Модель интеграции КНР в мировую экономику и антициклическая политика

Экономика КНР продолжала расти в 2007 году, когда рост мировой экономики практически прекратился, а в отдельных странах уже началось снижение темпов роста. Это свидетельствует о том, что для Китая (так же как, впрочем, для многих других национальных экономик)  кризис был "импортирован", то есть не имел внутренних источников.

В 2008 году китайская экономика продемонстрировала один из самых высоких темпов спада ВВП в мире, обнаружив тем самым высокую степень интеграции в мировую экономику, прежде всего мировую торговлю.

Однако КНР, в отличие от экономик развитых стран и безресурсных развивающихся экономик, ни в 2008-м, ни в 2009 годах так и не испытала рецессии: несмотря на мировой спад, она сохранила положительные темпы роста. Кроме того, налицо опережение в восстановлении темпов экономического роста, в сравнении с миром в целом и отдельными экономиками. Апрельский 2009 года прогноз МВФ относительно темпов роста ВВП КНР1 был пересмотрен в июле того же года2 в сторону повышения (кроме Китая, такое же улучшение прогноза касалось Индии, однако прогнозируемые темпы роста китайской экономики выше).

Этому есть объяснения,  лежащие как в структуре китайской экономики, так и в краткосрочной макроэкономической ситуации и политике.

НАИБОЛЕЕ ЧУВСТВИТЕЛЬНОЙ к современному циклу мировой экономики составляющей ВВП оказался китайский экспорт. Сравнивая темпы роста мирового экспорта и экспорта Китая в последние 15 лет,  мы обнаруживаем более значительную амплитуду циклических колебаний последнего.

Рост экспортной квоты КНР в докризисный период на фоне увеличения амплитуды колебаний экспорта сделал его экономику уязвимой к кризисам мировой торговли, в том числе и к последнему, возникшему вследствие мирового кризиса ликвидности.  В 2008 году экспорт КНР вырос по сравнению с 2007 годом на 18% против ежегодного 35-процентного прироста в 2003-2004 годах (лучшие годы для роста китайского экспорта за последние десять лет) и 26-28-процентного ежегодного прироста в 2005-2007 годах3. Сокращение роста текущего счета платежного баланса (ТСПБ) в процентах к ВВП в
2008 году против 2007 года было в размере всего 1,1%-го пункта, однако это было первое сокращение этого показателя с 2001 года4. Таким образом, основной причиной распространения мирового кризиса на китайскую экономику было сокращение спроса со стороны развитых стран, в которых кризис начался.

В этом отношении сдвиги в географической структуре китайского экспорта, сформировавшейся в предкризисные годы, увеличили его уязвимость к кризисным тенденциям в мировой торговле. Во-первых, с 1990 по 2006 год выросли доли США и ЕС - тех регионов, которые в результате кризиса в первую очередь сократили объемы импорта, в том числе и китайского.

Во-вторых, в ходе кризиса именно эти партнеры стали в ускоренном порядке вводить протекционистские меры против Китая. Осенью 2009 года разгорелась торговая война между КНР и США. В начале сентября Президент США Б.Обама решил ввести заградительные таможенные пошлины на ввоз автомобильных шин из Китая сроком на три года (в размере 35-процентной ставки тарифа для первого года ограничения импорта, 30-процентной - для второго и 25-процентной - для третьего)5. В ответ на это Китай начинает антидемпинговое расследование в отношении импорта автопродукции и мяса птицы из США6.

В конце сентября 2009 года Евросоюз ввел антидемпинговые пошлины в размере почти 40% на импорт стальных труб из Китая. Причем это первый случай, когда такие меры были приняты лишь на основании страха, что дешевые иностранные товары могут навредить национальной индустрии7.

Окончательно понять причины ускоренного падения китайского экспорта позволяет анализ его товарной структуры. Из десяти наиболее весомых товарных групп семь являются товарами длительного пользования, спрос на которые резко сокращается в кризисные периоды. На эти семь групп приходится 30% общего объема экспорта (табл.1).

Табл.1. Товарная структура экспорта КНР

Источник: UNCTAD Handbook of Statistics 2008. N.Y.; Geneva, 2008. P.53.

Если учесть, что доли этих семи товарных групп китайского экспорта в мировом экспорте колебались от 11% до 30%, значительное сокращение экспорта и в относительном, и в абсолютном выражении (прогнозируемое падение объема экспорта КНР в 2009 г.8  составляет около 30% в сравнении с 2008 г.) вполне закономерно.

Интеграционная модель китайской экономики отличается от моделей других национальных экономик, в той или иной степени пострадавших от мирового экономического кризиса. Сравнивая экспортные квоты основных регионов мира, можно обнаружить, что позиция Китая находится между США и зоной евро, обладающими емкими внутренними рынками, с одной стороны, и Ближним Востоком, странами Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) и новыми индустриальными странами (НИС) Азии, емкость рынков экспортных товаров которых по разным причинам сопоставима с емкостью внутренних рынков - с другой.

