Формирование образа Китая как ответственной глобальной державы

Имидж страны, ее образ, восприятие внешними и внутренними социальными группами зависят от логики и целеполаганий развития данного государства. Отдельные элементы формируемого образа могут отличаться по времени и ресурсам, требуемым для их создания и закрепления, так же как получаемый результат варьируется по длительности действия и создаваемому эффекту. Образ страны, несущей глобальную ответственность за развитие и безопасность всего человечества, пожалуй, самый трудоемкий и по времени, и по ресурсам, которые требуются для его достижения, а ввиду неминуемости возникновения противоречий между глобальной ответственностью и национальными интересами, пожалуй, даже идеалистичен и недосягаем. Тем не менее многие страны - в зависимости от своего масштаба и целей развития - на региональном или глобальном уровнях стремятся к позиционированию себя как ответственных держав, выстраивая соответствующее информационное воздействие в международных отношениях.

Этот образ предполагает демонстрацию всему миру, а не только отдельным аудиториям, отсутствия стремления расти и развиваться за счет других, серьезность и долгосрочность своих намерений в создании безопасного мира равных возможностей.

В китайском экспертном мнении роль ответственной мировой державы применительно к КНР изначально воспринималась с настороженностью и даже опасениями. Данная роль активно присваивалась Китаю на Западе, можно сказать, даже навязывалась. А это уже само по себе внушало недоверие. Среди прочего отмечалось, что роль державы, несущей глобальную ответственность, не отвечает интересам страны, что Пекин против его воли хотят затянуть в крупномасштабное финансирование международной системы. Надо признать, мнения о том, что Китаю пора стать более активным спонсором, действительно периодически звучали из уст западных политиков. В дальнейшем, когда понятие «ответственной державы» было усвоено и, что более важно, адаптировано под интересы Китая, скепсис был нивелирован.

Определение КНР в качестве «ответственной державы» утвердилось с некоторыми корректировками во внутрикитайском политическом лексиконе в десятилетний период - с 1999 по 2009 год. О существовании логической связи между развитием Китая и развитием человечества в целом, между защитой национальных интересов и учетом международных интересов писали видные эксперты по внешней политике Ван Ичжоу¹, Янь Шэнъи², Юй Кэпин³, Ху Цзянь⁴.

Появившись в материалах ключевых китайских экспертов-международников, термин «ответственная держава» применительно к Китаю окончательно утвердился во второй период пребывания у власти Ху Цзиньтао с уточняющей корректировкой: «ответственная крупная развивающаяся страна», а принцип международной ответственности отнесен к центральным во внешней политике страны⁵.

В Китае - как стране с самобытным и относительно независимым путем развития - существуют свои «адаптированные» понимания классических теорий международных отношений. Одним из проявлений классической теории политического реализма в международных отношениях можно считать китайскую концепцию «всеобъемлющей национальной силы» (кит. - цзунхэ голи). Китайские авторы выделяли несколько вариантов разделения «всеобъемлющей национальной силы» на составные компоненты. Наиболее традиционалистский из них складывается из четырех категорий: основная сила, или базовая сила (население, ресурсы, национальное сплочение), экономическая сила (промышленность, сельское хозяйство, финансы и коммерция, наука и технологии), сила национальной обороны (военная сила, ядерное оружие, технологии), дипломатическая сила (внешняя политика, подходы к международным делам, участие в программах и операциях по оказанию помощи)⁶.

Вместе с тем китайские исследователи указывали и на возникающие «провалы» подобных подходов в современной системе миропорядка: наращивание военной и экономической силы и авторитета не влечет за собой повышение статуса и престижа государства, как должно было быть согласно теории реализма⁷, а в случае Китая, напротив, его обвиняют и говорят о «китайской угрозе» и опасности «Большого Китая» для стран региона.

Политика добрососедства была в том числе призвана нивелировать эти негативные сентенции при сохранении благоприятных внешнеполитических условий для экономического и политического роста. Традиционным для внешнеполитического позиционирования КНР принято считать геополитическое видение мирового деления по принципу Восток - Запад и Юг - Север и отстаивание интересов развивающихся стран.

