После восстановления в декабре 1932 года дипломатических отношений между Советским Союзом и Китайской Республикой1 встал вопрос о том, кто будет представлять СССР в Нанкине.

Тема назначения нового посла оживленно обсуждалась в среде русской эмиграции в Китае. Пресса пестрила догадками. Ходили упорные слухи, что в качестве советского полпреда может вернуться Лев Михайлович Карахан2, который в то время занимал должность заместителя наркома иностранных дел. Но в Москве приняли другое решение.

На должность полпреда был назначен Дмитрий Васильевич Богомолов3 - довольно молодой (на тот момент ему было 42 года), но уже весьма опытный дипломат, выполнявший до этого ответственные миссии в Варшаве и Лондоне. Почему высшее руководство страны остановило свой выбор именно на нем?

В лице Д.В.Богомолова мы имеем дело с человеком необыкновенным. Трудно поверить в то, что этот рафинированный интеллигент, прирожденный дипломат, талантливый аналитик, редкий полиглот (он владел немецким, французским, английским, испанским, итальянским и польским языками, говорил по-украински) фактически был самоучкой, не имея высшего образования.

Таланты и усердие Богомолова отмечались еще в самом начале его дипломатической карьеры. Из Вены, например, где Дмитрий Васильевич в 1923-1924 годах служил в Представительстве РСФСР в Австрии, его не хотели отпускать, несмотря на то что молодого дипломата уже ждала новая работа. «Отзыв т. Богомолова как ценного и ответственного сотрудника для нас является весьма нежелательным, - настаивал в своем письме в ЦК РКП (б) член коллегии НКИД В.Л.Копп4, - особенно учитывая предстоящие в Вене переговоры с румынами, где присутствие такого сотрудника, как т. Богомолов, является крайне необходимым»5.

Выдержку из характеристики Богомолова середины 1920-х годов приводит в своем исследовании о нем специалист по истории отечественной дипломатии В.В.Соколов: «Он старый наркоминделец, хорошо знает нашу работу, недурно знает языки»6.

В воспоминаниях нашего выдающегося дипломата Ивана Михайловича Майского7 есть лестные слова о Богомолове, с которым советскому полпреду в Лондоне дважды довелось вместе работать: «Важный пост первого секретаря полпредства занимал Дмитрий Васильевич Богомолов, человек лет 35, умный, деловой, умелый администратор. Во время Первой мировой войны он был офицером, попал в плен и просидел долгое время в лагере пленных вместе с англичанами. Здесь Богомолов хорошо овладел английским языком. После окончания войны он попал в НКИД и был направлен в Лондон. Богомолов оказался очень хорошим дипломатом и в дальнейшем, после Лондона, занимал посты полпредов в Польше и Китае»8.

В другом месте И.М.Майский пишет: «В моем распоряжении было всего лишь пять дипломатических работников. Самым ценным из них являлся уже упоминавшийся выше Д.В.Богомолов, который теперь был советником посольства. Мне Богомолов очень нравился. Это был умный, культурный, уравновешенный человек с хорошим характером и прекрасным знанием английского языка. Он уже не первый год занимался дипломатической работой и мог бы быть чрезвычайно полезным для посольства, но как раз осенью 1932 года Дмитрий Васильевич был назначен послом в Китай и должен был скоро покинуть Лондон»9.

Богомолов родился в 1890 году в Петербурге, рано остался без отца, в юном возрасте начал работать. Окончив четырехлетнее городское училище, он устроился в банк конторщиком. В 1910 году был призван на военную службу, но, находясь в городе Ямбурге, в резерве Царицынского полка, ухитрился экстерном сдать экзамены за весь курс гимназии и получить свидетельство об окончании. Демобилизовался Богомолов в звании прапорщика и уехал во Владивосток, где с 1911 по 1914 год работал бухгалтером в акционерном обществе «Викандр и Ларсен».

Дальше события развивались драматически. Началась Первая мировая война, и уже в июле 1914 года Богомолова мобилизовали и отправили в действующую армию. С офицерскими погонами на плечах. А через год, в августе 1915 года, он был ранен и попал в плен. Три тяжелых года в плену не прошли даром: вот откуда уверенное владение языками - не только английским, как пишет Майский, но и немецким.

По окончании войны Дмитрий возвращается в Петроград. Там в декабре 1918 года он вступает в члены РКП (б) и просит направить его на фронт Гражданской войны, но вместо этого его назначают секретарем агитационно-пропагандистского отдела Окрвоенкома - работать с немецкими военнопленными. С направлением в феврале 1919 года в Харьков, а затем в Киев в жизни Богомолова начинается новая полоса «приключений». Он сражается с отрядами бандитов, дважды попадает в плен - сначала к махновцам, потом к петлюровцам, бежит из тюрьмы, в Житомире едва не погибает от сыпного тифа.

Вообще, Дмитрий Васильевич был по жизни везучим. Зная, что случилось с Богомоловым в 1937-м, кажется даже странным, что судьба хранила его достаточно долго. 7 июня 1927 года на варшавском вокзале - высланный из Лондона, он сделал остановку в Варшаве проездом на родину - на его глазах был убит полпред СССР в Польше П.Л.Войков, встречавший наших дипломатов на перроне. А годом позже, 4 мая 1928 года, покушение, и тоже в Варшаве, было совершено уже на него самого. В обоих случаях Богомолов не пострадал.

Тогда, в начале 1920-х, 30-летнего коммуниста, офицера, героя борьбы с белобандитами, казалось бы, ждала военная карьера. Но широкая эрудиция и знание иностранных языков сделали его крайне востребованным на фронтах мирного строительства. Такие специалисты, как Богомолов, были в новой, Советской России нарасхват. Особенно нужными оказались его услуги Народному комиссариату по иностранным делам.

В 1920 году Дмитрий Васильевич назначается уполномоченным НКИД в Одессе и Харькове. Через некоторое время - заведующим отделом печати НКИД Украины. Год спустя он становится секретарем миссии Украины в Москве. В официальной биографии Дмитрия Васильевича, которая была вместе с запросом агремана передана 27 декабря 1932 года китайскому послу в СССР, этот период обозначен следующим образом: В 1921 году - в резерве назначения НКИД.

В марте 1922 года Дмитрий Васильевич выезжает в Вену для работы в украинской делегации по репатриации военнопленных. Но уже в ноябре того же года его переводят в Полпредство Украины в Берлине, а в мае 1923 года - обратно в Австрию, где он - уже первый секретарь Полпредства РСФСР. Быстрый карьерный рост Д.В.Богомолова произошел в первую очередь благодаря его способностям и трудолюбию. А дипломатическое поприще позволило в полной мере раскрыться его недюжинному потенциалу.

В декабре 1924 года Богомолов переезжает в Лондон, где работает первым секретарем Полпредства СССР в Англии. И вот самое серьезное назначение - в сентябре 1927 года он переводом отправляется полпредом в Польшу. В Варшаве Дмитрий Васильевич с новой силой проявил себя как грамотный руководитель, зрелый переговорщик и яркий трибун. Занимался вопросами европейской безопасности, вел переговоры о заключении торгового соглашения.

