ENGLISH27 января 2016 года Палата предварительного производства Международного уголовного суда (МУС) дала разрешение прокурору МУС гамбийке Ф.Бенсуда начать официальное расследование «ситуации в Грузии». В действительности речь идет о расследовании международных преступлений, совершенных предположительно с 1 июля по 10 октября 2008 года в Южной Осетии, которую МУС, основываясь на позиции большинства государств и международных организаций, рассматривает как составную часть Грузии. Предварительное изучение югоосетинского кризиса было начато еще бывшим прокурором МУС Л.Морено Окампо по собственной инициативе во время российской операции по принуждению Грузии к миру.
Югоосетинский кризис в международных судах
МУС - третья международная судебная инстанция, на рассмотрение которой поступают дела, связанные с событиями 2008 года. Напомним, что 1 апреля 2011 года Международный суд ООН вынес решение об отсутствии у него юрисдикции для рассмотрения иска Грузии к России по поводу нарушения положений Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации 1965 года. Дело было закрыто по процессуальным основаниям - ввиду невыполнения Грузией предварительных условий для передачи спора в Международный суд, предусмотренных упомянутой конвенцией (проведение переговоров и использование специальных процедур урегулирования споров). Помимо этого, на рассмотрении Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) в настоящий момент находится межгосударственная жалоба Грузии против России в связи с событиями 2008 года. Решением от 13 января 2011 года Страсбургский суд признал ее приемлемой.
В отличие от Международного суда ООН и ЕСПЧ, МУС не полномочен решать вопрос о международной ответственности государств. В его задачи входит уголовное преследование лиц, «ответственных за самые серьезные преступления, вызывающие озабоченность международного сообщества».
Следует отметить, что с начала деятельности МУС в 2002 году Канцелярия прокурора впервые расследует события, произошедшие за пределами Африки. Все предыдущие ситуации, которые попадали на рассмотрение Суда, связаны с нарушениями международного гуманитарного права в государствах африканского континента (ДРК, ЦАР, Уганда, Судан, Кения, Ливия, Кот-д’Ивуар, Мали)*. (*На стадии предварительного изучения МУС находятся ситуации в Палестине, Афганистане, Гвинее, Колумбии, Нигерии и Украине.) Примечательно в этой связи, что решение дать ход расследованию югоосетинского кризиса совпало по времени с саммитом Африканского союза в Аддис-Абебе, на котором лидеры африканских стран решили выработать «Дорожную карту» по коллективному выходу из Статута МУС из-за того, что, по их мнению, Гаагский суд превратился в «инструмент неоколониализма»1.
Важно и то, что, не считая ситуаций в Судане и Ливии, переданных Суду Совбезом ООН на основании главы VII Устава ООН, прокурор МУС впервые берется за расследование, которое напрямую затрагивает государства, не являющиеся участниками Римского статута. Грузия ратифицировала Римский статут 5 сентября 2003 года. В то время как Россия подписала договор 13 сентября 2000 года, но не ратифицировала его.
В целом на данный момент участниками Римского статута МУС являются 123 государства, однако среди них нет таких влиятельных государств, как Россия, США, Индия и Китай.
Юрисдикция Международного уголовного суда
В соответствии со ст. 12 Статута МУС обладает юрисдикцией в отношении преступлений, совершенных гражданами государства-участника или на территории государства-участника. Во втором случае гражданство лиц, обвиняемых в их совершении, значения не имеет. В этой связи прокурор МУС считает себя вправе расследовать преступления, совершенные на территории Грузии гражданами любых государств после 1 декабря 2003 года - даты вступления Статута в силу для Тбилиси.
За время предварительного изучения грузино-осетинского конфликта следователи МУС шесть раз посетили Грузию и три раза - Россию. Хотя у нашей страны нет обязательств по Римскому статуту, МИД и Следственный комитет Российской Федерации добровольно сотрудничали с Канцелярией прокурора МУС. В частности, в Гаагу были переданы копии материалов возбужденного Следственным комитетом России уголовного дела объемом более 33 томов.
Помимо ответов, полученных по официальным каналам из Москвы и Тбилиси, гаагские следователи изучали информацию из «авторитетных независимых источников» (ОБСЕ, ЕСПЧ, различных НПО). Большое внимание было уделено выводам Международной независимой комиссии ЕС по расследованию обстоятельств войны на Южном Кавказе во главе с Х.Тальявини2. Помимо этого, в декабре 2015 года Палата предварительного производства получила письменные свидетельские показания от 6335 потерпевших от насилия в ходе конфликта.