Дэн Сяопин, согласно его высказываниям 1984-1985 годов, среди множества проблем, характерных современному миру, наиболее остро выделял две: проблему мира, или проблему «Восток - Запад», и проблему развития, или проблему «Юг - Север». При этом разрыв в развитии между Югом и Севером - центральная из них. Уже тогда Дэн Сяопином был сформирован посыл о необходимости стимулирования гармоничного общемирового развития.

Постепенно Китай «обрастал» системой партнерских отношений - сначала с соседними странами и в рамках региона, затем по всему миру. Основными принципами данной системы отношений являются отказ от силовых методов разрешения споров и угроз применения силы в двусторонних отношениях, ориентация на диалог и поиск компромиссов, взаимоприемлемых путей решения разногласий, взаимовыгодность сотрудничества. Пройдя апробацию, идеи партнерства в начале 2000-х годов из плоскости двусторонних отношений перешли в теоретическое поле международных многосторонних отношений. Появились трактовки «большого соседского окружения Китая», объединяющего все страны Центральной Азии, Южной Азии, Юго-Восточной Азии, АТР, включая США, Австралию, Новую Зеландию⁸. Китай «вырос» из своего территориально ограниченного регионального статуса, стремясь увеличивать радиус охвата своего реального присутствия. Широкий охват требовал сегментации.

Во второй половине 2000-х годов в Китае проявилось экспертное обсуждение относительно смещения акцента во внешнеполитических ориентирах Пекина с традиционной ориентации на развивающиеся страны как таковые в сторону немногочисленной группы отдельных стран, претендующих на особую роль в мире. Эти страны выделили в отдельную категорию, обозначив ее термином «новые поднимающиеся державы» (кит. - синьсин даго)⁹. Данное обсуждение было вызвано прежде всего активизацией сотрудничества между Китаем, Россией, Индией и Бразилией, результатом чего стало оформление группы БРИК в 2006 году. Именно эти страны были отнесены к категории «синьсин даго».

КНР активно участвует в формировании и развитии регионального экономического сотрудничества, в установлении форм регионального политического взаимодействия, что институционально оформляется членством и участием в таких форматах, как «АСЕАН плюс один», «АСЕАН плюс три (Китай, Республика Корея, Япония)», Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), Восточноазиатский центр мировой экономики (Китай, Республика Корея, Япония), БРИКС. Примером успешной имиджевой составляющей служит ШОС, ставшая важным механизмом региональной безопасности, в названии которой стоит китайский город.

Еще одним фактором популяризации позитивного восприятия Китая стал опыт успешного проведения крупнейших общемировых мероприятий - летней Олимпиады 2008 года в Пекине и Всемирной выставки «ЭКСПО-2010» в Шанхае. Таким образом, не только создание новых механизмов или участие в существующих являются формами отражения ответственности, но и своего рода внешнеполитический «маркетинг», «брендинг» и PR также формируют «образ». Как и любой маркетинг, это требует дополнительных инвестиций и приложения усилий.

В случае Китая имидж приходится не только создавать, но и исправлять: ряд исторических, политических, этноконфессиональных и территориальных «особенностей» сформировали устойчивую стереотипность во внешнем восприятии, которая зачастую подается в форме попыток давления на Пекин.

На рубеже 1980-1990-х годов произошло событие сугубо внутреннего характера, имевшее, однако, глобальные имиджевые последствия для страны: силовое подавление студенческих демонстраций на площади Тяньаньмэнь 4 июня 1989 года. Помимо внешней реакции, проявилась внутренняя контрреакция: в политическом руководстве вернулись изоляционистские настроения, которые продлились два с половиной года, вплоть до поездки Дэн Сяопина в начале 1992 года по южным провинциям страны с тезисами о возвращении к политике открытости.

Безусловно, одним из ключевых факторов напряженности, относящихся как к сфере внутренней, так и внешней политики, является вопрос о признании/непризнании Тайваня частью Китая. Например, на рубеже 1995-1996 годов КНР были проведены крупномасштабные военные учения в Тайваньском проливе (в провинции Фуцзянь), инициирование которых принято связывать с демонстрацией Пекином неприятия политики Президента Китайской Республики (Тайваня) Ли Дэнхуэя в преддверии первых всеобщих президентских выборов на острове. Военные учения повлекли серьезное осуждение со стороны мирового сообщества, указывавшего на неприемлемость применения односторонних несогласованных действий, которые могут быть восприняты как применение силы или угроза применения силы для решения межгосударственных или внутристрановых противоречий.