Вроде бы, несмотря на сложную обстановку в советско-польских отношениях, Богомолов был на своем месте. Но вот новый резкий поворот: по настоянию только что назначенного полпреда СССР в Англии Г.Я.Сокольникова10 его возвращают в Лондон на должность советника - второго лица дипмиссии. Сейчас мы бы сказали: пощечина, понижение в должности. Но тогда этого требовали интересы дела. Ничего не попишешь - таков приказ.

Кстати, Дмитрий Васильевич мог оказаться на работе в Китае и раньше 1933 года. Когда в 1928 году советско-польские отношения переживали острую фазу, Богомолову, в то время полпреду СССР в Варшаве, было предложено поехать Генеральным консулом в Харбин (это место с марта 1927 г.11 оставалось вакантным). Более того, когда Дмитрий Васильевич находился в отпуске, по заданию руководства НКИД они с женой совершили в Харбин краткосрочную поездку. Превратить этот блиц-визит в длительную командировку, как первоначально задумывалось, не вышло: Богомоловы по решению Центра вернулись в Москву12. Но этот небезынтересный эпизод в биографии будущего посла задолго до назначения в Нанкин позволил ему ближе познакомиться с Китаем. Возможно, это была судьба, обмануть которую человек бессилен.

И еще один штрих: в архиве сохранилась анкета, заполненная Богомоловым в отделе кадров НКИД в 1924 году. В графе «Где бы Вы хотели работать?» Дмитрий Васильевич написал: «В Китае»13.

Китайскими делами Богомолову уже доводилось заниматься. Как отмечалось, он дважды работал в Великобритании, причем второй раз, вплоть до перевода в Китай, - «главным писателем», «номером два» Полпредства СССР в Лондоне. Внимательно отслеживая развитие международной обстановки, советская дипмиссия, среди прочих сюжетов, анализировала обстановку в Китае: внутриполитические коллизии, успехи и неудачи революционного движения, борьбу западных держав и Японии за влияние на Дальнем Востоке. Так что с китайской проблематикой Дмитрий Васильевич был знаком.

Не исключено, что на выбор в пользу Богомолова повлияло наличие у него опыта подготовки Договора о ненападении с Польшей, чем он лично занимался, когда был полпредом СССР в Варшаве. Аналогичная задача стояла и на восточном фланге советской внешней политики. Забегая вперед, можно с уверенностью сказать, что в ходе переговоров с правительством Чан Кайши этот опыт ему очень пригодился.

Но ключевым фактором скорее всего были лестные отзывы о нем авторитетных деятелей, входивших тогда в состав руководства НКИД СССР. Курировавший отношения со странами Дальнего Востока и кадровые вопросы заместитель наркома Н.Н.Крестинский14 характеризовал Д.В.Богомолова как одаренного дипломата и наиболее подходящую кандидатуру на вакансию полпреда в Нанкине.

Да и Дмитрий Васильевич, поначалу скептически отнесшийся к этому предложению (на тот момент он уже больше десяти лет практически без перерыва провел за границей и нуждался в отдыхе, просил предоставить ему достойную должность в центральном аппарате, которой не было), вскоре сам загорелся перспективой работы в Китае. Именно там, на Дальнем Востоке, переплетались многие интересы и были сосредоточены многие противоречия.

 

Международное положение в начале 1930-х годов было крайне сложным. Воцарившийся в Европе после Первой мировой войны и мощной волны революционного движения хрупкий мир был омрачен тяжелым экономическим кризисом, который переживали США и Европа. Соглашаясь на признание СССР, западные державы не отказывались от задачи эвентуальной ликвидации социалистического государства. В качестве средства осуществления этой своей затеи они задумали использовать пришедших в январе 1933 года к власти в Германии национал-социалистов.

Но события стали развиваться по другому сценарию: Гитлер взял курс на установление в стране тоталитарного режима и на ликвидацию Версальской системы послевоенного мироустройства. Соотношение сил в Европе начало быстро меняться в пользу Германии. Хищнические планы нацистов и преступная политика попустительства и умиротворения со стороны их европейских партнеров обрекли континент на страшную бойню, которая разразится здесь уже через несколько лет.

В СССР строили новую жизнь, стремясь ускоренными темпами обеспечить индустриализацию советской экономики и создать современную армию, которая могла бы стать надежной гарантией суверенитета государства. Москве был нужен мир, поэтому на внешнем контуре Советский Союз вел отчаянную борьбу за международное признание и формирование в Европе системы коллективной безопасности, но одновременно продолжал поддерживать борьбу мирового пролетариата против буржуазии и оказывать помощь коммунистическим партиям по всему миру (в том числе и Коммунистической партии Китая). Достигнутые Советским Союзом ощутимые внешнеполитические успехи не могли разрешить - как это ни прискорбно - существовавшие в то время противоречия, и в какой-то момент стало ясно, что дело идет к войне. Война эта окажется мировой.

На Дальнем Востоке она, в сущности, началась 18 сентября 1931 года, когда японская Квантунская армия, спровоцировав инцидент в Северо-Восточном Китае и почти не встречая сопротивления, захватила всю Маньчжурию. Это не только явилось актом агрессии против Китайской Республики, но и создавало угрозу безопасности СССР. Изменение военно-политической обстановки в данной части мира подтолкнуло Советский Союз и Китай к восстановлению разорванных в июле 1929 года дипломатических отношений. Но это отнюдь не означало союза между Москвой и Нанкином. Их на тот момент разделяла огромная пропасть отчуждения и взаимного недоверия.

В таких условиях миссия полпреда СССР в Китайской Республике Д.В.Богомолова могла показаться невыполнимой: весной 1933 года он оказался в стране, высшее руководство которой было настроено в отношении Советского Союза откровенно враждебно.

Чан Кайши15 недвусмысленно писал об этом в изданной в 1934 году брошюре «Друг или враг?»: «У Японии и у Советского Союза была одна общая цель: и та и другой старались изолировать Китай от западных держав, и особенно от Соединенных Штатов, чтобы превратить его в легкую добычу одной из этих двух стран или их обеих. Поскольку и Япония, и Советский Союз в равной степени имели захватнические намерения в отношении Китая, они легко могли договориться о разделе Китая на базе совместного отстранения западных держав»16.

Надо было разубедить Чан Кайши в этом заблуждении и расположить его к себе. Задача, прямо скажем, не из легких.

Да, Чан Кайши не любил Советский Союз, не доверял Сталину. Он ненавидел Мао Цзэдуна, называл китайских коммунистов «бандитами» и считал КПК главной угрозой миру и процветанию Поднебесной. Будучи противником коммунизма и христианином, тяготел к сотрудничеству с США и Великобританией. Чувствуя, что силы не равны, не хотел воевать с Японией, то и дело поддаваясь соблазну пойти с Токио «на мировую». Ему импонировали «сильные лидеры» Гитлер и Муссолини, властный инстинкт побуждал его копировать их опыт построения авторитарного государства. Его отличали закостенелый консерватизм и невероятное упрямство.

