Французские СМИ назвали прошедшую президентскую избирательную кампанию в стране беспрецедентной, имея в виду прежде всего то, что впервые в истории Пятой республики на выход во второй тур претендовали сразу четыре кандидата. Разрыв между ними по итогам первого тура оказался действительно небольшим. Стоит напомнить их: позиционировавший себя независимым кандидатом Э.Макрон получил  24,1% голосов, лидер Национального фронта М.Ле Пен - 21,3%, кандидат от партии «Республиканцы» Ф.Фийон - 20,1%, а замкнувший «четверку» лидер крайне левого крыла Ж.-Л.Меланшон - 19,58%1. Эти итоги зафиксировали невиданные до сих пор дезориентацию и раскол французского электората. Достигнутый во втором туре достаточно высокий результат М.Ле Пен (33,9%), несмотря на то, что против нее объединились почти все остальные политические силы страны, более низкая явка избирателей (74,56% по сравнению с 77,77%) и большое число опущенных «чистых» бюллетеней (4,86 млн., или 11,52%) лишь подтвердили данную ситуацию2.  

Одна из главных линий указанного раскола пролегла в сфере внешней политики, тем более что еще никогда раньше внутренние проблемы - экономический, социальный, миграционный кризисы, исламский терроризм, дефицит доверия к истеблишменту - не переплетались столь тесно в глазах французов с внешнеполитическим курсом Франции. Отсюда тот факт, что два из четырех основных претендентов (М.Ле Пен и Ж.-Л.Меланшон) и восемь из всех 11 утвержденных Конституционным советом кандидатов обещали радикально изменить его. Как известно, речь шла прежде всего о выходе Франции из ЕС и НАТО либо о пересмотре отношений с ними, а также о проведении более независимого курса по отношению к США и налаживании в той или иной степени отношений с Россией.

По сути, на этих выборах столкнулись две принципиально разные внешнеполитические концепции: евроатлантическая и общеевропейская. Некоторые французские эксперты в последнем случае предпочитают термин «евразийская», однако вкладывают в него другой смысл, чем в России, поскольку подразумевают под евразийским пространством Большую Европу от Лиссабона до Владивостока. За этими концепциями стоят разные фракции французских элит и  разный взгляд на современный мир и место Франции в нем. От того, какая из них окончательно возобладает в ближайшие годы, зависит геополитический расклад не только на европейском континенте, но и за его пределами. Именно от Франции зависит судьба или, как минимум, дальнейшая эволюция ЕС, который после брекзита оказался перед проблемой внутренней перестройки и пересмотра или уточнения внешней стратегии.  Ведь выход Великобритании означает, что ЕС сегодня, как это было изначально, держится на оси Франция - Германия, а прочность ее, как показано ниже, подвергается испытанию.

Евроатлантическая концепция, которую олицетворяет собой Э.Макрон  и которая отражает интересы стоящих за ним неолиберальных кругов, основана как раз на укреплении этой оси и на усилении и углублении европейской интеграции, вплоть до создания федерального государства, своего рода Соединенных Штатов Европы. ЕС представляется при этом в качестве «продвинутого варианта» глобализации, которая  рассматривается как объективно неизбежный процесс. Соответственно, неучастие или недостаточное участие в нем Франции чревато «выпадением» ее из русла «прогрессивного» развития, особенно начавшейся новой технологической революции (имеется в виду переход на цифровые технологии), и экономическим отставанием. Стоит отметить, что в рамках этой концепции миграция считается естественной частью глобализации, а связанные с ней проблемы, в частности регулирование потока и размещение мигрантов, нужно решать прежде всего в рамках ЕС. На национальном же уровне необходимо сосредоточиться главным образом на интеграции мигрантов в европейские общества3. Это, в свою очередь, предполагает продолжение линии на стирание национально-этнических, культурных и религиозных различий и создание некоего «европейского человека».

