Встреча глав государств и правительств НАТО 25 мая 2017 года рассматривалась изначально как ключевое политическое мероприятие, как первый европейский визит Д.Трампа, в ходе которого предстояло определить новые условия трансатлантического соглашения и в рамках самого альянса, и в более широком контексте американо-европейских отношений. Тема «Трамп - НАТО» стала одной из самых громких уже в ходе предвыборной кампании нынешнего американского президента, заявившего, что альянс является бесполезной и устаревшей организацией. В НАТО хотели бы провести встречу с новым Президентом США раньше, но это оказалось нереалистичным, учитывая неподготовленность позиций и необходимость предварительных политико-дипломатических согласований. То, что Д.Трамп до прямого диалога с главными стратегическими партнерами США сделал остановку в Саудовской Аравии (где подписал оружейную сделку на 110 млрд. долларов), а затем посетил Израиль и Ватикан, только усилило озабоченности и линии напряженности внутри НАТО.

America first - Америка прежде всего

45-й Президент США Д.Трамп крайне провокативно обозначил болевые точки этих трансатлантических отношений, фактически обвинил европейцев в иждивенчестве за счет США, потребовав «справедливой оплаты» американских гарантий безопасности. Тем самым, по существу, Д.Трамп впервые поставил под вопрос центральную аксиому Евро-Атлантики - ценность и неприкосновенность НАТО. Обострившаяся в связи с выходом НАТО из Афганистана дилемма нахождения новых балансов, казалось бы, уже успешно решена союзниками в рамках «возвращения к истокам» - стратегического сдерживания России на основе укрепления коллективной обороны. Этот новый договор был закреплен в решениях саммитов альянса в Уэльсе (2014 г.) и Варшаве (2016 г.).

Д.Трамп не только опять внес в повестку вопрос: зачем Европа Америке?, но и поставил его перед европейцами в ультимативной форме. Несмотря на заверения генерального секретаря альянса Йенса Столтенберга после его визита в Вашингтон 12 апреля 2017 года о том, что и сам Д.Трамп, и главные лица его администрации «привержены НАТО», таких косвенных доказательств в преддверии майского саммита оказалось явно недостаточно. Европейские союзники США ожидали от Президента Трампа ясного и четкого подтверждения американских обязательств, в первую очередь относительно коллективной обороны и, следовательно, сдерживания РФ. В Европе всерьез опасались, что Д.Трамп способен заключить «двустороннюю сделку» с Москвой (по Сирии, Украине и т. д.), которая не только приведет к ослаблению НАТО, но и разрушит ценностный фундамент Евро-Атлантики. К тому же европейские партнеры были поставлены в ситуацию, когда возможности их обратного влияния сократились до критического предела, что еще больше ослабило позиции их политических элит.

Администрация Трампа ясно дала понять, что намерена обсуждать характер трансатлантических отношений только на американских условиях. Европейцы вынуждены были даже подстраиваться под меняющийся политико-дипломатический график Вашингтона. Совет НАТО, запланированный на 5-6 апреля для обсуждения повестки саммита, был перенесен на 31 марта, всем главам МИД альянса пришлось срочно пересматривать свои рабочие графики из-за госсекретаря Р.Тиллерсона в связи с его участием во встрече с Председателем КНР Си Цзиньпином. Британский министр иностранных дел Б.Джонсон объявил о переносе визита в Москву, а затем и вовсе отменил его. Эта «техническая» накладка стала если и не преднамеренным, то довольно ясным для европейцев указанием их союзнического места и рейтинга в стратегических приоритетах Вашингтона. Точная дата неформального саммита также долгое время оставалась неопределенной и зависела от тактического выбора Белого дома - до или после «Большой семерки». Складывалось впечатление, что Д.Трамп поставил союзников в «лист ожидания» перед аудиенцией в новой штаб-квартире НАТО. Он был единственным лидером стран альянса, которого лично встречал генсек Й.Столтенберг.

Работа над ошибками, которую администрация Б.Обамы пыталась выполнить после провала Буша-мл., восстанавливая «ответственное лидерство» в отношениях с Европой, оказалась невостребованной новым президентом. Принцип «America first» (Америка прежде всего) из стержня политики национальной безопасности США превращался в редакции Д.Трампа в «American fist» (американский кулак).

В то же время в самих США давление на администрацию Д.Трампа возрастало по всем линиям. Доминирование внутренней повестки над международной означало, что внешние «победы» Трампа не будут иметь высокого рейтинга в стране, а неудачи, напротив, вызовут гораздо более серьезные последствия. Бескомпромиссная жесткость Трампа в отношениях с союзниками могла бы привести к еще большему ослаблению его позиций на внутриполитической арене. Для противников президента в США такое развитие событий тоже представлялось крайне нежелательным, с учетом слишком высокой цены - НАТО. Поэтому и Трамп, и его американские оппоненты были заинтересованы в достижении на брюссельской встрече прагматичного соглашения с европейскими союзниками. «Надо договариваться» - таким предстал лейтмотив майского саммита. В противном случае, при отсутствии взаимоприемлемых результатов, дальнейшее тактическое маневрирование увеличивало бы стратегические риски и Америки, и Европы, включая эрозию трансатлантического альянса и роли НАТО.

