В российских, американских и западноевропейских научно-аналитических и экспертных исследованиях нашла свое отражение острая меж- и многодисциплинарная дискуссия специалистов в области политологии, философии, теории международных отношений, мировой экономики по вопросам значимости для международного сообщества «конвергенционных» новаторских воззрений администрации Президента США Б.Обамы. Такое обсуждение, основанное на профессиональных знаниях и опыте, происходит и между политиками, военными и дипломатами. Каковы же возможные измерения таких международно-политических преобразований, их возможностей, пределов и перспектив? 

В МНОГОЧИСЛЕННЫХ публичных высказываниях Президента США Б.Обамы и официально документированных результатах переговоров на высшем уровне, а также предпрезидентских политических мемуарах Б.Обамы был изложен и озвучен - практически перед всем мировым сообществом - целый ряд радикальных, принципиально отличающихся от неоконсервативной силовой стратегии предыдущей республиканской администрации здравых идей и конструктивных политических подходов. Такие подходы сегодня объективно востребованы всеми субъектами международно-политической среды для решения сложнейших международно-политических и глобальных финансово-экономических проблем.Эти идеи и взгляды можно было бы обоснованно считать попыткой «перестройки» концептуальной основы внешней политики США как по форме в виде взаимодействия на основе «мягкой» или «разумной» силы, так и по содержательным измерениям. В целом изменения хотя и не создают стройную и систематизированную совокупность внешнеполитических концепций «по всем азимутам», но выходят далеко за рамки стандартных, «традиционных» деклараций относительно преимуществ в продвижении либеральных и экономических свобод по всему миру, а также уникальной роли США в решении глобальных проблем. Такие изменения позволили бы достигнуть более высокого уровня интеллектуального деидеологизированного, а на отдельных направлениях деполитизированного, межобщественного и межгосударственного диалога. Публицистичность профессионально подготовленных высказываний Б.Обамы восхищает, а поэтому и привлекает внимание не только массы потенциальных избирателей, но и политических и экономических элит большинства стран. Однако далеко не все в данном  случае связано с мировой политикой. Создается впечатление, что «мозговой трест» Б.Обамы ставит перед собой цель заменить сложившиеся международно-политические традиции, правила международно-политического и военно-политического поведения, историко-политический опыт и в первую очередь соответствующий понятийный аппарат (а тем более и терминологию) на «иную», более управляемую «социологию» международных отношений. Такие категории, как «ожидание перемен», «надежда», «настойчивость» и «эмпатия» (взаимное сочувствие), являются социально-психологическими или социально-культурными, а никоим образом не международно-политическими. В то же время стратегия «взаимного ядерного сдерживания» рассматривается, по крайней мере, как архаичная, а может быть, и опасная в условиях существующей глобальной непредсказуемости. К категориям и измерениям нового политического мышления необходимо отнести такие, как глобальное партнерство, эмпатия, толерантность, прямой политический диалог и многосторонность действий в международной среде, конвергенция интересов, идей и ценностей, расширение и диверсификация партнерских отношений. Подобные категории мышления создают впечатление глубокой перестройки интеллектуальной базы внешней политики США. В то же время при всей своей конструктивности такие преобразования, как представляется, слабо связаны с современным, если не агрессивным, то далеко не комплиментарным, состоянием международно-политической среды, с ее глобальными кризисными явлениями, межцивилизационными и региональными, скрытыми и явными противоречиями или противостояниями. Ряд американских и западных экспертов упрекают администрацию Президента Б.Обамы в чрезмерной идеализации далеко не дружелюбной для интересов США международно-политической среды. Независимо от завышенных или совсем несправедливых политических, а тем более политологических оценок деятельности первого в истории США президента-афроамериканца следует обратить особое внимание на незавершенность реформаторских концептуальных подходов, связанных с экспериментально-распознавательным характером (апробацией) формирующейся и формулирующейся внешнеполитической стратегии США в реальной международно-политической среде. То же можно сказать и относительно неоднозначных первичных оценок ее возможной эффективности и целесообразности.Не исключено, что эти экспериментальные подходы будут подвергнуты существенной коррекции и систематизации как приемлемые прежде всего для США и их основных союзников и будут преобразованы в «кодекс» формальных и неформальных принципов и правил проведения скоординированной, по сути, коалиционной внешней политики.Вполне возможно, что общие категории и контуры «нового» мышления могут быть преобразованы в тщательно продуманные «рабочие», но объективно спорные концепции внешней политики или интерпретируемы в неоднозначной привязке к конкретным проблемам. Обобщенность таких категорий дает США широкое поле для внешнеполитического маневра, мобильности и гибкости, а также качества и возможности конкуренции с другими международными глобальными политическими или экономическими субъектами. Вовсе не обязательно, что такой сценарий или сценарии глобального по своей сути полилога упростят или облегчат решение проблем как на двустороннем, так и на многостороннем уровнях или расширят поле «глобального» компромисса, необходимого для партнерства.В любом случае диверсификация партнерства по субъектам и проблемным направлениям мировой политики и экономики, безусловно, в интересах США, поскольку они, видимо, готовы к диверсификации своей внешнеполитической стратегии, что вполне объяснимо процессами глобализации. Судя по всему, «многовекторность» и многосторонность диалога на всех уровнях будет создавать образ активного и конструктивного, обладающего наибольшими материальными и нематериальными ресурсами политического субъекта у значительного большинства стран.При анализе выступлений Б.