Не обладая внутренним спросом, который мог бы конкурировать с экспортным столь же успешно, как в развитых экономиках, китайская экономика тем не менее более защищена от конъюнктуры мировых товарных рынков, чем экономики стран ЦВЕ и НИС Азии. С одной стороны, рост доли КНР в мировой торговле в предкризисное десятилетие опережал рост ее доли в мировом производстве, что говорит об увеличении степени интеграции китайской экономики в международные цепочки ценности, начальные и конечные звенья которых  находятся за пределами страны.

С другой стороны, степень локализации китайских производств с иностранным капиталом гораздо выше, чем, например, в
Центральной и Восточной Европе,  а уровень влияния иностранных партнеров на цепочки ценности, наоборот, - ниже. В КНР мало иностранных предприятий со 100% участием; привлечение капитала осуществляется преимущественно в совместные предприятия для сохранения национального контроля за внутренним производством и уровнем финансирования инвестиций.

Все это позволяет обеспечить меньшую технологическую зависимость экспорта и импорта, чем, например, в экономиках новых индустриальных стран Азии или центрально- и восточноевропейских экономиках (последние к моменту начала кризиса фактически вообще превратились в придатки западноевропейских ТНК). Сопоставление экспортных и импортных квот этих регионов свидетельствует, помимо прочего, о том, что значительная доля китайского импорта, несмотря на высокую степень глобальной интеграции, формирует внутреннее конечное потребление КНР, а не является, как в ЦВЕ и, в значительной степени, в НИС, совокупностью промежуточных продуктов, используемых в экспортных производствах с иностранным участием.

А динамика экспорта, в свою очередь, определяется в большей степени спросом на мировом рынке и в меньшей - производными факторами, связанными с финансовым состоянием ТНК, проводящих антикризисную политику.

В краткосрочном аспекте (в 2008-2009 гг.) это позволило стране избежать еще более масштабного и быстрого спада в экспортных отраслях и во внешней торговле. Сравнивая динамику сальдо текущего счета платежного баланса КНР с аналогичным показателем других стран и регионов мира, мы находим этому подтверждение.

ТСПБ США начал медленно корректироваться в сторону улучшения еще до кризиса, за счет ослабления доллара в последние годы. Во время кризиса эта тенденция сохранилась и усилилась на фоне крайне мягкой политики монетарных властей.

ТЕКУЩИЕ СЧЕТА платежных балансов стран ЦВЕ,  НИС Азии во время кризиса испытали одновременно резкое снижение экспорта и импорта, обусловленное тесной технологической взаимосвязью между импортом и экспортом (см. выше), между тем как валютный фактор имел значение только в тех странах, которые не фиксировали курсы своих валют.

На краткосрочную динамику ТСПБ КНР, как нам представляется, влияют оба эти фактора. При этом позитивное влияние технологической взаимосвязи экспорта и импорта на ТСПБ меньше, так как в случае КНР она слабее, чем в НИС и ЦВЕ, а курсовой фактор будет ощущаться сильнее, чем в США, так как в условиях глобального ослабления доллара китайские монетарные власти могут позволить себе лишь противодействие серьезному укреплению юаня, но никак не его снижения к американской валюте.

Таким образом, модель интеграции Китая в мировую торговлю, сформировавшаяся к началу современного экономического кризиса, является примером, если так можно выразиться, "управляемой" интеграции, в рамках которой при высокой степени открытости экономики и ее вовлеченности в международные воспроизводственные циклы сохраняется национальный  контроль над транснациональным капиталом, базирующимся на территории страны, а через него - частичный контроль над краткосрочными тенденциями экспорта, позволяющими сохранять ограниченное влияние на его кризисную динамику, а благодаря ему - обеспечивать минимальную степень независимости от циклов мировой экономики.

Проведенный анализ сложившейся модели внешней торговли Китая позволяет объяснить доминирование "внешних" факторов вовлечения экономики страны в мировой экономический кризис. Чтобы понять причины прогнозируемого опережения в восстановлении экономического роста, необходим более детальный анализ национальной  финансовой системы КНР и формы ее интеграции в мировую финансовую систему.

В отличие от внешнеторговой составляющей совокупного спроса и ВВП КНР, его инвестиционная составляющая была гораздо более устойчивой и независимой от общемировых тенденций. Между тем большинство национальных экономик в 2008 году столкнулись в первую очередь с инвестиционным спадом.

Первое, что обращает на себя внимание, - существенный разрыв между динамикой  чистых прямых и чистых финансовых иностранных инвестиций (в пользу первых), который в Китае начал расти еще до начала мирового финансового кризиса.

