режимы. Для современных коммуникационных режимов  свойственно спонтанное зарождение новых структур и новых форм за счет имеющихся внутренних петель обратной связи. Формирование альтернативных центров влияния, появление новых акторов (например, институтов гражданской журналистики, социальных медиа и других, нередко находящихся за пределами государственных границ) постоянно создают «угрозу» институционализированным коммуникационным режимам.

В отличие от политических или экономических режимов, в коммуникационных режимах значительно чаще появляются новые практики, претендующие на новую институционализацию. Несколько десятилетий назад мы еще не считали блогеров полноценными акторами коммуникации, а в современных условиях они, как и традиционные СМИ, могут повлиять на информационную повестку дня, заявить новые правила коммуникации. А солидные международные агентства цитируют социальные сети наравне с заявлениями президентов стран.

Исследования показали, что коммуникационные режимы могут иметь некоторые системные эффекты. Например, мы наблюдали эффект эмерджентности, когда коммуникационному режиму были присущи свойства большие, чем сумма отдельных его элементов. Например, в Российской Федерации мы наблюдали, что открытые и полуоткрытые коммуникационные режимы обладают свойством самоорганизации, упорядочивания множества элементов за счет согласованных действий не только среди государственных, но и негосударственных акторов.

Наши исследования показали, что возможные структурные изменения коммуникационных режимов происходят в рамках «резерва разнообразия», которыми обладают коммуникационные режимы. От этого «резерва разнообразия» зависят как дестабилизации, так и шансы на выживание коммуникационных режимов. Жесткие, закрытые коммуникационные режимы, не имеющие «резерва разнообразия», более подвержены дестабилизации и разрушению, чем гибкие системы, способные к самоорганизации и мягкой трансформации режима, не теряя своих сущностных свойств, границ и согласованных центров управления. Связано это нередко с тем, что чрезмерная активность одного (как правило, государственного) центра управления нарушает и со временем атрофирует способность коммуникационных режимов к самоорганизации, поэтому появление новых акторов коммуникационных режимов может привести к дестабилизациям и потере управляемости. Примером тому могут служить события последних месяцев в Республике Беларусь.

Вероятно, что в интеграционных объединениях стран формируется общее пространство коммуникации и согласуются некоторые общие нормы и правила, которые могут стать основой интеграционного коммуникационного порядка. Но прежде чем оперировать понятием «порядок», должно пройти много лет, чтобы мы могли сказать, что он сложился. Конечно, формирование таких региональных порядков предполагает процесс взаимного согласования и координации интересов и действий всех стран - участниц интеграции. Согласованный коммуникационный порядок - как эмерджетный эффект суммы страновых коммуникационных режимов - является показателем высокого уровня интеграции стран (какой бы ни была эта интеграции - политической, экономической, культурной).  

Почему страновой, а не государственный коммуникационный режим?

Несмотря на то что роль государственных институтов в формировании коммуникационных режимов высока и сам режим связан с политическим режимом, приобретая часть его характеристик, мы все же не можем утверждать, что коммуникационный режим - это прямой перенос политического режима. При одном и том же политическом режиме возможны вариации коммуникационных режимов.

Кроме того, коммуникационные режимы формируют не только государства, но и институты гражданского общества, экономические акторы, часто являющиеся владельцами каналов массовой коммуникации и/или определяющие информационную повестку.

Кроме законодательно закрепленных правил, коммуникационные режимы институционализируются и управляются за счет традиций коммуникации, культурных скреп, складывающихся в ряде обществ веками, а в ряде - относительно недавно возникшие, как, например, в странах - бывших республиках СССР.

Коммуникационные режимы тесным образом связаны со страновыми  политическими режимами и экономическими системами, зависят от роли государства, роли экономических акторов в процессе принятия решений, источников финансирования средств массовой коммуникации.

Коммуникационные режимы искусно используют ресурсы глобализации и новые технологии коммуникации, в том числе и цифровые технологии. Но порядок использования этих технологий, степень глобализации страновых коммуникационных систем определяют акторы, принимающие решения внутри страны. Очевидно, что зависимость этих акторов от внешних сил приводит и к зависимости коммуникационных систем.

