- Да был ли мальчик-то? Может, мальчика-то и не было?
А.М.Горький. Жизнь Клима Самгина

Исторически Россию и Запад (страны Западной, а теперь, считай, и Центральной Европы) связывают отношения давней и непростой дихотомии. Со страниц романа великого классика «Война и мир» поначалу веет преклонением высшего света Российской империи перед иностранным (западным), салонные разговоры исключительно на французском языке, а в итоге все обернулось самой масштабной для XIX века Отечественной войной с Наполеоном. Россия, а позже СССР, инстинктивно стремилась догнать Запад, в чем-то превзойти его, участвовать в его делах, а он - в ее, при этом практически всегда она то враждовала с ним, а то участвовала в его коалициях. Так выходило, что последние 200 с гаком лет самые страшные и разрушительные войны приходили именно с Запада. В советские времена на официальном уровне его предавали анафеме, а для молодого поколения не было ничего круче, чем иметь американские джинсы, ими же произведенный музыкальный центр, слушать их музыку, курить их сигареты. А еще был общий вдох ожидания благ от горбачевского общеевропейского дома - идея, которая к концу 1990-х годов растаяла в воздухе, подобно Чеширскому Коту, и от нее осталась лишь улыбка.

Тема соотносимости России и Запада, поднятая автором представленной книги, профессором Дипломатической академии МИД РФ Владимиром Штолем*, очевидно, актуализируется в год празднования 75-летия Победы в Великой Отечественной войне, поскольку своим содержанием обращена именно к истории европейских противоречий и их конкретизации в определенные действия (войны, комбинации, интриги, сдержки и противовесы). Книга исторична, но при этом все нынешние проблемы Европы или большая их часть кроются в недавней или даже более далекой истории. По сути, ответ на вопрос, вынесенный в заголовок книги, лежит в плоскости: а насколько глубоки противоречия между Россией и Европой и преодолимы ли они?

Да, многие нынешние проблемы взаимоотношений коренятся в нашем прошлом. И это прошлое временами вытаскивается из шкафов истории, чтобы обосновать претензии, свои права, возникающие концепции и теории. Сегодня стратегам НАТО, достав из сейфов замшелые планшеты, удобнее и проще направлять свои стратегические стрелы в сторону России, нежели реагировать на более актуальные для них самих угрозы современности. Так сложилось, что сдержки и противовесы, поиски балансов сил в Европе трансформировались в антагонизмы, распространявшиеся на все сопредельные земли и континенты, поделенные колониальными державами. По словам автора, в Европе «система безопасности держалась на постоянно меняющихся союзах с центрами в Петербурге, Вене, Берлине, Лондоне и Париже» (с. 6). Тогда как главное противоречие состояло между наделенными колониальными империями Британией и Францией и обделенной ими Германией, при этом первая, при отсутствии собственных территориальных интересов на континенте, дергала за ниточки политики с позиций кажущегося нейтралитета. В то же время как внутри группировок, так и между ними существовали многочисленные противоречия и недоверие друг к другу.

Если брать военную сферу, то прошлый век стал для нас «веком Германии», когда Россия и СССР лоб в лоб сталкивались с наиболее сильной и поднимающейся страной Европы. И определенно главной причиной Первой мировой войны автор называет попытки преодолеть кризис развития именно западного мира, поменять лидера, которым безоговорочно была в то время Британская империя, а попутно решить задачу по устранению Российской империи с европейской политической сцены (с. 22-23).

В чем-то последнее удалось. Русские революции 1917 года поставили перед Западом новую проблему уже идеологического свойства, ему пришлось искать новую силу в противовес коммунизму. Ею, пишет В.Штоль, оказался фашизм. Выбор пал на Германию и потому, что там была велика вероятность прихода к власти коммунистов, что означало бы полную катастрофу как западного, так и католического проектов (с. 24).