Характерной является традиционная позиция официального Пекина и китайского экспертного мнения по острым внутренним вопросам. Так, основными тезисами по беспорядкам 5 июля 2009 года в административном центре Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР) - Урумчи с точки зрения внешней политики можно выделить следующее. Во-первых, инцидент был спланирован и направлен на подрыв этнической солидарности и стабильности в Синьцзяне, во-вторых, недопустимость вмешательства международных сил во внутренние дела Китая, в частности осуждалось появившееся предложение передать вопрос беспорядков в СУАР на рассмотрение Совета Безопасности ООН. В-третьих, инцидент негативно повлиял и будет влиять в дальнейшем на международный имидж страны и, наконец, в-четвертых, Китай должен быть готов к поступательному усилению внешней поддержки дестабилизирующим силам Синьцзяна и Тибета¹⁰.

Среди ключевых национальных вопросов, имеющих самое прямое наднациональное значение, особняком для Китая стоит защита экологии и создание экологически безопасной производственной среды. В этом направлении в 2000-х годах была начата действенная целенаправленная кампания, одним из программных инструментов которой стала Белая книга Правительства КНР по противодействию изменению климата (2008 г.). Было начато поступательное движение по закрытию угольных шахт, взят курс на развитие возобновляемых источников энергии (ветровые, солнечные электростанции), утверждались и реализовывались крупнейшие в мире проекты ГЭС, налажен экспорт электроэнергии из сопредельных стран, в том числе и из России.

В конце 2000-х годов в мировом экспертном сообществе заговорили о появлении фактора китайского национализма как угрозы международной и региональной безопасности. На приуроченной к юбилею КНР 11-й Конференции дипломатических посланников в июле 2009 года Председатель Ху Цзиньтао подчеркнул, что китайская дипломатия должна строиться на идеях мира, развития и сотрудничества, что было призвано стать официальным заверением мирового сообщества в том, что Китай не идет по пути радикального национализма¹¹.

При этом Председатель Ху акцентировал внимание на том, что первоочередными задачами остаются укрепление политического влияния и экономической конкурентоспособности страны, создание международной обстановки, благоприятной для выполнения целей современного обеспеченного общества и стимулирования модернизации страны. Подобное ранжирование во внешнеполитическом целеполагании - демонстрация приоритета национальных интересов над международной ответственностью.

Аналитики в Китае пришли к четкому пониманию, что участие в согласованных международных усилиях по установлению мира и поддержанию безопасности в странах с наличием вооруженных конфликтов напрямую связано с созданием образа ответственной мировой державы, выполняющей свои обязательства и придерживающейся основополагающих норм международного права.

В рамках ООН в 2000-х годах была выработана концепция «Обязанность защищать» (the Responsibility to Protect - R2P), непосредственно влияющая на будущее развитие механизмов миротворческих операций. В рамках R2P были определены как обязанности каждого государства перед своим населением, так и обязанности международного сообщества в устранении «массовых преступных злодеяний» (massive atrocities crimes) в случае неспособности государства справляться с этими вызовами внутри собственных национальных границ¹². Данная концепция преподносилась как проявление ответственности перед всем человечеством. В докладе Генерального секретаря ООН «Выполнение обязанности защищать» в 2009 году даже было сделано предложение по интеграции R2P «в каждую культуру и общество, как отражение не только международных, но и местных ценностей и стандартов»¹³.

Устойчивое понятие суверенитета и невмешательства проистекает в азиатских странах из исторического опыта и формирует жесткие нормативные рамки, что делает адаптацию международных норм интервенционизма нежизнеспособной. Изначальный отказ Китая от принятия принципа «обязанности защищать» (P2R) во время предварительного обсуждения в Международной комиссии по вопросу вмешательства и государственного суверенитета в 2001 году - тому подтверждение.

Пекин воспринял этот принцип как прикрытие для стран Запада, и прежде всего США, для легитимизации военных интервенций в «недемократические» страны. Комиссия как раз проходила в то время, когда в памяти еще были свежи события в Косове в 1999 году и попадание снарядов в Посольство КНР в Белграде. Это давало повод для подозрений, что США использовали конфликт в Косове и как возможность пригрозить «восходящему Китаю», что также воспринималось частью китайских внешнеполитических аналитиков как «шаг США в сторону глобального гегемонизма»¹⁴.