Атлантический аспект данной концепции состоит в приверженности Франции членству в НАТО и тесным связям с доминирующими в альянсе США. Приход к власти Д.Трампа с афишировавшимися им изоляционистскими установками и критическим отношением к ЕС и НАТО вызвал у французских «атлантистов» растерянность, но последующие его примирительные заявления несколько их успокоили. В этом же ряду - несостоявшаяся «сделка» Д.Трампа с Россией, ибо представители «атлантического течения», хоть и не исключают «диалога с Москвой», требуют проводить его с «позиции твердости», особенно по вопросам Украины и Сирии. В более широком плане Россия рассматривается ими как противник складывающегося мирового неолиберального порядка во главе с США, что исключает реальное сближение с ней.

К сказанному следует добавить, что этого же объективно требует ставка на усиление сотрудничества с Германией, которая, по мнению французских экспертов, при А.Меркель очевиднее, чем ранее, берет на себя роль стержневого элемента «евроатлантической оси» в Центральной и Восточной Европе, что соответствует интересам США и противоречит интересам России. Новому «натиску на Восток», предполагающему устранение влияния  РФ в регионе, кроме  прочего, способствует брекзит, превращающий Германию в фактического гегемона ЕС.

Парадоксальным образом Э.Макрон представлял во время избирательной кампании евроатлантические установки как единственный способ для Франции сохранить свою независимость. С его точки зрения, она может оставаться величиной на международной арене, только укрепляя  ЕС и внося свой вклад в функционирование НАТО.

В целом речь идет о продолжении внешнеполитического курса, который проводился до сих пор Ф.Олландом и в определенной мере Н.Саркози. Конечно, с учетом беспрецедентной непопулярности Ф.Олланда в стране и отсутствия на данный момент у Э.Макрона  детально проработанной внешнеполитической доктрины какие-то поправки в этот курс должны быть внесены, но вряд ли они будут носить принципиальный характер. В качестве примера можно сослаться на высказывания Э.Макрона по Сирии, где он, как и Ф.Олланд, требует ухода Б.Асада, но считает необходимым прежде покончить с ИГИЛ.

Общеевропейская концепция, которую, следует это подчеркнуть, в первом туре поддержали около половины избирателей, восходит своими корнями к голлистскому наследию. Генерал Шарль де Голль, как известно, руководствовался во внешней и внутренней политике прежде всего идеей приоритета национального государства по отношению к любым международным структурам, а также идеологиям, которые он считал в большинстве случаев формой маскировки национальных интересов. Закономерно, что он называл нашу страну «вечной Россией, переодетой в Советский Союз». Этот подход подкреплялся верой в необходимость поддерживать величие Франции, подразумевающее обязательность проведения политики мировой державы. Как он писал, «только великие деяния способны избавить Францию от пагубных последствий индивидуализма, присущего ее народу… Франция, лишенная величия, перестает быть Францией»4.

Стоит напомнить, что, вдохновленный этими идеями Ш. де Голль создал в 1958 году достаточно жесткую Пятую республику, которая должна была освободить власть от влияния «вечной грызни» политических партий. Ради величия он признал в 1962 году независимость Алжира (который считал «гирей на ногах»), попутно оставив без защиты не успевших убежать европейских поселенцев и алжирцев, воевавших на стороне французов. Ради него он не жалел ресурсов, чтобы ускорить создание национального ядерного потенциала, за что подвергался жесточайшей критике внутри страны, особенно со стороны левых сил. Когда США отказали генералу в образовании триумвирата (с участием также Великобритании) для управления НАТО, он, как известно, закрыл в 1966 году американские военные базы на французской территории, вывел Францию из Объединенного командования НАТО и выдворил из страны штаб-квартиру альянса.

В то же время генерал не поставил под вопрос членство Франции в тогдашнем ЕЭС, которое он считал в целом полезным для французских интересов как в экономической, так и геополитической сферах. Образно говоря, Ш. де Голль рассматривал его как «локомотив», который позволял французскому «вагону» брать больше груза и двигаться с большей скоростью. Кроме того, ЕЭС позволяло привязать к Франции Германию (отсюда создание генералом франко-германской оси) и увеличивало автономность Западной Европы перед лицом США. На это же были направлены «привилегированные» отношения с СССР, которые генерал подкреплял лозунгом «Европа от Бреста до Урала». Указанная автономность была столь важна для него, что он дважды блокировал вступление в ЕЭС Великобритании, которую с основанием считал троянским конем Америки. При всем этом Ш. де Голль видел в ЕЭС исключительно союз суверенных государств, тесно увязывающих свою политику, особенно в экономической области, но не более того. Как видно, его понимание независимости Франции принципиально отличалось от изложенного выше представления о ней Э.Макрона.

