ENGLISHПОБЕДА НИКОЛЯ САРКОЗИ на президентских выборах во Франции 22 апреля и 6 мая 2007 года, подкрепленная месяцем спустя успехом возглавлявшейся им правоцентристской партии Союз за народное движение (СНД) на выборах в нижнюю палату Парламента - Национальное собрание, открывает новую главу как во внутренней, так и во внешней политике Пятой республики.
Смена караула в Елисейском дворце - не изолированное явление. Она завершает давно начавшийся процесс прихода к власти представителей младшего поколения политической элиты в других ведущих странах Евросоюза - Германии, Великобритании, Италии, Испании, Польше. Очевидно, новые лидеры, которые родились после Второй мировой войны и вступили на правительственное поприще в постбиполярном мире, отличаются от стиля поведения их предшественников - не только Ширака, но и Шрёдера, Берлускони, Аснара, Блэра - в международных делах, в том числе в отношениях с Россией, да и США, также стоящих ныне на пороге крупных политических событий. Вопрос в том, какими именно окажутся такие коррективы.
Преемственность и смена вех
В ХОДЕ ПРЕЗИДЕНТСКОЙ КАМПАНИИ 2007 года во Франции на первый план выдвинулись внутренние проблемы - занятость, иммиграция, борьба с преступностью, реформа системы социальной защиты и т.д. Внешняя политика оставалась в основном за кадром: Саркози заявлял, что не собирается начинать свою международную деятельность с чистого листа, поскольку-де итоги двух сроков президентства Ж.Ширака в данной области представляются ему "образцовыми".
Объективные константы в стратегии Франции на мировой арене, определяемые фундаментальными геополитическими и экономическими факторами, действительно не могут пересматриваться по произволу нового руководства. К ним относятся такие направления, как евростроительство, Атлантический альянс, интересы в бывшем "третьем мире", наконец, отношения с Россией. Тем не менее изначально было очевидно, что будущий глава государства твердо намерен в случае победы отмежеваться от значительной части дипломатического наследия своего предшественника, но особенно главного соперника в правом лагере - любимца Ширака Доминика де Вильпена, занимавшего при нем посты генсека Елисейского дворца, затем министра иностранных дел, наконец, премьера.
В первых программных заявлениях Саркози о внешней политике Россия упоминалась в основном лишь в связи с критикой гуманитарных издержек чеченской войны и авторитарной эволюции ее режима. Признание законности прав России на статус великой державы сопровождалось упреками в "грубости" методов борьбы за его утверждение с использованием энергетического фактора. Повышенная чувствительность в Москве проявлялась и к контактам Саркози с лидерами ряда государств постсоветского пространства, чьи отношения с Россией нередко оставляют желать лучшего.
Из всего этого некоторые комментаторы российских СМИ поспешили сделать вывод о том, что эра привилегированного партнерства и сотрудничества между Парижем и Москвой, истоки которых связывают с именем генерала де Голля, уходит в прошлое. Саркози, сына венгерского эмигранта, подозревали в стремлении совершить крутой поворот французской политики в сторону атлантизма и европеизма - односторонней ориентации на США в НАТО, поддержке антироссийских тенденций в политике ЕС, усилившихся после его расширения на Восток.
Эта настороженность получила новую пищу с назначением министром иностранных дел выходца из оппозиционной соцпартии Бернара Кушнера - основателя международных неправительственных организаций "Врачи без границ" и "Врачи мира", отстаивавших не только право, но и "обязанность" вмешательства извне во внутренние дела суверенных государств ради предотвращения там гуманитарных катастроф. Его пребывание на посту верховного комиссара ООН в Косове явно не привело к сближению албанского населения с сербским меньшинством, судьба которого не оставляет равнодушной Россию. От столь колоритной фигуры ожидали поэтому усиления публичной риторики относительно нарушений демократии и соблюдения прав человека в России.