Но жизнь заставила Чан Кайши пересмотреть свои взгляды, изменить свое отношение к Москве. Дмитрий Васильевич этой эволюции в подходах генералиссимуса активно способствовал.

Следует признать, что Чан Кайши находился в трудном положении. В начале - середине 1930-х годов ему параллельно приходилось решать по меньшей мере три проблемы. Хотя к тому времени Национальная армия завершила объединение страны под властью нанкинского правительства Гоминьдана, Чан Кайши не обладал всей полнотой власти. Он вел борьбу за то, чтобы укрепиться в роли единственного первого руководителя партии и государства, а также подчинить себе дубаней17 - во многом независимых от центрального правительства самостийных правителей отдельных провинций, имевших свои армии. Одновременно Чан Кайши продолжал бескомпромиссную войну против вооруженных сил КПК. Кроме того, он был вынужден бороться за суверенитет и территориальную целостность страны на внешних фронтах, в то время как часть страны уже была захвачена Японией18. 

Не вызывало сомнения, что Чан Кайши хотел использовать СССР для оказания воздействия на китайскую компартию, а также мечтал «столкнуть лбами» Москву и Токио. Но советская сторона сумела вовлечь этого хитроумного политика в диалог, а затем и в сотрудничество, заставив считаться со своими интересами.

 

Поначалу Чан Кайши игнорировал Богомолова, избегал общения с Москвой через посла, предпочитая неофициальные контакты через своих личных представителей - генерала Ян Цзе (посетил СССР в марте 1934 г.), профессора Пекинского университета Цзян Тинфу (его принимали в Москве в октябре 1934 г.) и других эмиссаров. Но со временем встречи Богомолова с Чан Кайши стали все более частыми и содержательными.

Связано это было со многими факторами внешнеполитического и внутриполитического планов. Но главным, пожалуй, явилось осознание «китайским Бонапартом», как иногда называли Чан Кайши, того, что война с обезумевшим от своих успехов японским милитаризмом неминуема, и в этой войне с Японией он может потерять все. Американцы и англичане на словах заверяли Китай в своей поддержке, но делать ничего не собирались. Чан Кайши оставался с японцами один на один.

Это осознание вызревало постепенно. 6 апреля 1934 года лидер Гоминьдана приятно удивил советского полпреда, сказав во время беседы: «В случае конфликта СССР с Японией китайский народ будет на стороне русского»19. Богомолов немедленно доложил об этом в Москву.

Чан Кайши приветствовал установление в ноябре 1933 года дипломатических отношений СССР с США и готовность Советского Союза к вступлению в Лигу Наций. Он считал, что отныне нашим странам будет легче взаимодействовать друг с другом.

Способствовало налаживанию контакта с лидером Гоминьдана и прибытие в это время в Нанкин военного атташе Эдуарда Давыдовича Лепина20. Чан Кайши не замедлил принять комкора Лепина в своем рабочем кабинете, в Генштабе Национальной армии, в городе Наньчане. Эта беседа (она состоялась в конце июня 1934 г.) примечательна фрагментом, характеризующим перемену настроений генералиссимуса.

В ответ на просьбу Чан Кайши поделиться своими первыми впечатлениями о Китае военный атташе с солдатской прямотой заявил, что из разговоров с китайцами и иностранцами сделал вывод о существующей угрозе отрыва Северного Китая от национального правительства. «У меня создается впечатление, как будто никто не собирается серьезно оборонять Северный Китай, как будто у национального правительства чувствуется недостаток здоровой национальной гордости и недостаток решимости в борьбе за независимость этой величайшей страны».

Чан Кайши после раздумья: «Революция в Китае еще не окончена, революция только еще собирает силы, революция только еще организовывает страну для обеспечения независимости, революция только еще сплачивает китайский народ. Всего этого быстро не сделаешь. Вот ген. Блюхер21 прекрасно это понимал: нельзя в несколько лет соорганизовать такую великую страну, когда все другие страны стремятся расчленить Китай, каждая хочет что-нибудь урвать».

Я: «Что касается СССР, г-н генерал, я могу только повторить слова тов. Сталина: «Ни одной пяди чужой земли мы не хотим, но и своей земли ни одного дюйма мы никому не отдадим»… СССР не имеет с Китаем никаких территориальных споров и, кажется, нет никаких таких спорных проблем, которые могли бы портить отношения этих великих стран».

Чан Кайши: «Верно, Китай и СССР имеют все предпосылки, чтобы жить в дружбе и в кооперации»22.  Как потом сообщили комкору офицеры китайского Генштаба, генералиссимус остался очень доволен этой беседой.

Со второй половины 1935 года, на фоне активизации политики СССР в отношении Китая, личные встречи Богомолова с Чан Кайши приобрели регулярный характер - 18 октября, 19 ноября, 14 декабря. Договариваться о них помогали знакомые полпреда из ближайшего окружения лидера Гоминьдана. Беседы длились по несколько часов, что позволяло полпреду напрямую решать важные вопросы, способствовало лучшему пониманию позиции и планов Чан Кайши, а заодно помогало разъяснять политику Советского Союза.

 

Известна история, ярко характеризующая прозорливость и креативность Богомолова, его умение разбираться в людях и ладить с ними. В 1934 году Богомолов помог влиятельному французскому бизнесмену Жану Монне23, работавшему в те годы в Китае, заключить брак с художницей Сильвией де Бондини, которую он пятью годами раньше отбил у своего итальянского друга-художника. По итальянским законам, Сильвия не могла добиться развода без согласия мужа, в то время как советское семейное право того периода, если муж проживал за границей, это допускало. Благодаря содействию полпреда (это была его идея) Сильвию де Бондини приняли в советское гражданство, затем в СССР оформили ее развод с бывшим супругом, после чего в ноябре 1934 года в Москве был зарегистрирован их брак с Ж.Монне. Жених прибыл в советскую столицу из Китая поездом по Транссибу, получив въездную визу в Шанхае - опять же не без помощи своего друга Богомолова24.

Надо полагать, что Дмитрий Васильевич знал Ж.Монне еще с тех пор, когда работал в Европе, и был конечно же в курсе его широких связей в политических и предпринимательских кругах Старого и Нового Света. После заключения в ноябре 1932 года советско-французского пакта о ненападении СССР искал пути дальнейшего сближения с Францией, и вполне вероятно, что наши дипломаты рассчитывали на содействие Ж.Монне в обмен на оказанную ему услугу. Возможно также и то, что в этой истории проявилось свойственное Д.В.Богомолову желание помогать людям, к которым он испытывал симпатию.

Кстати, интуиция его не подвела: Ж.Монне впоследствии стал одним из ведущих французских и европейских политиков, по инициативе которого в 1952 году было создано Европейское объединение угля и стали - прообраз современного Евросоюза.