Последующие французские президенты практически не использовали в своей риторике термин «величие». В.Жискар д’Эстен вообще заменил его термином «влияние». Однако все они отказывались признавать Францию региональной державой, считая, что обладание ядерным оружием, статус постоянного члена Совета Безопасности ООН, наличие заморских территорий и сети зарубежных военных баз дают ей основание претендовать на значительный вес в мировой политике. Подтверждением этой линии явилось, например, открытие в 2009 году в Объединенных Арабских Эмиратах, несмотря на финансовый кризис, французской военной базы, включающей в себя контингенты сухопутных войск, ВМФ и ВВС.

Вместе с тем во время президентства Ж.Помпиду (1969-1974 гг.)  Франция позволила вступить в ЕЭС Великобритании (в 1973 г.), что опосредованно усиливало влияние в нем США. При В.Жискар д’Эстене (1974-1981 гг.), но особенно при Ф.Миттеране (1981-1995 гг.) во внешней политике Франции заметно усилились как евроинтеграционная, так и атлантистская тенденции. В.Жискар д’Эстен придавал такое значение франко-германской оси, что, несмотря на свое участие во Второй мировой войне, отменил празднование Дня Победы 8 мая (оно было восстановлено Ф.Миттераном, побывавшим в немецком плену и относившимся к этому празднику с куда большим пиететом).

Ж.Ширак, с одной стороны, выступал за усиление веса Совета ЕС в ущерб Европейской комиссии, то есть за более значительную роль национальных правительств. С другой стороны, именно он предложил в 2000 году принять проект Конституции Европейского союза (работу над текстом проекта возглавлял В.Жискар д’Эстен). Вместе с тем он не побоялся вместе с Германией и Россией осудить вторжение США в Ирак в 2003 году, что, как известно, повлекло за собой, помимо прочего, попытки бойкотировать французские товары на американском рынке. Н.Саркози после провала проекта Конституции ЕС на референдумах во Франции и Голландии в 2005 году сделал все возможное, чтобы провести большинство его положений через соглашения, не требующие одобрения на референдуме. В 2006 году он принес свои извинения США за французскую позицию в отношении американской интервенции в Ирак, а в 2009 году восстановил участие Франции в Объединенном командовании НАТО. При этом, однако, он оставил под исключительным французским суверенитетом национальные ядерные силы.

Как видно даже из этого схематичного исторического обзора, Франция в последеголлевский период пыталась примирить видение себя как независимой державы, обладающей значительным международным влиянием, со все большей интеграцией в евроатлантические структуры. Важным элементом этой противоречивой стратегии было поддержание если не сотрудничества, то конструктивного диалога с Россией, позволяющего ее несколько сбалансировать. Тот факт, что в 2008 году Н.Саркози, несмотря на критику евроатлантических кругов, взял на себя роль посредника с целью остановить вооруженный конфликт между Грузией и Россией, явился в этом плане весьма показательным. Можно сколько угодно спорить о результативности данной миссии, но в том контексте это был довольно смелый поступок. Более того, в 2011 году при содействии Н.Саркози был подписан беспрецедентный контракт на поставку Францией России двух военных кораблей типа «Мистраль».

Однако при Ф.Олланде поддержание этого хрупкого баланса начало сходить на нет. Франция еще активнее продвигалась по пути европейской интеграции, тесного сотрудничества с НАТО и равнения на США. Продолжалась линия на укрепление оси Франция - Германия, несмотря на то что в ее рамках соотношение сил все больше складывалось не в пользу Парижа. Совместная инициатива Ф.Олланда и А.Меркель по созданию «нормандской четверки» и заключению Минских соглашений по урегулированию конфликта на Юго-Востоке Украины должна была, помимо прочего, продемонстрировать действенность этой оси.

