Для многих европейских государств кризис, потрясший Украину, стал серьезным поводом к ревизии политических взглядов и изменению расстановки сил. Более других восточноевропейских стран в украинские дела вовлечена Польша: это обусловлено комплексом исторических причин. К активному участию в судьбе восточного соседа располагает и обострение борьбы между основными политическими силами польского государства. Находившиеся до последнего момента в оппозиции правые консерваторы заняли решительную позицию, противопоставляя ее политике либеральных сил, которые долгое время почти безраздельно контролировали польский «политический олимп». Соответственно, победа консервативной партии «Право и справедливость» (ПиС) на президентских выборах 2015 года придала особую актуальность проблеме польско-украинского политического взаимодействия.

Украинский вопрос всегда привлекал особое внимание польских консерваторов, и сама его постановка в нынешней интерпретации связана с событиями «оранжевой революции». Мощные политические потрясения, поставившие Украину на грань гражданской войны, выявили серьезные и даже принципиальные идейные различия в позициях польских правых и «умеренных», или либеральных консерваторов. Причем упомянутые различия проявлялись главным образом не в реакции на происходящее (там был достигнут широкий политический консенсус - не только консерваторы, но и вообще все основные польские партии, включая левых демократов и социалистов, выступили с поддержкой «европейского выбора Украины»), а в его глубинной оценке и предлагаемой стратегии действий.

Либеральные консерваторы из «Гражданской платформы», размышляя в категориях традиционного польского «прометеизма», ставили во главу угла задачу продвижения демократии на постсоветском пространстве с последовательным расширением круга европейски ориентированных государств. Поддержка прогрессивно мыслящих сил должна была ускорить их закономерный приход к власти и обеспечить естественную смену авторитарных режимов демократическими. Политическое просвещение Украины виделось весьма значимым этапом на этом нелегком пути, что позволило бы Польше и всему западному миру обрести стратегического союзника, разделяющего их интересы и ценности.

Правые консерваторы, представленные в польском политическом спектре партией ПиС, также стоят на позициях «прометеизма», но более радикального и даже агрессивного. Они исходят из того, что странами Запада, и в первую очередь их бессменным лидером в лице США, на Польшу возложена особая геополитическая миссия, не только выделяющая Варшаву из числа восточноевропейских государств бывшего советского блока, но и ставящая ее в решении украинского вопроса в приоритетное положение даже в сравнении с западноевропейскими странами, - противостоять возрастающей «угрозе с Востока», то есть российской экспансии, всеми имеющимися силами и средствами. В отношении Украины и Белоруссии эта роль представляется особенно значимой, имея в виду «избавление» этих «не чужих» для Польши территорий от «гнета Москвы». При благоприятном стечении обстоятельств они не прочь расширять «пространства свободы» за счет собственно российских территорий, хотя мотив ослабления России явно преобладает над стремлением приобщить ее к «свободному миру». Поэтому поддержка любых сепаратистских движений, имеющих антимосковскую направленность, рассматривается в тренде продвижения польских интересов на Восток, что правые консерваторы особо и не скрывают.

Уже в украинском кризисе 2004 года в отличие от своих либеральных коллег «истинные» польские консерваторы усмотрели не столько политическую, сколько цивилизационную проблему, которая должна быть решена в пользу Запада. Победу В.Ющенко они восприняли как поражение пророссийских сил, одновременно разглядев в произошедшем свидетельство верности избранному пути.

Оппонируя левому правительству, консервативные польские политики показали гораздо меньшую склонность к посредничеству. Пересекая украинскую границу в составе официальных делегаций или групп гражданских активистов, они буквально излучали готовность к решительным действиям по переводу Киева в западную систему ценностей. В результате растревоженный польский избиратель помимо серии ярких, эмоционально окрашенных образов получал вполне четкое представление о перспективах твердой и последовательной восточной политики государства, имеющих все шансы реализоваться после победы правых консерваторов на грядущих выборах. Запланированный успех партии ПиС во многом обеспечивался ее эффективным позиционированием на фоне украинского кризиса.