На самом деле идеологи Третьего рейха мало что изобрели нового, они эклектически брали на вооружение те теории, которые витали на пространствах Европы и которые укладывались в прокрустово ложе их планов. Что-то брали от А.Тойнби, А.Смита, Б.Дизраэли, А.Шопенгауэра, Ф.Ницше, О.Шпенглера и других касательно деления людей на расы, абсолютизации власти и т. д. Фашизм в Германии, по мнению автора, не был, как часто утверждают западные историки, политики и публицисты, особенно в Германии, диктатурой одного человека или одной партии; не был он и всего лишь продуктом «национализма, действующего при помощи насилия». Фашистское господство было установлено в интересах германского монополистического капитала (с. 49-50), что, по сути, и предопределило его мощное финансирование промышленными группировками.

На что европейцы всегда смотрели если не с вожделением, то, по крайней мере, с некой завистью, так это на природные ресурсы соседней России. Вот и Германия, как Наполеон в XIX веке в случае успеха на Востоке, была бы обеспечена всеми необходимыми богатствами, что позволило бы ей на совершенно иной основе разбираться с англосаксонским Западом (с. 58). В силу этого германский план «Ост» среди прочего включал «германизацию почвы» (расовое обновление), закрепление социальной базы и экономическую экспансию в виде эксплуатации природных и сельскохозяйственных ресурсов, что могло бы обеспечить Германии господство на вечные времена. При этом следовало вести дело к тому, чтобы на ее границах не было ни одной сильной державы.

В основу умопостроений лидеров Третьего рейха легла теория «Срединной Европы», сформулированная в Пруссии в XIX веке. Объединенным ее ядром должны были стать Германская и Австро-Венгерская империи, представляющие собой многочисленную братскую страну - экономическую область и оборонительный союз (с. 73). В нее предполагалось включить всех западных и южных славян. Это обширная хозяйственная территория, имеющая достаточно продовольственных ресурсов, промышленного и стратегического сырья для германской индустрии, много плодородных земель для расселения немецких крестьян, обеспечивающих поставки продовольствия для городов, а также солдат как для подавления ненемецкого населения Срединной Европы, так и для завоевания новых территорий. Россия не могла устраивать Срединную Европу еще и по той причине, что она после аграрной реформы 1861 года сделала большие успехи во всех областях общественной и интеллектуальной жизни, а ее население стало «быстро размножаться», что явно не входило в планы немцев. Все эти идеи так или иначе сквозили в трудах разных по политическому окрасу немецких теоретиков, включая Г.Класса, А.Гугенберга, Ф.Тиссена, П.Рорбаха и других.

Ссылаясь на труды последнего, В.Штоль приводит ряд частных моментов данной стратегии - моменты, которые сохраняют свою актуальность для политики Запада в отношении России и сегодня. Так, согласно мнению теоретика, безразлично, будет ли Россия республикой или монархией, решающий вопрос состоит в том, кому будут принадлежать поляки - ей или же Срединной Европе (с. 76). Устранению русской опасности будет способствовать отделение Украинской от Московской России - в противном случае эта опасность не может быть устранена. Необходимо поддерживать все элементы в России, стремящиеся к ее распаду, в качестве исключительных мер оккупировать Прибалтийский край, Литву, Польшу, Белоруссию, Украину и Черноморье и держать их в качестве заложников до тех пор, пока цели Германии не будут закреплены в мирном договоре (с. 78).

Восточное министерство по оккупированным территориям А.Розенберга планировало разделение СССР на генерал-губернаторства - Остланд, куда бы вошли республики Прибалтики, Белоруссия, Ингерманландия (Ленинградская, Псковская и Новгородская области), которые предназначались для полной германизации, Донскую область, Украину с Галицией, Крымом и республикой немцев Поволжья, Кавказ и Московитскую Россию для концентрации деклассированных элементов (с. 80). Позже эти планы были скорректированы фюрером, и территорию СССР было решено разделить на рейхскомиссариаты - Остланд, Москва, Украина, Кавказ. Первые два начали свою деятельность уже с 1941 года. Что касается Украины, то, поскольку украинцы вели в течение столетий борьбу против поляков и московитов, предусматривалось провозгласить «свободу украинскому народу». Насколько реальны были такие планы - вопрос спорен, хотя украинские и прибалтийские националисты питали на этот счет определенные надежды и активно поддерживали вторжение немцев. Для России провозглашение свободы отрицалось.