Учитывая довольно напряженную ситуацию в американо-европейских отношениях и неопределенные ожидания от визита Д.Трампа, в НАТО предпочитали не афишировать очевидную значимость предстоящей встречи. Напротив, подчеркивался ее неформальный характер и, как следствие, отсутствие планов по принятию каких-либо решений.

В любом случае повестка саммита была предопределена позицией Вашингтона и отражала две центральные установки американской администрации в отношении НАТО.

Первая - увеличение вклада Европы в коллективную оборону и военную активность НАТО. Трамп с самого начала своего президентского срока выдвинул жесткое требование о выполнении всеми странами альянса обязательств, взятых ими на саммите в Уэльсе в 2014 году: об увеличении к 2024 году военных расходов до уровня не ниже 2% ВВП, 20% которых должны направляться на основные виды вооружений. Д.Трамп потребовал перевести формулу «2/20» из политических ориентиров в конкретный алгоритм действий. Канцлер ФРГ А.Меркель во время мартовского визита в Вашингтон («встреча терапевта с провокатором», по определению «Дойче велле»1) пыталась убедить Д.Трампа в том, что военный бюджет Германии гораздо меньше ее совокупного вклада в европейскую и международную безопасность, но безуспешно.

Короткое время тактической паузы малых стран, надеявшихся на своего европейского лидера и ожидавших более благоприятного для них результата предварительных дискуссий с США, также истекло. Зато открылись возможности продемонстрировать свою атлантическую значимость для «передовиков» по выполнению критериев «справедливого бремени» (стран восточного фланга). Это, в свою очередь, хоть и давало НАТО возможность продемонстрировать Д.Трампу позитивный ответ на его запрос, еще больше уменьшало потенциал разумного европейского сопротивления диктаторскому нажиму Вашингтона.

Вторая центральная тема саммита, обозначенная администрацией США, - борьба с международным терроризмом/ИГИЛ. Казалось бы, эта повестка всегда входила в круг приоритетов НАТО и являлась после 9/11 консолидирующим стержнем. Однако и она, в интерпретации Д.Трампа, стала проблемной для союзников, когда он заявил, что борьба с международным терроризмом должна быть высшим приоритетом для НАТО. Такая установка еще больше обострила дилемму единства и проблемы оформления нового политического соглашения внутри НАТО.

Во-первых, она ясно отражала мнение Трампа о неэффективности организации, которой следует сосредоточиться на реальных приоритетах. Во-вторых - о недостаточном европейском вкладе: «полезность» Европы после выхода из Афганистана оказалась отнюдь не бесспорна для новой американской администрации. В этой связи, в-третьих, косвенно под вопрос были поставлены главные ориентиры трансатлантической стратегии, о которых союзники договорились «до Трампа» - прежде всего об укреплении коллективной обороны в ответ на российскую угрозу.

В-четвертых, Москва, напротив, рассматривалась Д.Трампом как потенциальный партнер в борьбе с международным терроризмом/ИГИЛ. Но подобный «пророссийский» дрейф Вашингтона подрывал бы коренные интересы безопасности европейских союзников и позиции политических элит. В-пятых, повышение профиля участия НАТО в борьбе с терроризмом объективно весьма проблематично для европейских государств-членов и альянса в целом как в политическом, так и оперативном отношениях. По существу, речь идет о замене активности стран альянса - в составе антитеррористической коалиции на основе их национальных интересов - на коалиционную дисциплину и участие в рамках НАТО, практический потенциал которой на антитеррористическом фронте довольно ограничен.

Таким образом, европейские союзники, готовясь к встрече, получили подтверждение того, что Вашингтон демонстративно воспринимает их как «младших партнеров», ведомых в трансатлантической связке; что Д.Трамп едет в Брюссель не слушать их, а выслушать ответ на его предложение, от которого нельзя отказаться; что европейским лидерам придется договариваться с Трампом именно на этой встрече и договоренности должны носить конкретный характер. Европейцы, в свою очередь, рассчитывали на ясное подтверждение Президентом США приверженности стратегическому трансатлантическому альянсу и НАТО как его фундаментальной основы и в этой связи - гарантий европейской безопасности, включая прежде всего принципиальную позицию Запада по отношению к России. Американская администрация в преддверии саммита внесла бюджетное предложение об увеличении на 40% ассигнований на военное присутствие США в Европе. Тем самым были на деле, по словам Й.Столтенберга, подтверждены американские гарантии2. В то же время Трамп укрепил свои позиции в отношениях с союзниками по НАТО и защитил их от критики и давления со стороны Конгресса и лагеря внутренних оппонентов.