Болезненно-острое восприятие украинской темы сочеталось с весьма сложным отношением к инициированной в 2008 году программе «Восточное партнерство» (ВП). В свое время данный проект, предполагающий евроинтеграцию ряда постсоветских государств (Белоруссии, Украины, Молдавии, Грузии, Азербайджана и Армении), поддерживал бывший Президент Польши Лех Качиньский. Возглавляемая им вместе с его братом Ярославом партия ПиС объединяла последовательных и убежденных евроскептиков, но при этом провозгласила «европейскую перспективу» для Украины стратегической целью польской внешней политики1. С тех пор партия не отступила от прежних позиций, несколько сместив идеологические акценты.

Нарастание критики в адрес ВП происходило на фоне значимых перемен во внутриполитической жизни Польши. В апреле 2010 года Л.Качиньский погиб в авиакатастрофе. Спустя три месяца его брат Ярослав, ранее занимавший пост премьер-министра Польши, потерпел поражение на президентских выборах. В результате ПиС, до этого еще и утратив позиции в польском Сейме, превратилась в оппозиционную силу. На фоне этого прозападные силы Украины также вступили в полосу неудач и постепенно выпустили власть из своих рук. Их логическим финалом стало поражение на президентских выборах 2010 года, принесших победу кандидату от Партии регионов В.Януковичу. ЕС явно терял интерес к Украине, в Брюсселе стали скептически говорить о возможном форсированном присоединении Украины к списку кандидатов на вступление в эту европейскую структуру. Варшавский саммит «Восточного партнерства» в сентябре 2011 года, в ходе которого Польша выступала на правах председательствующей страны в ЕС, обнажил всю слабость идеи евроинтеграции Украины. Как следствие, в итоговой декларации саммита даже отсутствовало упоминание о перспективе Киева хоть когда-нибудь стать членом ЕС2.

Однако в последующем идея ВП для Украины получила неожиданное развитие. Поводом к «майданной революции» в Киеве, как известно, послужил отказ украинских властей от подписания уже парафированного Соглашения об ассоциации с Евросоюзом. Тем самым Украина поставила под вопрос свое дальнейшее участие в программе «Восточное партнерство», что вызвало предсказуемый протест проевропейски настроенной части общества и политического истеблишмента. Несмотря на критику ВП, польские правые консерваторы решительно поддержали выступления украинской оппозиции, увидев в активистах Евромайдана естественных союзников по борьбе с российским влиянием3.

1 декабря 2013 года Я.Качиньский с группой сторонников посетил Киев и выступил перед протестующими на майдане Незалежности. При этом, в отличие от своих либерально-консервативных коллег, политики из ПиС не проводили разграничений между европейскими устремлениями киевских манифестантов и их антиправительственными лозунгами, с первых дней раздававшимися в их рядах. А когда на смену лозунгам пришли активные действия, «истинные друзья Украины» из ПиС также восприняли это «с пониманием». Выступая в Киеве, Я.Качиньский призвал митингующих не сдаваться и озвучил позицию Европарламента, заявив: «Евросоюз не сомневается, что Украина будет в составе ЕС, и она уже идет по этому пути»4.

Выражая безусловную поддержку «европейским устремлениям украинцев», правоконсервативный лагерь обозначил свое критическое размежевание с политикой либерального правительства Дональда Туска. В этом заключалось принципиальное отличие новой ситуации от  ситуации 2004 года, когда при очевидных расхождениях в стратегии предлагаемых действий польские политики подходили к украинскому вопросу как одна команда, или группа единомышленников. Теперь же украинский кризис стал поводом для ожесточенных споров между властью и оппозицией. Любопытно, что известные своим евроскептицизмом деятели ПиС в свете украинских событий показали себя ярыми евроинтеграторами. Означает ли это идейную трансформацию польских консерваторов? Разумеется, нет. Посещая украинскую столицу и Евромайдан, Я.Качиньский вовсе не превращался из евроскептика в поборника интеграции, как то любят изображать его политические оппоненты.

Иными словами, консерваторы из ПиС более умело воспользовались сложившейся ситуацией, прежде всего замешательством официальной Варшавы, вызванным кризисом программы ВП, что сыграло на руку сторонникам Качиньского, давно критикующим этот проект. Поскольку в генерируемых лидерами «Гражданской платформы» схемах проекту интеграции отводилась приоритетная роль, следовательно, любая угроза в отношении ВП делала позиции власти весьма уязвимыми.