Обамы и представителей его администрации становится очевидным, что существенно изменилось и понятие «партнерства». Под таким «партнерством» понимаются не только относительно статичные, сложившиеся национальные или коалиционные «центры влияния», но и отдельные страны, с которыми могут быть установлены отраслевые или целевые (ad hoc) - в зависимости от заинтересованности США и политической целесообразности - виды отношений, то есть «партнерства» с изменяемым составом и целями взаимодействия. Следует иметь в виду, по крайней мере, два основных сценария преобразований внешнеполитической стратегии США. Первый сценарий основывается на том, что такие изменения представляют собой набор тщательно продуманных, неоспоримых по существу, внешнеполитических «технологий» тактического характера, предназначенных для обеспечения традиционных целей  США в более сложных, чем ранее, условиях без их институциализации в государственно-политическом механизме США.Второй, как представляется, труднореализуемый сценарий заключается в необратимой институционализации реформаторских идей в виде целостной и самодостаточной внешнеполитической стратегии, основанной на работоспособных принципах и привлекательных концепциях. Одновременно крайне маловероятным представляется становление новаторских взглядов Президента Б.Обамы как внешнеполитической доктрины США.В принципе, институциализация каких-либо взглядов, идей, концепций в государственно-политическом механизме США и американском общественном сознании носит замедленный, эволюционный характер. Институциализация требует определенной консолидации правящего политического и экономического класса, межпартийного сотрудничества, согласованности разнородных элементов политического истеблишмента, «активно» политизированных СМИ, групп поддержки, интересов и влияния, профсоюзов, мозговых трестов, общественных организаций, фондов и локальных движений. Политические и гражданские платформы (как «традиционные», так и реформаторские) этих участников политического процесса крайне сложно совместить. В связи с этим возможности проведения Президентом США «личной» внешнеполитической стратегии существенно ограничены, по крайней мере в первые годы президентства. 
ПО СВОЕЙ политико-партийной платформе, как следует из предпрезидентских мемуаров, Б.Обама представляет собой «умеренного» демократа, отвергающего политический и идеологический раскол между демократами и республиканцами и вообще политизацию или идеологизацию процесса принятия государственных решений. Для Б.Обамы предпочтительными являются менее радикальные двухпартийные компромиссные решения, разработанные на основе диалога, а не радикальные однопартийные. Б.Обама отдает предпочтение тем решениям, которые являются объективно целесообразными, эффективными и адресными, а поэтому и привлекательными, независимо от партийного «авторства». В то же время Б.Обама крайне сдержан и осторожен в критике даже заведомо непопулярных решений или действий республиканских администраций, не говоря уже о президентах-демократах, поскольку партийность ко многому обязывает, хотя и жестко не детерминирована. При этом высоко оцениваются личности великих «веховых» президентов независимо от их партийного происхождения.Общественно-политическая публичная позиция Б.Обамы основывается на достаточно сбалансированной социал-демократической программе устранения очевидных деформаций - в основном республиканской ошибочной версии либеральной экономики, воспроизводящей резкое социально-экономическое расслоение американского общества, - и восстановления декларированного американской Конституцией общества «равных возможностей». В качестве инструментария таких преобразований предполагается не только законодательно-нормативное регулирование, но и созидательное партнерство с «крупным» (или любым иным) бизнесом и общественным «вектором влияния».С одной стороны, Б.Обама отвергает глобальную, историко-мессианскую роль Америки, но и не отрицает возможность сохранения и укрепления мирового лидерства США хотя бы потому, что призывает к «глобальному» партнерству. По своим убеждениям Б.Обама не собирается капитулировать даже вследствие «чрезвычайных» глобальных обстоятельств, а тем более каким-либо образом «управляемых» ситуаций.В своих допрезидентских мемуарах Б.Обама высказывается за то, чтобы переписать Конституцию США «заново», однако многие авторитетные эксперты и аналитики в США полагают, что гражданско-политические взгляды Б.Обамы следуют всем основным канонам американской политической истории и политическим традициям, которые основываются, в свою очередь, на принципах конструктивного компромисса и прагматизма авторов американской Конституции. То же справедливо и в отношении его идеалистических воззрений на будущую судьбу прав и свобод, заимствованных из Заявления (1620 г.) первых американских переселенцев судна «Мейфлауэр» и «Фундаментальных установлений» Дубовой Конституции 1638 года инсургентов Британской колонии Массачусетс. Как афроамериканцу по расовому происхождению, Б.Обаме хорошо понятны все сложности историко-политического перехода от максимальной сдержанности к твердой решимости в разрешении внутригражданского кризиса, стоявшие перед президентом-республиканцем А.Линкольном, который ценой большой «американской и афроамериканской крови» способствовал упразднению рабовладения в САСШ ради их единства.Ряд американских аналитиков полагает, что Б.Обама не отрицает необходимости сохранения основ либеральной экономики США, однако попытается создать с помощью государственно-регулятивных инструментов и общественного договора либеральную модель экономики с «улучшенными» социально-экономическими показателями.В целом Б.Обама и его политическое окружение полагают, что в рамках устоявшихся американских политических традиций и либеральной экономической модели посредством временного расширения социально-экономической функции государства вполне возможно, используя гражданские интеллектуальные возможности и ресурсы американского общества, скорректировать социально-экономические провалы «свободного рынка».Представляется, что в «политическом портрете» Президента Б.Обамы следует различать две основные составляющие: его индивидуальную политическую философию и общегражданскую позицию ответственного политического лидера. Эти составляющие могут дать - конечно, при благоприятном сочетании - конструктивный потенциал для внутриобщественной консолидации в осознании реальностей внешнего мира и зависимости от его непредсказуемостей.В свою очередь, динамичный вектор американской внешнеполитической стратегии будет определяться внутриобщественными потребностями, уровнем консолидации американского общества и международно-политическими обстоятельствами. 
