Армен Оганесян, главный редактор журнала «Международная жизнь»: Алексей Олегович, сегодня у нас и в мире особый интерес представляет все, что связано с погодой и изменением климата. Причиной тому являются нестандартные для региона природные катаклизмы: смерчи, тайфуны, ураганы, тропические ливни. Что происходит?

Алексей Кокорин: Сразу скажу, что смерчей и тайфунов у нас не было. 29 мая произошло наложение одного фронта на другой, и перепад температур вызвал сильный ветер - до 30 метров в секунду, рекордный за историю наблюдений. Хотя похожие явления были и в июле 2016 года, и в июле 1998-го. По физике атмосферы это явление совершенно не такое, как, скажем, тайфун или смерч.

А.Оганесян: А в чем, собственно, причина таких явлений?

А.Кокорин: Сказать конкретно невозможно. Но то, что чаще происходят аномальные явления (более сильный ветер, штормовые ветра), - это факт. Результаты измерений по всей территории России показали, что это вторжение холодных масс по меридиану. Соответственно, данное измерение меридианального переноса является следствием некой раскачки климатической системы, поскольку в нее поступило больше энергии. Небольшое усиление парникового эффекта, вызванного последствиями хозяйственной деятельности человека, будучи преобразованное через сложные модели взаимодействия океана с атмосферой, приводит к подобным явлениям.

А.Оганесян: Это локальное проявление глобальных процессов?

А.Кокорин: Да. Глобальная тенденция - бóльшая раскачка. Бóльшая раскачка не подразумевает, что вам принесли новый генератор, а остался тот же, который у вас был, только работает с бóльшей амплитудой. То есть тайфун к нам не пришел.

А.Оганесян: Что же все-таки происходит на планете - похолодание или потепление?

А.Кокорин: Безусловно, потепление, выражающееся в том, что теплеет главный элемент климатической системы - океан. Это экспериментальный факт. Правильнее говорить об изменениях климата, потому что это прежде всего раскачка и резкие скачки.

А.Оганесян: Влияет ли загрязнение океана на изменение климата? Можно ли объединить страны для очищения океана?

А.Кокорин: Для этого необходима довольна веская причина. Пока бóльшей угрозой для океана, особенно для живности, которая имеет какие-то раковинки, черепки, состоящие из кальция, является повышение его кислотности. Ввиду того, что в атмосфере большая концентрация СО2, повышается и кислотность океана. Это довольно сложный процесс, и, видимо, поэтому идет уже обесцвечивание кораллов. При тех или иных условиях та живность, которая имеет свои «домики», будет страдать в первую очередь. Далее пострадают рыбы.

Сейчас ведутся исследования, и если они докажут, что данный процесс представляет серьезную угрозу для атмосферы и климата, то это станет дополнительным аргументом в пользу снижения выбросов СО2 и других парниковых газов. А насчет мусора нет определенных данных, что конкретно будет, если мы потратим огромную сумму денег для очистки воды. Хотя, конечно, мы сейчас очищаем Арктику от мусора. В бухте Тихая на острове Гукера на Земле Франца-Иосифа оставлены все исторические постройки, но уже нет груд железного мусора.

А.Оганесян: Давайте вернемся к теме глобального потепления климата. Во время извержения вулкана Везувий в Италии в древние времена, когда погиб город Помпея, в атмосферу Земли из жерла вулкана было выброшено много вредных веществ - больше, чем вся промышленность мира выбрасывает сегодня. И ничего - жива Земля. Настолько ли губительны для атмосферы выбросы, как их описывают те, кто стремится заработать на спасении климата?

А.Кокорин: С точки зрения климатологии здесь есть два момента. Во-первых, не так уж много вредных веществ было выброшено. Во всяком случае, если говорить о СО2, то гораздо меньше, чем выбрасывает сейчас человечество. Во-вторых, очень много зависит от того, куда выбрасывается: в стратосферу или в окружающую среду (как в случае с Везувием, когда пепел тут
же оседал).