Иными словами, не только государственные акторы формируют нормы, правила, структурные элементы коммуникационных режимов. В этом процессе участвуют (с разной степенью влияния в разных странах) субъекты экономических, культурных, религиозных, этнических отношений, институты гражданского общества, массмедиа, субъекты виртуальных  отношений в социальных сетях и др. Называя коммуникационные режимы страновыми, мы хотели бы уйти от их «государственной принадлежности», ибо в их формировании и трансформации участвует значительно большее количество разнообразных акторов. 

В этой связи при анализе коммуникационных режимов важно понять:

- кто, как и под влиянием каких сил, ресурсов, обстоятельств принимает решения о правилах, нормах, инструментах, контенте массовой коммуникации; 

- кем и как финансируются средства массовой коммуникации;

- кто является учредителем и собственником средств массовой коммуникации и насколько велика вовлеченность этих лиц (организаций) в определение контента и стратегии средства массовой информации;

- кто является субъектом новых коммуникационных практик и отношений, как меняется структура коммуникационных каналов.

О типологии коммуникационных режимов

Наиболее понятной является типология открытых, закрытых, смешанных (временно открывающихся и закрывающихся или для каких-то стран-партнеров открытого, а для каких-то закрытого коммуникационного режима). Для такой типологии очевидны критерии типологизации и понятны таксономические вопросы.

Вторая типология предлагается по степени независимости/зависимости страновых коммуникационных режимов от внешних акторов, находящихся за пределами государственного центра принятия решений (иностранных государств, компаний, транснациональных компаний, международных организаций и др.). В основе этой типологии - анализ источников финансирования каналов информации, необходимость согласования государственных решений с внутренними и/или внешними негосударственными акторами, роль ТНК в страновых коммуникациях и другие критерии, позволяющие понять степень зависимости. 

Третья типология предлагается по степени управляемости/хаотичности. Мы живем во времена «коммуникационного изобилия», «карнавала виртуальных сообществ» (Дж.Кин) [2, с. 132-140]. Поэтому весьма трудно управлять коммуникационными режимами. Но есть периоды, когда это становится жизненно необходимо, и именно в эти периоды возможно наиболее точно оценить степень управляемости коммуникационных режимов. Речь идет о периодах политических и экономических кризисов, ситуациях внутристрановых и межстрановых общественно-политических конфликтов. В этих случаях можно определить точность отражения позиции государственного центра принятия решения в разных источниках информации.  

Однако наиболее интересным, на наш взгляд, станет типология, имеющая выраженное значение для практики межстранового взаимодействия, а именно - типология страновых коммуникационных режимов по степени их дружественности.

Такая типология создается не в целом для всех стран, а в интересах конкретной страны для оценки дружественности ее партнеров. В данном случае нас интересует оценка именно дружественности коммуникаций, как имеющая очевидную практическую значимость. Такая оценка может составить основу рейтингования.

Рейтинг коммуникационной дружественности стран

Назначение данного рейтинга, как любого иного, заключается в повышении информационной прозрачности общества и расстановке объектов рейтингования по степени их достижения оцениваемого критерия, в нашем случае - по степени дружественности страновых коммуникационных режимов. Общая задача создания, обновления и представления рейтингов состоит в разделении объектов рейтингования на группы по ряду формальных и неформальных признаков. Рейтинг коммуникационной дружественности стран играет значимую роль для снижения информационной неопределенности при межстрановом взаимодействии.

Пилотное исследование, проведенное Национальным исследовательским институтом развития коммуникации (Россия), показало, что для определения дружественности коммуникационных режимов недостаточно общих критериев, разработанных нами для оценки коммуникационных режимов. Требуются особые критерии, по которым можно получить данные для оценки именно «дружественности» той или страны.

На примере коммуникации России с сопредельными государствами опишем некоторые критерии оценки коммуникационной дружественности сопредельных стран, использованные нами в исследовании.

1) Правовой режим работы русскоязычных СМИ в иностранном государстве:

- нормативные, правовые и иные регламентирующих условия регистрации российских СМИ на территории сопредельных государств, условия аккредитации на официальных государственных мероприятиях;

- доля русскоязычных СМИ, зарегистрированных на территории сопредельных государств, в том числе иностранными юридическими и физическими лицами;

- доля и структура иностранных СМИ в стране.