Символы единства и солидарности

Подразумевалось, что торжественные мероприятия на открытии саммита должны создать благоприятный политико-дипломатический фон для демонстрации атлантического единства. Именно поэтому пресса (около тысячи журналистов, в том числе 140, прибывших в Брюссель с Трампом) уделила такое внимание официальной церемонии открытия новой штаб-квартиры НАТО и двум мемориалам на его территории.

Первый посвящен падению Берлинской стены. Ее обломок около новой штаб-квартиры - «символ прошлого», по словам Й.Столтенберга, а также того, как в ответ на раскол Европы члены альянса объединились для защиты свободы, которую не победить, на которой он основан и которую будет продолжать отстаивать. Однако попытка генсека в полутораминутной речи провести историческую параллель с тем, где проходит фронт борьбы, выглядит неудачной: «В 1989 году стена была разрушена. Мирными протестами. Народными движениями, такими как Solidarność». Затем диссонансом прозвучало обращение к лидеру ФРГ: «Канцлер Меркель, вы были в Берлине в ту ночь, когда упала стена»3.

Второй мемориал (обломок Северной башни Всемирного торгового центра) посвящен трагедии 9/11 и 5-й статье Вашингтонского договора, которая тогда была инициирована НАТО впервые в истории. «Наибольшая сила НАТО - это прочная связь между Северной Америкой и Европой» - так звучит главное послание генсекретаря Столтенберга лидерам государств альянса в этой связи. И затем он апеллирует к патриотическим чувствам Д.Трампа: «Президент Трамп, эти атаки поразили сердце вашего родного города Нью-Йорка», - в очередной раз напоминая ему, что тогда «НАТО впервые задействовала статью о коллективной обороне». Это нельзя воспринимать как перевернутую страницу и «прошлые заслуги» - именно такое послание адресует Столтенберг Трампу, когда говорит: «Мемориал 9/11 и 5-й статьи будет ежедневным напоминанием о нашей жизненно важной связке». Чтобы быть более убедительным для Вашингтона, Й.Столтенберг подчеркивает, что альянс готов ответить на американский запрос: «И сегодня мы примем обязательства делать больше в нашей общей борьбе с терроризмом»4.

Само здание штаб-квартиры, названное «Агора», как символ греческой демократии, было готово к заселению уже к новому, 2016 году. Но его открытие было отложено в связи с затягиваем сроков визита нового Президента США. Тем не менее церемония передачи ключей от здания бельгийским премьером Ш.Мишелем генсеку НАТО в присутствии короля Бельгии Филиппа оказалась как никогда своевременной, формируя вокруг «непростой» встречи лидеров альянса атмосферу солидарности и исторической ответственности. Ш.Мишель назвал новую штаб-квартиру «необходимым символом» прочности альянса и его способности продолжать «изменять ситуацию к лучшему»5. Й.Столтенберг также подтвердил готовность альянса продолжать трансформацию «вместе с изменяющимся миром»: «Передача нашей новой штаб-квартиры знаменует начало новой главы. Эта штаб-квартира станет символом сильного, адаптируемого Североатлантического союза».

Столтенберг вновь предложил признать аксиому (оспоренную Трампом): «Когда НАТО адаптируется к неопределенному миру, одно остается неизменным - наше единство». Он призвал исходить из осознания исторической ответственности: «На протяжении нашей истории мы были едины». Свою речь генсек закончил констатацией фундаментальной трансатлантической солидарности: «НАТО больше, чем договор. Больше, чем организация. НАТО воплощает уникальную связь между Европой и Северной Америкой. И когда мы поднимаем наши флаги сегодня… в этот определяющий для нашей безопасности момент… наш союз имеет сильные позиции, демонстрирует единство и решимость»6.

Однако расчет на особую «торжественность момента» не слишком оправдался. Д.Трамп, который мог бы воспользоваться ситуацией, когда уже был ясен благоприятный для него исход встречи, чтобы сгладить обоюдоострые углы американо-европейских разногласий, предпочел усилить эффект победы. Его короткое выступление и поведение во время церемонии создало новые линии напряжения. По растиражированному в СМИ анонимному высказыванию официального лица из Госдепа: «Когда дело доходит до дипломатии, Президент Трамп - пьяный турист. Громкий и навязчивый, он проталкивается на танцполе. Он наступает на других, не осознавая этого. Это неэффективно»7.