 

Историки едины во мнении, что поворотным моментом для Чан Кайши в плане его подхода к войне с Японией и отношения к Советскому Союзу стал так называемый сианьский инцидент25. Арестованный 12 декабря 1936 года в Сиани своими же подчиненными - маршалом Чжан Сюэляном26 и генералом Ян Хучэном, генералиссимус попал в капкан. Причастными к этой «спецоперации» оказались и китайские коммунисты, которым симпатизировали патриотически настроенные гоминьдановские военачальники. Пленение не только грозило поставить крест на всем, что с таким трудом создавал этот, как казалось, непобедимый китайский политик, - на его режиме, его армии, его власти: сама жизнь Чан Кайши висела на волоске. Только личное вмешательство Сталина привело к его освобождению27. А результатом «сианьского инцидента» явилась судьбоносная договоренность о формировании в Китае единого антияпонского фронта с участием Гоминьдана и КПК.

Все это создавало благоприятные условия для реализации одной из главных задач нашей дипломатии на китайском направлении - подписания устраивающего советскую сторону пакта о ненападении с Китаем. Но сделать это нужно было так, чтобы не спровоцировать объявление Японией войны Советскому Союзу. Несмотря на то что работа по согласованию позиций, которая велась через Полпредство СССР в Нанкине начиная с мая 1933 года, продвигалась очень вязко, с откатами назад и длительными паузами, постепенно сторонам стал виден свет в конце тоннеля.

Важнейшую роль в этом сыграл тесный рабочий контакт, который к середине 1930-х годов установился между Д.В.Богомоловым и Чан Кайши. По мнению В.В.Соколова, китайский руководитель проникся к Дмитрию Васильевичу искренним уважением и, узнав осенью 1937 года о том, что полпред арестован, даже пытался заступиться за него. В своем письме Сталину от 25 ноября того же года он счел возможным упомянуть его имя: «Перед тем, как Ваш посол Богомолов покинул Китай, я воспользовался случаем, чтобы объяснить ему подробно политику моего правительства так же, как и мою глубокую надежду на китайско-советское сотрудничество для поддержания мира в Восточной Азии. Он, без сомнения, передал Вам мое послание»28.

Увы, это не помогло.

 

Нестерпимо душно и жарко в Нанкине летом. Небо то и дело затягивается иссиня-черными тучами, которые с грохотом обрушиваются на город с выстроившимися вдоль улиц бесконечными вереницами лачуг и платанов проливными дождями. Тем летом над головой Богомолова тоже начали сгущаться тучи.

7 июля 1937 года Япония вторглась в Центральный Китай. Фронт быстро смещался к югу. За первые полтора месяца сконцентрированная в Северном Китае 300-тысячная японская армия захватила такие крупные города, как Пекин, Тяньцзинь, Чжанцзякоу, и уже стояла у стен Шанхая. Положение складывалось критическое29.

21 августа полпред направил в Москву телеграмму с грифом «Вне очереди»: «Сегодня в 22 часа подписан пакт о ненападении. Сделал словесное заявление. Условились, что даем в печать 29 августа с таким расчетом, чтобы текст пакта появился в газетах 30-го утром».

Договор состоял всего из четырех статей, но каждое слово в нем было, что называется, на вес золота. В статье 1 стороны осуждали обращение к войне для разрешения международных споров и отказывались от таковой как орудия национальной политики в их отношениях друг с другом, и, как следствие этого, обязывались «воздерживаться от всякого нападения друг на друга как отдельно, так и совместно с одной или несколькими другими державами».

Ключевым положением договора была статья 2: «Если одна из Высоких Договаривающихся Сторон подвергнется нападению со стороны одной или нескольких третьих держав, другая Высокая Договаривающаяся Сторона обязуется не оказывать ни прямо, ни косвенно никакой помощи такой третьей или третьим державам в продолжение всего конфликта, а равно воздерживаться от всяких действий или соглашений, которые могли бы быть использованы нападающим или нападающими к невыгоде стороны, подвергшейся нападению»30.

Под «словесным заявлением» имелась в виду не подлежащая разглашению составная часть пакта о ненападении («джентльменская договоренность») - устная декларация о толковании его статьи 2, насчет которой стороны договорились по обоюдному согласию: «Советский Союз, - заявил полпред СССР, - не заключит какого-либо договора о ненападении с Японией до того времени, пока нормальные отношения Китайской Республики не будут формально восстановлены». В свою очередь, министр иностранных дел Китая Ван Чжунхуэй31 от имени своего правительства заявил, что «Китайская Республика не заключит в течение действия договора о ненападении… какого-либо договора с третьей державой о так называемых совместных действиях против коммунизма, который практически направлен против СССР»32.

Далее в телеграмме сообщалось, что перед подписанием пакта полпред виделся с Чан Кайши. «Он согласился со всеми нашими предложениями, в частности с тем, что соглашение о военных поставках будет подписано в Москве».

Условия договора не накладывали на СССР обязательство оказывать Китаю военно-техническую помощь, но и не лишали его такого права, не давая при этом Японии формального повода для агрессивных действий против СССР. С учетом «джентльменского соглашения» это был фактически договор о взаимной помощи, просто в силу сложившейся обстановки Москва не могла пойти на то, чтобы заявить об этом открыто33.

Помощь со стороны Москвы подоспела вовремя. Договор о ненападении с Советским Союзом и начавшая поступать из СССР военная помощь, по сути дела, спасли Китай от полного разгрома, коренным образом изменили всю военно-стратегическую обстановку на дальневосточном «театре». Заключенный сроком на пять лет этот договор выдержал испытание временем и в 1942 году был продлен сторонами еще на один пятилетний срок.

Значение пакта о ненападении трудно переоценить не только для Китая. Важен он был и для СССР, став одним из существеннейших факторов решения магистральной задачи внешней политики Москвы в предвоенные годы - избежать войны на два фронта. Но вместо благодарности в Москве полпреда Д.В.Богомолова, которого можно по праву назвать «крестным отцом» этого исторического документа, ожидало нечто иное.

 

13 октября 1937 года в номере 308 гостиницы «Москва» вызванный в командировку Дмитрий Васильевич был арестован. В чем же он оказался виноват?

Судя по высказываниям Сталина, связанным с работой Богомолова главным «прегрешением» полпреда он считал неправильное информирование Центра о положении в Китае и о военно-политической ситуации на Дальнем Востоке. Якобы посол докладывал, что Китай к войне не готов. Это была неправда. Дмитрий Васильевич не только считал, что Китай может эффективно противостоять врагу, но и в практическом плане делал все от него зависящее, чтобы Чан Кайши продолжал сопротивление.

Резкой критике в Москве подвергли отдельные высказывания полпреда, допущенные им в беседах с высокопоставленными гоминьдановскими чиновниками на завершающем этапе подготовки советско-китайского договора о ненападении, из которых можно было сделать вывод, что в будущем Советский Союз «мог бы вновь обдумать» вопрос о возможности заключения пакта о взаимопомощи.

Что правда, то правда: Дмитрий Васильевич позволял себе спорить с Центром и действительно имел смелость при выполнении указаний Москвы проявлять самостоятельность. В беседах с китайскими представителями он допускал, что после подписания советско-китайского договора о ненападении стороны в перспективе могли бы выйти на заключение договора о взаимной помощи, которого так добивался Чан Кайши. Кроме того, он был убежден, что войны на Дальнем Востоке удастся избежать. Справедливости ради надо сказать, что общие с Богомоловым оценки ситуации в Китае и в Восточной Азии излагал в своих донесениях в Генштаб Красной армии и военный атташе Э.Д.Лепин.