2) Свобода коммуникации на русском языке:

- имеется ли государственный статус русского языка в сопредельных странах;

- возможность обучения в школе и высших учебных заведениях на русском языке;

- возможность научной коммуникации на русском языке, число научных изданий на русском языке;

- возможность свободной коммуникации на всей территории страны на русском языке при пребывании иностранных граждан с целью туризма, работы, учебы.

3) Содержание общественно-политического дискурса:

- содержание высказываний официальных лиц государства о России;

- тематика и содержательный контент высказываний о России на информационных каналах сопредельного государства (в том числе отдельно содержание сообщений в государственных и негосударственных СМИ);

- тематика и содержательный контент высказываний о России в социальных сетях и иных интернет-ресурсах (за исключением отдельно анализируемых информационных агентств и СМИ).

4) Организационно-техническое взаимодействие:

- возможность и степень сложности обмена информацией о событиях в обеих странах (взаимодействия между информационными агентствами и пресс-службами);

- возможность совместных действий и обмена информацией журналистов на территории третьей страны.

5) Правовые основы работы российских НКО, с помощью которых возможно наладить гражданский диалог в каждой из интересующих нас стран:

- нормативные, правовые и иные регламентирующие условия работы российских гражданских инициатив (в т. ч. реализуемых через НКО);

- общий массив проектов - гражданских инициатив, реализованных российскими акторами на территории другой страны;

- нормативные, правовые и иные регламентирующие условия реализации гражданских инициатив (от интересующей нас страны) в России;

- общий массив проектов, реализованных зарубежных гражданских инициатив (по каждой интересующей стране) на территории другой страны.

Нами были использованы и иные критерии, определившие общие стратегии межстрановых отношений, в частности, выделены международные стратегические приоритеты рассматриваемых стран, обозначенные в документах (например, в концепциях внешней политики, документах, определяющих стратегические коммуникации и др.). Большой массив критериев и показателей, использованных для сравнения стран, мы сгруппировали в три группы важных коммуникаций: гуманитарные, политические и бизнес-коммуникации. Для получения информации применялись методы контент-анализа документов, контент-анализа материалов СМИ, дискурс-анализ текстов выступлений политических лидеров, материалов СМИ, социальных сетей и других публичных текстовых источников информации; интервью экспертов, фокус-группы, статистический анализ и в отдельных случаях - ивент-анализ.

На основе проведенных исследований и оценки дружественности коммуникационных режимов Национальный исследовательский институт развития коммуникаций опубликует в 2021 году Первый рейтинг коммуникационной дружественности сопредельных государств, в основе которого - оценка страновых коммуникационных режимов.

Таким образом, страновые коммуникационные режимы задают рамки межстрановых отношений, существенным образом влияя на процесс прохождения информации внутри страны и за ее пределами. Будучи весьма уязвимыми открытыми системами, страновые режимы поддаются трансформациям, которые, в свою очередь, способны возмущать информационное поле, делать его более ассиметричным, формировать альтернативные центры принятия решений вплоть до общественно-политических дестабилизаций и угрозы общественной безопасности.

Страновые коммуникационные режимы легитимизируют отношения участников коммуникации, создают имидж стран, допускают или не допускают к коммуникации иностранных акторов. Анализ особенностей страновых коммуникационных режимов и их учет в практике межстрановых взаимодействий является в современных условиях одним из важнейших направлений международной аналитики и консалтинга.

 

Источники и литература

1. Интервью министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова информационному агентству «Спутник». Москва, 18 сентября 2020 г. // URL: https://interaffairs.ru/news/show/27482

2. Кин Дж. Демократия и декаданс медиа. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2015. 312 c.

3. Окинавская хартия глобального информационного общества. Принята главами государств и правительств «Группы восьми» 22 июля 2000 г. // URL: http://www.kremlin.ru/supplement/3170

4. Фукуяма Ф. Сильное государство: Управление и мировой порядок в XXI веке. М.: ACT: ACT МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2006. 220  с.

5. Ayish M. From «many voices one world» to «many worlds, one voice» - Reflections on International Communication realities in the age of globalization. American University of Sharjah, 2005 // URL: https://www.researchgate.net/publication/298866337_From_many_voices_one_world_to_many_worlds_one_voice_-_Reflections_on_International_Communication_realities_in_the_age_of_globalisation

6. Many voices, one world: towards a new, more just, and more efficient world information and communication order // URL:  https://unesdoc.unesco.org/ark:/48223/pf0000040066