Какую судьбу в министерстве готовили покоренным народам? Нельзя допустить образования населения на землях к западу от Урала, так как через образованность возможно формирование угроз, от грамотности русских, украинцев и всяких прочих народов один только вред. Людей надо отучить мыслить, следует примитизировать печатные издания и радиопередачи. Взять себе и своим колонистам только лучшие земли, в болотах пусть ковыряются славянские аборигены. Сократить их численность до 14 млн. человек, а остальных депортировать в Сибирь. Сколько народа при этом погибнет, не сможет прижиться на новом месте и в суровых климатических условиях, никто не подсчитывал, но по умолчанию принималась формула: чем больше, тем лучше (с. 91). Приемлемых в расовом отношении детей (обладающих ярко выраженными признаками нордической расы, проявляющимися во внешнем облике, в поведении и способностях) забрать для отправки в Германию, чтобы вырастить их как немцев (с. 94).

Автор приводит свидетельства отношения канцелярии А.Розенберга к различным народам Европы. Поляки, которые сегодня выступают в роли главного русофобского рупора Европы, называются самым опасным народом вследствие их большой численности и враждебной настроенности к немцам (с. 94). Содержится рекомендация закончить политическую роль польского народа и объявить его рабочей силой. А вот наиболее приемлемыми для германизации с точки зрения расовой теории назывались прибалтийские народы, среди которых особо выделялись эстонцы вследствие их смешения с датской, немецкой и шведской кровью. Но при этом народы Прибалтики, подпадающие под германизацию, на своей территории должны были быть лишены национальной самобытности, культуры и языка.

Украинцы, согласно раскладам Главного управления имперской безопасности, на 65% подлежали высылке в Сибирь, также подлежали высылке за Урал 75% белорусов, оставшуюся часть предполагалось онемечить (с. 98). Но самые изощренные меры идеологи Третьего рейха намеревались применить к русским, особенно к тем, кто не подлежал онемечиванию. Россию планировалось разбить на районы с обособленным развитием без всякой ориентации на Москву. Чтобы ликвидировать связующую нить - православие, предполагалось всячески поощрять сектантство. Для снижения уровня рождаемости всюду пропагандировать контрацептивные средства, поощрять разводы и аборты, добровольную стерилизацию, не допускать улучшения условий медицинского обслуживания. Кроме того, не допускать субсидирования детских садов и подобных учреждений (с. 100).

Также высокой степенью цинизма отличались подходы к судьбам еврейского народа, насчет которого существовал план с красноречивым названием «Мадагаскар» (от которого пришлось отказаться из-за его масштабности) и как его более «мягкий» вариант - «Люблин» с созданием еврейской резервации в центральной части оккупированной Польши (с. 104). Правда, отмечает автор, планы колонизации Восточной и Центральной Европы постоянно перерабатывались и уточнялись. Уж слишком была необъятна территория (с. 114). И аппетиты им под стать.

В основе планов завоевателей также лежали экономические и «экологические» соображения, которые были изложены в плане «Ольденбург» как составной части плана «Барбаросса». Согласно этим документам, огромные естественные богатства России позволяли сохранить нетронутыми природные богатства Германии и Европы, тогда как огромные российские пространства позволяли разгрузить последних от вредных производств (с. 119). Содержал план и подходы к материально-производственной составляющей экономики СССР: наиболее ценное оборудование предполагалось отправить в Германию, а остальное - уничтожить. Оккупированные территории вовсе не следовало приводить в порядок, равно как и восстанавливать экономику, отношение к отдельным ее частям должно быть сугубо избирательным. Главным продуктом промышленного производства должна стать нефть (с. 125).

Другой интересный момент касался отношения немцев к советским предприятиям. Демонтаж их не предусматривался, более того, бездействующие предприятия, в частности в сельскохозяйственной сфере, следовало сохранить в пригодном для эксплуатации состоянии (с. 126).