Однако события не замедлили внести в эти прогнозы существенные поправки. С окончанием предвыборной лихорадки, которой не только во Франции, но и везде, включая Россию, свойственны перегибы, реальность все более явно расходилась с пессимистическими ожиданиями. Личное знакомство Путина и Саркози на сессии "восьмерки" в Хайлигендамме (ФРГ), рабочие визиты Кушнера, затем самого Саркози в Москву, а нового российского премьера Зубкова в Париж на очередную сессию межправительственной комиссии по экономическому сотрудничеству прошли в деловой, конструктивной атмосфере поисков точек соприкосновения взаимных интересов как на двустороннем уровне, так и в подходе к конфликтным проблемам отношений Восток - Запад в целом.
Уже на саммите "G-8" в Хайлигендамме Саркози подтвердил привилегированный характер российско-французских отношений, а Кушнер в Москве - неизменность стратегического партнерства обеих стран. Адекватность этих определений, переживающих, следует признать, некоторую девальвацию в лексиконе современной дипломатии, подтверждается сопоставлением системы приоритетов французской внешней политики, сформулированной в речи Саркози на традиционном совещании французских послов в Елисейском дворце 27 августа 2007 года, с позициями России по ключевым международным вопросам, изложенным в выступлениях В.В.Путина, С.В.Лаврова и "Обзоре внешней политики", опубликованном несколько ранее МИД России.
Европа
НА ПЕРВОЕ МЕСТО во внешнеполитической стратегии Парижа Саркози выдвинул придание нового импульса евростроительству. "Если не может быть сильной Франции без Европы, то нет и могущественной Европы без Франции", - подчеркивает президент. Это неудивительно. Провал проекта европейской Конституции на референдуме 29 мая 2005 года во Франции, которая сама была его инициатором, нанес тяжелый удар по притязаниям Парижа на политическое лидерство в процессе европейской интеграции. Функционирование громоздкого механизма принятия решений 27 государствами - членами расширенного Евросоюза оказалось, по существу, парализованным.
Саркози поставил задачу разработать в максимально сжатые сроки проект "упрощенного" договора, ограниченного реформой институтов ЕС, и обеспечить в сжатые сроки его ратификацию парламентами стран-участниц. Первые шаги на этом пути были сделаны уже в ходе саммита ЕС в Брюсселе в июле этого года. Благодаря совместным усилиям Саркози и канцлера ФРГ А.Меркель, осуществлявшей тогда председательские функции в Евросоюзе, текст "упрощенного" договора был согласован, несмотря на упорные возражения Польши, требовавшей увеличить квоту ее голосов в Совете ЕС. Среди важнейших перспективных задач, стоящих перед реформированным Евросоюзом в ходе французского председательства, во второй половине 2008 года, Саркози назвал проведение общей политики в отношении иммиграции, защиты окружающей среды, энергетики, решительный прогресс в области общей внешней политики, безопасности и обороны.
Накануне открытия очередного саммита Россия - ЕС в Мафре (Португалия) 26 октября 2007 года постоянный представитель России при Европейских сообществах В.Чижов отмечал: "Мы заинтересованы в стабильном и сильном Евросоюзе, способном в том числе проводить действительно согласованную, единодушную внешнюю политику, включая ее российское направление. Вопреки периодически повторяющимся обвинениям России в попытках расколоть ЕС, "вбить клин" между ее членами, манипулируя ради этого своими двусторонними отношениями с теми или иными из них, на самом деле нам было бы проще разговаривать с ЕС, говорящим одним голосом".