В то же время произошло охлаждение отношений с Россией, объясняемое как раз неприятием Парижем ее позиции в конфликте на Украине, а также в Сирии. Отказ от передачи России «Мистралей», проданных затем Египту с большими финансовыми потерями для Франции, стал особенно зримым проявлением этой политики. В ноябре 2015 года, после чудовищных террористических актов в Париже, унесших жизни 130 человек, Ф.Олланд, под давлением общественного мнения, все же сделал робкую попытку создать широкую международную коалицию для борьбы с ИГИЛ при участии России, но, столкнувшись с негативным отношением Вашингтона, быстро «включил задний ход». Более того, как известно, позже французская дипломатия начала обвинять Россию в совершении военных преступлений в сирийском городе Алеппо.

Глубинные причины этой тенденции требуют отдельного анализа. В данной статье приходится ограничиться упоминанием таких факторов, как все более глубокая интеграция Франции в ЕС, экспансирующего на Восток, в частности на Украину, все большая вовлеченность французского транснационального капитала в мировой неолиберальный глобалистский порядок во главе с США, а в более узком плане - его ориентация на Ближнем Востоке на сотрудничество с Саудовской Аравией и Катаром, недостаточность собственного военного потенциала для проведения серьезных операций за рубежом и очевидная зависимость в этом плане от США и НАТО, увеличение веса во французском истеблишменте космополитизированных неолиберальных элит и активное продвижение ими соответствующей идеологии в обществе. Особое значение в этом плане имело превращение либеральных ценностей в своего рода светскую религию.

Внешняя политика Франции, как и других западных государств, стала значительно более идеологизированной, ее геополитические цели все больше пропитывались лаком «ценностного» подхода. Как отмечают французские эксперты, даже среди французских дипломатов стало меньше специалистов по странам или проблемам и больше «политических активистов»5.

Однако, как продемонстрировали итоги  первого тура  президентских выборов, столь сильный евроатлантический крен в сочетании с ухудшением отношений с Россией поддержали лишь около трети избирателей (именно столько голосов набрали вместе Э.Макрон и официальный кандидат от Социалистической партии Б.Амон, особенно явно отражавший евроатлантическую линию). Напротив, как показано выше, против этого крена высказались около половины избирателей и большинство кандидатов, которые в ходе кампании в той или иной форме и степени фактически противопоставляли ему упоминавшуюся выше общеевропейскую концепцию. 

В основе ее лежит идея о том, что Франция может успешно решать свои внутренние проблемы, в частности в экономике и социальной сфере, только при условии сохранения ею если не полной, то хотя бы существенной независимости (особенно по отношению к США и Германии), а также статуса державы, имеющей свой вес в Европе и мире. Отсюда негативное отношение к ЕС и НАТО и либо выход из этих структур, либо пересмотр  соглашений с ними, обеспечивающий Франции значительно большую, чем сегодня, свободу действий. В варианте «пересмотра» членство в ЕС и НАТО сохраняется, но оно исключает поддержку продвижения евроинтеграции в сторону федерализации и участие страны в натовском Объединенном командовании.

Очень важный элемент данной концепции состоит в том, что Россия рассматривается в ней как непременный фактор «нового европейского пейзажа», уравновешивающий влияние США и Германии6. Франция, соответственно, должна развивать сотрудничество с РФ по линии двусторонних отношений, но одновременно содействовать формированию Большой Европы от Лиссабона до Владивостока. «Мягкий» вариант этой концепции в четверке кандидатов представлял Ф.Фийон, который поддерживал членство страны в ЕС и НАТО, но одновременно считал невозможным обеспечивать безопасность и стабильность на европейском континенте, бороться с исламистской угрозой в Европе и мире без активного взаимодействия с Россией7.

Кандидаты, выступавшие с этими установками, закономерным образом апеллировали к идеям и политике Ш. де Голля, которые были несколько подзабыты в последние десятилетия. Усилению интереса к ним способствовали, с одной стороны, общий кризис ЕС, его бессилие перед миграционным кризисом, обнажившиеся противоречия и трудности глобализации, неуспех рискованных геополитических проектов Запада в Афганистане, Ираке, Ливии и Сирии. С другой стороны, - брекзит в Великобритании и избрание Президентом США Д.Трампа, который, как считают французские политики и эксперты, внес элементы непредсказуемости в американскую внешнюю политику, не говоря уже о ее возросшей односторонности.