Говоря о планах гитлеровского командования, можно, конечно, сослаться на патологическую жестокость режима. Но вот что касается наших союзников, то их отношение к происходящему также носило корыстный характер. В книге приводятся данные о том, что примерно за год до начала Великой Отечественной войны, видя надвигающееся столкновение двух самых сильных держав Европы, командование ВВС Франции планировало в случае развертывания боевых действий начать бомбардировки нефтяных районов СССР на Кавказе, чтобы лишить Россию необходимого для ее экономики сырья и одновременно не допустить снабжения Германии русским горючим (с. 131). А в итоге ослабить обе воюющие стороны. Вышло так, что Гитлер, прежде чем вторгнуться в СССР, расправился с самой Францией.

Попытки современных интерпретаций войны на Западе, с одной стороны, нацелены на понижение роли и авторитета России в мире, а с другой - на закрепление в умах людей своей доминирующей роли. Как пишет В.Штоль, интерпретация событий иногда просто не поддается логическому объяснению (с. 160). На самом деле логика всегда есть, тем более что дальше он констатирует, что в явном проигрыше после распада СССР осталась Россия, страны-победительницы в холодной войне получили перед ней преимущества в вопросах геополитики, а расширение НАТО на Восток явилось военно-политическим выражением антироссийского тренда в европейской и мировой политике (с. 161).

Трудно поспорить с автором в его достаточно невеселой констатации нынешнего, весьма сложного геополитического положения РФ, когда желающих компенсировать свои реальные или мнимые обиды много, да и тех, кто хотел бы поживиться за ее счет, тоже немало, друзей-союзников нет, а вот военно-политический потенциал стал несопоставим с существовавшим в СССР. В 1990-х годах к этому добавилась бесхребетность власти и явные просчеты во внешнеполитическом курсе (с. 162). Странно, но скрытые угрозы для нее прикрывались разговорами о сотрудничестве, «перезагрузкой отношений» и т. д.

Выбор России в лице СССР в качестве главного объекта для атаки силами Третьего рейха определялся и таким важным соображением, что если Россия будет уничтожена, то будет устранена со сцены и Америка, ибо уничтожение России чрезвычайно усилит мощь Японии на Дальнем Востоке (с. 186). Впоследствии этот постулат неоднократно подтверждался в ходе сражений, в том числе и провалом союзников в Арденнах.

В.Штоль не мог не откликнуться и на весьма расхожую тему пресловутого пакта Молотова - Риббентропа, сославшись на слова человека, далеко не симпатизировавшего России, - английского премьера Дэвида Ллойд Джорджа, который сказал, что «было бы безумием ставить их [Германию и Россию] на одну доску» (с. 199). «По прошествии 80 лет, - пишет автор книги, - можно констатировать, что советское правительство, заключая 23 августа 1939 года пакт о ненападении с Германией, учитывало последствия неизбежного разгрома Польши, лишенной правительствами Англии и Франции, а также своим собственным советской помощи, и считало необходимым любой ценой предотвратить выход вермахта к границам СССР, вовлечение его в войну» (с. 198). Поэтому договор о ненападении можно было считать всего лишь соглашением о перемирии с установлением соответствующей линии разграничения.

Что же касается секретных приложений к пакту, то установить их достоверность по копии, тем более по фотокопии, нельзя. И вообще, считает автор, вся история международных отношений в части договоров говорит о том, что очень многие из них содержали закрытые разделы в той или иной форме: или документ, или устное «джентльменское» соглашение. Один из примеров «джентльменского» соглашения, касающегося современной Российской Федерации, - это якобы имевшая место советско-западногерманская договоренность, что после объединения Германия не будет членом НАТО и на ее территории не будут размещены воинские контингенты альянса (с. 205). И где оно теперь?

Вторая мировая война принесла Срединной Европе невиданные ранее издержки - моральные, человеческие, интеллектуальные. Развязав войну против СССР, Германия и союзная ей Европа понесли огромные потери в людской силе, составившие для самой Германии 13,5 млн. человек (46% репродуктивного мужского населения), для Италии на Восточном фронте - 150 тыс. человек, Румынии - 300 тысяч, Венгрии - 160 тысяч, Финляндии - 84 тысячи, Словакии - 7 тысяч, Болгарии - 3 тысячи. Общее число погибших до сих пор не поддается методологическим оценкам. Всего в составе вермахта и войск СС на восточном направлении было более 800 тыс. европейцев разных национальностей, это больше, нежели вся армия Наполеона в 1812 году.