Эта уязвимость усугублялась еще и тем обстоятельством, что приверженность программе евроинтеграции ограничивала возможности Варшавы в выстраивании «особых» двусторонних отношений с Киевом, на чем настаивали правые. Причем особые отношения, в их понимании, могли реализовываться не только через акцентированную союзническую близость двух стран, но и через право на внутреннее вмешательство (оправданное мотивом ответственности за судьбу), на внешнее покровительство (то есть ограничение суверенитета), на предъявление исторических счетов и претензий (коих набралось предостаточно). Если «Гражданская платформа» вынуждена ограничиваться довольно невнятным тезисом о сохранении Польшей статуса основного союзника Украины на европейской арене, то ПиС пошла дальше. Не скрывая своей неудовлетворенности положением Польши в рамках ЕС, ее лидеры выступили за более активную роль как внутри Союза в качестве оппонента странам «старой Европы», так и на постсоветском пространстве в деле противодействия имперской политике Москвы.

Они хотели бы быть покровителями по отношению к восточным соседям - Украине и Белоруссии. Составляя этим странам протекцию при вступлении в Евросоюз, Польша тем самым могла бы существенно укрепить свои позиции и на Западе, в перспективе создав внутри европейского объединения свой собственный блок. Реальная же проблема состояла в том, что ни официальная польская власть, ни консервативная оппозиция были не способны на деле посодействовать принятию решения о полноценном членстве Украины в ЕС5.

Такова была ситуация к началу 2014 года. Последующие события на Украине еще более акцентировали внешнеполитические мотивы в поведении польских национал-консерваторов. Кровавые столкновения в Киеве, переход власти к националистам, воссоединение Крыма с Россией, военные действия на украинском Юго-Востоке - все это придало дополнительный и мощный импульс промайданным настроениям в польском обществе. Хотя поддержка, оказанная новой киевской власти со стороны правительства Дональда Туска, а затем Евы Копач, не ограничивается моральной сферой, консерваторам этого было явно недостаточно.

Поддерживая подобные настроения на Украине, польские власти начали осознавать уязвимость своих позиций. Варшаву, например, очень обеспокоила волна националистического психоза, захлестнувшая соседнюю страну и сразу же приведшая к официальной героизации наиболее одиозных для Польши персонажей, вроде Бандеры и Шухевича. При попустительстве киевских властей была запущена кампания по возрождению крайне агрессивной идеологии «украинской исключительности», обретавшей в том числе и антипольский характер. Не меньше беспокойства у Варшавы стало вызывать и поведение ведущих европейских держав, которые, выражая крайнюю озабоченность боевыми действиями, начавшимися на территории Украины, предпочли решать наиболее важные вопросы урегулирования там напрямую с Москвой без участия Варшавы.

Но более всего находящихся у власти центристов встревожила активность конкурентов из правоконсервативной части польского общества. В условиях, когда идеологически окрашенная внешняя политика становилась все более востребованной, эти силы получали явное преимущество, расширяя свою социальную базу и получая массовую поддержку избирателей.

В такой ситуации Варшаве приходилось лишь удивлять всех своими эпатажными заявлениями. Речь шла в первую очередь о выступлении тогдашнего министра иностранных дел Польши Гжегожа Схетыны. Раздосадованный тем, что в рамках «нормандского формата» (Германия, Франция, Россия, Украина) Варшаву не привлекли к процессу выработки документа по урегулированию внутриукраинского конфликта, Схетына неуклюже сослался на 70-летний опыт управления европейских держав североафриканскими колониями, заявив: «Разговаривать об Украине без Польши - это все равно, что разговаривать о Ливии, Алжире, Тунисе, Марокко без Италии, Франции, Испании». Такое изречение вызвало недоумение коллег и бурные протесты киевских властей6. Было ясно, что Варшава совершенно игнорировала расчеты другой стороны: в тандеме Польша - Украина Киев, считая себя более крупным государством (в два раза по территории, а также населению) даже в состоянии внутреннего разлада будет стремиться к доминированию, а не подчинению. И лишним тому подтверждением стало заявление П.Порошенко о том, что его армия - четвертая по силе в Европе.