Следует учитывать, что, согласно Римскому статуту, МУС осуществляет свою юрисдикцию на основе принципа комплементарности (дополнительности). Это означает, что Суд не может принять к производству дела, которые расследуются или расследованы компетентным государством, в том числе если последнее решило не возбуждать уголовного преследования в отношении предполагаемых преступников. Исключение - случаи, когда обладающее юрисдикцией государство «не желает или не способно вести расследование или возбудить уголовное преследование должным образом», в частности с целью оградить соответствующее лицо от уголовной ответственности.
В этой связи официальное расследование «ситуации в Грузии» было инициировано прокурором МУС после того, как из Тбилиси поступило сообщение о приостановке в марте 2015 года расследования по факту насильственного перемещения этнических грузин из Южной Осетии в 2008 году, главным образом из-за отсутствия доступа следователей на территорию республики. Что касается уголовного дела, возбужденного Следственным комитетом (СК) России, то, в подаче Прокурора МУС, оно не касается «наиболее тяжких преступлений», якобы совершенных югоосетинскими силами при поддержке или попустительстве российских военных против мирного населения и миротворцев Грузии*.(*По информации А.Бастрыкина, в ходе российского расследования были проверены более 600 заявлений о совершении российскими военнослужащими преступлений на территории свыше 60 грузинских населенных пунктов. В этой связи российскими следователями было направлено более десяти запросов о правовой помощи в компетентные органы Грузии, однако ответы на них так и не получили.)
В соответствии с Римским статутом юрисдикция МУС распространяется на четыре вида международных преступлений: геноцид, преступления против человечности, военные преступления и агрессия. Однако в отношении последнего Суд сможет осуществлять уголовное преследование не ранее 2017 года - после принятия соответствующего решения государствами-участниками по итогам ратификации 30 странами определения «агрессия», принятого на Кампальской конференции по обзору Римского статута в 2010 году.
Предварительные обвинения
По итогам предварительного изучения событий 2008 года канцелярия прокурора МУС нашла «разумные основания полагать», что в ходе вооруженного конфликта в Южной Осетии были совершены военные преступления и преступления против человечности.
При этом на данном этапе в совершении только одного вида военных преступлений - умышленного нанесения ударов по российскому миротворческому контингенту - предварительно обвиняются представители грузинских вооруженных сил. Даже этот пункт обвинения может исчезнуть из окончательного обвинительного заключения либо по формальным соображениям (осуществление эффективного уголовного преследования в России), либо в силу активно продвигаемого грузинской стороной и поддерживаемого некоторыми «экспертами»3 тезиса о том, что российские миротворцы якобы потеряли право на защиту по международному гуманитарному праву, приняв прямое участие в вооруженных действиях на стороне югоосетинских сил. Пока в запросе прокурора МУС по этому поводу говорится следующее: «Несмотря на усилившуюся со временем некоторую двойственность, имеющаяся информация указывает, что Смешанные силы по поддержанию мира [ССПМ] соответствовали критерию миротворческой операции в соответствии с Уставом ООН и, следовательно, имели право на защиту как гражданские лица». Однако в решении Палаты предварительного производства от 27 января отмечается, что по поводу статуса миротворцев «целый ряд вопросов остается открытым».
Все остальные военные преступления (умышленное убийство, уничтожение имущества неприятеля, разграбление, нападение на миротворцев и т. д.) и преступления против человечности (убийство, депортация или насильственное перемещение и преследование гражданского населения и т. п.) вменяются югоосетинским силам, якобы действовавшим в рамках целенаправленной кампании по изгнанию этнических грузин из Южной Осетии «с целью разорвать оставшиеся связи с Грузией и достичь полной независимости». По оценкам прокурора МУС, в результате «августовской войны» население этнических грузин, проживающее в зоне конфликта, сократилось на 75% (от 51 до 113 этнических грузин погибли, от 13 400 до 18 500 - были насильственно перемещены, 5 тыс. домов этнических грузин разрушено).
Прокурор МУС не исключает, что после завершения расследования представителям грузинских и российских вооруженных сил будут предъявлены и другие пункты обвинения, в частности в неизбирательном и непропорциональном применении силы против гражданских лиц и объектов. В намерения Ф.Бенсуда также входит проверка сообщений о якобы имевших место случаях «сексуального или гендерного насилия». Однако на данном этапе она считает доступную информацию об этих преступлениях ограниченной, необъективной или непроверенной.