Речь не только об экстравагантной манере «недипломатичного» поведения Д.Трампа. Хотя и его сигналы, даже спонтанные, необходимо воспринимать всерьез, и он это постоянно подтверждает. В выступлении во время торжественной церемонии Д.Трамп продолжал поучать европейских партнеров и напоминать о долгах «американским налогоплательщикам». Это было хотя и привычно, но болезненно для европейцев, особенно с учетом предварительно оговоренной и приемлемой для сторон позиции НАТО по вопросу оборонных расходов и «справедливых взносов», а также по ответу альянса на «антитеррористическую инициативу» Д.Трампа. Вот только некоторые выводы, которые европейские союзники могли сделать после завершения торжественной части мероприятия:

- Д.Трамп объединил в один пакет американское понимание повестки альянса, изначально сузив возможность маневра в обсуждении каждого из вопросов («Aut Caesar aut nihil» - «Или все - или ничего»): «Если страны НАТО внесут свой полный вклад, тогда НАТО будет еще сильнее, чем сегодня, особенно в ответ на угрозу терроризма»8. Но даже те страны альянса, которые вынуждены идти на соглашение «2/20», не готовы связывать его с большими расходами на антитеррористическую активность в рамках НАТО (например, Франция);

- Д.Трамп тем самым дал понять - на фоне мемориала «9/11 - 5-я статья», - что прошлые «афганские заслуги» уже «не работают», пора перестать делать на них акцент и озаботиться реальным и справедливым увеличением европейского взноса в альянс. Резюме Трампа:  «Для меня большая честь находиться сегодня в сердце альянса, который обеспечивает свободу и безопасность Европы»9, - следует читать с конца. Прежде речь всегда шла об общей безопасности и коллективной ответственности Евро-Атлантики, теперь табу снято: НАТО, опираясь на гарантии США, защищает Европу, но не Америку;

- Д.Трамп даже ради политкорректности не сказал того, что от него ждали - слов благодарности европейским союзникам за солидарность, и даже не упомянул «статью 5» о коллективной обороне у мемориала, символизирующего ее. Впоследствии президенту пришлось «исправляться» и более определенно высказаться в поддержку центральной функции НАТО - коллективной обороны, но от этого ощущение неустойчивости американских гарантий только окрепло;

- Трамп демонстративно «прошел сквозь» премьера Черногории Д.Марковича, в лице которого приветствовали 29-го равного члена атлантической семьи. (Тот затем неуклюже отреагировал: наконец-то, благодаря этому малозначимому инциденту Черногорию заметили.) «Dobrodosli Carna Gora» - «Добро пожаловать, Черногория» - как сказал в своей «церемониальной» речи генсек Столтенберг, но так и не упомянул США. Европейским странам альянса придется, признавая американское лидерство, считаться с тем, что Трамп настойчиво и последовательно стремится персонифицировать его, замкнуть на себя;

- тем не менее Д.Трамп успокоил союзников - он дал понять, что с должным вниманием относится к европейским приоритетам безопасности, в том числе в отношении РФ и миграционного кризиса. Он «добавил» эти позиции к «своим» спискам угроз и вызовов, хотя и не конкретизировал американскую позицию и ответственность: «НАТО будущего должна сосредоточить внимание на терроризме и иммиграции, а также на угрозах со стороны России и восточных и южных границ НАТО»10.

American fist (американский кулак):
результаты саммита

Итоги саммита в Брюсселе были наиболее полно отражены в выступлениях генсека НАТО, а также в ходе визита его заместителя Роуз Гетемюллер 29 мая в Тбилиси на очередную сессию Парламентской ассамблеи альянса. Они подтвердили, что на встрече внимание было сфокусировано на согласовании решений по двум «американским» проектам перестройки НАТО - участию в борьбе с терроризмом и справедливому распределению бремени в обеспечении безопасности Евро-Атлантики.

Главное решение по первой теме - соглашение о том, что НАТО не только увеличивает текущую активность на антитеррористическом треке, но и становится институциональным участником антитеррористической коалиции под руководством США (несмотря на то, что все государства-члены в национальном качестве входят в нее). Для европейских стран это было крайне сложным, но, как оказалось, необходимым пунктом нового договора с Вашингтоном.

Германия и Франция до последнего момента откладывали решение, что подтвердил генсек Столтенберг накануне саммита. Лидеры ЕС справедливо опасались, что передача НАТО соответствующих полномочий и рычагов серьезно ослабит их возможности формулировать независимую позицию по Сирии/Ираку/ИГИЛ, включая сложную ткань отношений с региональными державами, в том числе с Турцией. Париж, как и ряд других стран, был серьезно озабочен тем, что на фоне решений об увеличении военных расходов придется перепрофилировать их в русло «антитеррористического» вклада, хотя Франция уже тратит значительные средства на противодействие террористической угрозе в зоне Сахеля. Весьма велики опасения, что втягивание европейских государств через НАТО в американские действия в Ираке и Сирии актуализирует вопрос о механизмах и масштабах их военного участия, а это внутренне взрывоопасный элемент в политике большинства европейских государств.

Террористический акт в британском Манчестере 22 мая стал знаковым событием в преддверии брюссельского саммита НАТО. И хотя в НАТО не стали напрямую связывать это событие с решениями саммита, ясно, что ситуация не оставляла лидерам альянса шансов воздержаться в ответ на предложение Трампа о перепрофилировании под террористическую угрозу. Для других «Манчестер», напротив, дал дополнительную мотивацию, чтобы пойти на соглашение с Д.Трампом.