Тем не менее в ходе разворачивавшихся политических дебатов накануне президентских и парламентских выборов тема неких «исторически обоснованных» прерогатив Варшавы в отношении Украины становилась одной из самых популярных.

Взгляд польских правых консерваторов на украинскую проблему в известном смысле всегда формировался под определяющим воздействием предвыборной ситуации. С ноября 2014 года, после официального выдвижения Анджея Дуды кандидатом в президенты от ПиС, именно его позиция по данному вопросу становилась расхожей. Как  представитель своей партии, Дуда продолжил линию братьев Качиньских, выступая поборником евроинтеграции Украины и настойчиво отстаивая присоединение Киева к структурам НАТО. В то же время он воздерживался от слишком резких и категоричных призывов к вмешательству в украинские дела.

В результате польские правые консерваторы одержали верх в борьбе за президентское кресло, а спустя пять месяцев после победы Анджея Дуды партия ПиС триумфально вернулась во власть, став безоговорочным лидером и парламентских выборов. После восьми лет пребывания в оппозиции правые консерваторы вновь определяют политику официальной Варшавы и представляют лицо Польши. Можно спорить о том, в какой мере на подобное развитие событий повлияла болезненная дестабилизация Украины, но гораздо важнее понять, как произошедшая смена власти повлияет на общий контекст польско-украинских взаимоотношений.

Одержанная победа показала, что консервативный лагерь по-прежнему обладает достаточным политическим потенциалом, а приоритет национальных интересов Польши, бывший лейтмотивом президентской кампании А.Дуды, дает основания предполагать определенную коррекцию внешней политики страны в сторону большего прагматизма. Очевидно, радикальных перемен в данном случае ожидать не приходится в силу слишком глубоко укоренившихся представлений об особой «польской миссии». И все же некоторые подвижки уже произошли. Новый президент еще в ходе предвыборной кампании проявил изрядную жесткость, комментируя призывы украинских радикалов и особенно благодушие, с которым им внимают новые киевские власти. В этом смысле отказ Анджея Дуды от встречи с Президентом П.Порошенко является отчетливым сигналом Киеву. Намеченный на июнь 2015 года и полностью согласованный визит был отменен по инициативе принимающей польской стороны. Поводом в значительной степени послужило нежелание официального Киева пересмотреть принятый Верховной Радой закон о признании «Организации украинских националистов» (ОУН) и «Украинской повстанческой армии» (УПА) борцами за независимость страны, который в свое время вызвал очень болезненную реакцию в польском обществе. Впрочем, визит А.Дуды в Киев все-таки состоялся в декабре 2015 года, обойдя стороной острую тему. Польская сторона ничего не забыла, но явно не намеревалась целенаправленно обострять отношения с восточным соседом, поскольку это противоречило бы интересам западных партнеров и позиционированию страны в Европе.

В проявляемой Варшавой полноценной внешнеполитической субъектности, не стесняемой рамками ЕС или НАТО (хотя само участие в Североатлантическом альянсе и европейском интеграционном проекте, разумеется, не подлежит обсуждению)7, украинская проблематика продолжает занимать видное место, что выражается в остром желании консерваторов тем или иным образом вписать Польшу в процесс урегулирования вооруженного конфликта на Востоке Украины.

Повышенное внимание со стороны Варшавы к происходящему на Украине нельзя понять вне масштабных геополитических проектов, реализуемых ею в Восточной Европе. Более того, есть основания утверждать, что украинские политические реалии оказывают решающее влияние на внешнеполитическое позиционирование страны в целом, поскольку в силу негласной традиции положение Польши на международной арене определяется ее способностью к проведению активной «восточной политики».

В свете всего сказанного один из аспектов проблемы заслуживает более пристального рассмотрения. Когда речь заходит о взглядах польских консерваторов на украинские события, наблюдатели довольно часто отмечают слишком очевидные противоречия, существующие между различными уровнями оценок происходящего. Некоторые даже считают подобную противоречивость симптомом раздвоения польского политического сознания. Так, скажем, проевропейские и антироссийские выступления украинских политиков - вне зависимости от их партийной принадлежности - рассматриваются в позитивном ключе как полностью отвечающие польским национальным интересам. Солидаризация происходит на уровне общих базовых представлений о неприятии обеими странами «московского варварства и тирании». Вместе с тем польско-украинский геополитический союз дает явную трещину, когда сближающий фактор «российской угрозы» отходит на второй план или, по крайней мере, перестает восприниматься в качестве единственного побудительного мотива двусторонних отношений.