ВВЕДЕНИЕ во внешнеполитический (а следовательно, и международно-политический) понятийный аппарат категории «конвергенция», судя по всему, рассматривается администрацией США как инновационный интеллектуальный «прорыв» в деидеологизации международно-политической среды, способствующей расширению сферы поиска компромиссных решений на различных уровнях. В принципе, в первоначальном смысле «конвергенция» понималась как социально-институциональные встречные эволюционные или глубокие реформаторские преобразования и взаимные заимствования наилучших свойств противоположных социальных систем, приводящие к созданию гибридной целостной и однородной (гомогенной) модели обществ и цивилизации в целом. С точки зрения основателей этой «теории», конвергенция представляет собой возможный (как бы детерминированный) вариант межсоциального взаимодействия, но далеко не всегда рассматривалась как мотивация однозначно пацифистского внешнеполитического поведения. Исходя из логики собственно «теории» конвергенции, инстинкт самосохранения (от внешней среды, например в виде национальной обороны) такому обществу (или обществам) не нужен в принципе, в силу его однородности со всеми остальными ему подобными. «Теорию» конвергенции можно было бы определить как совокупность концептуализированных, более или менее правдоподобных гипотез относительно предпочтительного будущего цивилизации, которое, видимо, будет содержать малопредсказуемые сочетания социального, экономического (или иного, например культового или культурного) детерминизма, вероятностного будущего и нормативного (формирующего) воздействия гуманитарного фактора. Накопленные современным мировым сообществом эмпирические данные крайне противоречивы и спорны. Вообще «теория» должна иметь надежную аксиоматическую основу, а категория «конвергенция» относится к прогрессивному и относительно новому научному направлению футурологии. Следует отметить, что надежной управляемой обществом или «однородными» обществами схемы или хотя бы приемлемого и общепризнанного «проекта» фильтрации наилучших или неприемлемых качеств пока не существует, а взаимные заимствования могут привести к прямо противоположному результату.В международно-политической среде даже в условиях комплиментарности внутри общественных сред и в то же время объективно противоположных им условий жестких межсубъектных асимметрий крайне сложно выработать единую бесспорную позицию, что требует некого объективного «арбитра», и «конвергенция» (в ее первоначальном смысле) практически недостижима в реальном политическом взаимодействии или конкретном переговорном процессе. Асимметрии интересов и целей, а также «субъектность» целеполагания неизбежны в процессе согласования государственных воль.Встречные значимые «подвижки» по фундаментальным  приоритетам носят скорее цивилизационно-исторический, чем регулярный характер, поскольку «конвергенционный» уровень межгосударственного сближения прямо пропорционален уровню комплиментарности внутри общественных сред, но это лишь один из «нормативных» факторов или одно из детерминированных следствий.Если такая комплиментарность отсутствует, то внешнее заимствование отторгается внутриобщественной средой. В другом случае конвергирующее сближение неизбежно будет отдалять от фундаментальных исходных позиций, а «гибридный» результат может оказаться как эффективным, так и содержащим взаимоисключающие неприемлемые (гетерогенные) элементы. В то же время «конвергенция» переговорных позиций - как один из способов их согласования - может и не предполагать конвергенции интересов или ценностей сторон.