Таким образом, канцелярия Ф.Бенсуда, по сути, проигнорировала собранные российскими и югоосетинскими правоохранительными органами сведения о фактах массовых убийств, причинения вреда здоровью, умышленного уничтожения имущества и гражданской инфраструктуры, а также насильственного перемещения этнических осетин в ходе грузинской «операции по наведению конституционного порядка в Цхинвальском районе» с применением установок залпового огня «Град», кассетных бомб и других видов запрещенного оружия.
Потенциальные обвиняемые
Вместе с запросом на проведение официального расследования прокурор МУС уже направила в Палату предварительного производства список потенциальных обвиняемых по югоосетинскому делу с указанием их должностей и предполагаемой роли в совершении преступных деяний. Список содержится в конфиденциальном Приложении B.1, однако из открытых материалов становится ясным: обвинение считает главными виновниками насилия против гражданских лиц в августе-октябре 2008 года представителей Южной Осетии.
В этой связи стоит отметить, что МУС обычно не «разменивается на мелочи»: обвинение не занимается уголовным преследованием рядовых исполнителей или руководителей среднего звена, судебные дела в основном возбуждаются против высшего военного и политического руководства государств или антиправительственных сил. Так, среди 23 уголовных дел, до сих пор находившихся на рассмотрении МУС, - процессы против действующих и бывших глав государств (О. аль-Башир (Судан), У.Кениата (Кения), Л.Гбабго (Кот-д’Ивуар), М.Каддафи (Ливия), вице-президентов (У.Руто (Кения), ряда министров.
В настоящем деле с большой степенью вероятности можно ожидать возбуждения уголовного дела против бывшего Президента Южной Осетии Э.Кокойты: в подаче прокурора МУС, целенаправленная кампания по насильственному изгнанию этнических грузин из республики проводилась под его непосредственным руководством. В запросе на расследование также фигурируют имена лиц, занимавших во время кризиса 2008 года посты министра обороны и чрезвычайных ситуаций, руководителя Генштаба, секретаря Совета безопасности, министра внутренних дел и председателя КГБ Республики Южная Осетия. Предположительно, все они имеют российское гражданство, причем некоторые после событий 2008 года якобы вернулись на российскую госслужбу.
Вместе с тем пока из запроса прокурора не прослеживается заинтересованности в уголовном преследовании политических деятелей и военачальников Грузии, на которых, согласно выводам СК России, лежит главная ответственность за развязывание вооруженного конфликта. По поводу начала вооруженных действий в запросе прокурора лишь говорится, что ситуация в регионе «обострилась в начале июля 2008 года в результате серии взрывов, направленных, наряду с другими целями, на югоосетинских и грузинских военных и политических деятелей в Южной Осетии».
Интересно, как нынешнее руководство Грузии отреагировало бы на вызов в Гаагский суд опального М.Саакашвили (у себя на родине нынешний глава Одесской областной государственной администрации обвиняется, среди прочего, в растрате бюджетных средств и превышении должностных полномочий при разгоне оппозиционного митинга)4. Заметим, что смена экс-президентом грузинского гражданства на украинское не должна стать препятствием для его уголовного преследования в Гааге за военные преступления, совершенные в 2008 году на территории Грузии. В то же время не участвующая в Римском статуте Украина не обязана сотрудничать с МУС в данном вопросе.
Нельзя также исключать возможность возбуждения прокурором МУС политизированных уголовных дел против российских военнослужащих и политических деятелей. В подаче прокурора МУС «имеются правдоподобные сообщения о том, что, по крайней мере, некоторые военнослужащие ВС РФ участвовали в совершении такого рода преступлений [подпадающих под юрисдикцию МУС], в то время как в других случаях они оставались безучастными, а в некоторых случаях вмешивались, чтобы предотвратить такие преступления».