В случае Китая процесс социализации в рамках международного сообщества и прагматичная внешнеполитическая линия на позиционирование себя как ответственной державы, а также наличие собственных значительных экономических и политических интересов в принимающих странах, в частности в Африке, заставили со временем отойти от незыблемости исторических принципов государственного суверенитета и невмешательства во внутренние дела, что было продемонстрировано на примере отношения к миротворчеству ООН - от резкого осуждения и неприятия до активного участия и поддержки.

Взаимозависимость участия в миротворчестве и политической цели китайского руководства на формирование международного статуса Китая как ответственной державы отмечается зарубежными и отечественными экспертами. «В наибольшей мере статус Китая как ответственной глобальной державы реализуется в такой сфере деятельности ООН, как миротворческие операции под ее эгидой»¹⁵. Интересно отметить, что начиная с середины 2000-х годов тема расширения китайского миротворчества - как доказательство ответственного поведения Китая - активно и широко использовалась китайскими СМИ и научно-преподавательским сообществом как в публикациях на китайском языке, так и международных изданиях на английском языке, что можно рассматривать в качестве конкретного примера информационного воздействия в международных отношениях.

Именно 2000-е годы - это этап качественного и количественного расширения участия Китая в миротворческих операциях ООН, который длится по настоящее время¹⁶. До 2003 года наибольшую группу миротворцев, выделенных Китаем, направили в Камбоджу для Временного органа ООН (ЮНТАК) (1992-1993 гг.) - 800 военнослужащих инженерных войск. Тогда как с апреля 2003 года было сформировано и отправлено шесть инженерных и медицинских групп общей численностью 1308 человек для участия в Миссии ООН в Демократической Республике Конго (МООНДРК). С декабря 2003 года пять инженерных, транспортных и медицинских групп общей численностью 2790 человек были направлены для выполнения обязанностей в Миссии ООН в Либерии (МООНЛ).

С апреля 2006 года две группы инженерных войск и одна группа медицинских войск общей численностью 517 человек командировали во Временные силы ООН в Ливане (ВСООНЛ). С мая 2006 года две группы инженерных, транспортных и медицинских войск общей численностью 870 человек были направлены в Миссию ООН в Судане (МООНВС)¹⁷. Показательным является тот факт, что начиная с 2003 года Китай в системе миротворчества ООН вошел в топ-десять стран по численности предоставленных военных, полицейских и других формирований и в топ-десять стран по финансовым перечислениям, а также стал основным донором миротворческих контингентов среди постоянных членов Совета Безопасности ООН.

Миротворчество ООН как инструмент по созданию позитивного международного имиджа эффективен еще и потому, что позволяет добиться целей «мягкой силы» используя арсенал «жесткой силы». Учитывая, что места дислокации миротворческих операций сосредоточены преимущественно в Африке, где Китай традиционно имеет широкие экономические и политические интересы, участие в миротворчестве способствует стабилизации ситуации в регионе, защите собственных экономических активов и путей транспортировки товаров и ресурсов, а также позволяет силам НОАК тренировать ведение «военных операций, отличных от войны» (MOOTW), и получать международный опыт.

Со второй половины 2000-х годов в китайском экспертном сообществе, в большей степени относящемся к военным академическим кругам, стали утвердительно звучать мнения о том, что Китаю следует изучать возможность для более активного применения военных сил за границами собственной территории. Помимо участия в военных формированиях миротворческих операций ООН, наиболее отвечающих национальным интересам, назывались следующие направления возможного участия сил НОАК: эвакуация собственных граждан из зарубежных государств или территорий в случае возникновения опасности их жизни и безопасности, проведение операций по противодействию терроризму, обеспечение средств сдерживания и предупреждения угроз национальной безопасности, создание военных баз за рубежом, необходимость обезопасить морские пути в Индийском океане, по которым доставляются углеводороды и другое сырье из Африки и стран Ближнего и Среднего Востока, а также защита суверенитета и национальной целостности в акваториях Желтого, Восточно-Китайского и Южно-Китайского морей.