Для большинства развивающихся рынков накануне кризиса было характерно обратное: резкий приток краткосрочных иностранных капиталов, нередко опережавший рост прямых иностранных инвестиций, что вообще является особенностью глобализации экономики9. Так, по данным МВФ, годовой прирост частных иностранных финансовых инвестиций в 2007 году составил в странах СНГ 66%, в странах ЦВЕ - 192%, а годовой прирост частных прямых иностранных инвестиций в этих странах - 29% и
 22% соответственно10.

Китайский фондовый рынок остается более регулируемым и закрытым для нерезидентов. Практическое отсутствие на нем так называемых производных финансовых инструментов11  является одним из объяснений выявленных различий в динамике прямых и портфельных иностранных инвестиций накануне кризиса (предкризисный рост 60% против около 400% каждой из трех других стран БРИК), а также во время кризиса. Не пользуясь спекулятивными портфельными инвестициями накануне кризиса, Китай не почувствовал их оттока во время кризиса, чем также обнаружил отличие своей экономической модели от моделей других развивающихся экономик.

Свою роль сыграло также сохранение относительной закрытости кредитного рынка Китая для иностранных банков: доля одного иностранного стратегического инвестора в китайском банке не может превышать 20%, а максимальная доля для всех иностранных инвесторов - 25%12. Если учесть, что  угроза дефолта нависла (или даже в некоторых случаях реализовалась) именно в тех экономиках, где была высока эта доля, можно сделать вывод, что ограничение иностранного участия в кредитной системе также  защитило китайскую финансовую систему от проблем вывода финансового капитала.

Кризис ликвидности Китаем преодолен столь же успешно, что и другими экономиками, имевшими возможность проводить мягкую монетарную политику (развитыми странами и странами - чистыми кредиторами, обладателями больших золотовалютных резервов).
К августу 2009 года активы Народного банка Китая выросли в сравнении с 2007 годом на 30%13. Однако при этом в КНР рост ликвидности банковской системы гораздо более успешно трансформировался в рост денежного предложения: денежное предложение, измеренное через агрегат М2, вырастет с 2007 по 2009 год на 32%14.

Специфика нынешнего финансового кризиса в том, что разрешение проблемы ликвидности не гарантировало восстановления финансирования реального сектора экономики. Так, например, при отрицательной реальной ставке рефинансирования во втором квартале 2009 года ставки кредитования в США остаются высокими (рост спредов по "длинным" кредитам отмечали на начало 2009 года около 80% респондентов15), а потребительское кредитование продолжает сокращаться (по 8-11 млрд. долл. в месяц)16.

Тенденция для США и еврозоны подтверждается данными Всемирного банка за первое полугодие 2009 года17. Причем проблема заключается в снижении склонности к риску не только у банков, но и у заемщиков, например японский бизнес еще весной 2009 года не хочет занимать деньги, несмотря на близкие к нулю ставки18.

Между тем,  согласно данным Всемирного банка19, среднемесячное кредитование китайской экономики в 2009 году ожидается на уровне почти 5% ВВП, что превышает не только показатели большинства других экономик мира, но собственные показатели КНР последних девяти лет.

Данные о валовом накоплении основного капитала в предкризисные и кризисные годы подтверждают отсутствие в Китае кредитного кризиса: валовые внутренние инвестиции Китая, до кризиса в целом повторявшие колебания аналогичного показателя в наиболее развитых экономиках мира, в начале кризиса пошли в противофазе.

Таким образом, такой традиционно чувствительный к циклу компонент ВВП, как валовое накопление основного капитала,  продемонстрировал в КНР большую устойчивость, чем в основных развитых экономиках (по крайней мере, в 2008 г.) и чем китайский экспорт.

Отчасти эту устойчивость можно объяснить выявленной выше практикой регулирования прямых иностранных инвестиций в КНР. Однако доля ПИИ в общем объеме валового накопления Китая с 2001 по 2008 год колебалась от 5% до 9% в разные годы, причем в кризисном, 2008 году сократилась в сравнении с предыдущим годом20. То есть инвестиционный рост китайской экономики в разгар кризиса предопределила внутренняя   инвестиционная компонента.

Анализируя динамику валового накопления КНР в секторальном разрезе, мы обнаруживаем, что общую положительную инвестиционную динамику китайской экономики в период кризиса задавали государственные инвестиции, между тем как рост частных инвестиций замедлялся так же, как и в развитых экономиках21.

То есть частные инвестиции в КНР следовали за циклом, государственные же - наоборот, были антицикличны. То же самое можно сказать и о других странах (прежде всего, развитых), которые использовали инструментарий бюджетной экспансии для борьбы с кризисом. Но, судя по темпам роста инвестиций и ВВП КНР на первом этапе кризиса, китайская бюджетная экспансия была эффективнее. Проводя сравнительный анализ государственных расходов КНР и развитых стран, мы обнаруживаем их гораздо более существенный рост в Китае, причем активизация этого роста произошла еще до начала кризиса - в 2006 году.