Квалификация вооруженного конфликта
в Южной Осетии
Для установления индивидуальной уголовной ответственности российских военных и должностных лиц важное значение имеет вопрос о юридической квалификации вооруженного конфликта в Южной Осетии и роли ВС России в боевых действиях 2008 года. Основополагающее требование Римского статута для осуществления Судом юрисдикции в отношении военных преступлений - существование вооруженного конфликта. При этом в практике МУС сохраняется признанное в международном гуманитарном праве различие между международными и внутренними вооруженными конфликтами. В зависимости от этого определяются обязанности воюющих сторон и, соответственно, уголовная ответственность лиц за их нарушение*. (*Стороны международного вооруженного конфликта обязаны соблюдать и, следовательно, несут ответственность за нарушение принципов и норм международного гуманитарного права, касающихся ограничения воюющих в выборе методов и средств ведения войны, защиты ее жертв, гражданских объектов, природной среды и т. д. Стороны вооруженного конфликта, не носящего международный характер, связаны ст. 3, общей для I-IV Женевских конвенций 1949 г., и Дополнительным протоколом II к Женевским конвенциям.)
Согласно официальной российской позиции, Россия находилась в состоянии международного вооруженного конфликта с Грузией только в период с 7 по 12 августа 2008 года - после нападения грузинских военных на российских миротворцев в ночь с 7 на 8 августа 2008 года. Помимо этого, в Грузии имел место внутренний вооруженный конфликт, в урегулировании которого Россия принимала участие как посредник. Российские военные в составе Смешанных сил по поддержанию мира были дислоцированы на территории Южной Осетии с согласия Тбилиси в соответствии с Соглашением о принципах мирного урегулирования грузино-осетинского конфликта от 24 июня 1992 года.
В этой связи, кстати, возникает вопрос о правомочности МУС в принципе осуществлять уголовное преследование в отношении российских военных, входивших в состав миротворческих сил. Согласно ст. 7 Положения об основных принципах деятельности военных контингентов и групп военных наблюдателей, предназначенных для нормализации ситуации в зоне грузино-осетинского конфликта (Приложение 1 к решению Смешанной контрольной комиссии (СКК) от 6 июня 1994 г.), члены ССПМ подпадали «под исключительную юрисдикцию своих сторон в том, что касается любых правонарушений, которые могут быть ими совершены». Таким образом, поскольку Грузия не обладала компетенцией для уголовного преследования российских миротворцев, в соответствии с максимой nemo plus juris transferre potest quam ipse habet она не могла передать такие полномочия МУС посредством присоединения к Римскому статуту.
Что касается периода после 12 августа до 10 октября 2008 года - даты окончательного вывода российских войск из так называемой «буферной зоны», - российские миротворческие силы обеспечивали безопасность и разъединение сторон в зоне грузино-югоосетинского конфликта вплоть до создания международных гарантий по обеспечению стабильности и безопасности в регионе.
Грузия, в свою очередь, настаивает, что в течение всего периода между ней и Россией существовал международный вооруженный конфликт, поскольку вооруженные формирования Южной Осетии якобы являлись de facto органами России. Очевидно, что цель такой квалификации - возложить на Россию и российских официальных представителей ответственность за любые нарушения международного гуманитарного права и прав человека, которые имели место в ходе вооруженного конфликта 2008 года.
Судя по всему, именно грузинская позиция будет воспринята Судом. Дело в том, что вслед за Международным трибуналом по бывшей Югославии (МТБЮ) МУС применяет критерий «общего контроля» (overall control) для определения того, когда отношения иностранного государства с антиправительственными вооруженными формированиями превращают внутренний вооруженный конфликт в международный. Согласно постановлению Апелляционной камеры МТБЮ по делу «Прокурор против Д.Тадича», данный критерий предполагает роль иностранного государства «в организации, координации, планировании военных действий вооруженной группы вдобавок к оказанию финансовой помощи, обучению, предоставлению вооружений или другой операционной поддержки этой группы». Этот подход отличается от критерия «эффективного контроля» (effective control), сформулированного Международным судом ООН в решении 1986 года по делу «О военных и полувоенных действиях в и против Никарагуа» в связи с определением ответственности США за действия никарагуанских «контрас». В соответствии с подходом Международного суда государству могут быть присвоены противоправные действия иностранных вооруженных формирований, только если, помимо финансирования соответствующих частных лиц, координации и согласования их действий с центром, имеет место получение ими специальных инструкций по поводу совершения конкретных противоправных деяний5.