Помните извержение исландского вулкана? В Европе не летали самолеты, а стратосфера оставалась чистой. Геометрия извержения была такой, что все довольно быстро осело в нижней атмосфере. Океан настолько велик, что практически не пострадал. А когда выбросы только в тропосфере, то тогда те, кто живет поблизости, погибают. Если это своего рода взрыв с заносом большого количества вредных веществ в стратосферу, в верхнюю атмосферу, то там пепел держится долго, затеняет Землю от Солнца, и действительно, года на три, при сильном извержении до пяти лет, наблюдается очень значимое понижение температуры.

Можно вспомнить, что после наполеоновских войн три года в Европе не было лета, хороших урожаев. Очень многие связывали это с карой за преступления Бонапарта, но не знали, что в то время в Индонезии было сильное извержение вулкана и Земля была затенена от Солнца. В апреле, мае и июне этого года не было извержений вулканов, это превратности климата.

Безусловно, и от человека зависит, какое количество парниковых газов выбрасывается. Изотопный состав показывает, что прирост концентрации СО2 в атмосфере связан с сжиганием угля и газа. У нас огромный газообмен СО2 между океаном и атмосферой, но он сбалансирован. А то, почему концентрация СО2 в атмосфере увеличилась на треть - такого никогда не было в истории человечества, - изотопный анализ показывает, что это происходит от сжигания топлива.

А.Оганесян: Чем, на ваш взгляд, продиктовано решение Президента Д.Трампа о выходе США из Парижского соглашения по климату?

А.Кокорин: Надо сказать, я внимательно слушал речь Д.Трампа. И если ранее высказывались мысли о том, что изменения в климате придумали китайцы, чтобы разрушить американскую экономику, то на этот раз такого рода утверждений я не услышал. Более того, он сказал, что соглашение нужно, но этот вариант соглашения финансово невыгоден США. Вся аргументация была сугубо финансовая.

Правда, те, кто лучше меня разбирается в американской политике, говорят, что ему очень важно выполнить обещание, которое он дал, когда баллотировался в президенты. А он обещал, что выйдет из Парижского соглашения.

А.Оганесян: Как на нас скажется отказ США от участия в соглашении?

А.Кокорин: Думаю, что никак не скажется. Соглашение долгосрочное и рамочное, ратифицировано 148 странами, всеми нашими основными торговыми партнерами. Все они так или иначе вводят внутренние правила, трансформируют энергетику. И вот это на нас сказывается. А США не являются нашим торговым партнером. Мы не продаем уголь в США.

Само соглашение - долгосрочное. У него нет официальных этапов. Есть пятилетний пересмотр целей, так называемых национальных вкладов. Соглашение долгосрочное, а Президент Трамп не более восьми лет будет у власти. В Америке выбросы в атмосферу и так сокращаются. За 14 лет на 15% выбросы снизились без каких-либо особых усилий. Выбросы и дальше пойдут вниз, потому что так развивается американская экономика. Будут ли они на 22% ниже, как прогнозируется, без дополнительных мер? Возможно, если бы Обама снова стал президентом и были бы введены специальные меры. Но и это относительно небольшой эффект.

А.Оганесян: Почему Россия не ратифицировала, хотя и подписала Парижское соглашение?

А.Кокорин: Думаю, что это результат некого недоразумения. Поскольку российские угольщики сначала решились, не вчитавшись в соглашение, но потом поняли, что из-за этого соглашения они не смогут нарастить российский экспорт угля на азиатский рынок.

Но здесь наблюдается смешение понятий. Продажа угля зависит не от ратификации договора Россией, а от ратификации теми странами, которые хотели бы и планировали купить у нас уголь, а теперь от этих планов постепенно отказываются. Но поскольку их голос звучал достаточно громко, а в общем-то, по большому счету, если это произойдет в 2019 году, то будет некое ущемление наших прав на климатических переговорах.