Это относится не только к стремлению Франции вывести из тупика реформу институтов ЕС, но и к другим приоритетным направлениям будущей общей политики Евросоюза, намеченным Саркози. Действительно, Россия ратифицировала Киотский протокол, который ограничивает выбросы в атмосферу газов, усиливающих парниковый эффект. С 1 июня 2007 года вступили в силу соглашения России с ЕС об упрощении выдачи виз и реадмиссии. В Москве их рассматривают как первый этап на пути к установлению безвизового режима со странами Шенгенской зоны Евросоюза - цели, которая была поставлена В.В.Путиным в период переговоров по сложной проблеме свободного доступа граждан России в Калининград после вступления Литвы и Польши в ЕС. В речи перед студентами Технического университета в Москве Саркози недвусмысленно поддержал эту идею.
Сложнее обстоит дело с единой энергетической политикой. На Россию приходится 24% всего потребляемого ЕС природного газа и 44% его импорта. Хотя по нефти эти цифры вдвое меньше, важность российских углеводородов для энергоснабжения стран ЕС очевидна. После конфликтов "Газпрома" со странами, через которые проходит транзит российских углеводородов в Европу, - Украиной и Белоруссией - со стороны ЕС зазвучали обвинения России в использовании газа и нефти как инструмента политического давления. В связи с этим лидеры ведущих государств Евросоюза требуют диверсифицировать источники поставок энергетического сырья и пути их транспортировки из Каспийского региона через Турцию в обход России.
С данной проблемой тесно переплетается и вопрос об организации рынка углеводородов. Евросоюз настаивает на максимально открытом доступе западных компаний к российским природным ресурсам при отделении добычи от доставки и сбыта во имя свободы конкуренции на едином европейском рынке. Со своей стороны Россия держит курс на постепенное подтягивание цен для государств-транзитников, да и на своем внутреннем рынке, до общеевропейского уровня при усилении государственного контроля над собственными природными богатствами и инвестиции в инфраструктуру транспортировки и сбыта нефти и газа своим основным клиентам - странам ЕС, на которые приходится более половины всего российского внешнеторгового товарооборота.
Этот обычный конфликт интересов продавца с покупателями достаточно банален: один стремится максимизировать свои естественные конкурентные преимущества, другие - ослабить их. Речь идет, следовательно, о столкновении не высоких принципов рыночного либерализма с государственным монополизмом, а весьма прозаических материальных интересов сторон. Тенденция к пересмотру прежних, невыгодных для России соглашений о разделе продукции (СРП), навязанных ей в 1990-х годах и дающих односторонние преимущества западным компаниям, к расширению позиций государств в добыче, транспортировке и сбыте нефти и газа давно приобрела глобальные масштабы.
До сих пор наиболее гибкий подход к данной проблематике проявляла Германия - ведущий потребитель российских углеводородов среди стран - участниц ЕС. Однако за последнее время в правящих кругах Берлина заметно усилилось влияние сил, выступающих за ограничение доступа российских инвестиций в ключевые отрасли экономики Евросоюза, особенно энергетику. В то же время во Франции, отличавшейся прежде весьма жесткими подходами к этой проблеме, пробивает себе дорогу прагматичная тенденция, направленная на расширение обмена инвестициями ЕС - Россия на согласованных условиях, учитывающих законные интересы обеих сторон в сфере энергобезопасности. Во время рабочего визита в Москву 9-10 октября этого года Президент Саркози высказался за расширение как французских капиталовложений в России (в том числе, например, приобретение миноритарного пакета акций "Газпрома"), так и российских во Франции. Речь идет не только об энергетике, в том числе атомной, но и таких высокотехнологичных отраслях, как космос, авто- и авиастроение, транспорт, информатика. Хотя объем товарооборота Франции с Россией все еще уступает германскому в пять раз, он растет в последнее время чрезвычайно высокими темпами - свыше 30% в год. Характерно, что французская "Тоталь" первой на Западе приобрела четверть акций смешанной российской компании по разработке крупнейшего в мире Штокмановского газоконденсатного месторождения.