Неосторожные заявления Богомолова в беседах с китайским руководством вызывали у Сталина растущее недовольство полпредом и, как следствие, недоверие к нему. Свое негодование он транслировал через наркома М.М.Литвинова34, 19 июля 1937 года направившего в Нанкин телеграмму следующего содержания: «Вы неправильно говорите китайцам о нашей готовности вести переговоры о двустороннем пакте о взаимной помощи. Мы на это согласия не давали, а говорили лишь о возможности перехода к двусторонним переговорам в случае неудачи многосторонних»35.  По выражению известного советского дипломата и историка А.М.Ледовского, «каждое слово… звучало как приговор трибунала тех лет»36.

22 июля в адрес Богомолова было направлено еще одно грозное указание, в котором предлагалось «строго придерживаться» данных правительством инструкций. «При вашей системе разговора, - подчеркивалось в телеграмме, - китайцы могут заявить, что зондаж о региональном пакте уже проделан, результатов не дал, а потому давайте говорить о двустороннем пакте. Форсирование китайцами этого вопроса в настоящий момент сводится к тому, чтобы мы теперь же ввязались в войну с Японией»37.

Недовольство у руководства НКИД (видимо, исходило оно опять же от Сталина) вызвал и окончательный вариант «устной декларации», сделанной советским полпредом и китайским министром иностранных дел при подписании договора. В Москве сочли, что, согласовывая окончательную формулировку, Богомолов отклонился от указаний Центра и пошел на неоправданные уступки китайской стороне. Однако, по мнению российского историка А.Ю.Сидорова, эти претензии «были не более чем перестраховкой и желанием «дожать китайцев», которое Богомолов не разделял»38.

Но к тому моменту Чан Кайши уже смотрел на СССР другими глазами. Похоже, советский полпред добился того, что отличавшийся подозрительностью генералиссимус поверил ему. Он прекрасно понимал, что дальше прочерченной «красной линии» Москва не пойдет, а критическая ситуация, в которой Китай оказался в результате начала массированной японской агрессии, оставляла ему небольшой выбор.

В конце июля - начале августа 1937 года переговоры по двустороннему договору о ненападении резко ускорились. Вел их лично Богомолов, согласовывая каждый свой шаг с Центром. Китайская сторона приняла практически все условия Сталина, и меньше чем за месяц проект договора был полностью согласован. Поставленную задачу советская дипломатия выполнила.

 

Богомолова отличала редкая работоспособность, союзником которой было его «легкое перо». Дмитрий Васильевич уделял огромное внимание информационно-аналитической работе, очень много писал сам - помимо шифрованных телеграмм он почти ежедневно составлял записи своих бесед, переписывался с заместителями наркома, вел дневник. И при анализе внутриполитических хитросплетений, и в оценке международной обстановки ему было присуще стремление докопаться до истины, разобраться в деталях, рассмотреть различные сценарии развития событий. Отсюда в его докладах в Москву так много подробностей, которые иногда кажутся излишними.

Обладая острым умом, Богомолов имел еще одну отличительную особенность: он считал необходимым докладывать все как есть, не сглаживая острых углов и не стараясь приукрасить действительность. Поэтому, наверное, так хлестко он, например, охарактеризовал отношение Чан Кайши к одному из советских предложений, не в полной мере учитывавшему интересы безопасности Китая: «Дружественные отношения с СССР могли бы иметь для китайцев ценность, если бы создавали гарантию против японской агрессии, с этой точки зрения советский нейтралитет ничего не даст, так как вследствие своей слабости Китай не может оказать сопротивление Японии»39. Мог ли он тогда предполагать, что его честные донесения будут потом использованы против него?

Активный и инициативный Богомолов забрасывал Центр предложениями. Часть из них Москвой поддержаны не были, некоторые вызывали раздражение, так как вторгались в прерогативы других ведомств.

Богомолов не боялся делать прогнозы, порой весьма рискованные. Так, в письме заместителю наркома Г.Я.Сокольникову от 8 апреля 1934 года он писал: «Чан Кайши едва ли пойдет на решительную борьбу с советским Цзянси40 этим же летом». На деле блокированная с января 1934 года гоминьдановскими войсками Китайская Советская Республика была уже обречена: в сентябре руководство КПК приняло решение покинуть Цзянси и вырываться из окружения, чтобы попытаться вывести остатки армейских формирований в западные районы Китая.

Иногда оценки полпреда звучали слишком самонадеянно. Так, в одной из депеш, датированной 16 сентября 1933 года, Богомолов заметил: «У меня нет уверенности, что Нанкин останется столицей»41. Эвакуация правительства Китайской Республики в город Чунцин, на западе страны, состоялась только в августе 1937 года - после того как Япония начала против Китая крупномасштабные военные действия.

Один из таких неосторожных прогнозов, видимо, сыграл фатальную роль в судьбе Богомолова. 13 июня 1937 года он направил в Центр телеграмму, где были такие слова: «Японцы в ближайшее время не рискнут ни на какую большую авантюру к югу от Великой стены… К большой войне в Китае японцы не готовы». Три недели спустя, 7 июля, случился печально известный инцидент на мосту Лугоу под Пекином, ознаменовавший начало той самой большой войны.

У Богомолова не сложились отношения с его непосредственным начальником - наркомом Литвиновым, который его явно недолюбливал. Какие-то инициативы Дмитрия Васильевича он не поддерживал по политическим соображениям, а где-то, как может показаться, брали верх чувство ревности и личная неприязнь.

Вдобавок к этому злую шутку мог сыграть конфликт, возникший у полпреда с резидентурой советской разведки в Китае. Летом 1935 года резидент ИНО НКВД Я.Г.Вальден42, работавший в Шанхае «под прикрытием», был арестован гоминьдановскими спецслужбами и помещен в следственный изолятор города Ханькоу, откуда его путем подкупа начальника тюрьмы попытались вызволить (увы, неудачно) коллеги-нелегалы, подключив к этой операции сотрудников официально присутствовавших в Китае советских организаций. Излагая Москве свою версию этой неприглядной истории, Богомолов возложил вину за произошедшее на конкретных лиц из аппарата разведки. По итогам разбирательства вице-консул Генконсульства в Шанхае Э.С.Варте (Куцын), корреспондент «Правды» А.И.Гартман и заместитель представителя «Центросоюза» И.А.Косов (Нейман) были отозваны из Китая и наказаны43. Но осадок от принципиальной позиции, занятой полпредом, наверняка остался…

Принимая 18 ноября 1937 года личного представителя Чан Кайши генерала Ян Цзе, Сталин заявил, что «полпред очень сильно тормозил заключение пакта о ненападении… Я хочу, чтобы Чан Кайши понял, что мы имели от Богомолова неправильную информацию. Мы вызвали Богомолова и спрашиваем: кто ты такой? Оказывается, он троцкист, мы его арестовали. Плохих информаторов, и послов в том числе, мы арестовываем»44. В момент этой беседы Д.В.Богомолов уже давал показания на Лубянке.