Если ранее НОАК сравнивали с Великой Китайской стеной, имея в виду функциональную схожесть в вопросе защиты границ государства от внешних угроз, то с процессом глобализации и регионализации, принимая во внимание количество китайцев, проживающих за рубежом, экономические интересы, активы и инвестиции за рубежом, а также масштабы политического влияния, в китайском экспертом мнении дискуссионным стал вопрос, «где пролегают те границы национальных интересов, которые следует охранять», и как сохранять баланс ответственности за собственные интересы и интересы других стран.

Рассуждая на тему дополнительных мер по укреплению положительного имиджа страны, надо сказать, что внутри Китая существуют мнения, что для адекватного выполнения роли ответственной крупной страны Китаю необходимо развивать собственные программы зарубежной помощи (foreign aid), иметь собственную политику «официальной помощи в целях развития» (official development assistance), осуществляя помощь как материального характера, так и нематериального - направление волонтеров, обучение специалистов, создание китайского Корпуса мира.

Можно возразить, что у Китая существуют идентичные программы, которые имеют другие механизмы реализации: например, практика оказания помощи в рамках Форума сотрудничества Китай - Африка (FOCAC). На министерских конференциях форума, которые проходят раз в три года, китайскими делегациями озвучиваются пошаговые планы по продвижению китайско-африканского сотрудничества и развития стран Африки. О характере и объемах помощи информация размещается в отчетах на сайте форума, а также в докладах Министерства коммерции Китая.

В выступлении на встрече глав государств - членов ООН по случаю 60-летия ООН 15 сентября 2005 года Председатель КНР Ху Цзиньтао также озвучил программу оказания помощи беднейшим странам, в которую включались такие механизмы, как обнуление таможенных ставок для экспорта из 39 наименее развитых стран, списание задолженности перед Китаем со стороны наиболее бедных стран с наибольшей долговой нагрузкой, помощь в создании необходимой инфраструктуры, прежде всего в области здравоохранения, помощь в подготовке кадров, предоставление льготных кредитов.

На пути создания образа ответственного государства Китай сталкивается со сформировавшимся после окончания холодной войны западным пониманием ответственности, когда недемократическое государство не соответствует нормам, определенным «демократическим ядром». Китай обвиняют в ревизионистских стремлениях, нарушениях прав человека внутри страны, нежелании демократизации внутриполитического процесса и наращивании военной мощи, спекулируя на тему «китайской угрозы».

Цель дипломатии Китая - показать устремленность страны на создание сбалансированных и безопасных условий для всеобщего развития и взаимовыгодного сотрудничества. Видение Китаем «гармоничного мира» было представлено в речи Председателя Ху Цзиньтао в ходе работы 64-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН 23 сентября 2009 года. Призыв Председателя Ху «осознавать различия в культурных традициях, социальных системах и ценностях, уважать права всех стран, независимо и самостоятельно выбирать собственные пути развития»¹⁸ подразумевал отказ от эгоистичного обособленного развития, стремление к обеспечению всеобщего благосостояния и безопасности всех. Согласно озвученной концепции, безопасность не может восприниматься как «игра с нулевой суммой», не может существовать изолированной или абсолютной безопасности, когда собственные интересы безопасности ставятся выше безопасности других стран.

Современный мир международных отношений можно представить как совокупность трех измерений: мир политики, мир экономики и мир социальных отношений¹⁹. Китай стал одной из крупнейших экономик мира, на протяжении нескольких десятилетий совершенствуя свой опыт экономических отношений. Политика Китая стабильна с точки зрения внутренних процессов и стала авторитетной с точки зрения внешней политики.

Отстающим измерением остается мир социальных отношений. Выстраивание взаимодействия с обществом в широком смысле слова внутри страны, с неправительственными структурами на международной арене - цели развития китайской дипломатии. Необходимы понимание и умение правильно выстраивать работу с различными социальными силами - СМИ, как традиционными, так и новыми, общественным мнением, различными независимыми организациями. Важно выстраивание и поддержание правильного имиджа страны и ее внешней политики. «Мягкая сила» не равнозначна международному влиянию, но «мягкая сила» может служить источником международного влияния.