Прагматизм французов в экономических вопросах легко объясним. Франция менее чем ее восточная соседка зависит от импорта российских энергоносителей и потому меньше опасается их перебоев. 80% потребления электроэнергии Франции поступает от АЭС. Париж сохраняет прочные позиции в странах Африки - крупных производителях нефти и газа (Алжир, Ливия, Габон), многие из которых были некогда французскими владениями. Поэтому особой нервозности в связи с призраком зависимости от Москвы в Париже не ощущается.
Кроме того, французская бизнес-культура, издавна отмеченная этатистскими традициями, ближе к российской, нежели более либеральная англо-саксонская или германская. Французская энергетика, как и экономика вообще, все еще отличается значительной ролью государственных или смешанных корпораций национального, а порой и международного масштаба - таких как "Газ де Франс", сливающейся ныне с мощной финансовой группой "Сюэз", или "Электрисите де Франс", сравнимой с российскими естественными госмонополиями типа РАО "ЕЭС России". Та же картина наблюдается на транспорте, в связи, телекоммуникациях. В ответ на обвинения англичан в квазимонопольном поведении Парижа французский министр экономики прямо заявил, что для успешного ведения дел на равных с такими российскими гигантами, как "Газпром", европейцам нужны "национальные чемпионы" в виде мощных экономических полюсов.
По всем этим причинам обеспечение взаимной энергетической безопасности в рамках создания общеевропейской зоны свободного передвижения товаров, капиталов, людей и идей смотрится из Москвы и Парижа под сравнительно близкими углами зрения. Как Франция, так и Россия исходят из того, что ЕС и РФ, естественно, будут искать и уже ищут все новых поставщиков и клиентов по всему глобализированному миру - в Африке, Азии, Латинской Америке. Однако замены друг другу нет и в обозримом будущем не ожидается ни у одного, ни у другой.
Смена руководства в Польше в результате последних парламентских выборов открывает возможности для начала разработки нового документа об отношениях Россия - ЕС вместо истекающего 1 декабря 2007 года Соглашения о партнерстве и сотрудничестве (СПС), который был блокирован Варшавой под искусственным предлогом препятствий экспорту мяса в Россию.
США и НАТО
ВТОРЫМ ПО ЗНАЧЕНИЮ после Европы приоритетом внешней политики Франции Саркози провозгласил восстановление ее доверительного партнерства с США и НАТО. "Я принадлежу к тем, кто считает, что дружба между Соединенными Штатами и Францией является сегодня столь же важной, сколь она была на протяжении двух последних столетий", - подчеркивал он.
Этот символ веры должен получить конкретное выражение в форсировании оборонного измерения Евросоюза, которое, по мнению президента, никак не должно противоречить обязательствам Франции в НАТО: "Нужно ли напоминать, что Атлантический союз является нашим - мы его основали и вносим сегодня в его деятельность один из самых значительных вкладов. Из 26 членов Евросоюза 21 являются участниками НАТО. Противопоставлять ЕС и НАТО не имеет никакого смысла, ибо мы нуждаемся в обоих". Новый министр обороны Морен дал понять, что не исключает возврата Франции в те или иные интегрированные структуры НАТО, из которых ее вывел де Голль 40 лет назад.
Возможно, что одной из целей такого поворота является не только нормализация трансатлантического сотрудничества, но и преодоление раскола ЕС на "европеистов" и "атлантистов", "старую" Европу первоначальных членов ЕС и "новую" в лице недавно принятых 12 стран Центральной, Восточной и Южной Европы, главным вектором внешней политики которых является ставка на теснейшее сотрудничество с США в НАТО.
Ряд российских аналитиков сделали отсюда однозначный вывод о сужении основ традиционного российско-французского диалога взаимодействия в сфере безопасности. Этим объясняют, в частности, ограниченные результаты обмена мнениями российской стороны с Саркози и Кушнером во время их рабочих визитов в Москву по наиболее конфликтным вопросам отношений Восток - Запад (статусу Косова, санкциям в отношении Ирана, развертыванию элементов американской системы ПРО в Польше и Чехии, перспектив ратификации Западом скорректированного Договора об ограничении вооруженных сил в Европе (ДОВСЕ), по которым французы придерживаются в целом заранее согласованных в НАТО позиций.