Автор касается еще одной из наиболее спорных проблем послевоенного устройства Европы. Да, Советская Россия стала смертельной угрозой для свободного мира, требующей немедленного создания нового фронта против ее стремительного продвижения, уходящего как можно дальше на Восток. Да, коммунистические партии восточноевропейских государств, никогда не отличавшиеся многочисленностью, приобрели непомерно огромную роль в жизни своих стран. Но и СССР экономически оказался стартово намного в более худших условиях, нежели западные страны. Если по итогам Первой мировой войны ВВП США составлял 33% от мирового, то после Второй - 50%. А вот СССР хоть и победил, но его экономика мало чем отличалась от экономики Германии 1945 года. Он понес огромные человеческие жертвы, практически до основания были разрушены города и села наиболее густонаселенных и промышленно развитых западной и центральной частей страны, уничтожены промышленность и инфраструктура в регионах, подвергшихся оккупации, а советский ВВП составлял порядка 5% от мирового (с. 279).

Но это одна сторона вопроса. Была в наличии и вторая, позволившая тем не менее выйти из сложившейся ситуации с честью. Это созданная в годы войны техническая база, превосходящая довоенный уровень, научный потенциал на уровне стран-победительниц и моральное состояние общества, его патриотизм и сплоченность, достойные победителей (с. 292).

Так начинался новый этап противостояния, а заодно и оформились новые методы борьбы. Метрополии, которые вели долгую и изнурительную борьбу за колониальные владения, на определенном этапе осознали, что влияние можно обретать и экономическим путем, сохранив или получив «доступ к торговле и мировым сырьевым источникам». Образовавшееся движение неприсоединения хотя и отошло от западного блока, но не примкнуло к советскому. У взявшегося догонять Запад Советского Союза руководство дряхлело, и все новые руководители были калибром мельче и, обладая огромной властью, разменивали ее на мелочевку, теряя авторитет не только в стране, но и на международной арене, что не могло не повлиять на расклад сил (с. 300).

В.Штоль видит провалы советской политики в ее отношении к союзным странам Восточной Европы, когда тем навязывались советские трафареты в виде плановой экономики с упором на ускоренное развитие тяжелой промышленности, что приводило порой к проблемам в производстве товаров народного потребления, коллективизации в сельском хозяйстве, установках на однопартийность и т. д. К этому население стран народной демократии ни психологически, ни идейно не было готово (с. 303). При этом СССР очень много сделал для этих стран, взять хотя бы тот факт, что он дал им государственность или их новые территориальные измерения, не говоря уже о производственных заделах. А в отношении той же самой Венгрии СССР отказался от репараций.

Автор книги рисует перестройку как время упущенных возможностей, когда абсолютная власть оказалась в руках человека недалекого, но с огромными амбициями, который в стремлении понравиться западным лидерам не отстаивал свои принципиальные позиции. Это проявилось, в частности, и в том, что Москва не выступила в защиту руководителей стран народной демократии, когда против них начались репрессии, и отказалась от многих союзнических обязательств. Но гораздо более судьбоносным стал откат от уже достигнутых целей. Так, на момент объединения Германии советскими и немецкими экспертами был подготовлен документ по принципам и условиям этого процесса. В нем предлагался одновременный роспуск НАТО и ОВД, обязательная демилитаризация Германии (что устраивало и Париж, и Лондон, опасавшихся возрождения милитаристской державы) и нейтральный статус объединенной Германии. Горбачев все это отверг, удивив и Берлин, и Вашингтон (с. 313).