Повседневная политическая практика украинских национал-радикалов, включающая публичные заявления, лозунги, символику и конкретные действия, оставляет довольно мало места для симпатий польских консерваторов. Даже самые убежденные «друзья Украины» не намерены отказываться от предъявления исторических счетов Киеву, если это соответствует их представлениям о прошлом и будущем Речи Посполитой. И для них участие в судьбе восточного соседа может принимать очень специфические формы. Иначе говоря, любые фактические проявления украинского национализма, избавленные от обязательной привязки к «москвоборческой» парадигме, вступают в довольно жесткий конфликт с глянцевыми сценариями, сулящими Украине европейскую и североатлантическую перспективу при определяющей роли Варшавы.

Конечно, такая противоречивость восприятия в большей или меньшей степени характерна для многих представителей польского политического спектра. И все же консервативный взгляд на украинскую проблему отличается наиболее рельефным сочетанием выраженной симпатии с подспудной неприязнью к соседней державе.

Упоминавшийся визит Я.Качиньского на киевский Майдан в декабре 2013 года стал, безусловно, знаковым событием кровной заинтересованности Польши и всей Европы в отрыве Украины от России. С другой стороны, этот же визит вызвал мощную волну недовольства польской общественности, возмущенной самим фактом нахождения виднейшего политика страны под красно-черными флагами УПА. В годы Второй мировой войны члены этого «боевого крыла» ОУН запятнали себя кровью тысяч польских граждан. Присутствие лидера ПиС на одной трибуне с их идейными последователями, вроде О.Тягнибока, скандальное само по себе, выглядело особенно нелепым и даже кощунственным в год 70-летия национальной трагедии поляков - Волынской резни, учиненной боевиками ОУН-УПА под руководством Р.Шухевича.

Для адекватной оценки ситуации необходимо подчеркнуть, что получившие свободу действий экстремисты полностью сохранили идеи и ценности практиков украинского национализма. Разумеется, сами «флагманы» национального сознания, равно как и все ими содеянное, выведены из поля критики. Впрочем, представители официального Киева, ориентируясь на Европу, также не намерены отказываться от бандеровского наследия, против чего просвещенная Европа, похоже, не возражает. Однако этим не исчерпываются основания, делающие невозможным примирение польских консерваторов с поборниками украинской исключительности. Со стороны последних все громче звучат призывы к возвращению под власть Киева 19 Юго-Восточных районов Польши. Имеется в виду территория города Перемышль с примыкающими к нему окрестностями, которая после 1945 года была передана советским правительством Польше. Через два года после передачи основная масса украинского населения Перемышля была выселена, что впоследствии послужило дополнительным основанием для требований «восстановления исторической справедливости».

Разумеется, представители самых разных частей польского политического спектра не могут не замечать все более агрессивного поведения соседей, доходящего до земельных притязаний. Точно так же поляки не собираются забывать про собственные территориальные утраты на Востоке, понесенные в период между мировыми войнами. До последнего времени польское общество примирялось с действительностью, благодаря глубоко укоренившимся представлениям об особой геополитически оправданной цене, якобы заплаченной Варшавой путем раздела части исторических владений Речи Посполитой между Литвой, Украиной и Белоруссией. Данные представления наиболее полно воплотились в так называемой доктрине Гедройца - Мерошевского, возникшей в 1970-х годах в среде польской эмиграции и получившей дальнейшее развитие на фоне распада Советского Союза. Согласно ей, лишившись Вильно, Львова и Гродно, Польша придала устойчивый западный импульс национальному развитию трех упомянутых постсоветских государств. Соответственно, если придерживаться положений доктрины, литовские, украинские и белорусские националисты утрачивают всякий повод для враждебности к Варшаве и превращаются в ее надежных союзников, совместно противостоящих «имперским посягательствам» Москвы.