В 2008-2009 годах именно беспрецедентный рост государственных инвестиций обеспечивает Китаю сохранение высоких темпов экономического роста. В течение 2008-2010 годов правительство КНР намерено израсходовать 4 трлн. юаней (более 600 млрд. долл.) на инфраструктуру22.

В результате экономический рост КНР получает весомую государственную составляющую, нечувствительную к циклу и поэтому однозначно смягчающую кризисную реакцию.

Следует заметить, что прямые государственные расходы развитых экономик в реальном секторе хотя и увеличились, но несопоставимы с китайскими, а антикризисные пакеты используются в основном для поддержки банковской и финансовой системы в целом, то есть могут повлиять на ВВП лишь через восстановление банковского финансирования частного сектора и частных инвестиций.

Учитывая сказанное выше, можно сделать вывод, что значительная часть кредита в китайской экономике поглощается государственным, а не частным сектором; на государственный сектор работает и система внутренних облигационных займов. Сама банковская система Китая при наличии частного финансового капитала достаточно централизована, так что в распределении кредитных ресурсов оказываются решающими не рыночные сигналы, а решения чиновников23. То есть кредитного кризиса в Китае не случилось, поскольку о существовании кредитного рынка можно говорить лишь с натяжкой.

В ходе прямой и более масштабной бюджетной экспансии
(на 2009 г. общий объем фискального пакета составляет более 3% ВВП, или более 140 млрд. долл., при среднем уровне фискальных пакетов развитых экономик - 2% ВВП24), сочетающейся с мягкой денежно-кредитной политикой (в начале 2009 г. центральный банк снизил процентные ставки и нормы обязательных резервов в банковской системе и ослабил лимиты кредитования25), Китаю удалось достичь "двухкритериальной оптимизации" антициклической политики.

Развитые экономики оптимизируют, как правило, один из критериев -  инфляцию. Зона евро вынуждена жертвовать ростом ради сохранения контроля за бюджетными расходами и инфляцией (во втором квартале 2009 г. ВВП еврозоны снизился на 4,8% в годовом исчислении26, что оказалось ниже прогноза); Япония пребывает в дефляции, которая является следствием труднопреодолимой (причем долголетней) стагнации; США растут быстрее двух других крупнейших экономик мира (хотя гораздо скромнее Китая) и пока сохраняют низкую инфляцию, но стоят при этом перед угрозой "дедолларизации" мировой экономики, чреватой ростом инфляционного давления внутри страны.

Развивающиеся экономики также оптимизируют один критерий - как правило, темпы экономического роста. При этом ценой их поддержки является высокая инфляция, которую в общем и целом можно считать следствием несовершенства национальных финансовых систем.

Сравнивая пару "инфляция - рост" в КНР, можно увидеть, что китайская экономика кризисного периода сочетает сравнительно высокие темпы роста со сравнительно низкими темпами инфляции.

Обратим внимание на две характерные точки в динамике инфляции юаня последних 17 лет. В 1994 году Китай ввел фиксированный к доллару курс юаня, благодаря чему внутренняя инфляция резко сократилась. В 2005 году после перехода от доллара как объекта привязке к корзине валют Китаю также удавалось удерживать низкую инфляцию. В 2006 году она составила всего 2%, что соответствует показателям развитых экономик. Рост инфляции в 2007 году объясняется ростом мировых цен на энергоносители и сырье, а также ослаблением доллара, поддержка которого сопровождалась ростом денежной массы, номинированной в национальной валюте. Уже в
2008 году инфляция в Китае снова вернулась в пределы, характерные для развитых экономик, составив 2,8% в годовом исчислении, несмотря на то  что вплоть до осени цены на нефть росли.

Сказанное свидетельствует о том, что китайские монетарные власти начали удерживать низкую инфляцию как "номинальным якорем" (привязкой юаня к доллару), так и  собственной денежно-кредитной политикой. В контексте борьбы с кризисом это означает возможность стимулировать экономическую активность, избегая при этом "перегрева" экономики и роста инфляции.

Примечательно также, что бюджетная и денежная экспансия в
Китае не сопровождалась такими побочными последствиями, как нецелевое использование государственных финансовых средств. Средств, которыми государства "накачивали" финансовый и реальные сектора национальных экономик в ходе борьбы с кризисом на первом его этапе, как известно, могли идти и на спекуляцию валютой и другими финансовыми активами (как в России), и на бонусы топ-менеджерам терпящих финансовое бедствие компаний реального сектора (США, Западная Европа, Россия). В Китае такого не происходило, что подтверждено аналитическими исследованиями и отчетами27.