Может случиться даже парадоксальная вещь в 2019 году. Американцы будут иметь право голосовать, а мы - нет. Потому что после принятия решения о ратификации де-юре оно вступает в силу только через четыре года. Так хитро устроен выход из данного соглашения. Американцы ратифицировали, сейчас отказались, после вручения соответствующего документа, подписанного Трампом, в ООН только через определенный срок он считается вступившим в силу. А в 2019 году по Парижскому соглашению будут принимать решения не все страны климатической конвенции, а только участники соглашения. И может случиться так, что если мы не ратифицируем до осени 2018 года, то не сможем голосовать в органах Парижского соглашения, а американцы смогут. Так что американцы довольно хитро действуют.

А.Оганесян: Вы затронули тему Арктики. За последние 30 лет объем льда там сократился на 2/4. Если нынешние тенденции сохранятся, то к 2040 году в Северном Ледовитом океане льда, возможно, не будет вообще. Есть попытки дать позитивную характеристику данной тенденции - новые возможности для судоходства, а также доступ к запасам нефти. Как вы считаете, таяние льда в Арктике губительно для планеты?

А.Кокорин: 3/4 льда относятся к объему льда в период его минимальной площади - это конец сентября, когда льда меньше всего. Зимой вся Арктика покрыта льдом и нет сомнений, что она будет им покрыта много-много десятилетий. Есть расчеты длительности навигации. Для позитивной транспортировки длительность навигации - это главный момент.

В западном секторе Арктики, грубо говоря на Таймыре, действительно льды гораздо слабее. Там можно ходить судам меньшего ледового класса, и все 30 млн. тонн, о которых говорил наш президент, это западный сектор. А вот возить и торговать из Европы в Китай - до этого очень-очень далеко. Длительность сквозной навигации к 2020 году увеличится несильно, еще дней на 30, она будет очень неустойчива: в один год - много, в другой - мало. Там будет больше штормов, потому что чем меньше льда, тем больше штормов. Могут быть айсберги, ледяные поля и прочее, то есть довольно много проблем для идеальной логистики. Поэтому идеи сквозной перевозки по Северному морскому пути лучше отложить на середину века.

Если говорить о нефти, то доступ доступом, а вот какова цена этой нефти? Известно, что запасов нефти очень много, только дешевой нефти все меньше и меньше. А дорогая не нужна, потому что есть другие выходы из положения.

А.Оганесян: В странах Азии и Европы вводят в эксплуатацию экологически чистый пассажирский транспорт. Осуществляется что-нибудь подобное в России?

А.Кокорин: Постепенно - да. И прежде всего общественный транспорт стоит переводить на электричество. В автобусном парке легко зарядить электробатарею. Другое дело, что у нас топливо не столь дорогое, ситуация с загрязнением воздуха намного лучше, чем в азиатских странах. Но двигаться в этом направлении, конечно, надо. Я знаю, что в Мурманске сумели все-таки заменить чадящие сажей автобусы, а сажа - худший канцероген. В связи с этим было много проблем, но автобусы все-таки заменили.

А.Оганесян: Какие существуют основные экологические вызовы для России?

А.Кокорин: Главная проблема - как бороться с мусором. Иногда, правда, все сводится к мусоросжигающим заводам. Во-вторых, чистый воздух во многих городах. Недавно был в Красноярске. Если у нас только на Таганке в конце рабочего дня нечем дышать, то там значительно хуже. Третье - нам надо подготовиться к адаптации к изменению климата: сначала в области здравоохранения, лесных пожаров и лесного хозяйства, а потом по цепочке по всем направлениям. Попытки предпринимаются, но больше, как это часто бывает, на бумаге, а не на деле. Где-то клещевой энцефалит, где-то простудные или кардиологические заболевания. Думаю, что программа по всем пунктам и национальный план по адаптации к изменениям климата должны быть федеральными, но действия должны быть обязательно региональными.