Согласно предварительной оценке прокурора МУС, весь период санкционированного Палатой предварительного производства расследования (по крайней мере, с 7 августа) должен регулироваться правом, применимым к международным вооруженным конфликтам. Обоснование - в течение всего этого времени Россия якобы осуществляла «общий контроль» над югоосетинскими вооруженными формированиями. В запросе Ф.Бенсуда, в частности, указывается, что даже до «прямого военного вторжения» России в Грузию 8 августа «российские власти были уже вовлечены в организацию, планирование и координацию сил Южной Осетии». Что касается периода после окончания «пятидневной войны» - с 12 августа по 10 октября 2008 года, - по мнению прокурора МУС, его следует квалифицировать как «военную оккупацию» Грузии российскими вооруженными силами. В этом случае также действует режим международных вооруженных конфликтов.
Если обвинению не удастся доказать «общий контроль» России над югоосетинскими силами, прокурор предлагает применить к грузинской ситуации «фрагментарный подход». В этом случае, по ее мнению, следует считать, что в соответствующий период на территории Грузии имели место два конфликта: немеждународного характера между Вооруженными силами Грузии и югоосетинскими силами (с 7 по 12 августа) и отдельный международный конфликт между ВС Грузии и ВС России (с 8 августа по 10 октября 2008 г.).
В запросе Ф.Бенсуда подчеркивается, что осуществление «общего контроля» Россией над югоосетинскими формированиями для целей квалификации вооруженного конфликта следует отличать от вопроса об «эффективном контроле» для целей установления индивидуальной уголовной ответственности конкретных российских лиц. На данном этапе у прокурора нет информации на сей счет, впрочем, в ходе дальнейшего расследования она намерена проверить и такую гипотезу.
В целом, как отмечает А.Бастрыкин, МУС уже на данном этапе «задал вектор расследования и начал подводить обстоятельства дела под сомнительную судебную доктрину «фактического контроля над территорией», сформулированную в ряде других ангажированных решений международных судебных органов»6. Глава Следственного комитета России имел в виду судебную практику ЕСПЧ, которая традиционно применяет по отношению к России заниженный порог экстерриториальной ответственности за нарушения прав человека (вместо «эффективного контроля» - «эффективное руководство» или «решающее влияние»)7. Так, например, в решении по делу «Катан и другие против Молдавии и России» от 19 октября 2012 года Большая палата ЕСПЧ обязала Россию выплатить истцам 1,02 млн. евро в связи с запретом преподавания молдавского языка на латинице в ряде школ Приднестровья.
Если МУС пойдет по тому же пути, данная негативная тенденция может закрепиться в международной судебной практике. При этом заниженный порог экстерриториальной ответственности за нарушения норм международного права будет применяться не только к самой России, но и к российским представителям.
Потенциальные трудности в ходе расследования
В случае признания лица виновным, МУС, согласно ст. 77 Римского статута, может назначить ему наказание в виде лишения свободы сроком до 30 лет, штрафа и конфискации имущества, а в исключительных случаях - пожизненного лишения свободы. По просьбе потерпевших Суд может также обязать осужденного выплатить жертвам компенсацию ущерба.
Однако для начала прокурору необходимо доказать вину соответствующих лиц. Следует учитывать, что при отсутствии собственной полиции МУС зависит от правовой помощи государств для сбора доказательств и допроса обвиняемых. В этом отношении примечательно уголовное дело, возбужденное Судом против Президента Кении У.Кениаты (на момент предъявления обвинений в преступлениях против человечности занимал должность заместителя вице-премьера). В 2015 году оно было прекращено после того, как прокурор отозвала обвинительный акт из-за неспособности собрать доказательства его вины.
Маловероятно, что Ф.Бенсуда может рассчитывать на конструктивное сотрудничество югоосетинских властей, учитывая, что МУС не признает их в качестве законного правительства независимого государства. Что касается России, то после опубликования итогов предварительного изучения ситуации, продемонстрировавших явную предвзятость гаагских следователей, Москва также заявила о намерении пересмотреть свое отношение к МУС8.
Не менее затруднительно для МУС будет добиться задержания и доставки обвиняемых в Гаагу. Россия и Южная Осетия, не будучи участниками Римского статута, не обязаны сотрудничать с Судом в целях ареста и доставки в Гаагу российских или югоосетинских граждан. Более того, Конституция Российской Федерации прямо запрещает высылку российских граждан за пределы России и их выдачу другим государствам (п. 1 ст. 61). По мнению ряда экспертов, данное конституционное положение распространяется и на передачу россиян в распоряжение международных судебных инстанций9.