Что может означать это решение в политическом и практическом отношениях? Политическая цена весьма высока. Напомним, что в Брюсселе предпочитали страховать риски и до последнего момента старались вообще не связывать ожидания от саммита с принятием каких-либо решений. Прежде всего Вашингтон добился поставленной цели, а «старая» Европа не смогла воспротивиться американскому давлению. Альянс, в свою очередь, войдя в коалицию под руководством США, оказывается в большей зависимости от атлантического лидера, усиливается инструментальная роль НАТО в американской политике. Теперь, когда НАТО внутри американской коалиции, европейцы должны формулировать свою позицию в рамках коллективной ответственности, их свобода маневра будет существенно ограничена, а зависимость от «непредсказуемых» или односторонних действий США, напротив, усилится.

Это касается и отношений европейских стран с другими ключевыми участниками антиигиловской борьбы и региональными державами (Россией, Турцией, Ираном, Израилем и т. д.), где интересы и подходы атлантических союзников не совпадают. Присоединение НАТО к антитеррористической коалиции является дополнительным осложняющим фактором на российском направлении политики европейских государств и Евросоюза, тем более если Москва и Вашингтон не смогут найти и укрепить общую платформу для взаимодействия. Те страны, которые напрямую не участвовали в действиях коалиции в Сирии - нелегитимной, с российской точки зрения, - становятся участниками многосторонней активности в рамках НАТО. Другими словами, Европа, соглашаясь на «формальную» деятельность НАТО в антитеррористической кампании, увеличивает риски, связанные с обеспечением своей стратегической самостоятельности.

В практическом плане НАТО изначально оказалась в ловушке Трампа. Генсек Столтенберг в ответ на американский запрос о большем участии в борьбе с терроризмом как ключевой функции альянса попытался решить вопрос дипломатически - продемонстрировать весомые усилия на этом направлении. НАТО уже поддерживает коалицию самолетами AWACS, вносит вклад в подготовку сил безопасности в Афганистане и Ираке и, следовательно, в общую борьбу с корнями терроризма. Это обозначало фактическое признание объективно ограниченных возможностей НАТО расширить свое функциональное участие. Вопрос о том, что НАТО может сделать еще, идя навстречу Вашингтону, не имел ясных ответов и реалистичных опций. Перспектива «боевой роли» альянса после завершения его самой крупной операции в Афганистане была фактически исключена. Однако политические мотивы администрации Трампа перевешивали эти практические аргументы и пришлось в срочном порядке прорабатывать варианты дополнительного вклада организации.

Этот вклад был согласован на майской встрече в Брюсселе. Пока он выглядит довольно неубедительно с точки зрения «добавленной стоимости». Неслучайно в НАТО, говоря о принятых решениях, предпочитают делать акцент на их «символической ценности» и по-прежнему апеллируют к уже проделанной и продолжающейся работе на антитеррористическом треке.

Тем не менее в НАТО принят своего рода план действий по увеличению активности в сфере борьбы с терроризмом, стержнем которого является формальное присоединение альянса к глобальной коалиции против ИГИЛ. Альянс, как заявлено со всей определенностью, не будет выполнять каких-либо боевых задач, главным станет налаживание лучшей координации между странами-участницами на платформе укрепления общей солидарности. Дополнительно предусмотрено усиление поддержки коалиции системой дальнего радио-локационного обнаружения и управления (ДРЛОУ) НАТО AWACS, увеличатся полетное время, объемы передаваемой информации, будет обеспечена дозаправка в воздухе. Генсеком НАТО назначен координатор по борьбе с терроризмом, в штаб-квартире учредят новый объединенный разведывательный центр для борьбы с терроризмом, в том числе с чужими истребителями (подразумеваются, очевидно, прежде всего приграничные пролеты российских самолетов). Предусмотрен ряд других шагов, включая продолжение нынешней операции НАТО в Афганистане «Решительная поддержка» помощи и обучения национальных сил безопасности, а также увеличение нынешнего 13-тысячного контингента альянса.

Вероятно, главный смысл подключения НАТО как организации к антитеррористической коалиции, с одной стороны, - укрепление блоковой солидарности, чтобы в то же время снизить риски расшатывания коалиции вследствие различий национальных интересов и мотиваций стран-участниц и одновременно, с другой стороны, создание институционально-правовых основ для задействования совместных инструментов НАТО, особенно тех, которые создаются в области сбора, обработки и обмена информацией, новых антитеррористических механизмов и инструментов противодействия киберугрозам (с возможностью их отработки и обкатки в реальных боевых условиях).

По свидетельству Р.Гетемюллер, «жизненно важной частью такой борьбы является быстрый и эффективный обмен развединформацией между союзниками и партнерами». Именно для этого в новом разведуправлении НАТО учреждается специализированное подразделение по борьбе с терроризмом. В объединенном командовании НАТО в Неаполе будет создан новый «южный хаб» для мониторинга и оценки региональных угроз. Началась работа по изучению соответствующих возможностей Штаба специальных операций (ШСО) альянса, который уже предлагает союзникам и партнерам специальную программу подготовки борьбы с терроризмом. ШСО уже был использован как важный координационный центр для дискуссий в рамках подготовки брюссельского саммита.