Существенно иной, чем в развитых странах, является проблема так называемых "плохих" долгов в активах банковского сектора. Если в западных экономиках они явились результатом сбоя в рыночных сигналах "перегретого" финансового рынка, то в китайской экономике они могут возникать и нарастать как результат низкой эффективности системы распределения кредитных ресурсов, характерной для государственной или огосударствленной экономики вообще.  Рост "плохих"  активов банков связан с доминированием государственного капитала в банковской системе и произвольным вмешательством чиновников в кредитный процесс. Правда, до сих пор замена банкиров чиновниками в распределении кредитов в целом не была "плохой" альтернативой, если считать, что существующая финансовая система КНР в среднем за 2001-2008 годы обеспечивала 10-процентный годовой прирост ВВП относительно независимо от мировых финансовых капиталов при низких темпах инфляции в годы кризиса.

Несовершенная с точки теории28  финансовая система на практике все же обеспечила трансформацию национальных сбережений в национальные инвестиции, пусть и с доминирующей ролью государства, несмотря на некоторые опасения аналитиков29. Как нам представляется, это является следствием не только особенностей проводимой антикризисной политики, но и проявлением более общих, системных закономерностей, присущих современной китайской экономической модели.

Часть этих закономерностей связана с институциональной структурой китайской экономики. Финансовая система западных стран национализировалась по ходу кризиса, а в КНР она уже была огосударствленной. То, что на повышательной стадии цикла является преимуществом экономики, построенной на рыночных механизмах - институциональное и финансовое разделение государственного и частного секторов экономики, - в условиях кризиса и спада оказывается недостатком. Когда оказывается необходимым быстрый и масштабный перелив финансовых ресурсов государства в частный сектор, последний может оказаться не в состоянии полноценно абсорбировать эти ресурсы в соответствии с планами антикризисной политики государства.

Учитывая это, мы приходим к выводу, что фактором гибкости реакции национальной экономики на антициклическую политику государства, который имел место в КНР, является не столько уровень развития финансовых рынков, сколько опыт оперативного взаимодействия государственного и частного секторов, государственной и частной финансовых систем. В отличие от государств с жестким разделением государственных и частных финансов, китайское к моменту начала кризиса располагало не только достаточными для проведения стимулирующей политики финансовыми ресурсами, но и налаженными каналами их доведения до адресатов в реальной экономике, гарантирующими их целевое использование и в итоге обеспечивающими эффективность тактической "национализации".

Преимущественно с институциональными факторами связана и низкая значимость "внешнего" перегрева экономики краткосрочными иностранными капиталами до кризиса. Помимо влияния мировых сырьевых рынков, именно на влияние этих капиталов можно отнести рост инфляции в 2007 - первой половине 2008 года практически во всех  развивающихся финансовых рынках с либеральными условиями доступа нерезидентов.

Исходя из этого, можно назвать вторым фактором эффективности антициклической политики китайского правительства наличие "институциональных фильтров" капитального счета платежного баланса, не позволяющих "импортировать" инфляцию через избыточное внешнее финансирование внутреннего спроса.

Впрочем, любые "входные" фильтры во внешнеэкономических связях лишают национальную экономику мировых ресурсов и могут быть выставлены, если у страны есть альтернативные собственные финансовые источники. Страны с устойчивым дефицитом текущего счета платежного баланса таких источников, как правило, не имеют, поэтому привлечение краткосрочных внешних капиталов для них  - практически неизбежность. КНР могла поставить защитные фильтры благодаря устойчивому положительному сальдо внешней торговли, но не только. Часть системных закономерностей, присущих современной китайской экономической модели, связаны уже не столько с экономической политикой правительства со сложившейся структурой экономики.

Как известно, Россия также последние годы имела устойчивый профицит во внешней торговле, однако, как уже отмечалось выше, накопления использовала за пределами национальной экономики, а собственный банковский, а вслед за ним и реальный сектор "жили" на иностранных заемных ресурсах. В отличие от России, КНР не пожертвовала внутренними источниками финансирования экономики ради создания резервов, а потому была независима от внешних. С другой стороны, ее резервы были и остаются большими, то есть КНР удалось сочетать их рост с сохранением финансирования реального сектора экономики за счет  внутренних источников. Это сочетание мы считаем третьим фактором эффективности антициклической политики Китая в период современного мирового финансового кризиса.

Возможность проводить активную национальную финансовую политику внутри страны также связана с продуктовой и технологической структурой экономики. Выбор между резервированием национальных сбережений и их использованием в обороте появляется, когда официальные резервы перестают играть ключевую роль в макроэкономическом регулировании, так как их уровень в меньшей степени зависит от конъюнктуры мирового рынка и в большей  -  от конкурентоспособности товаров отечественного производства, с одной стороны, и  от эффективного встраивания национальной экономики в систему международного разделения труда, диверсификации внешней торговли (позволяющей не допускать циклического дефицита текущего счета платежного баланса) - с другой.

