ENGLISHОДНА ИЗ ОСОБЕННОСТЕЙ РАЗВИТИЯ современного гуманитарного знания состоит в том, что, в отличие от прошлого, его продвигают вперед не столько отдельные авторы-одиночки, сколько солидные научные школы, группирующиеся вокруг крупных академических авторитетов. И это в полной мере относится к только что вышедшей в свет оригинальной монографии "Корейский полуостров: метаморфозы послевоенной истории"* (* Торкунов А.В., Денисов В.И., Ли Вл.Ф. Корейский полуостров: метаморфозы послевоенной истории. М., ОЛМА Медиа групп, 2008, 544 с. + фотодокументы.), принадлежащей перу трех ведущих отечественных исследователей проблем Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР) - академика РАН, известного ученого и организатора науки А.В.Торкунова, профессора МГИМО(У) В.И.Денисова и профессора Дипломатической академии МИД России Вл.Ф.Ли.
Не будем здесь разбирать обстоятельно все сюжеты рецензируемой публикации, рекомендованной в качестве университетского учебника по международным отношениям и регионоведению. Отметим главное. Авторам книги на основе лучших достижений российского корееведения удалось создать фундаментальную работу, которая неразрывно интегрировала в себе высокие требования вузовского учебника и солидной академической монографии. Вот уж поистине наука и образовательный процесс отнюдь не антиподы, а близнецы, причем одно не может нормально существовать без другого.
После раскола Кореи и образования двух самостоятельных государств - КНДР и Республики Корея - вышло немало академических работ, посвященных каждой из этих двух частей разделенной Кореи. Однако комплексных обобщающих работ, охватывающих сравнительный анализ двух путей соразвития Кореи, практически не было, что нарушало принцип целостности при освещении новейшей истории страны. Стремясь преодолеть этот непростой барьер, авторы книги освещают послевоенную историю разделенной нации на основе методологии сравнительного анализа и комплексной социально-исторической хронологии.
Основные принципы данной хронологии были изложены академиком А.В.Торкуновым на общероссийской научной конференции корееведов в марте 2008 года в Институте Дальнего Востока РАН. Ученый логически обосновал необходимость комплексного выделения в послевоенной истории двух Корей следующих основных этапов: первый этап - начальная фаза деколонизации (август 1945-1948 гг.), второй этап - становление сепаратных политических систем КНДР и РК (1948-1950 гг.), третий этап - трагическая "великая ограниченная война" (1950-1953 гг.), четвертый этап - начало послевоенных восстановительных процессов в двух частях Кореи (1953-1961 гг.), пятый этап - форсированная индустриализация на Севере и переход к неоиндустриальной модели развития на Юге (начало 1960-х - вторая половина 1980-х гг.), шестой этап - переход РК к демократии корейского типа и постиндустриальной стадии развития и кризис командно-административной системы "сонгун" на Севере (с конца 1980 - начала 1990-х гг. и по настоящее время).
Один из обобщающих выводов исследования сводится к тому, что две Кореи, вступив на путь разделенного развития, вынуждены были принять дерзкие вызовы глобализации. Но только Юг интегрировался триумфально в мировые процессы, тогда как Север оказался в состоянии глубокой стагнации и международной полуизоляции. К началу XXI века окончательно обозначилось парадоксальное отставание КНДР от РК по всем ключевым критериям развития.
Каким образом Югу удалось создать высокоэффективный аппарат государственного управления, найти оптимальные рычаги регулирования рынка, наконец, мобилизовать и сплотить общество, претендующее на стабильное вхождение в мировую десятку наиболее продвинутых государств мира?
Одна из важных особенностей южнокорейского "экономического чуда" состоит в критическом использовании в госрегулировании опыта планового хозяйства в других странах. Вскоре после прихода к власти "военные революционеры" учреждают Управление экономического планирования (УЭП), которое не обладало директивными функциями, но разрабатывало для всех секторов стратегические задания, выполнение которых постоянно стимулировалось и контролировалось финансовыми и налоговыми механизмами государства. Эффективное госкапиталистическое регулирование, опирающееся на рынок, стало основным инструментом развертывания неиндустриального переворота в РК, подчеркивают авторы монографии (с. 256).