Припомнили Дмитрию Васильевичу и выговор, вынесенный ему по партийной линии в июле 1921 года. Заседавшая в Москве комиссия по чистке партии приняла решение об исключении коммуниста Богомолова из рядов РКП (б) как чуждого элемента на том основании, что он в прошлом был офицером царской армии (Богомолов тогда уже находился на дипломатической работе, был секретарем дипмиссии Украины в Москве). «Правда, недели через три, - пишет В.В.Соколов, - Московский губернский комитет восстановил его в партии, но вынес выговор за «малую активность в партийной работе». Он, видимо, был не очень обескуражен этим выговором и не предпринимал шагов к его отмене. Выговор в результате был снят только в 1935 г.»45.

Далее исследователь справедливо замечает, что с учетом того, что под жернова репрессий попали в конце 1930-х годов многие советские дипломаты и военные, с которыми в разное время работал или контактировал Д.В.Богомолов, - Х.Г.Раковский, Г.Я.Сокольников, Н.Н.Крестинский, Л.М.Карахан, Б.С.Стомоняков, разведчик Я.А.Берзин, маршал В.К.Блюхер и другие, то «криминала против него по тем временам было более чем достаточно»46.

 

Тем не менее с момента прибытия к месту службы и вплоть до самого своего отзыва из Нанкина Дмитрий Васильевич работал на одном дыхании, в одном ключе - активно, уверенно, увлеченно, не покладая рук и словно не обращая внимания на меняющиеся обстоятельства, не замечая, что в советской стране начали дуть другие ветры. Конечно, мы многого не знаем. Наверняка в будущем найдутся новые документы, которые помогут прояснить, почему полпреда и почти всех его сотрудников в 1937-1938 годах постигла такая горькая участь. А о чем думал Богомолов, мы не узнаем никогда. Однако когда читаешь переписку полпреда с Москвой, трудно отделаться от ощущения спокойной убежденности, решительности и даже какой-то самоуверенности в действиях и мыслях посла. Откуда она, где прячутся ее корни?

Несмотря на достаточно молодой возраст, Д.В.Богомолов прошел большой путь, принадлежа к числу, как бы мы сейчас сказали, ветеранов НКИД. Дмитрий Васильевич начал свою карьеру в годы Гражданской войны и имел немалые заслуги перед Страной Советов. Он был не только дважды послом, но и депутатом ЦИК СССР - высшего органа государственной власти, участвовал в VIII Всесоюзном чрезвычайном съезде Советов, принявшем 5 декабря 1936 года новую «сталинскую» Конституцию. Его выдвижение на должность полпреда в Китае одобрил влиятельный заместитель наркома по иностранным делам Л.М.Карахан, он был близок с заместителями наркома - Н.Н.Крестинским (работал под его началом, когда тот служил полпредом в Германии) и Б.С.Стомоняковым47 (в тот же период был в Германии торгпредом), при Г.Я.Сокольникове был вторым лицом советского Полпредства в Лондоне. С таким авторитетом, с таким послужным списком и с такой мощной поддержкой «наверху» Богомолов должен был чувствовать себя в полной безопасности, может быть, даже верить в свою непогрешимость.

Дмитрий Васильевич был человеком, много повидавшим на своем веку, самостоятельно мыслящим, знающим себе цену, с чувством собственного достоинства. Он имел свое мнение по многим вопросам внешней политики и жизни в целом, и как коммунист он считал необходимым это мнение отстаивать. Возможно, за предыдущие годы, в бытность наркомом Г.В.Чичерина, он привык к атмосфере демократии и дискуссий в НКИД, когда полпреды обладали высокой степенью автономии, в переписке с Центром нередко не соглашались с руководством наркомата, дискутировали… Кажется, Богомолов просто не считал нужным чего-то опасаться и что-то менять в своем поведении и стиле работы. Это стоило ему жизни.

С горечью приходится констатировать, что из сотрудников Полпредства СССР в Китае, работавших там с 1933 по 1937 год, избежать репрессий удалось лишь советнику И.И.Спильванеку и драгоману И.М.Ошанину. Советник полпредства В.Н.Барков провел в лагерях 13 лет. Остальные дипломаты были безвинно осуждены и расстреляны. Та же участь постигла и военного атташе Э.Д.Лепина, обвиненного в шпионаже в пользу Латвии, Англии и Японии. Все они посмертно реабилитированы. Светлая им память.

 

16 июня этого года исполнилось 130 лет со дня рождения Дмитрия Васильевича Богомолова. Самое время вспомнить об этом выдающемся дипломате, вклад которого в отстаивание интересов нашей страны по-прежнему не до конца оценен.

Чтобы по достоинству оценить его личность, важно понять масштаб и значение того, что сделала советская дипломатия, Полпредство СССР в Китае за непродолжительное время - с 1933 по 1937 год - для изменения международной ситуации на Дальнем Востоке в нашу пользу. Перед Советским Союзом, ясно осознававшим неизбежность войны и бросившим все силы на подготовку к ней, во весь рост стояла задача - политико-дипломатическими средствами создать максимально благоприятные условия для развития страны. Причем не просто для обеспечения ее безопасности, но для сохранения независимости государства, выживания СССР как нации. В этом смысле Москва преследовала не только свои национальные интересы, но и видела необходимость как можно дольше отстаивать международный мир перед лицом угрозы войны. В этом смысле вклад дальневосточной политики СССР в 1930-х годах в нашу победу в 1945-м и в послевоенное мироустройство неоспорим.

Есть и другое обстоятельство, понимание которого особенно необходимо именно сегодня, когда, справедливо осуждая многое из того, что делалось сталинским руководством в 30-х - начале 40-х годов ХХ века, мы задаемся вопросом о правильности стратегии и тактики Москвы. О правомерности тех или иных решений. О выборе тех или иных способов для достижения поставленных целей. Анализ того, как советским дипломатам удалось не дать Японии повод развязать крупномасштабную вооруженную агрессию против СССР, когда мы были к ней не готовы, как удалось укрепить волю нанкинского правительства и китайского народа к сопротивлению японскому милитаризму, однозначно свидетельствует о том, что этот эпизод из истории нашей дипломатии заслуживает самой высокой оценки.

По мнению А.Ю.Сидорова, «установив тесные, доверительные контакты с руководством Гоминьдана, Д.В.Богомолов сыграл огромную роль в повороте СССР от конфронтации к тесному сотрудничеству с правительством Чан Кайши… Он смог убедить руководство наркомата в том, что с Чан Кайши можно и нужно иметь дело. На основании подготовленных Д.В.Богомоловым предложений Политбюро ЦК ВКП (б) приняло постановление об активизации отношений с Китаем, давшее старт процессу советско-китайского сближения»48.

Богомолов и сотрудники советской дипмиссии в тяжелейшей, крайне запутанной обстановке того времени оказались на высоте положения. Конечно, полпред мог иметь собственную точку зрения, по-своему интерпретировать события и даже иногда не соглашаться с Центром. Мог он и ошибаться.