В ПУБЛИЧНЫХ ВЫСТУПЛЕНИЯХ Президента Б.Обамы, внешнеполитических документах Белого дома и Госдепартамента США понятие «конвергенция» употребляется в достаточно широком спектре политических смыслов, что можно рассматривать и как результат концептуальной незавершенности, и как многовекторность и многообразие вариантов конвергенции «на разных скоростях и уровнях». Как показывает анализ текстов выступлений и документов, упоминаются варианты конвергенции ценностей, идей и интересов. В других случаях конвергенция рассматривается как переходный этап к интеграции политической, экономической или военно-политической.В еще формирующейся внешнеполитической стратегии США не уточняется, являются ли ценности общецивилизационными, как, например, сохранение среды жизнеобитания, устойчивое развитие, целостность мира и международная безопасность, или речь идет о либеральных политических и экономических свободах, конечно, в понимании развитых демократий, но неприемлемых или неосуществимых в большинстве стран. В связи с этим можно согласиться с мнением ряда российских и западных экспертов относительно того, что под «конвергенцией» в данном случае понимается не связанные с ней внутриобщественные глубинные преобразования, а более или менее согласованное взаимодействие с политическими и экономическими элитами большинства стран, уже достаточно успешно интегрированными в международный политический процесс и «глобализирующиеся» мировую экономику и финансы. Конвергенция на уровне идей могла бы дать конструктивный импульс для выработки конкретных многосторонних проектов, программ и «глобальных» инициатив. В этом случае многосторонность и коллективность при принятии решений позволили бы США распределить бремя финансовой, организационной, а тем более политической ответственности на других участников, и в первую очередь на страну - инициатора идеи. В подходе США в целом просматривается правило увязки «совместности действий - совместной ответственности». В то же время конструктивным элементом в подобном виде взаимодействия может быть эффект накопления «базы идей» как политических, экономических и организационных «технологий» реализации многосторонних и двухсторонних проектов и инициатив различных уровней и направлений.В свою очередь, конвергенция на основе интересов, как уже упоминалось ранее, представляет тот же сложный процесс, как правило, асимметричного жесткого политического «торга», поскольку мотивации к внешнеполитическим или иным действиям определяются внутриобщественными фундаментальными потребностями функционирования и развития. По объективным и субъективным причинам различия между такими потребностями могут носить принципиальный, если не полярный характер.Следует иметь в виду, что в ряде случаев термин «конвергенция» употребляется американскими политиками и как профессиональный ораторский оборот речи.Если конвергенцию рассматривать как разноскоростной и разновекторный алгоритм взаимодействия в контексте расширения круга субъектов глобального партнерства, то это в первую очередь может выразиться в нарастании масштабов внешнеполитических операций (активности в первую очередь в «материальном» выражении) США и к относительному снижению доли, но не значимости, уже сложившихся политических, экономических или военно-политических альянсов и международных институтов. Задача сохранения и укрепления «коалиционности» во внешней политике США остается одной из наиболее приоритетных, если не фундаментальных. Вариант конвергенции «ценностного» уровня, как представляется, озвучивается именно в контексте развития отношений с существующими и потенциальными союзниками США. Для большинства нестратегических партнеров и несоюзных государств (с точки зрения США) предлагается открытая форма двустороннего или многостороннего прямого диалога, в том числе и со странами-оппонентами. По существу, администрация Президента Б.Обамы пытается создать многоуровневую сетевую структуру постоянного политико-дипломатического и иного взаимодействия, охватывающую как страны-союзники, так и страны-оппоненты, устранив, по крайней мере на время, политико-идеологические разделительные линии между «успешными» государствами и государствами «в состоянии упадка», «лояльными» государствами и «государствами-изгоями», а также христианским и исламским миром. 
ПОДАВЛЯЮЩЕЕ БОЛЬШИНСТВО высокоприоритетных внешнеполитических «проблемных» направлений и непосредственно относящиеся к ним важнейшие (возможные или вероятные) «геополитические» решения связаны с длительными многоэтапными переговорными процессами, не предполагающими быстрых и надежных внешнеполитических результатов. Как представляется, администрация Президента Б.Обамы не строит особых иллюзий относительно результатов на всех «конвергенционных» направлениях, создавая условия стратегической «паузы», необходимой для решения крайне сложных и неотложных внутриэкономических проблем и завершения бесперспективных  и высокозатратных (около 3 трлн. долл.) военных операций в Афганистане и Ираке. Необходимо отметить, что в развитых странах межправительственное взаимодействие в политическом смысле может рассматриваться как инициирующим, так и завершающим конвергенционным «актом», поскольку основной «конвергенционный» потенциал сосредоточен не на наднациональном или межправительственном уровнях, а на транснациональных, межобщественных «этажах». Непосредственными участниками такого процесса могут быть деловые круги, предпринимательские и общественные организации, экспертные и научные сообщества, многосторонние и национальные  неправительственные консультативные организации и другие суб- или транснациональные структуры, что предполагает сотрудничество «всех со всеми». В связи с этим у США и других  развитых стран нет необходимости в создании какой-либо особой институционально-организационной инфраструктуры конвергенции во всех ее политических смыслах. Именно такие транснациональные «этажи» создают «общее евроатлантическое экономическое пространство». Можно предположить, что США предпочтут «модернизацию» (а вовсе не глубокую реформацию) по составу участников уже существующих диалоговых платформ, но с более или менее «управляемой» США и их политическими или экономическими союзниками тематикой.  Трансформация внешнеполитической стратегии США от категорий «жесткой» к категориям «мягкой», или «разумной» силы дает, как представляется, дополнительные возможности, хотя и временные, для достижения устойчивости и необратимости российско-американского взаимодействия в первую очередь на универсализационно-глобальном и двустороннем уровнях.Россия и США, являясь постоянными членами Совета Безопасности ООН, несут особую политическую ответственность как гаранты позитивных  «итоговых» результатов универсализации многосторонних и двусторонних договорных режимов и глобальных инициатив в сфере международной безопасности и разоружения. В свою очередь, собственно двусторонние отношения представляют собой как политическую, так и материальную основу российско-американского взаимодействия, определяя его содержательные аспекты, параметры и «конвергенционные ожидания» на других уровнях и направлениях. В РОССИЙСКИХ, американских и западноевропейских научно-аналитических и экспертных исследованиях нашла свое отражение острая меж- и многодисциплинарная дискуссия специалистов в области политологии, философии, теории международных отношений, мировой экономики по вопросам значимости для международного сообщества «конвергенционных» новаторских воззрений администрации Президента США Б.Обамы. Такое обсуждение, основанное на профессиональных знаниях и опыте, происходит и между политиками, военными и дипломатами. Каковы же возможные измерения таких международно-политических преобразований, их возможностей, пределов и перспектив? 