В рецензируемой книге воспроизводится в этой связи одна из легенд, распространенных в Южной Корее. Вскоре после прихода к власти президент страны Пак Чжон Хи получил от северокорейского лидера Ким Ир Сена в качестве дара выразительный фильм о достижениях индустриально-аграрной экономики КНДР. Просмотрев внимательно ленту, военный правитель РК воскликнул: "Мы все это сделаем еще лучше!" (с. 256) Независимо от того, имел ли место такого рода эпизод, очевидно одно: КНДР в первые два-три десятилетия явно опережала Юг по темпам экономического и социального прогресса. Однако КНДР не выдержала этой своеобразной гонки, и уже в 1980-х годах страну охватил глубокий кризис. Командно-административная система начала серьезно буксовать, и вскоре Север оказался далеко позади Юга. Лихорадочные попытки Пхеньяна вырваться из тупика не дали ощутимых результатов. И этот огромный по своим масштабам разрыв, считают авторы исследования, создал тяжелые барьеры на пути восстановительного процесса, который, по расчетам ряда международных экспертов, может обойтись в фантастическую сумму - 1 трлн. долларов, которых нет и не будет в обозримой перспективе у РК (с. 524). Стало быть, продвижение к общенациональному воссоединению неизбежно будет носить длительный и многоэтапный характер, подчеркивают авторы книги.
С особым интересом читается раздел книги А.В.Торкунова, В.И.Денисова и Вл.Ф.Ли, посвященный истории "Сэмаыль ундон" - всенародному движению за новую южнокорейскую деревню. После невиданной в истории этой страны корейской войны 1950-1953 годов положение многомиллионного аграрного населения было убогим и безысходным. Нищета, глинобитные мазанки под камышовой крышей, бездорожье, темнота и невежество… "Военные революционеры", опираясь на проведенную ранее радикальную аграрную реформу на основе принципа "земля тем, кто ее обрабатывает", развернули всенародную кампанию за коренное обновление, соединив в одном потоке огромную финансовую и организационную помощь государства и вековые традиции крестьянского труда и самопомощи.
На село были направлены тысячи выпускников специально созданной Академии по подготовке и переподготовке сельских старост. Сюда же пошли по льготным ценам семена, строительные материалы, удобрения. "Те, кому довелось побывать в южнокорейской деревне до и после проведения "Сэмаыль ундон", - пишут авторы, - не верили своим глазам. На месте жалких глинобитных хижин с камышовым покрытием были воздвигнуты добротные каменные дома с черепичной крышей, а там, где прежде, утопая в грязи, могла проползти лишь крестьянская повозка, проложены современные асфальтированные дороги" (с. 263). Были построены тысячи новых школ и больниц, повсеместно проведены электричество, водопровод. Причем все это было сделано руками самих крестьян, которые десятилетиями пребывали в летаргическом сне. Конечно, "Сэмаыль ундон" не могло устранить социального неравенства, но на фоне общих феноменальных аграрных достижений Юга, создававшего себе реальное продовольственное самообеспечение, особенно контрастирует системный кризис в низкопроизводительной аграрной экономике Севера, вынужденного многие годы жить за счет чрезвычайной продовольственной помощи извне. Сопоставление южнокорейской и северокорейской аграрной модели еще раз с предельной ясностью раскрывает преимущества рыночного хозяйства фермерского типа, опирающегося на всемерное стимулирование крестьянского труда.
Весьма живо и красочно описаны авторами книги некоторые черты корейского национального характера, включая действия лидеров, сыгравших немаловажную роль в мобилизации и консолидации общества. Президент Пак Чжон Хи в период продовольственного кризиса питался рисом, смешанным с просом, и такой же рацион рекомендовал ввести при раздаче школьных завтраков по всей стране. Президент строжайше запрещал членам своей семьи влезать в какие-либо дела большого бизнеса, а женам высоких сановников и олигархов не разрешал на официальных приемах появляться в дорогих украшениях (с. 248). В годы азиатского финансового кризиса (1997-1998 гг.) по призыву властей была объявлена всенародная кампания по созданию чрезвычайного фонда противодействия кризису. Огромное число служащих и рабочих отказались от предусмотренной законом индексации зарплаты. Многие тысячи молодых людей отложили свои поездки за рубеж на учебу. Был начат добровольный сбор семейных ювелирных изделий, давший поразительные результаты, - было собрано более 220 тонн ювелирных изделий общей стоимостью в 212 млрд. долларов (с. 389). Дух самопожертвования в немалой степени содействовал ускоренному преодолению страной разрушительного финансового кризиса 1997-1998 годов.
Авторы книги логически подводят читателя к мысли о том, что никакие самые крупные инвестиции и технологические инновации не привели бы Республику Корея к неоиндустриальному прорыву, если бы не была развернута масштабная, а главное - системная борьба с всепожирающей болезнью - коррупцией государственного чиновничества. Причем в отличие от Севера, где противодействие коррупции носит глубоко скрытый характер, на Юге оно осуществляется абсолютно публичными методами, с активным вовлечением электората, широких кругов общественности.
После прихода к власти Пак Чжон Хи с государственной службы было уволено более 10 тыс. чиновников, не выдержавших ревизорских проверок. Был нанесен смертельный удар и по криминалу. В Сеуле и других городах были проведены массовые облавы и арестовано около 12 тыс. "воров в законе", включая многих главарей организованных банд. После судебного разбирательства они были закованы в наручники и проведены, подобно военнопленным, по улицам Сеула (с. 249). Хотя правомерность столь суровой акции оспаривалась оппозицией, криминал вынужден был уйти в глубокое подполье.