Однако и политическая, и практическая значимость принятых решений оценивается весьма неоднозначно. Во-первых, этот «сильный политический сигнал о единстве в борьбе с терроризмом», как его характеризует руководство НАТО, небезосновательно рассматривается как вынужденное согласие на условия Д.Трампа, особенно с учетом преодоленного сопротивления Берлина и Парижа. «Согласие» европейцев усиливает тренд к размыванию их стратегического влияния и самостоятельности, причем уже при новых лидерах. Во-вторых, это соглашение укрепляет не столько альянс, сколько его инструментальную роль в политике США, деформирует трансатлантические балансы и в конечном счете ослабляет НАТО.

С другой стороны, в-третьих, «вынужденное» европейско-американское соглашение под нажимом Вашингтона будет неизбежно усиливать настроения противодействия диктату Трампа и в Европе, и в США. В-четвертых, в странах НАТО усиливаются сомнения относительно практической эффективности альянса в борьбе с международным терроризмом и особенно с угрозами внутри Европы, включая противодействие национальных государств возрастающей террористической активности на их территории. В-пятых, по-прежнему неясно, каким образом планируется усилить роль НАТО в борьбе с ИГИЛ, если так и не найдены политические пути и практические модальности для развития взаимодействия с Россией.

Фактически эти же критические аргументы относятся и к другому результату саммита - относительно «справедливого вклада» европейцев и их расходов на оборону. На встрече в Брюсселе ожидаемо была представлена позитивная динамика: преодоление в 2015 году длительного периода сокращений военных расходов, их увеличение Европой и Канадой в 2016 году. Румыния подтвердила, что выйдет на двухпроцентный уровень уже в текущем году, Латвия и Литва - в 2018-м. Но главный результат в другом - достигнута договоренность о ежегодной разработке и предоставлении национальных планов по достижению уэльских критериев «2/20». На уэльском саммите уже было решено осуществлять периодический обзор выполнения финансовых ориентиров, но процедура не была отработана. Теперь, по настоянию Вашингтона, все страны-участницы должны предоставлять в НАТО своего рода «финансово-плановые отчеты».

Р.Гетемюллер уточнила, что национальные планы предусматривают не только ежегодное увеличение объемов финансирования. Денежные ресурсы должны направляться в рамках основных целей и задач военного строительства. Ежегодно обновляемые планы будут, таким образом, включать три взаимосвязанных компонента: деньги, оперативный потенциал и национальное участие в миссиях и операциях. Работа над ними должна завершиться в декабре 2017 года для последующего обсуждения на февральском (2018 г.) Совете министров обороны. Но до сих пор неясно, каким образом в НАТО будет осуществляться оценка представленных планов, как они станут координироваться внутри альянса, между его органами и национальными правительствами.

Такая «конкретизация» планов может представиться еще более сильным фактором разобщенности внутри альянса, принимая во внимание существенные расхождения во взглядах и на повестку, и на «справедливое разделение бремени», с учетом приоритетов развития национальных комплексов безопасности и военно-технологической базы. Неоднократно поднимавшийся на мероприятиях с участием СМИ вопрос о том, что и как предпримут в случае невыполнения национальных планов, то есть о механизмах реализации и практического контроля, также остался открытым. Вашингтон отвечает на него политически: такой вариант не рассматривается, поскольку означал бы нарушение союзниками их обязательств.

НАТО в Тбилиси и российский вопрос

Важной площадкой для обсуждения итогов саммита и достигнутых договоренностей стала очередная весенняя сессия Парламентской ассамблеи НАТО, именно с учетом особой парламентской роли в сфере финансирования и бюджетирования. Время и место также имеют значение. Эти масштабные четырехдневные мероприятия с участием более 200 парламентариев из стран - участниц и партнеров начались 27 мая и дали, таким образом, возможность для предметного рассмотрения принятых решений и содержания трансатлантических отношений и «по горячим следам», непосредственно после завершения саммита. Парламентская ассамблея в этот раз собралась на выезде - в Тбилиси (впервые в стране-партнере с 2004 г.), демонстрируя, очевидно, партнерский потенциал альянса, его притягательность и «открытые двери».

В ходе дискуссии со стороны членов парламентских делегаций уже высказывались определенные сомнения относительно принятых решений, их реализуемости и эффективности. Очевидно, что поднятые даже внутри альянса, на пленарной сессии его Парламентской ассамблеи, критические вопросы будут звучать еще острее в рамках национальных общественно-политических дебатов.

Один из них имеет принципиальное значение: что для НАТО ценнее - формальное выполнение критериев «2/20» или реальный оперативный вклад тех союзников, которые отстают от «передовиков» на восточном фланге? Также речь идет о том, что «восточные» члены альянса фактически планируют увеличить средства на свою собственную оборону, тогда как другие союзники имеют иные приоритеты.