В МНОГОЧИСЛЕННЫХ публичных высказываниях Президента США Б.Обамы и официально документированных результатах переговоров на высшем уровне, а также предпрезидентских политических мемуарах Б.Обамы был изложен и озвучен - практически перед всем мировым сообществом - целый ряд радикальных, принципиально отличающихся от неоконсервативной силовой стратегии предыдущей республиканской администрации здравых идей и конструктивных политических подходов. Такие подходы сегодня объективно востребованы всеми субъектами международно-политической среды для решения сложнейших международно-политических и глобальных финансово-экономических проблем.Эти идеи и взгляды можно было бы обоснованно считать попыткой «перестройки» концептуальной основы внешней политики США как по форме в виде взаимодействия на основе «мягкой» или «разумной» силы, так и по содержательным измерениям. В целом изменения хотя и не создают стройную и систематизированную совокупность внешнеполитических концепций «по всем азимутам», но выходят далеко за рамки стандартных, «традиционных» деклараций относительно преимуществ в продвижении либеральных и экономических свобод по всему миру, а также уникальной роли США в решении глобальных проблем. Такие изменения позволили бы достигнуть более высокого уровня интеллектуального деидеологизированного, а на отдельных направлениях деполитизированного, межобщественного и межгосударственного диалога. Публицистичность профессионально подготовленных высказываний Б.Обамы восхищает, а поэтому и привлекает внимание не только массы потенциальных избирателей, но и политических и экономических элит большинства стран. Однако далеко не все в данном  случае связано с мировой политикой. Создается впечатление, что «мозговой трест» Б.Обамы ставит перед собой цель заменить сложившиеся международно-политические традиции, правила международно-политического и военно-политического поведения, историко-политический опыт и в первую очередь соответствующий понятийный аппарат (а тем более и терминологию) на «иную», более управляемую «социологию» международных отношений. Такие категории, как «ожидание перемен», «надежда», «настойчивость» и «эмпатия» (взаимное сочувствие), являются социально-психологическими или социально-культурными, а никоим образом не международно-политическими. В то же время стратегия «взаимного ядерного сдерживания» рассматривается, по крайней мере, как архаичная, а может быть, и опасная в условиях существующей глобальной непредсказуемости. К категориям и измерениям нового политического мышления необходимо отнести такие, как глобальное партнерство, эмпатия, толерантность, прямой политический диалог и многосторонность действий в международной среде, конвергенция интересов, идей и ценностей, расширение и диверсификация партнерских отношений. Подобные категории мышления создают впечатление глубокой перестройки интеллектуальной базы внешней политики США. В то же время при всей своей конструктивности такие преобразования, как представляется, слабо связаны с современным, если не агрессивным, то далеко не комплиментарным, состоянием международно-политической среды, с ее глобальными кризисными явлениями, межцивилизационными и региональными, скрытыми и явными противоречиями или противостояниями. Ряд американских и западных экспертов упрекают администрацию Президента Б.Обамы в чрезмерной идеализации далеко не дружелюбной для интересов США международно-политической среды. Независимо от завышенных или совсем несправедливых политических, а тем более политологических оценок деятельности первого в истории США президента-афроамериканца следует обратить особое внимание на незавершенность реформаторских концептуальных подходов, связанных с экспериментально-распознавательным характером (апробацией) формирующейся и формулирующейся внешнеполитической стратегии США в реальной международно-политической среде. То же можно сказать и относительно неоднозначных первичных оценок ее возможной эффективности и целесообразности.Не исключено, что эти экспериментальные подходы будут подвергнуты существенной коррекции и систематизации как приемлемые прежде всего для США и их основных союзников и будут преобразованы в «кодекс» формальных и неформальных принципов и правил проведения скоординированной, по сути, коалиционной внешней политики.Вполне возможно, что общие категории и контуры «нового» мышления могут быть преобразованы в тщательно продуманные «рабочие», но объективно спорные концепции внешней политики или интерпретируемы в неоднозначной привязке к конкретным проблемам. Обобщенность таких категорий дает США широкое поле для внешнеполитического маневра, мобильности и гибкости, а также качества и возможности конкуренции с другими международными глобальными политическими или экономическими субъектами. Вовсе не обязательно, что такой сценарий или сценарии глобального по своей сути полилога упростят или облегчат решение проблем как на двустороннем, так и на многостороннем уровнях или расширят поле «глобального» компромисса, необходимого для партнерства.В любом случае диверсификация партнерства по субъектам и проблемным направлениям мировой политики и экономики, безусловно, в интересах США, поскольку они, видимо, готовы к диверсификации своей внешнеполитической стратегии, что вполне объяснимо процессами глобализации. Судя по всему, «многовекторность» и многосторонность диалога на всех уровнях будет создавать образ активного и конструктивного, обладающего наибольшими материальными и нематериальными ресурсами политического субъекта у значительного большинства стран.При анализе выступлений Б.Обамы и представителей его администрации становится очевидным, что существенно изменилось и понятие «партнерства». Под таким «партнерством» понимаются не только относительно статичные, сложившиеся национальные или коалиционные «центры влияния», но и отдельные страны, с которыми могут быть установлены отраслевые или целевые (ad hoc) - в зависимости от заинтересованности США и политической целесообразности - виды отношений, то есть «партнерства» с изменяемым составом и целями взаимодействия. Следует иметь в виду, по крайней мере, два основных сценария преобразований внешнеполитической стратегии США. Первый сценарий основывается на том, что такие изменения представляют собой набор тщательно продуманных, неоспоримых по существу, внешнеполитических «технологий» тактического характера, предназначенных для обеспечения традиционных целей  США в более сложных, чем ранее, условиях без их институциализации в государственно-политическом механизме США.