Рост доли добавленной стоимости в китайском экспорте делает менее актуальной задачу страхования экономики от колебаний конъюнктуры экспортных рынков и позволяет, уменьшая официальное резервирование, поддерживать высокий уровень государственных расходов как до, так и во время кризиса.

Тем не менее полный отказ от значительных по объему резервов невозможен опять-таки  в силу специфики китайской экономической модели. Их рост в 1990-х годах был обусловлен необходимостью поддерживать фиксированный курс юаня к доллару (номинальный монетарный якорь) через долларовые интервенции, позволяющие удерживать внутреннюю инфляцию. В первой половине 2000-х годов их увеличение происходило по обратной логике: слабеющий доллар снижал эффективность китайского экспорта, и чтобы препятствовать этому, китайские монетарные власти скупали доллары, тем самым наращивая резервы. С 2005 года, когда официальные резервы КНР стали распределять между несколькими валютами, задача противодействия укрепления юаня к доллару все же осталась актуальной, поскольку США остаются крупнейшим импортером китайских товаров.

Ведущая к росту резервов политика "внешней" привязки юаня - пусть и модернизированная - сохраняется, несмотря на прогрессивные сдвиги в экономике, в том числе и во внешней торговле, и сохраняется по фундаментальной причине. Доля США в китайском экспорте гораздо более консервативна, чем доля их валюты в китайских валютных резервах. Сокращение импортного спроса развитой экономики - внешний фактор, повышающий кризисную уязвимость любой экономики с высокой экспортной квотой, и Китай здесь не исключение.

Специфически "китайский" фактор этой уязвимости в том, что экспортный спрос не может быть в краткосрочном и, скорее всего, среднесрочном аспектах заменен сравнимым по величине внутренним. Парадокс современной стадии экономического развития Китая в том, что качество его внутреннего потребления ниже качества его внутреннего производства. То есть пока китайская экономика объективно нуждается в своеобразном "локомотиве" - стране-импортере с более высоким уровнем развития внутреннего рынка, - курс юаня не может быть свободно плавающим, а резервы - низкими.

Экспортоориентированные экономики, в том числе и китайская, могут найти "промежуточную" (между ростом внутреннего спроса и ростом внешнего) альтернативу в региональной интеграционной группировке с общим емким рынком - как это происходит в ЕС.
В Юго-Восточной Азии аналогом ЕС может быть АСЕАН, на
16 стран-участниц которой приходится половина населения земного шара, а их общий ВВП составляет более 14 трлн. долларов30.

В рамках АСЕАН уже существуют соглашения об ограничениях роста взаимных торговых барьеров. На осенней 2009 года встрече лидеров стран Азии и Океании было заявлено, что десять стран
АСЕАН, а также Китай, Япония, Индия, Южная Корея, Австралия и Новая Зеландия могут создать экономический союз наподобие ЕС.  На первом этапе речь может идти о формировании зоны свободной торговли, но в перспективе может быть создана и собственная валюта. Одна из целей нового союза - уменьшить зависимость от США и Европы как рынков сбыта. Однако, по заявлениям участников встречи, ориентировочный срок начала работы нового союза -
2015 год, то есть кратко- и даже среднесрочных эффектов для
Китая на этом направлении ждать не следует. Емкость внутреннего рынка и регионального рынка с мягкими торговыми ограничениями недостаточны для замены экспортного спроса частным внутренним на коротких временных интервалах (четвертый фактор эффективности антициклической политики КНР в 2008-2009 гг.).

Анализируя другие (кроме отсутствия внешнего "перегрева") причины низкой инфляции в Китае, обратим внимание на следующую зависимость, выявленную аналитиками МВФ применительно к развивающимся азиатским экономикам, в том числе и китайской: "В большинстве стран происходит быстрое снижение инфляционного давления в связи с более слабым ростом и низкими ценами на биржевые товары"31.

При этом серьезное сокращение темпов инфляции характерно отнюдь не для всех экономик, несмотря на финансовый кризис и повсеместное сокращение спроса в связи с повсеместными же оттоками капиталов. В странах СНГ, в том числе и России, эти темпы  как были до кризиса, так пока и остаются двузначными (прогноз по СНГ на 2009 г. - 11,8%32). В странах Ближнего Востока прогноз на 2009 год - 8,3%33, что также существенно выше прогноза инфляции в КНР.

Отсюда следует вывод, что китайская экономика, в отличие от перечисленных стран, более подвержена инфляции спроса, чем инфляции, связанной с ценообразованием в отраслях - естественных монополиях. Это указывает на уровень развития обрабатывающей промышленности и ценовой конкуренции, достаточный для сдерживания внутренней инфляции издержек (пятый фактор эффективности антициклической политики КНР в 2008-2009 гг.).