 ¹Ван Ичжоу. Мяньсян 21 шицзи дэ Чжунго вайцзяо: сань чжун сюйцю цзи ци пинхэн (Китайская дипломатия накануне XXI века: поиски трех потребностей и их баланс) // Чжаньлюэ юй гуаньли. 1999. №6. С. 18-27; Ван Ичжоу. Чжунго вайцзяо синь гаоди (Новые высоты дипломатии Китая). Пекин: Чжунго шэхуй кэсюэ чубаньшэ, 2008; Ван Ичжоу. Чжунго дуйвай гуаньси чжуаньсин 30 сянь (1978-2008) (30 лет трансформации внешних связей Китая). Пекин: Шэхуй кэсюэ вэньсянь чубаньшэ, 2008.

 ²Янь Шэнъи. Дандай. Чжунго вайцзяо (Современные международные отношения Китая). Шанхай: Фудань дасюэ чубаньшэ, 2009.

 ³Юй Кэпин. Чжунго чжили бяньцянь 30 нянь (1978 - 2008) (30 лет истории развития управления в Китае). Пекин: Шэхуй кэсюэ вэньсянь чубаньшэ, 2008.

 ⁴Ху Цзянь. «Чжунго цзэжэнь» юй хэпин фачжань даолу («Ответственность Китая» и путь мирного развития) // Сяньдай гоцзигуаньси. 2007. №7. С. 43-47.

 ⁵Портяков В.Я. Становление Китая как ответственной глобальной державы. М.: ИДВ РАН, 2013.

 ⁶Го Ваньчао. Чжунго цзюэци: игэ дунфан даго дэ чэнчжан чжи дао (Возвышение Китая: путь становления восточной державы). Наньчан: Цзянси Жэньминь Чубаньшэ, 2004. С. 24.

 ⁷Yong Deng. Reputation and the Security Dilemma: China Reacts to the China Threat Theory // New Directions in the Study of China’s Foreign Policy / Alastair I.Johnston, Robert Ross (eds.) Stanford University Press, 2006. P. 188-191.

 ⁸Лузянин С.Г. Китайская внешняя политика в глобальном и региональных измерениях. Научное сообщение на очередном заседании Президиума Российской академии наук 15 ноября 2011 г. // http://www.ifes-ras.ru/component/content/article/1/417-

 ⁹Ян Цземянь. Синьсин даго цюньти цзай гоцзи тиси чжуаньсин джун дэ чжаньлюе сюаньцзэ (Стратегический выбор группы новых поднимающихся держав в процессе трансформации системы международных отношений) // Шицзе цзинцзи юй чжэнчжи. 2008. №6. С. 6-13; Ян Цземянь. Лунь «сыши цюньти» хэ гоцзи лилян чунцзу дэ шидай тэдянь (Рассуждения о «группе влиятельной четверки» и современных особенностях реорганизации международных сил) // Шицзе цзинцзи юй чжэнчжи. 2010. №3. С. 4-13.

¹⁰Wang Yizhou. Fanning Out. China burnishes a fast-changing image on the world stage // Beijing Review. 2009. №51. P. 10-11.

¹¹Ibid.

¹²UN Document A/RES/60/1. 24.10.2005. P. 138-139.

¹³Выполнение обязанности защищать. Доклад Генерального секретаря ООН. A/63/677. 12.01.2009.

¹⁴Zhang Yunling. China: Whither the World Order after Kosovo? // Kosovo and the Challenge of Humanitarian Intervention: Selective Indignation, Collective Action, and International Citizenship / A.Schnabel, R.Thakur (eds.) University of New York Press, 2000. P. 121.

¹⁵ПортяковВ.Я. Указ. соч. С. 57.

¹⁶Зародов И.А. Управление миротворческими операциями ООН: изменения в подходах Китая // Право и управление. XXI век. Электронное издание МГИМО (У) МИД России. 2014. №4. С. 71-76.

¹⁷UN Department of Peacekeeping Operations, Monthly Summary of Contributors of Military and Police Personnel // http://www.un.org/ en/peacekeeping/contributors/

¹⁸China’s UN Pledges // Beijing Review. 2009. №40. P. 36-37.

¹⁹Chinese Diplomacy since 1949: an Overview // Beijing Review. 2009. №45. P. 10-13.