Особое место в этом ряду занимает брекзит, который лишил Францию противовеса перед лицом Германии. Франко-германская ось, несмотря на все попытки Ф.Олланда укрепить ее, и до этого давала трещины  в результате односторонних действий А.Меркель, к примеру в отношении греческого кризиса или миграционной проблемы. Германия, отдающая приоритет экспансии ЕС на Востоке Европы, не поддержала попытки Франции, начавшиеся еще при Н.Саркози, усилить средиземноморское направление евросоюзовской политики. Франция все более отстает от Германии в экономической мощи, причем германский партнер считает ее экономическую и социальную политику «архаичной» и не прочь  выступить в роли «учителя».

Если Э.Макрон, судя по его предвыборным публикациям и заявлениям, рассматривает Германию как образец для подражания и соглашается стать «учеником», то большинство кандидатов и избирателей оказались явно к этому не готовы. Во-первых, они считали и считают, что германская модель в французских условиях не сработает, тем более что она влечет за собой рост числа бедных и в целом социального неравенства. Во-вторых, эти французы, с трудом выносящие диктат во внешней политике «большого американского брата», совсем не склонны раствориться в тени гегемонистской Германии в ЕС, который, по их убеждению, выгоден прежде всего ей. Тем более они не хотят быть заложником германского внешнеполитического курса в Восточной Европе, чреватого постоянной конфронтацией и даже конфликтом  с Россией. 

Победа Э.Макрона на президентских выборах, конечно, укрепляет евроатлантическую, а в более широком плане - неолиберальную глобалистскую ориентацию Франции. Однако она отнюдь не означает окончательного триумфа этой тенденции. Избиратели, проголосовавшие за другую политику, никуда не делись, и их позиция может проявиться на парламентских выборах, которые должны состояться 11 и 18 июня 2017 года.

Особенность Пятой республики состоит в том, что президент, обладающий огромными полномочиями, может эффективно управлять страной только при условии, что его поддерживает парламентское большинство. Если же последнее состоит из его противников, он, скорее всего, обречен на сложное политическое «сожительство» с премьер-министром из другого лагеря, как это было в 1981-1988 годах, когда президентом был Ф.Миттеран, а премьер-министром - Ж.Ширак. Противостояние между ними выражалось, помимо прочего, в том, что на некоторые важные международные встречи они приезжали по отдельности, каждый в сопровождении своей свиты. Но Ф.Миттеран обладал большим опытом, бесспорным авторитетом и огромной политической ловкостью, что позволяло ему в целом выигрывать эту дуэль. Э.Макрон же является новичком как во внутренней, так и во внешней политике.

Многое в противоборстве двух внешнеполитических концепций будет зависит от эволюции ЕС, его способности перестроиться, с тем чтобы снова стать успешным проектом. Но это - отдельная тема. В любом случае история указанного противоборства в 2017 году не закончится.

 

 1www.conseil constitutionnel.fr/français/actualités/2017.

 2Ibid.

 3Macron E. Révolution. Paris: Х.О Éditions, 2016. Р. 108-115, 209-211 // www.le monde.fr/personnalités/emmannuel-macron/programme/

 4Де Голль Ш. Военные мемуары. Т. 1. М., 1957. С. 29.

 5Pichon F. Syrie: pourquoi l’Occident s’est trompé. Paris: Editions du Rocher, 2015. Р. 92-93.

 6См.; например: Le Pen M. Pour que la France vive. Paris: Editions Grancher, 2012. Р. 225-226; L’AC FR. L’avenir en commun. Le programme de la France insoumise et de son candidat Jean-LucMélanchon. Paris: Editions du Seuil. Novembre, 2016. Р. 3.

 7Fillon F. Faire. Paris: Editions Albin Michel, 2015. Р. 245-257; Fillon F. Vaincre le totalitarisme islamique. Paris: Editions Albin Michel,2016. Р. 51-64.