Конечно, Западу удалось сделать один сильный ход. Это привязать к Хельсинкскому акту по безопасности и сотрудничеству в Европе так называемую «четвертую корзину» с правами человека, которую он успешно для себя эксплуатирует и поныне. С того момента Запад сосредоточил усилия именно на этом направлении, сделав упор на достижении открытости восточноевропейских стран, на возможности свободного потока идей и людей, на размывании СССР. Сразу же возникли хельсинкские группы. Причем не было и нет каких-то стандартных положений относительно степени ущемленности или степени свободы прав человека в любой стране, и Соединенные Штаты тогда и сейчас остаются главными трактователями ситуации в данной сфере. В этой борьбе у советского руководства явно не хватило новых идей для ответа и смелости для принятия назревших изменений, способных перезапустить экономику и вдохнуть новую струю в общественную жизнь.

Автор считает, что ОБСЕ за прошедшее время изменилась до неузнаваемости, превратившись в узкопрофильную тенденциозную структуру, обслуживающую интересы Запада (с. 319). Однако применений для «четвертой корзины» остается немало. Это и влияние на чужие выборы, и избирательно имеющие место нарушения прав человека, и даже антидопинговая кампания.

В книге упоминается вклад России в формирование государственности в Европе, так как почти половина европейских государств получили государственность именно из ее рук. Помимо стран Балтии и Финляндии, Белоруссии и Украины, Закавказья и Средней Азии, Болгария, Румыния, Польша и даже Швейцария формировались в нынешних границах при прямом содействии России. Но даже в этом дискурсе Запад не хочет, а скорее не может, признать позитивную роль ее политики на международной арене (с. 323).

Упование на прекращение противостояния на рубеже 1980-1990-х годов, надежды на формирование общеевропейского дома, куда Россию примут «тепло и нежно», очевидно, себя исчерпали. Она как государство, как самобытная независимая страна Западу не нужна, и при этом он испытывает перед ее потенциальной мощью хронический, на уровне подсознания страх. И сейчас, по мнению автора, весьма актуальна мысль русского философа И.Ильина, утверждавшего, что Западу «остается одно: повергнуть его [русский народ] в глубочайшую смуту, разложение и бедствия, которые будут для него или «спасительным чистилищем», или же «железной метлой», выметающей Православие в мусорную яму истории» (с. 324). Североатлантический альянс на наших границах - это не единственная угроза национальной безопасности страны, организованные Западом конфликты в постсоветских республиках также непосредственно затрагивают российские интересы, а бандеро-нацистская Украина - это новый плацдарм для натиска на Восток, который вроде бы еще больше усиливается.

Однако не все так благополучно и в стане «победителей». НАТО, принимая в свои ряды новых партнеров, рискует превратиться в малоуправляемую организацию, даже несмотря на придумываемые американцами новые формы сотрудничества. В отличие от Америки Европа не обладает собственной субъектностью и поэтому вопреки национальным интересам своих стран соглашается на антироссийские действия, на отношения ведущего и ведомого. И, конечно, не вся она довольна нынешним положением в ЕС.

Что же касается Америки, то там делят Европу на «старую» и «новую» (восточную ее часть). «Новая» Европа, по мнению автора, в основном нужна для того, чтобы не допустить сближения и координации между Россией, Германией и Францией. Отсюда делается вывод о том, что возвращающей себе позиции Россией, какой бы она ни была - самодержавной, социалистической, либерально-капиталистической, с «человеческим лицом» или без, Запад будет недоволен (с. 330). Именно цивилизационный, часто неосознанный антагонизм приводит к противостоянию православной (несмотря на ее многоконфессиональность) России и многоликого христианства Запада, что и явилось основной причиной их непростых отношений (с. 352) и продолжает таковой являться. Сегодняшняя ситуация, пишет в заключение В.Штоль, характеризуется не только своей турбулентностью, но и абсолютно непредсказуемым переплетением интересов всех основных участников. Причем противоречия между государствами возникают и развиваются не только по линии «свой-чужой», но и внутри самых разнообразных коалиций и альянсов (с. 366).