Такая гипотеза основана на правилах игры с нулевой суммой, свойственной временам холодной войны, согласно которой все, что идет на пользу Вашингтону, обязательно наносит ущерб Москве и наоборот. Между тем в глобализированном постбиполярном мире XXI века, где все взаимозависимо, эта черно-белая логика больше не работает. Несмотря на заметное осложнение российско-американских отношений, обмен мнениями между США и Россией продолжается бесперебойно как на двустороннем уровне, так и в рамках Совета Россия - НАТО. Нет в Москве и аллергии к оборонной составляющей Евросоюза: уже состоялись первые встречи министра обороны и начальника Генерального штаба ВС России с Военным комитетом и Военным штабом ЕС.
Чрезмерным пессимистам стоило бы вспомнить, что на протяжении второй половины ХХ века российско-французские отношения далеко не всегда были безоблачными. Генерал де Голль подчеркивал свою неукоснительную лояльность союзническим обязательствам США в самые драматические моменты берлинского, затем кубинского кризисов, Ф.Миттеран - в период развертывания американских ракет средней дальности в Европе, Ж.Ширак - в связи с конфликтом вокруг Косова. Тот факт, что эти конфликты в конечном счете улаживались, а привилегированное сотрудничество между Парижем и Москвой возобновлялось на новом, обычно более высоком уровне, говорит об объективном совпадении фундаментальных интересов обеих великих европейских держав.
Нельзя забывать также, что более десяти лет назад Ж.Ширак также начал свой первый президентский мандат с попытки добиться от США признания европейской оборонной идентичности путем создания автономной цепочки военно-штабных и командных органов ЕС в обмен на сближение Франции с НАТО, но безуспешно ввиду решительной оппозиции Вашингтона. Вопрос о том, стал ли с тех пор американский подход к этой проблеме с учетом уроков 11 сентября 2001 года, войн в Ираке и Афганистане более гибким, остается открытым.
Поэтому Саркози сопровождает свои заверения США в дружеских чувствах традиционными оговорками насчет того, что верный союзник - вовсе не обязательно покорный вассал, всегда равняющийся на сеньора. Он не раз подтверждал, в частности, неприемлемость для Франции американских планов превращения НАТО из региональной в глобальную систему безопасности, фактически подменяющую ООН. О том же свидетельствует его упорное сопротивление принятию в ЕС Турции, кандидатуру которой всячески лоббируют США. "Я чувствую себя совершенно свободным говорить о согласии или несогласии без угодничества или запретных тем именно потому, что я без комплексов подтверждаю положение Франции как друга и союзника Соединенных Штатов", - подчеркивает французский президент.
Ближний Восток, Средиземноморье, Африка
ХОТЯ ДИАЛОГ ПАРИЖА С ВАШИНГТОНОМ никогда не был лишен шероховатостей, один из самых тяжелых кризисов в них был, безусловно, связан с американским вторжением в Ирак. Франция прямо пригрозила тогда (при поддержке Германии, России и КНР) применить право вето в СБ ООН, вынудив американцев вместе с англичанами и другими участниками "коалиции добровольцев" использовать против Ирака вооруженную силу без санкции ООН и даже вне рамок НАТО. Это вызвало беспрецедентный взрыв антифранцузских настроений в общественном мнении США, находившемся тогда под влиянием патриотического угара после терактов 11 сентября 2001 года. "Простить Россию, игнорировать Германию, но наказать Францию!" - призывала тогда будущий госсекретарь Кондолиза Райс.