Активное участие польских политиков в событиях «оранжевой революции» и Евромайдана можно рассматривать как наиболее характерные примеры практического применения описанного подхода. В последнем случае градус украинского национализма уже явно зашкаливал, но оказавшиеся в Киеве представители правоконсервативного лагеря все же предпочли действовать, руководствуясь стратегическими соображениями. Дальнейшие события показали, что стратегия не оправдывает себя. На протяжении предыдущих лет, начиная с «оранжевой революции», власти Польши регулярно делали заявления о неприемлемости прославления ОУН-УПА. Причем в аналогичном духе неоднократно высказывались не только представители властных структур, но и оппозиционные деятели различной политической окраски.

Правые консерваторы, естественно, не оставались в стороне, и во время нахождения у власти, и пребывая в оппозиции, они выражали обеспокоенность воинственно-шовинистическими взглядами части украинского истеблишмента. Так было в бытность Президентом Украины В.Ющенко, когда в отношениях Киева и Варшавы присутствовал определенный романтизм, позволявший надеяться, что со временем двум странам удастся «примирить» своих националистов, расставшись с «недоброй» исторической памятью и сосредоточившись на общей «угрозе с Востока»8. Причем само собой разумеется, что поляки ожидали основных идейных подвижек от своих украинских партнеров. Но в современной Украине, где обращение к богатому опыту пособников германского нацизма стало частью почти официального патриотического воспитания, подобная постановка вопроса уже не является актуальной. В таком случае и для польской стороны игнорировать произошедшие изменения, даже ради сомнительной политической выгоды, означало бы заниматься опасным самообманом.

В результате стратегия решения «украинского вопроса», занимающая одно из центральных мест во внешней политике польских консерваторов, сама оказывается под серьезным вопросом. Имея все шансы вновь оказаться у власти, руководство ПиС стоит перед необходимостью заново переформатировать свои базовые внешнеполитические установки. В противном случае вместо долгосрочных проектов консерваторам придется довольствоваться проекцией внутрипольских проблем на сферу международных отношений, что преимущественно и происходит в настоящий момент.

 

 1«Eastern Partnership» could lead to enlargement, Poland says // EU Observer. 27.05.2008.

 2Joint Declaration of the Eastern Partnership Summit. Warsaw. 2011. 29-30 September // http://www.consilium.europa.eu/uedocs/cms_Data/docs/pressdata/en/ec/124843.pdf

 3Kaczyński: w niedzielę udaję się do Kijowa  //http://kresowiacy.com/2013/11/pap-17305/

 4Protesty na Ukrainie. Kaczyński do Ukraińców: jesteście potrzebni UE // http://www.polskieradio.pl/5/3/Artykul/991587,Protesty-na-Ukrainie-Kaczynski-do-Ukraincow-jestescie-potrzebni-UE; Kaczyński na Ukrainie: Kontynuuję dzieło brata // http://www.fakt.pl/jaroslaw-kaczynski-na-ukrainie,artykuly,431935,1.html; Kaczyński na Majdanie: Chcemy kontynuować dzieło mojego brata // http://wiadomosci.dziennik.pl/polityka/artykuly/444599,jaroslaw-kaczynski-na-majdanie-w-kijowie-przemawia-do-ukraincow.html

 5Ryszard Czarnecki dla wPolityce.pl: Sprawa Ukrainy to bolesna porażka polskiej dyplomacji. Rzekome wpływy Polski okazały się mitem// wPolityce.pl. 21.11.2013 // http://wpolityce.pl/polityka/171583-czarnecki-dla-wpolitycepl-sprawa-ukrainy-to-bolesna-porazka-polskiej-dyplomacji-rzekome-wplywy-polski-okazaly-sie-mitem

 6Oburzenie na Ukrainie po słowach Grzegorza Schetyny// Wiadomości. 05.11.2014 // http://wiadomosci.onet.pl/kraj/oburzenie-na-ukrainie-po-slowach-grzegorza-schetyny/7xzhy0

 7Polska wychodzi z cienia Niemiec // Rzeczpospolita. 26.05.2015.

 8Ostra odpowiedź Prezydenta na Ukraińską decyzję// PolskieRadio. 04.02.2010 // http://www.polskieradio.pl/5/115/Artykul/184548,Ile-trzeba-zarabiac-zeby-zaprosic-goscia-z-Ukrainy