Книга Штоля, по крайней мере, заставляет задуматься. Мы всегда ищем где-то тех, кто нас предает, кто действует против нас, перебираем противников. Уже много десятилетий, занимаясь ближневосточной политикой, вижу, как в любой крупной стране Ближнего Востока - будь то Иран, Саудовская Аравия, Турция или Египет - также много рассуждают о том, что против них строят козни, плетут интриги, они то обольщаются радушием и перспективами сотрудничества с сильными мира сего, то разочаровываются, посыпают голову пеплом и начинают все сначала. Таков, очевидно, удел многих.

Видимо, важной темой остается ход развития социально-политической мысли европейцев. В условиях неконтролируемой или слабо контролируемой миграции, арабизации и африканизации Европы те национальные и идейные постулаты, которые превалировали, доминировали и так или иначе остались в головах европейцев, будут модифицироваться. И не факт, что ньюкамеры будут их развивать и солидаризироваться с прошлым идейным наследием как в отношении восточной политики, так и в отношении России. Да и охватившая Европу коронавирусная инфекция даст немало тектонических сдвигов как в сознании, так и поведении европейцев. А, может, и вовсе, учитывая повсеместно вводимые гендерные, этнические, сексуальные и прочие равенства, отменят само понятие «европеец».

Америка, как утверждает автор, не будет нацелена на слишком сильную и единую Европу, очевидно, исходя из этого, она формирует конфликтность в ее подбрюшье (Югославия, Косово, Сирия, Ливия). Вашингтон, видя, как европейцы бойко взялись формировать свой союз, создавать единую валюту, не преминул подготовить им сюрприз - войну в Югославии, а потом, завершив ее, переложил на них проблемы устранения последствий.

Британцы очень настороженно смотрят на то, как против них плетут сети политики Э.Макрон и А.Меркель. Их выход из ЕС, помимо всего прочего, диктовался и перспективой большей близости с Соединенными Штатами, формированием внутри НАТО некоего двуядерного стержня. Перефразируя Дж.Оруэлла, если все союзники равны, то британцы среди общего сонма решили вычленить «более равных». Польше официально и экспериментально доверена роль главного обличителя России. Ее можно спустить с поводка, а при случае можно дать и по рукам. Словом, многовариантность политики и действий сохраняется.

А дальше возникает сакральный вопрос: что делать? Нам предстоит жить, соседствовать с Европой, Западом, выстраивать с ним отношения, и никуда от этого не уйти. По выражению Наполеона, география - это приговор. Самое неприятное, что мы можем делать (для себя), - это продолжать посыпать голову пеплом, а полезное - это заняться своими делами, работать, поднимать экономику, мотивировать средний класс, стряхнуть с него путы бюрократизма, поскольку экономику развивает именно средний класс.

Побеждавшие в свое время идеи марксизма-ленинизма всерьез напугали весь капиталистический мир, пока они не утонули в демагогии и лицемерии их глашатаев. А на Востоке говорят: «Сколько ни говори «халва», во рту сладко не станет». Нынешней России для обретения друзей и сочувствующих необходимы позитивная динамика развития, хорошая примерность; как гордился СССР, например, своим образованием, бесплатной медициной, социальной сферой. Необходимо создавать заделы для национальной гордости, добиваться успехов в экономике, производстве, благоустройстве городов и сел, сохранении и развитии национальной культуры, в заботе о человеке. Именно такие достижения создадут фундамент мощи государства, направленной не на покорение соседей, а на помощь им, уважение граждан к государству, именно такая примерность заставит все эти страны относиться к нам по-иному.

Примерность для России необходима как воздух, тогда совсем по-новому будут выстраиваться и отношения с соседями. Они будут копить наши рубли, чтобы приобрести наши товары (не углеводороды, а наукоемкую продукцию), рубль станет уважаемой валютой, а не одной из самых волатильных в мире1, не будет зависеть от падения цен на нефть и газ, уважаемым станет и государство в целом.

Ситуация исправима. Книга В.Штоля предназначена как для специалистов в сфере теории и практики международных отношений, так и для историков, ведущих свои исторические споры, отстаивающих наши позиции.

 

1См.: Рубль стал второй по волатильности валютой мира // https://www.rbc.ru/finances/19/03/2020/5e72431a9a7947446267a1b2