Но Богомолов и его команда честно выполняли свой долг перед родиной. Убежден, что беспримерный подвиг советских дипломатов, работавших в Китае в те грозовые годы, всегда будут помнить наши потомки.

И еще одно. На примере работы Полпредства СССР в Китае в 1930-х годах можно проследить преемственность нашей внешней политики и дипломатии на китайском направлении. Отстаивая свои национальные интересы так, как они понимались тогдашним советским руководством, Москва никогда не ставила перед собой задач, противоречивших интересам китайского народа. Это была дружественная политика, главной целью которой были мир на евразийском пространстве и в Азиатско-Тихоокеанском регионе, добрососедство и дружба с Китаем, создание условий для возвышения двух наших держав и тесного сотрудничества между ними. Непрерывность исторической традиции на китайском «горизонте» - важный фактор нынешнего, качественно нового этапа развития российско-китайских отношений.

 

 

1Дипломатические отношения между СССР и Китайской Республикой были разорваны в июле 1929 г. в результате захвата китайской стороной принадлежавшей Советскому Союзу Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД) и ареста ее советских рабочих и служащих, а также ряда других провокаций китайских властей.

2Карахан Лев Михайлович, настоящее имя Леон Караханян (1889-1937) - государственный деятель, дипломат. С ноября 1917 г. по март 1918 г. - секретарь советской делегации на переговорах в Брест-Литовске. В 1918 г. был назначен заместителем наркома по иностранным делам РСФСР, в 1921 г. - полпредом в Польше. В 1924-1926 гг. - полпред СССР в Китае, одновременно в 1926-1934 гг. занимал пост заместителя наркома иностранных дел СССР. В 1934-1937 гг. - полпред СССР в Турции. Репрессирован. Реабилитирован.

3Богомолов Дмитрий Васильевич (1890-1938) - дипломат. На дипломатической работе с 1920 г., в 1922-1927 гг. работал первым секретарем в полпредствах СССР в Австрии, Германии и Великобритании, в 1927-1929 гг. был полпредом в Польше, в 1929-1932 гг. - советником в Полпредстве СССР в Лондоне. В 1933-1937 гг. - полпред СССР в Китае. В 1938 г. репрессирован. Реабилитирован.

4Копп Виктор Леонтьевич (1880-1930) - революционер, дипломат. Член РСДРП с 1903 г. Участник Первой мировой войны. С 1919 по 1921 г. - уполномоченный НКИД в Германии, в 1925-1927 гг. - полпред СССР в Японии, в 1927-1930 гг. - полпред СССР в Швеции.

5Цит. по: Соколов В.В. Забытый дипломат Д.В.Богомолов (1890-1938) // Новая и новейшая история, 2004. №3. С. 168.

6Там же. С. 169.

7Майский Иван Михайлович, настоящее имя Ян Ляховецкий (1884-1975) - дипломат, историк и публицист. В 1920-х гг. работал советником Полпредства СССР в Лондоне, в 1929-1932 гг. - полпред СССР в Финляндии, в 1932-1943 гг. - полпред/посол СССР в Великобритании.

8Майский И.М. Воспоминания советского дипломата, 1925-1945 гг. Ташкент: Издательство «Узбекистан», 1980 // http://militera.lib.ru/memo/russian/maisky_im1/01.html

9Там же.

10Сокольников Григорий Яковлевич, настоящее имя Гирш Яковлевич Бриллиант (1888-1939) - революционер, государственный деятель, дипломат, ученый-экономист, доктор экономических наук. Член РСДРП с 1905 г. Участник революции и Гражданской войны, в 1920 г. - командующий Туркестанским фронтом. С 1922 по 1926 г. - нарком финансов, в 1926-1928 гг. - заместитель председателя Госплана СССР. С 1929 по 1932 г. занимал должность полпреда СССР в Великобритании. В 1932-1935 гг. - заместитель наркома иностранных дел, с 1935 г. - заместитель наркома лесной промышленности. В 1936 г. был арестован, осужден на 10 лет, убит в тюрьме. Реабилитирован.

11В апреле 1927 г. Чан Кайши начал кампанию «белого террора» против своих бывших союзников - китайских коммунистов, сопровождавшуюся провокациями в отношении советских загранучреждений. Полпред СССР в Пекине был отозван, штаты советского полпредства и консульств на территории Китая сокращены.

12Соколов В.В. Указ. соч. С. 166-177.

13Архив внешней политики Российской Федерации (далее - АВП РФ). Ф. 051. О. 10. П. 11. Д. 5. Л. 8.

14Крестинский Николай Николаевич (1883-1938) - революционер, государственный деятель, дипломат. Член РСДРП с 1903 г. Участник революции. В 1918-1922 гг. - нарком финансов РСФСР. С 1922 по 1930 г. был полпредом в Германии, с 1930 по 1937 г. занимал должности заместителя и первого заместителя наркома иностранных дел. В 1937 г. был назначен первым заместителем наркома юстиции СССР, но вскоре был арестован. Расстрелян. Реабилитирован.

15Чан Кайши, настоящее имя Цзян Чжунчжэн (1887-1975) - революционер, военачальник, государственный деятель. Соратник и родственник Сунь Ятсена, они были женаты на сестрах. После его смерти, в 1925 г., возглавил Гоминьдан и был бессменным лидером партии в течение 50 лет. В 1928 г. стал председателем Национального правительства (президентом) Китайской Республики, но затем был вынужден оставить этот пост. После поражения в Гражданской войне и бегства на Тайвань, в 1950 г., был избран Президентом Китайской Республики.

16Цит. по: Галенович Ю.М. Два генералиссимуса: И.В.Сталин и Цзян Чжунчжэн (Чан Кайши). М.: Институт Дальнего Востока РАН, 2008. С. 145-146.

17Наименование должности губернатора в дореволюционном Китае.

18Галенович Ю.М. Указ. соч. С. 136-143.

19АВП РФ. Ф. 100. О. 18. П. 179а. Д. 4. Л. 166.

20Лепин Эдуард Давыдович, настоящая фамилия Лепиньш (1889-1938) - военачальник, военный разведчик, дипломат. Латыш. Воинское звание - командир корпуса. Участвовал в Первой мировой войне. С 1918 г. в РККА, с 1920 г. - член РКП (б). Боролся с басмачами в Средней Азии. С 1931 по 1933 г. - военный атташе в Финляндии и Польше. В 1934-1937 гг. - военный атташе в Китае. В 1938 г. расстрелян. Реабилитирован.

21Блюхер Василий Константинович (1890-1938) - военачальник, государственный деятель, маршал Советского Союза. Герой Гражданской войны. С 1924 по 1927 г. являлся главным военным советником Сунь Ятсена (псевдоним Галин). В 1930-х гг. - командующий Особой Дальневосточной армией, военный министр Дальневосточной республики. В 1938 г. расстрелян. Реабилитирован.

22АВП РФ. Ф. 100. О. 18. П. 180. Д. 11. Л. 143-144.