Второй, как представляется, труднореализуемый сценарий заключается в необратимой институционализации реформаторских идей в виде целостной и самодостаточной внешнеполитической стратегии, основанной на работоспособных принципах и привлекательных концепциях. Одновременно крайне маловероятным представляется становление новаторских взглядов Президента Б.Обамы как внешнеполитической доктрины США.В принципе, институциализация каких-либо взглядов, идей, концепций в государственно-политическом механизме США и американском общественном сознании носит замедленный, эволюционный характер. Институциализация требует определенной консолидации правящего политического и экономического класса, межпартийного сотрудничества, согласованности разнородных элементов политического истеблишмента, «активно» политизированных СМИ, групп поддержки, интересов и влияния, профсоюзов, мозговых трестов, общественных организаций, фондов и локальных движений. Политические и гражданские платформы (как «традиционные», так и реформаторские) этих участников политического процесса крайне сложно совместить. В связи с этим возможности проведения Президентом США «личной» внешнеполитической стратегии существенно ограничены, по крайней мере в первые годы президентства. 
ПО СВОЕЙ политико-партийной платформе, как следует из предпрезидентских мемуаров, Б.Обама представляет собой «умеренного» демократа, отвергающего политический и идеологический раскол между демократами и республиканцами и вообще политизацию или идеологизацию процесса принятия государственных решений. Для Б.Обамы предпочтительными являются менее радикальные двухпартийные компромиссные решения, разработанные на основе диалога, а не радикальные однопартийные. Б.Обама отдает предпочтение тем решениям, которые являются объективно целесообразными, эффективными и адресными, а поэтому и привлекательными, независимо от партийного «авторства». В то же время Б.Обама крайне сдержан и осторожен в критике даже заведомо непопулярных решений или действий республиканских администраций, не говоря уже о президентах-демократах, поскольку партийность ко многому обязывает, хотя и жестко не детерминирована. При этом высоко оцениваются личности великих «веховых» президентов независимо от их партийного происхождения.Общественно-политическая публичная позиция Б.Обамы основывается на достаточно сбалансированной социал-демократической программе устранения очевидных деформаций - в основном республиканской ошибочной версии либеральной экономики, воспроизводящей резкое социально-экономическое расслоение американского общества, - и восстановления декларированного американской Конституцией общества «равных возможностей». В качестве инструментария таких преобразований предполагается не только законодательно-нормативное регулирование, но и созидательное партнерство с «крупным» (или любым иным) бизнесом и общественным «вектором влияния».С одной стороны, Б.Обама отвергает глобальную, историко-мессианскую роль Америки, но и не отрицает возможность сохранения и укрепления мирового лидерства США хотя бы потому, что призывает к «глобальному» партнерству. По своим убеждениям Б.Обама не собирается капитулировать даже вследствие «чрезвычайных» глобальных обстоятельств, а тем более каким-либо образом «управляемых» ситуаций.В своих допрезидентских мемуарах Б.Обама высказывается за то, чтобы переписать Конституцию США «заново», однако многие авторитетные эксперты и аналитики в США полагают, что гражданско-политические взгляды Б.Обамы следуют всем основным канонам американской политической истории и политическим традициям, которые основываются, в свою очередь, на принципах конструктивного компромисса и прагматизма авторов американской Конституции. То же справедливо и в отношении его идеалистических воззрений на будущую судьбу прав и свобод, заимствованных из Заявления (1620 г.) первых американских переселенцев судна «Мейфлауэр» и «Фундаментальных установлений» Дубовой Конституции 1638 года инсургентов Британской колонии Массачусетс. Как афроамериканцу по расовому происхождению, Б.Обаме хорошо понятны все сложности историко-политического перехода от максимальной сдержанности к твердой решимости в разрешении внутригражданского кризиса, стоявшие перед президентом-республиканцем А.Линкольном, который ценой большой «американской и афроамериканской крови» способствовал упразднению рабовладения в САСШ ради их единства.Ряд американских аналитиков полагает, что Б.Обама не отрицает необходимости сохранения основ либеральной экономики США, однако попытается создать с помощью государственно-регулятивных инструментов и общественного договора либеральную модель экономики с «улучшенными» социально-экономическими показателями.В целом Б.Обама и его политическое окружение полагают, что в рамках устоявшихся американских политических традиций и либеральной экономической модели посредством временного расширения социально-экономической функции государства вполне возможно, используя гражданские интеллектуальные возможности и ресурсы американского общества, скорректировать социально-экономические провалы «свободного рынка».Представляется, что в «политическом портрете» Президента Б.Обамы следует различать две основные составляющие: его индивидуальную политическую философию и общегражданскую позицию ответственного политического лидера. Эти составляющие могут дать - конечно, при благоприятном сочетании - конструктивный потенциал для внутриобщественной консолидации в осознании реальностей внешнего мира и зависимости от его непредсказуемостей.В свою очередь, динамичный вектор американской внешнеполитической стратегии будет определяться внутриобщественными потребностями, уровнем консолидации американского общества и международно-политическими обстоятельствами. 