Это объективно усиливает, а не регулирует дилемму «справедливого бремени» внутри НАТО. Причем речь может идти не только о региональных балансах и приоритетах, но и о самой полезности альянса в парировании наиболее существенных вызовов безопасности. Например, насколько альянс, принявший решение о подключении к антитеррористической коалиции, способен вносить вклад в обеспечение внутренней безопасности стран-участниц от террористической угрозы и миграционных вызовов. Особенно это касается тех государств, которые не обладают собственными достаточными возможностями (но должны будут направлять ресурсы и усилия на другие, «внешние» блоковые задачи). Аналогично критически воспринимается дилемма «справедливого бремени» между Европой и Америкой, когда речь идет не о связанных напрямую с НАТО взносах в глобальную и региональную безопасность, например помощь развитию и т. д. (где Евросоюз является лидером). Особенно остро эта тема воспринимается в связи с отказом Трампа после саммита «Большой семерки» в Таормине (Италия) 26-27 мая от Парижского соглашения по климату.

Российская тема в официальной программе саммита специально обозначена не была, но, конечно, обсуждалась. По словам Й.Столтенберга, «Россия в повестке НАТО всегда», в том числе и в контексте трансатлантической связки и распределения бремени. На итоговой пресс-конференции он резюмировал: «Сегодня мы подтвердили наш двусторонний подход: сильная защита в сочетании со значимым диалогом, и мы движемся по обоим этим трекам»11.

Но главным, очевидно, было не детальное обсуждение российской повестки, а большая ясность, которой европейские союзники пытались добиться от Трампа относительно его линии по России, и в этой связи подтверждения принципиальной преемственности американской политики по кризису европейской системы безопасности. Перед саммитом НАТО давление в США на Трампа по российскому вопросу крайне усилилось и обозначенная прежде перспектива налаживания конструктивного взаимодействия с Москвой в областях общего интереса, включая Сирию/ИГИЛ, была фактически заблокирована.

Особенно ясно об этом свидетельствовала ракетная атака ВВС США на аэродром Шайрат в ответ на применение 4 апреля сирийскими самолетами, по утверждению американцев, химического оружия. Это, по мнению американских аналитиков, обозначает «красную линию», за которой Вашингтон готов применять оружие против правительства Б.Асада, а ответственность, кроме него, возлагает на Москву и Тегеран. Тогда российская сторона проявила сдержанность, в том числе не желая раскачивать ситуацию в преддверии трансатлантических саммитов в мае. Однако встреча НАТО в целом зафиксировала единство Трампа с союзниками относительно России, что особо подчеркивалось руководством альянса в официальных выступлениях. По словам Й.Столтенберга, «единство в НАТО по нашему подходу к России в настоящее время сильнее, чем я наблюдал на протяжении многих-многих лет»12.

«Более агрессивная Россия, рост насильственного экстремизма, рост ИГИЛ» - именно эти вызовы, как подчеркнула Р.Гетемюллер в Тбилиси, определили решения по двум центральным вопросам саммита. 2014 год, по ее мнению, стал для НАТО переломным - после вторжения России в Украину, захвата Крыма и захвата Мосула ИГИЛ. При этом корни событий она видит в 2008 году, когда «на пороге финансового кризиса» произошло «российское вторжение в Грузию»13. Такая жесткая риторика, особенно с учетом американского гражданства Р.Гетемюллер и ее связей с американским истеблишментом, говорит о том, что в альянсе вновь консолидирована твердая линия на сдерживание РФ и общая позиция по Крыму и украинскому конфликту.

Расширение НАТО и политику «открытых дверей» также следует рассматривать в фокусе этой консолидированной линии. В майской встрече альянса впервые принял участие Душко Маркович, премьер-министр Черногории, прием которой в «евроатлантическую семью» состоялся несколькими днями позже (5 июня - в связи с ратификационными процедурами). Российский МИД по этому поводу отметил «антироссийскую истерию» в Черногории и право РФ на ответные меры на основе взаимности.

Р.Гетемюллер на совместной пресс-конференции с главой грузинского МИД Михаилом Джанелидзе на полях ПА НАТО в Тбилиси подчеркнула связь вступления в альянс Черногории и продолжения политики «открытых дверей» НАТО, которая особенно актуальна для Грузии, но также и других стран - претендентов на членство. Был продемонстрирован большой партнерский вклад Грузии в миссии НАТО, силы реагирования альянса, учения и т. д.; заинтересованность НАТО в грузинском черноморском опыте и экспертизе, в развитии и укреплении сотрудничества. На вопрос, видит ли Гетемюллер альтернативу предоставлению Грузии Плана для членства (ПДЧ), она ответила: «Нет. Нет. НАТО приветствует, что Грузия является страной-претендентом, и мы приветствуем возможность работать с Грузией в отношении членства в НАТО»14. Само проведение ПА НАТО в Тбилиси видится участникам встречи масштабным и знаковым событием, где, по словам Виктора Долидзе, грузинского министра по европейской и евроатлантической интеграции, «будет специальный посыл РФ, так же как НАТО, в связи с тем, что в отношении Грузии волна расширения НАТО не должна останавливаться и Грузия должна стать членом НАТО»15.