23Жан Монне (1888-1979) - французский политик и бизнесмен, один из отцов-основателей Европейского союза. С 1920 по 1923 г. являлся заместителем Генерального секретаря Лиги Наций. В 1932-1936 гг. по приглашению Чан Кайши занимался модернизацией китайских железных дорог. В 40-х гг. он становится советником Президента США Ф.Д.Рузвельта. В 1943-1944 гг. входил в состав Французского комитета национального освобождения, в 1946-1950 гг. возглавлял Генеральную комиссию по планированию и реформированию экономики Франции. В 1952 г. стал первым председателем Европейского объединения угля и стали, образованного по его инициативе.

24http://ruspioner.ru/profile/blogpost/12254/view/26389/; https://alex-vergin.livejournal.com/267772.html

25«Сианьский инцидент», имевший место 12 декабря 1936 г., - арест Чан Кайши во время его инспекционной поездки в район г. Сиань маршалом Чжан Сюэляном и генералом Ян Хучэном, которые потребовали от главнокомандующего китайской армией прекратить гражданскую войну и вступить в союз с КПК в интересах совместного противодействия японской агрессии. Благодаря посредничеству одного из лидеров КПК Чжоу Эньлая инцидент был разрешен: в обмен на освобождение Чан Кайши согласился создать единый фронт с КПК и активизировать вооруженное сопротивление Японии.

26Чжан Сюэлян (1901-2001) - военачальник, государственный деятель. Сын губернатора Северо-Восточного Китая маршала Чжан Цзолиня, после гибели которого, с 1928 по 1931 г., являлся фактическим правителем Маньчжурии. После японской оккупации Маньчжурии командовал Северо-Восточной армией, симпатизировал КПК, способствовал созданию в Китае единого фронта сопротивления Японии. После «сианьского инцидента» помещен под домашний арест, в условиях которого содержался с 1936 г. по 1991 г. Эмигрировал в США, до конца жизни проживал на Гавайях.

27Русско-китайские отношения в ХХ веке: документы и материалы // М.: Памятники исторической мысли, 2000. С. 23; Панцов А.В. Непобежденный. Подлинная история Чан Кайши. М.: Молодая гвардия, 2019. С. 241; Сидоров А.Ю. Проблема заключения пакта о ненападении в советско-китайских отношениях (1932-1937 гг.) // Проблемы Дальнего Востока, 2009. №1. С. 130.

28Цит. по: Соколов В.В. Указ. соч. С. 195.

29Корсун В.А. Китайская прелюдия, или «Странная война на Востоке» // Сборник «Великая победа». Т. 2. «Канун трагедии» / ред. С.Е.Нарышкин, А.В.Торкунов. М.: МГИМО, РВИО, 2015. С. 148.

30http://istmat.info/node/38595

31Ван Чунхуэй (1881-1958) - политический деятель, юрист, дипломат. После Синьхайской революции вступил в партию Сунь Ятсена, в 1912 г. в первом республиканском правительстве занял пост министра юстиции (повторно занимал этот пост в 1921 г.). Избирался судьей Верховного суда, судьей Постоянной палаты международного правосудия Лиги Наций. С 1936 по 1941 г. занимал должность министра иностранных дел Китайской Республики. Выступал твердым сторонником линии на вооруженное сопротивление японской агрессии. Участвовал в разработке Конституции 1947 г. В 1948 г. был избран председателем Юридического юаня (палата парламента), сохранял за собой данный пост и после переезда на Тайвань до самой своей кончины, в 1958 г.

32Русско-китайские отношения в ХХ веке... Т. III. С. 162.

33Мировицкая Р.А. Отношения СССР с Китаем в условиях кризиса Вашингтонско-Версальской системы международных отношений (1931-1937 гг.) // Китай в мировой и региональной политике, 2009. С. 271.

34Литвинов Максим Максимович, настоящее имя Меер-Генох (Макс) Моисеевич Валлах (1876-1951) - революционер, видный политический деятель, дипломат. Член РСДП с 1898 г. Организатор издания и распространения газеты «Искра». Во время революции 1905-1907 гг. занимался поставкой оружия революционным организациям в России. С 1907 г. жил в эмиграции. С 1921 по 1930 г. - заместитель наркома иностранных дел. В 1930-1939 гг. - наркоминдел СССР. С 1941 по 1943 г. - посол СССР в США, одновременно с 1941 до 1946 г. - заместитель наркома иностранных дел.

35Речь идет о Тихоокеанском пакте, заключение которого инициировал Советский Союз. Суть предложения состояла в том, чтобы СССР, США, Великобритания и другие страны предоставили Китаю международные гарантии безопасности. Москва не теряла надежды на успех этого плана вплоть до 1937 г.

36Ледовский А.М. СССР и Сталин в судьбах Китая. Документы и свидетельства участника событий: 1937-1952. М., 1999. С. 249.

37Там же. С. 250.

38Сидоров А.Ю. Указ. соч. С. 136.

39Цит. по: Русско-китайские отношения в ХХ веке… С. 11.

40Центральный советский район, существовавший с 1931 по 1934 г. на территории провинции Цзянси на Юго-Востоке Китая, где после поражения аграрной революции была провозглашена Китайская Советская Республика и сосредоточены основные военные силы КПК.

41АВП РФ. Ф. 100. О. 17. П. 179. Д. 112. Л. 10.

42Вальден Яков Григорьевич, настоящая фамилия Бронин (1900−1984) - разведчик («Абрам»), журналист. Член РКП (б) с 1920 г., во время Гражданской войны находился на партийной и профсоюзной работе. С 1922 г. на службе в РККА, был политработником, редактором армейских журналов, вырос до начальника бюро печати ПУР РККА. С 1930 по 1933 г. по линии Разведупра работал в Германии. В 1933 г. сменил Рихарда Зорге в качестве советского резидента в Шанхае. В 1935 г. был арестован и приговорен к 15 годам тюремного заключения. В декабре 1937 г. обменян на сына Чан Кайши. Работал в центральном аппарате ГРУ РККА. В 1949 г. репрессировaн. Реабилитирован.

43Тепляков А. Провал в Китае. Эпизод из истории советской внешней разведки // https://rusk.ru/st.php?idar=68965

44Русско-китайские отношения в ХХ веке… Т. IV. Кн. I. С. 154-155.

45Соколов В.В. Указ. соч. С. 166.

46Там же. С. 195.

47Стомоняков Борис Спиридонович (1882-1940) - революционер, дипломат. Член РСДРП с 1900 г. Участник революционного движения в России и Болгарии. С 1917 г. работал в НКИД РСФСР. В 1920-1925 гг. был торгпредом в Германии. С 1926 по 1930 г. - член коллегии НКИД СССР, с 1934 г. - заместитель наркома иностранных дел. Расстрелян. Реабилитирован.

48Сидоров А.Ю. Советская дипломатическая служба в странах Дальнего Востока в 30-е годы // 200 лет МИД России: материалы и доклады / Третьи Горчаковские чтения (Москва, 25 апреля 2002 г.) / ред. А.В.Торкунов и др. М.: МГИМО (У), 2002. С. 198.