ВВЕДЕНИЕ во внешнеполитический (а следовательно, и международно-политический) понятийный аппарат категории «конвергенция», судя по всему, рассматривается администрацией США как инновационный интеллектуальный «прорыв» в деидеологизации международно-политической среды, способствующей расширению сферы поиска компромиссных решений на различных уровнях. В принципе, в первоначальном смысле «конвергенция» понималась как социально-институциональные встречные эволюционные или глубокие реформаторские преобразования и взаимные заимствования наилучших свойств противоположных социальных систем, приводящие к созданию гибридной целостной и однородной (гомогенной) модели обществ и цивилизации в целом. С точки зрения основателей этой «теории», конвергенция представляет собой возможный (как бы детерминированный) вариант межсоциального взаимодействия, но далеко не всегда рассматривалась как мотивация однозначно пацифистского внешнеполитического поведения. Исходя из логики собственно «теории» конвергенции, инстинкт самосохранения (от внешней среды, например в виде национальной обороны) такому обществу (или обществам) не нужен в принципе, в силу его однородности со всеми остальными ему подобными. «Теорию» конвергенции можно было бы определить как совокупность концептуализированных, более или менее правдоподобных гипотез относительно предпочтительного будущего цивилизации, которое, видимо, будет содержать малопредсказуемые сочетания социального, экономического (или иного, например культового или культурного) детерминизма, вероятностного будущего и нормативного (формирующего) воздействия гуманитарного фактора. Накопленные современным мировым сообществом эмпирические данные крайне противоречивы и спорны. Вообще «теория» должна иметь надежную аксиоматическую основу, а категория «конвергенция» относится к прогрессивному и относительно новому научному направлению футурологии. Следует отметить, что надежной управляемой обществом или «однородными» обществами схемы или хотя бы приемлемого и общепризнанного «проекта» фильтрации наилучших или неприемлемых качеств пока не существует, а взаимные заимствования могут привести к прямо противоположному результату.В международно-политической среде даже в условиях комплиментарности внутри общественных сред и в то же время объективно противоположных им условий жестких межсубъектных асимметрий крайне сложно выработать единую бесспорную позицию, что требует некого объективного «арбитра», и «конвергенция» (в ее первоначальном смысле) практически недостижима в реальном политическом взаимодействии или конкретном переговорном процессе. Асимметрии интересов и целей, а также «субъектность» целеполагания неизбежны в процессе согласования государственных воль.Встречные значимые «подвижки» по фундаментальным  приоритетам носят скорее цивилизационно-исторический, чем регулярный характер, поскольку «конвергенционный» уровень межгосударственного сближения прямо пропорционален уровню комплиментарности внутри общественных сред, но это лишь один из «нормативных» факторов или одно из детерминированных следствий.Если такая комплиментарность отсутствует, то внешнее заимствование отторгается внутриобщественной средой. В другом случае конвергирующее сближение неизбежно будет отдалять от фундаментальных исходных позиций, а «гибридный» результат может оказаться как эффективным, так и содержащим взаимоисключающие неприемлемые (гетерогенные) элементы. В то же время «конвергенция» переговорных позиций - как один из способов их согласования - может и не предполагать конвергенции интересов или ценностей сторон.