Отказ России сотрудничать с МУС, вероятнее всего, будет интерпретирован ее противниками как подтверждение обоснованности грузинских претензий к российской стороне в связи с событиями 2008 года. Однако, судя по нынешнему состоянию дела, даже готовность Москвы к сотрудничеству не способна изменить уже заданный вектор расследования: прокурор МУС намерена возложить если не весь, то основной груз ответственности за нарушения международного гуманитарного права в ходе конфликта на югоосетинские власти, фактически игнорируя при этом преступления, совершенные против самих осетин. Очевидно, что такой политизированный подход не только не будет способствовать интересам правосудия и восстановлению доверия между грузинским и осетинским народами, но, напротив, только усугубит противоречия между ними.
Что касается государств - участников МУС, то, согласно Римскому статуту, они обязаны сотрудничать с Судом. В частности, при получении просьбы об аресте лица - незамедлительно принять шаги для его задержания и передачи в Гаагу. В то же время Статут не предусматривает каких-либо конкретных мер воздействия на государства, отказавшиеся выполнять такую просьбу. В подобных случаях МУС может лишь вынести заключение по этому поводу и передать вопрос Ассамблее государств-участников.
Помимо этого, в соответствии со ст. 98 Римского статута МУС не вправе требовать от государств-членов передачи в его распоряжение лиц, если это потребовало бы от них нарушить их международно-правовые обязательства относительно иммунитетов соответствующих лиц (речь идет о персональных иммунитетах высших руководителей государства, дипломатических, иммунитетах членов специальных миссий, а также иммунитетах военнослужащих на основании применимых соглашений о статусе вооруженных сил). По мнению лидеров африканских государств, данное положение Римского статута позволяет им игнорировать просьбы МУС об аресте действующего Президента Судана О. аль-Башира. В этой ситуации обвиняемый Гаагским судом глава государства уже неоднократно беспрепятственно возвращался на родину после посещения государств - членов МУС (Чада, Кении, Джибути, Малави, ДРК).
Защита российских военнослужащих
и должностных лиц
В сложившейся ситуации России, как представляется, следует заранее позаботиться о защите своих граждан от политизированного уголовного преследования со стороны МУС.
В этом отношении весьма поучителен опыт США. Как известно, Вашингтон подписал Римский статут 31 декабря 2000 года, однако Б.Клинтон не стал вносить его на ратификацию в Сенат, сославшись на необходимость «проверить функционирование Суда». В 2002 году администрация Дж.Буша уведомила ООН, что США не намерены присоединяться к МУС и поставленная под Римским статутом подпись не имеет юридической силы. Одновременно Конгресс принял закон «О защите американских служащих»10 с целью «защитить американский военный персонал и других избранных или назначенных должностных лиц правительства США от уголовного преследования со стороны МУС». Закон, среди прочего, запрещает правительству оказывать материальную помощь МУС в проведении расследований, арестов, задержаний, экстрадиций и осуществлении уголовного преследования на территории США или в отношении американских граждан и граждан стран-союзниц, а также передавать Суду засекреченную информацию по вопросам нацбезопасности или правоохранительной деятельности. Он также уполномочивает президента использовать «все необходимые средства» для освобождения американцев и их союзников, задержанных или арестованных по требованию Суда (в этой связи НПО окрестили документ как «Закон о вторжении в Гаагу»).
Помимо этого, администрация Дж.Буша заключила более 100 «двусторонних соглашений о невыдаче» (Bilateral Non-surrender Agreements) с государствами - участниками Римского статута с целью обезопасить военнослужащих и должностных лиц США от передачи МУС в соответствии со ст. 98 Статута. Согласно этим договорам, стороны не могут передавать граждан другой стороны в распоряжение МУС, если только они не заручатся предварительным согласием на это другой стороны.
Администрация Б.Обамы отошла от политики прямой конфронтации с МУС, пытаясь использовать Суд в своих интересах. Однако этот разворот никак не повлиял на твердую позицию США о неправомерности распространения юрисдикции Суда на американских граждан. Вашингтон, в частности, по-прежнему всеми методами препятствует началу официального расследования нарушений международного гуманитарного права силами международной коалиции в Афганистане. Так, в 2013 году в Гаагу была направлена делегация для встречи с заместителем прокурора МУС Дж.Стюартом, чтобы предотвратить публикацию информации о результатах предварительного изучения ситуации в этой стране11.