С одной стороны, емкость внутреннего рынка Китая пока еще низка, чтобы говорить о полноценной внутренней конкурентной среде.
В этом его рынок, скорее, схож с внутренними рынками сырьевых стран. С другой стороны, существует серьезная экспортная составляющая ВВП, конкурентоспособность которой все больше зависит от внутренних, а не от внешних факторов, поскольку в ней велика доля добавленной стоимости. Необходимость поддерживать эту конкурентоспособность является важным фактором, сдерживающим внутреннюю инфляцию и улучшающим результаты краткосрочной экономической политики. Подтверждением является усиливающаяся с начала 2000-х годов двусторонняя связь между динамикой сырьевых цен, цен промышленных товаров и потребительских цен: рост первых вызывает рост двух других, но и падение ведет к падению34. Сравним этот эффект хотя бы с российской экономикой, и мы увидим его отсутствие: снижение сырьевых цен конца 2008 - начала 2009 года сопровождалось ростом потребительской инфляции и общего уровня цен.

Тем не менее в условиях валютного таргетирования - пусть и ограниченного - периодически возникает повышательное давление на внутреннюю инфляцию. Здесь кроется одно из объяснений того факта, что инфляция в КНР в период кризиса по своим темпам меньше, чем в развивающихся экономиках, но выше, чем в развитых. Как нам представляется, относительно малая вероятность дефляции, которая, судя по прогнозам, может возникнуть в основных развитых экономиках в 2009 году35, является следствием указанных особенностей китайской экономической модели. "Тормозя" инфляционное давление внутренними цепочками ценностей, ориентированными на экспорт, Китай увеличивает его валютной политикой, поддерживающей стабильные условия этого экспорта.

Эта валютная политика на этапе глобального ослабления доллара в определенной мере делает возможным сосуществование в рамках одной экономической системы КНР двух секторов - экспортного и ориентированного на внутренний рынок. Способствуя росту валютных резервов в экспортном секторе, она тем самым снабжает внутренний сектор необходимой ликвидностью, причем делает это непрерывно и параллельно образованию так называемых "плохих" долгов, чем отчасти решает, отчасти снижает остроту этой проблемы: "Эту [активную монетарную] политику можно считать компромиссной формой поддержания на плаву части низкорентабельных предприятий госсектора. Окончательное решение проблемы "плохих" кредитов госбанков откладывается"36.

Китайская специфика проявляется и здесь. "Плохие" долги в развитых экономиках накапливались в частном секторе, и лишь достижение критического их уровня побудило государства перейти к либерализации монетарной политики. В КНР, где механизмы расширения денежной массы на уровне частного сектора гораздо менее развиты, чем на уровне государственного (в силу нерыночности банковской системы), образование "плохих" долгов в процессе финансирования низкорентабельных предприятий и является побочным результатом собственно кредитно-денежной политики государства. Во многом из-за этого внутренняя экономика Китая оказалась практически незатронутой мировым финансовым кризисом: "плохие" долги если и появляются, то тут же и "лечатся" расширением ликвидности в результате "юаневых" интервенций на валютном рынке.

Таким образом, мировой финансовый кризис не поразил (пока, во всяком случае) современную внутреннюю экономику Китая не потому, что ее финансовая система автономна от мировой, а, скорее, потому, что она с ней связана, но  связана специфическим образом. Через "слабый" доллар, поддержка которого позволила почти автоматически выстроить защищенную от кризисных скачков и колебаний кредитно-денежную систему и политику.

В итоге валютная политика КНР типа "управляемое плавание" является механизмом, компенсирующим отставание от западных экономик и Японии в уровне развития как внутреннего товарного рынка, так и банковской системы (шестой фактор эффективности антициклической политики КНР в 2008-2009 гг.). Важным шагом на пути совершенствования денежной системы и политики является постепенный переход от номинального к реальному курсу валюты как "якорю" денежной политики.

Можно согласиться с исследователями, классифицирующими макроэкономическую политику, проводимую в КНР в период мирового финансового кризиса, как активную финансовую политику неокейнсианского типа, направленную на поддержание высоких темпов экономического роста в условиях недостаточного платежеспособного внутреннего спроса37, добавив, что ее внешнеэкономическая составляющая основана на ограничении свободного плавания курса национальной валюты, позволяющем одновременно поддерживать конкурентоспособность экспорта и высокую ликвидность финансовой системы, необходимую в период кризиса.

Можно также заметить, что финансовая система КНР находится в своеобразном промежуточном положении по уровню развития между финансовыми системами развитых стран и стран с развивающимися экономиками, что проявляется в:

      сочетании высоких резервов и достаточного уровня отечественных ресурсов на финансовом рынке;

      промежуточном уровне инфляции (в сравнении с развитыми и развивающимися экономиками).