Жесткая позиция Ширака по Ираку объяснялась не только и даже не столько столкновением интересов Франции и США в борьбе за ближневосточную нефть и рынки. Французы не забыли печальные уроки семилетней войны в Алжире против мусульманской страны, в которой сам Ширак как младший лейтенант запаса принимал личное участие. Убежденный в неизбежности провала американской авантюры, Париж стремился всячески отмежеваться от нее в глазах арабского мира, в том числе многочисленной и неспокойной диаспоры североафриканских арабов-иммигрантов в самой Франции. Главное же было в том, что односторонние действия США бросали вызов фунда-ментальной французской концепции многополярного мира, построенного на основе принципов и институтов международного права, - концепции, которую всегда разделяла Россия.
Хотя во время предвыборной поездки в США осенью 2006 года Саркози подверг критике шираковскую позицию по Ираку, он осуждал ее не столько по существу, сколько по форме - за излишнее "высокомерие". После избрания президентом он неоднократно повторял, что считает вторжение США в Ирак трагической ошибкой американцев. Пытаясь помочь им выбраться из тупика, куда они сами себя загнали, без катастрофической потери лица, Саркози выступает против немедленного вывода всех иностранных войск из Ирака, чреватого полномасштабной гражданской войной и распадом страны, но за назначение конечного срока такого вывода в надежде, что это способствовало бы принятию иракскими властями всей полноты ответственности за обеспечение безопасности и примирение враждующих сторон. Это вполне соответствует позиции России по Ираку, сформулированной В.В.Путиным в октябре этого года.
Москва и Париж занимают близкие или идентичные позиции и по ряду других "горячих точек" на Ближнем и Среднем Востоке, где французские инструкторы помогают формированию местных сил безопасности и состава международного контингента НАТО. Россия же обеспечивает транзит через свою территорию материалов, используемых международными силами в борьбе против исламистских боевиков-талибов. В отношении арабо-израильского конфликта - главной болевой точки на Ближнем Востоке - Россия и Франция (через ЕС), наряду с США и ООН, являются участниками "квартета", работающего над претворением в жизнь "Дорожной карты", которая имеет целью обеспечить мирное сосуществование Израиля с будущим палестинским государством.
Амбициозный проект Саркози по созданию ассоциированного с ЕС Средиземноморского союза, продвижению которого были посвящены его визиты в страны Магриба - Ливию, Тунис, Алжир, Марокко, усилия французского президента по активизации сотрудничества с государствами тропической Африки, в частности урегулированию там военных конфликтов (Судан, Чад, Нигер, Кот д'Ивуар и т.д.) не противоречат ни принципам внешней политики России, ни российским интересам в этом жизненно важном для Франции регионе.
Сложнее оказалось согласование французских и российских позиций в отношении двух других составляющих ближневосточной головоломки - Сирии и Ирана. С учетом того, что Ливан всегда был традиционным оплотом французского влияния в регионе, Франция вместе с США взяла курс на вытеснение сирийского присутствия из страны. Между тем Сирия остается близким партнером России в арабском мире, с которой она тесно сотрудничает экономически, в том числе по линии закупки оборонительных видов оружия.
В отношении ядерной программы Ирана у Москвы и Парижа общая цель - обеспечить соблюдение Тегераном его обязательств по Договору о нераспространению ядерного оружия (ДНЯО) под контролем МАГАТЭ. Однако в выборе средств решения этой общей задачи они расходятся - Франция вслед за США настаивает на ужесточении санкций, видя в этом единственный шанс избежать катастрофического силового варианта, тогда как Россия и КНР твердо выступают за продолжение политического диалога с Ираном. Тем не менее поиски сближения позиций продолжаются.
Глобальные вызовы
ПОСКОЛЬКУ объявленные новым руководством конкретные приоритеты Франции на международной арене не всегда подкрепляются собственными экономическими и военными возможностями страны, Саркози стремится вписать свою внешнеполитическую стратегию в более широкий контекст.
Вслед за своими предшественниками, начиная с де Голля, он прежде всего подчеркивает двоякое призвание Франции - ревнивую защиту своей национально-культурной идентичности и в то же время высокую миссию нести миру универсальные общечеловеческие ценности - демократию, солидарность, защиту прав человека.