Очевидно, действительно все поданные сигналы и сделанные акценты очень серьезны, а не ситуативны. Ведь изначально было понятно, что, планируя встречу в Грузии, особое внимание придется обратить именно на вопрос ее членства в НАТО. Это значит, что, хотя вопрос о перспективе членства Грузии оставлен открытым, Москве дали понять, что в случае нарушения ею определенных «красных линий» (по Сирии, Украине и даже Молдове) НАТО после Черногории будет готова сделать следующий шаг и предоставить ПДЧ Грузии.

Такое давление на Москву, в совокупности с другими неблагоприятными для России сигналами встречи в Брюсселе, негативной динамикой российско-американских отношений, возросшей жесткостью не только Берлина, но и Парижа при новом Президенте Э.Макроне, а также в преддверии выборов 2018 года в России (и на Украине), создает опасность вынужденного дрейфа Европы к выстраиванию новых, управляемых отношений конфронтационного типа с РФ, дальнейшей консолидации Евро-Атлантики в рамках НАТО, а Москвы на платформе «Крепость Россия». Возможная в этом случае дальнейшая деградация отношений Россия - НАТО еще более осложнила бы выход из современного кризиса европейской системы безопасности.

Но верно и обратное - перспектива налаживания конструктивного взаимодействия между Россией и США/НАТО пока не закрыта. Европейские страны и Евросоюз также проявляют, хотя весьма осторожно, заинтересованность в постепенной нормализации и восстановлении политического диалога с Москвой. Большое значение будет иметь то, в каком направлении станут развиваться трансатлантические отношения на основе ныне достигнутых Трампом и его европейскими партнерами соглашений и, следовательно, какие решения могут быть закреплены в новой Стратегической концепции НАТО, которую, очевидно, примут на очередном, формальном саммите альянса в 2018 году.

 

 

 1Комментарий: Визит Меркель в США - встреча терапевта с провокатором // Deutsche Welle. 16.03.2017 // URL: http://www.dw.com/ru/комментарий-визит-меркель-в-сша-встреча-терапевта-с-провокатором/a-37918162

 2Press conference by NATO Secretary General Jens Stoltenberg following the meeting of NATO Heads of State and/or Government in Brussels on 25 May. 25 May. 2017 // URL: http://www.nato.int/cps/en/natohq/opinions_144098.htm?selectedLocale=en

 3Remarks by NATO Secretary General Jens Stoltenberg at the dedication of the 9/11 and Article 5 Memorial. 25 May. 2017 // URL: http://www.nato.int/cps/en/natohq/opinions_144091.htm?selectedLocale=ru

 4Ibid.

 5Remarks by Charles Michel, Prime Minister of Belgium at the Handover Ceremony. 25 May. 2017 //URL: http://www.nato.int/nato_static_fl2014/assets/audio/audio_2017_05/20170525_170525g.mp3

 6Remarks by NATO Secretary General Jens Stoltenberg at the new NATO headquarters handover ceremony. 25 May. 2017 // URL: http://www.nato.int/cps/ru/natohq/opinions_144094.htm?selectedLocale=ru

 7Bixby Scott. President Trump Turned International Diplomacy Into a Fistfight-and Lost // The Daily Beast. 05.28.2017 // URL: http://www.dailymail.co.uk/news/article-4551896/Trump-acted-like-tacky-drunk-tourist-abroad.html

 8Remarks by President Trump at NATO Unveiling of the Article 5 and Berlin Wall Memorials. Brussels, Belgium // The White House. Office of the Press Secretary. May 25, 2017 // URL: https://www.whitehouse.gov/the-press-office/2017/05/25/remarks-president-trump-nato-unveiling-article-5-and-berlin-wall

 9Ibid.

10Ibid.

11Doorstep statement by NATO Secretary General Jens Stoltenberg ahead of the meeting of NATO Heads of State and/or Government. 25 May 2017 //URL: http://www.nato.int/cps/en/natohq/opinions_144083.htm?selectedLocale=en

12Press conference by NATO Secretary General Jens Stoltenberg following the meeting of NATO Heads of State and/or Government in Brussels on 25 May. 25 May. 2017 // URL: http://www.nato.int/cps/en/natohq/opinions_144098.htm?selectedLocale=en

13Speech by NATO Deputy Secretary General Rose Gottemoeller at the NATO Parliamentary Assembly session. 29 May. 2017 // URL: http://www.nato.int/cps/en/natohq/opinions_144090.htm?selectedLocale=en

14Ibid.

15ПА НАТО зафиксирует, что расширение альянса не остановится на Грузии - Долидзе // Грузия online. 25.05.2017 // URL: http://www.apsny.ge/2017/mil/1495755592.php