Конечно, России не следует слепо копировать опыт США, в частности такие сомнительные с точки зрения международного права меры, как «лишение юридической силы» американской подписи под Римским статутом или принятие закона о применении ВС России с целью освобождения российских граждан из застенков МУС. Однако, на наш взгляд, стоило бы проработать целесообразность принятия следующих мер: заключение взаимных договоренностей с государствами (прежде всего участниками Римского статута) о непредоставлении граждан в распоряжение МУС без согласия другой стороны; закрепление в российском законодательстве права лиц, подвергшихся политизированному уголовному преследованию со стороны МУС за деяния, совершенные при исполнении официальных полномочий, на юридическую помощь со стороны государства; включение в соглашения о статуте ВС России, дислоцированных за границей (в частности, в составе миротворческих сил), положений об иммунитете не только от юрисдикции принимающего государства, но и от передачи в международные судебные инстанции. В случае дальнейшего неблагоприятного развития событий в Гааге в связи с расследованием югоосетинского кризиса можно было бы провести консультации с африканскими странами, чтобы выступить с ними единым фронтом против ангажированности и политизированности МУС.
В долгосрочной перспективе, учитывая все более активное задействование ВС России в миротворческой деятельности и борьбе с международным терроризмом, представляется необходимым модернизировать программы обучения международному гуманитарному праву российских военнослужащих, сотрудников сил безопасности и других госслужащих, расширив в них разделы о судебной практике органов международной уголовной юстиции.
В начале официального расследования югоосетинского кризиса некоторые наблюдатели усмотрели окончание периода «взаимного приспособления» между МУС и не ратифицировавшими Римский статут влиятельными государствами12. Очевидно, что за ходом расследования будут пристально следить не только в Москве, но и Вашингтоне, Пекине, Дели. Политизированный процесс, даже если он и будет из конъюнктурных соображений поддержан из-за океана, лишь утвердит США и другие государства с значительным военным присутствием за границей в их правоте относительно нецелесообразности присоединения к Римскому статуту. Так что перспектива превращения МУС в поистине глобальный судебный орган станет тем более призрачной. Если при этом еще и африканские государства реализуют свою угрозу коллективной денонсации устава МУС, будущее Гаагского суда вообще окажется под угрозой.
1African Union members back Kenyan plan to leave ICC // The Guardian 2016. 1 February.
2Independent International Fact-Finding Mission on the Conflict in Georgia // http://news.bbc.co.uk/2/shared/bsp/hi/pdfs/30_09_09_iiffmgc_report.pdf
3Labuda P. The ICC intervenes in Georgia – When is a Peacekeeper a Peacekeeper? // opiniojuris.org. 2015. 19 October.
4Двали Г. Уголовное дело в отношении Михаила Саакашвили получило международное признание // Коммерсант.ru. 23.03.2015.
5Скуратова А.Ю. Современные проблемы международно-правовой квалификации деяний в качестве преступлений против мира и безопасности человечества. Дисс. канд. юр. наук. М.: МГИМО. 2006. С. 105.
6Куликов В. Александр Бастрыкин - о начале расследования Международным уголовным судом событий в Южной Осетии в 2008 г. // Российская газета. 02.02.2016.
7Подробнее об этом: Bowring В. Case commentary: «Catan and others v. Moldova and Russia»: geopolitics and the right to education. And why «no person» is, in fact, a child // International Justice 1 (9). P. 44-59.
8РФ пересмотрит отношение к Международному уголовному суду // Interfax.ru. 29.01.2016.
9См.: Толстых В.Л. Курс международного права: Учебник. М.: Волтерс Клувер, 2009.
С. 231., Ведерникова О.Н. К вопросу о ратификации Римского статута Международного уголовного суда // Уголовное судопроизводство. 2010. №4. Другие комментаторы выступают против такого расширительного толкования конституционного запрета (см.: Сафаров Н.А. Экстрадиция в международном уголовном праве: проблемы теории и практики. М.: Волтерс Клувер, 2005. С. 14., Ойвин В. О позиции России по отношению к подписанию Римского статута МУС // index.org.ru).
10American Servicemembers’ Protection Act of 2002. Title II of P.L. 107-206.
11Bosco D. Is the ICC Investigating Crimes by U.S. Forces in Afghanistan // Foreign Policy. 2014. 15 May.
12Bosco D. The ICC Prosecutor Takes on the Russia-Georgia Conflict // lawfareblog.com, 2015. 15 октября.