Среди наиболее грозных вызовов XXI века он выделяет три наиболее масштабных - угрозу цивилизационной конфронтации между Западом и исламским миром, необходимость гармонично вписать в новый мировой порядок "всплывающие" экономики гигантов бывшего "третьего мира" (Китая, Индии, Бразилии), наконец, смертельные опасности для всех жителей нашей планеты, которыми чреваты последствия потепления климата, новых пандемий, нехватки энергоресурсов.
По всем этим глобальным проблемам позиции Франции и России достаточно близки. Постимперское прошлое обеих и наличие значительных мусульманских общин способствовали тому, что именно нашим двум государствам пришлось первыми - гораздо раньше других европейских государств и США - стать объектами террористических атак международных сетей исламистских фундаменталистов. Как Париж, так и Москва ответили на них, по существу, идентично - сочетанием решительного силового отпора экстремистам с развитием активного межконфессионального диалога с представителями умеренных мусульманских общин внутри своих стран и исламского мира за рубежом.
"Арабская политика" Франции, восходящая еще к де Голлю и продолжаемая, вопреки опасениям ряда арабских стран, до сих пор, начатый ЕС по ее инициативе "евро-арабский диалог" между двумя берегами Средиземноморья, с одной стороны, подключение России к деятельности Организации "Исламская конференция", контакты В.В.Путина на высшем уровне практически со всеми ведущими мусульманскими государствами - с другой, подтверждают это достаточно очевидно.
Входя в число ведущих государств мира по территории, населению и темпам экономического роста наряду с Китаем, Индией и Бразилией, Россия разделяет их притязания на достойное место в новом мировом порядке, в том числе по ограничению негативных аспектов глобализации для развивающихся переходных экономик. Вместе с тем в Москве находит понимание и неоднократно высказанная Саркози мысль о том, что признание законных прав великих цивилизаций, включившихся в модернизационные процессы, на статус великих держав, неотделимо от принятия ими на себя соответствующей ответственности за решение мировых проблем. В данной связи вызывает интерес предложение французского президента о расширении числа постоянных членов СБ ООН и доведении нынешнего формата "восьмерки" до 13 участников.
После ратификации Госдумой России был введен в действие Киотский протокол. В ответ ЕС признал Россию страной с рыночной экономикой, что облегчило длительные, трудные переговоры о вступлении России в ВТО. Успешное завершение этих переговоров, как и подписание нового соглашения о партнерстве и сотрудничестве ЕС с Россией, создали бы благоприятные предпосылки для более активного российско-французского сотрудничества в решении глобальных экономических проблем.
Если перед поездками Кушнера и Саркози в Москву чрезмерной настороженностью грешили российские СМИ, то после их завершения пальма первенства скептицизма явно перешла к их французским собратьям по перу. Как оппозиционная левая пресса, так и близкая к правящим кругам правая - от "Либерасьон" до "Фигаро", включая центристскую "Монд" - соревновались в комментариях, выдержанных в самых мрачных тонах. На первый план выдвигались расхождения по Ирану, Косову, а главное - по демократии и правам человека в России, которые драматизировались до предела.
Между тем на деле диалог по всем этим действительно непростым проблемам проходил в корректной форме. Французские руководители не отошли от своих принципиальных позиций, но тщательно избегали заведомо контрпродуктивного в Москве менторского тона. Французский президент предпочел лишь высказать свое убеждение в том, что избыток свободы критики, мишенью которой он служит сам, предпочтительнее, нежели ее недостаток.
В целом можно считать, что первый этап российско-французской "притирки" позиций после смены руководства в Париже по двусторонним и более широким проблемам прошел успешно. Его главный результат - констатация обеими сторонами незаменимости стратегического партнерства двух крупнейших держав континентальной Европы в деле построения стабильного многополярного миропорядка.