Так же, как модель интеграции в мировую торговлю и производство, модель интеграции КНР в мировую финансовую систему можно назвать управляемой, сочетающей высокую степень открытости с достаточно жестким национальным контролем.

Влияние МКЛ на экономику КНР было более сильным, чем на развитые экономики, но, с другой стороны, она оказалась более адаптивной к кризисным условиям благодаря сравнительно более высокой краткосрочной эффективности антициклической политики и всей современной финансовой системы Китая, обладающей степенью независимости, достаточной для сохранения устойчивости в условиях мировой макроэкономической нестабильности.

1 World Economic Outlook. 2009. April. P.189-190,192-195//www.imf.org

2 World Economic Outlook Update. 2009. July 8. P.2//www.imf.org

3 http://www.dbresearch.de/servletreweb2.ReWEB?keiYears=all®ionid=REGI0000000000000108&rwdspl =0&rwnode=CIB_INTERNET_EN-PROD$RSNN0000000000019927

&rwobj=kei.Start.class&rwsite =CIB_INTERNET_EN-PROD

4 Там же.

5 http://www.vz.ru/top/

6 http://top.rbc.ru/economics/13/09/2009/329019.shtml

7 У глобальной экономики участился пульс// http://www.ntv.ru/novosti/176836/

8 http://www.dbresearch.de/servlet/reweb2.ReWEB?keiYears=all®ionid

=REGI0000000000000108&rwdspl =0&rwnode=CIB_INTERNET_EN-PROD$RSNN0000000000019927

&rwobj=kei.Start.class&rwsite =CIB_INTERNET_EN-PROD

9 См., например: Фишер Г.  Глобализация мирохозяйственных связей: сущность, направления, перспективы.  М.: Научная книга, 2000; Саломон К. Культурная экспансия и экономическая глобализация// Мировая экономика и международные отношения. 2000. № 1. С.107; Рожков К., Рыбалкин В. Глобализация как вызов национальной экономике// Международная жизнь. 2001. №1.

10 World Economic Outlook. 2009. April. P.212-213//www.imf.org

11См. платежные балансы КНР за 2001-07 гг. // http://www.stats.gov.cn

12 Карлусов В. Китай: антикризисный потенциал экономики и меры борьбы с мировым кризисом// Вопросы экономики. 2009. № 6. C.130.

13 http://www.financialdatalink.sharepointsite.net/default.aspx

14 Рассчитано по данным Дойче банка// http://www.dbresearch.de/servlet/reweb2.ReWEB?keiYears=all®ionid= REGI0000000000000108&rwdspl =0&rwnode=CIB_INTERNET_EN-PROD$RSNN0000000000019927

&rwobj=kei.Start.class&rwsite =CIB_INTERNET_EN-PROD)

15 World Economic Outlook. 2009. April. P.64 // http://www.imf.org

16 Самонов Ю. Подъем с переворотом// Эксперт. 2009. №20. С.34.

17 China Quarterly Update. 2009. June. P.19// www.worldbank.org.cn

18 Ивантер А. Все как от огня шарахаются от кредитов// Эксперт. №15 (654).
20 апреля 2009.

19 China Quarterly Update. 2009. June. P.2// www.worldbank.org.cn

20 Рассчитано по данным ООН ( http://www.stats.gov.cn) и Дойче банка (http://www.dbresearch.de/servlet/reweb2.ReWEB?keiYears=all®ionid=REGI0000000000000108&rwdspl =0&rwnode=CIB_INTERNET_EN-PROD$RSNN0000000000019927&rwobj=kei.Start.class&rwsite =CIB_INTERNET_EN-PROD)

21 China Quarterly Update. 2009. June. P.2// www.worldbank.org.cn

22 Ibid. P.1.

23 Карлусов В. Указ. соч. С.129.

24 World Economic Outlook. 2009. October. P.71//www.imf.org

25 Ibid. 2009. April. P.74.

26 http://data.rbc.ru/public/880/showb.cgi/161009880.pdf

27 См., например: China Quarterly Update. 2009. June. P.15// www.worldbank.org.cn

28 См., например: Mishkin F.S. The Economics of Money, Banking and Financial Markets. N.Y.: Columbia University, 2007.

29 China Quarterly Update. 2009. June. P.2// www.worldbank.org.cn

30 http://www.ntv.ru/novosti/178734/

31 World Economic Outlook. 2009. April. P.74//www.imf.org

32 World Economic Outlook Database. 2009. Оctober. //www.imf.org

33 World Economic Outlook. 2009. October. P.181//www.imf.org

34 China Quarterly Update. 2009. June. P.5// www.worldbank.org.cn

35 Ibid. P.17.

36 Карлусов В.  Указ. соч.

37 Там же.