В ПУБЛИЧНЫХ ВЫСТУПЛЕНИЯХ Президента Б.Обамы, внешнеполитических документах Белого дома и Госдепартамента США понятие «конвергенция» употребляется в достаточно широком спектре политических смыслов, что можно рассматривать и как результат концептуальной незавершенности, и как многовекторность и многообразие вариантов конвергенции «на разных скоростях и уровнях». Как показывает анализ текстов выступлений и документов, упоминаются варианты конвергенции ценностей, идей и интересов. В других случаях конвергенция рассматривается как переходный этап к интеграции политической, экономической или военно-политической.В еще формирующейся внешнеполитической стратегии США не уточняется, являются ли ценности общецивилизационными, как, например, сохранение среды жизнеобитания, устойчивое развитие, целостность мира и международная безопасность, или речь идет о либеральных политических и экономических свободах, конечно, в понимании развитых демократий, но неприемлемых или неосуществимых в большинстве стран. В связи с этим можно согласиться с мнением ряда российских и западных экспертов относительно того, что под «конвергенцией» в данном случае понимается не связанные с ней внутриобщественные глубинные преобразования, а более или менее согласованное взаимодействие с политическими и экономическими элитами большинства стран, уже достаточно успешно интегрированными в международный политический процесс и «глобализирующиеся» мировую экономику и финансы. Конвергенция на уровне идей могла бы дать конструктивный импульс для выработки конкретных многосторонних проектов, программ и «глобальных» инициатив. В этом случае многосторонность и коллективность при принятии решений позволили бы США распределить бремя финансовой, организационной, а тем более политической ответственности на других участников, и в первую очередь на страну - инициатора идеи. В подходе США в целом просматривается правило увязки «совместности действий - совместной ответственности». В то же время конструктивным элементом в подобном виде взаимодействия может быть эффект накопления «базы идей» как политических, экономических и организационных «технологий» реализации многосторонних и двухсторонних проектов и инициатив различных уровней и направлений.В свою очередь, конвергенция на основе интересов, как уже упоминалось ранее, представляет тот же сложный процесс, как правило, асимметричного жесткого политического «торга», поскольку мотивации к внешнеполитическим или иным действиям определяются внутриобщественными фундаментальными потребностями функционирования и развития. По объективным и субъективным причинам различия между такими потребностями могут носить принципиальный, если не полярный характер.Следует иметь в виду, что в ряде случаев термин «конвергенция» употребляется американскими политиками и как профессиональный ораторский оборот речи.Если конвергенцию рассматривать как разноскоростной и разновекторный алгоритм взаимодействия в контексте расширения круга субъектов глобального партнерства, то это в первую очередь может выразиться в нарастании масштабов внешнеполитических операций (активности в первую очередь в «материальном» выражении) США и к относительному снижению доли, но не значимости, уже сложившихся политических, экономических или военно-политических альянсов и международных институтов. Задача сохранения и укрепления «коалиционности» во внешней политике США остается одной из наиболее приоритетных, если не фундаментальных. Вариант конвергенции «ценностного» уровня, как представляется, озвучивается именно в контексте развития отношений с существующими и потенциальными союзниками США. Для большинства нестратегических партнеров и несоюзных государств (с точки зрения США) предлагается открытая форма двустороннего или многостороннего прямого диалога, в том числе и со странами-оппонентами. По существу, администрация Президента Б.Обамы пытается создать многоуровневую сетевую структуру постоянного политико-дипломатического и иного взаимодействия, охватывающую как страны-союзники, так и страны-оппоненты, устранив, по крайней мере на время, политико-идеологические разделительные линии между «успешными» государствами и государствами «в состоянии упадка», «лояльными» государствами и «государствами-изгоями», а также христианским и исламским миром. 
ПОДАВЛЯЮЩЕЕ БОЛЬШИНСТВО высокоприоритетных внешнеполитических «проблемных» направлений и непосредственно относящиеся к ним важнейшие (возможные или вероятные) «геополитические» решения связаны с длительными многоэтапными переговорными процессами, не предполагающими быстрых и надежных внешнеполитических результатов. Как представляется, администрация Президента Б.Обамы не строит особых иллюзий относительно результатов на всех «конвергенционных» направлениях, создавая условия стратегической «паузы», необходимой для решения крайне сложных и неотложных внутриэкономических проблем и завершения бесперспективных  и высокозатратных (около 3 трлн. долл.) военных операций в Афганистане и Ираке. Необходимо отметить, что в развитых странах межправительственное взаимодействие в политическом смысле может рассматриваться как инициирующим, так и завершающим конвергенционным «актом», поскольку основной «конвергенционный» потенциал сосредоточен не на наднациональном или межправительственном уровнях, а на транснациональных, межобщественных «этажах». Непосредственными участниками такого процесса могут быть деловые круги, предпринимательские и общественные организации, экспертные и научные сообщества, многосторонние и национальные  неправительственные консультативные организации и другие суб- или транснациональные структуры, что предполагает сотрудничество «всех со всеми». В связи с этим у США и других  развитых стран нет необходимости в создании какой-либо особой институционально-организационной инфраструктуры конвергенции во всех ее политических смыслах. Именно такие транснациональные «этажи» создают «общее евроатлантическое экономическое пространство». Можно предположить, что США предпочтут «модернизацию» (а вовсе не глубокую реформацию) по составу участников уже существующих диалоговых платформ, но с более или менее «управляемой» США и их политическими или экономическими союзниками тематикой.  Трансформация внешнеполитической стратегии США от категорий «жесткой» к категориям «мягкой», или «разумной» силы дает, как представляется, дополнительные возможности, хотя и временные, для достижения устойчивости и необратимости российско-американского взаимодействия в первую очередь на универсализационно-глобальном и двустороннем уровнях.Россия и США, являясь постоянными членами Совета Безопасности ООН, несут особую политическую ответственность как гаранты позитивных  «итоговых» результатов универсализации многосторонних и двусторонних договорных режимов и глобальных инициатив в сфере международной безопасности и разоружения. В свою очередь, собственно двусторонние отношения представляют собой как политическую, так и материальную основу российско-американского взаимодействия, определяя его содержательные аспекты, параметры и «конвергенционные ожидания» на других уровнях и направлениях.