Последовательная антикоррупционная линия была продолжена и на последующих этапах перехода к неоиндустриальной модернизации. Первый гражданский Президент Республики Корея Ким Ён Сам ввел систему строжайшего декларирования доходов всех должностных лиц, которым предстояло без какого-либо исключения пройти строгую антикоррупционную проверку. В итоге уже в первые месяцы с госслужбы было уволено 1363 нечистых на руку чиновника. Ряд должностных лиц с довольно скромными окладами оказались владельцами огромных состояний, нажитых на казнокрадстве. В итоге в отставку пришлось уйти, казалось, несокрушимому градоначальнику Сеула, спикеру Национального собрания, шести депутатам правящей партии, пятерым заместителям министра и другим высоким чиновникам. Сам Президент Ким Ён Сам не переставал повторять: "Коррупция - это ловушка, в которую может легко угодить власть. Но власть, погрязшая в коррупции, обязательно гибнет" (с. 356).
Упорную борьбу против коррупции на основе специальной президентско-парламентской комиссии продолжил Ким Дэ Чжун. Около 150 чиновников, в том числе 79 из близкого окружения президента, оказались замешанными в противозаконном лоббировании частных олигархических интересов. В итоге были смещены со своих постов пресс-секретарь президента, генеральный прокурор, ряд губернских начальников и их заместителей. Однако антикоррупционная миссия Ким Дэ Чжуна не обошлась без драматических коллизий. В разгар борьбы против злостных казнокрадов независимые южнокорейские СМИ обнародовали сенсационные материалы о причастности к взяточничеству двух сыновей президента. Возможно, это была только задуманная политическая провокация оппозиции, но президент с самого начала исключил любую с его стороны попытку вмешательства в прерогативы суда, который приговорил его непутевых отпрысков к строгому тюремному заключению и крупному штрафу. Сам же президент в прямом телеобращении к народу со слезами на глазах сказал: "Я виноват в том, что произошло с моими сыновьями, и мне стыдно за то, что я причинил душевную боль людям, поддерживающим меня" (с. 385). Эти горестные слова позволили патриарху южнокорейской демократии в какой-то мере сохранить свое достоинство и честь. Вместе с тем миллионы простых южнокорейцев воочию убедились в том, что они живут в правовом государстве, где действует один закон для всех. Авторы книги убеждены, что без решительного искоренения коррупции, произвола криминалитета "демократия корейского типа" повисла бы в воздухе и осталась бы сугубо бумажной декларацией.
Нередко даже в среде ученых-международников возникает вопрос, каковы культурно-цивилизационные предпосылки прорыва южнокорейского общества к неоиндустриальному прогрессу. В поисках ответа на этот вопрос А.В.Торкунов, А.И.Денисов и Вл.Ф.Ли обращают внимание на два ключевых фактора: во-первых, характер социально-политической системы и, во-вторых, уникальный синтез вестернизма (в данном случае мирового опыта) и вековых традиций корейского этноса. Такого рода синтез, к сожалению, не состоялся на Севере, скованном и, по существу, парализованном догматическими установками идеологии чучхе. Именно Юг, пройдя полосу труднейших испытаний, сумел найти оптимальные пути сочетания госрегулирования с рыночными механизмами, оценить и в полной мере использовать человеческий потенциал, создать систему непрерывного освоения и внедрения инноваций, обоснованно и логично считают авторы книги.
Превращение Южной Кореи в неоиндустриальное, а с конца ХХ века в постиндустриальное общество сопровождается феноменальными социальными переменами. К 2020 году ВВП на душу населения достигнет 21,8 тыс. долларов, а в стратегической перспективе (2050 г.) поставлена задача приблизиться к 110 тыс. долларов (с. 402). Вместе с тем ведущие южнокорейские эксперты и аналитики сходятся в том, что для постиндустриального народно-хозяйственного комплекса ключевое значение имеют не только количественные, но прежде всего качественные параметры. Их перечень, как отмечается в книге, охватывает "инновации, наукоемкость, расширенное воспроизводство современных знаний, массовую подготовку и широкое внедрение в сферу управления профессиональных кадров нового постиндустриального поколения" (с. 404). Именно по качественным параметрам наметилось громадное отставание Севера от Юга, хотя Пхеньян ценой невероятных усилий осуществил в октябре 2006 года явно демонстрационный полевой взрыв ядерного устройства. Этот дерзкий вызов ДНЯО нанес непоправимый удар по межкорейскому диалогу и курсу Пхеньяна на интеграцию в мировое сообщество, справедливо считают авторы книги.
Несомненное достоинство рецензируемого труда - это сочетание научно-популярного стиля с серьезными теоретическими и методологическими научными дефинициями. В книге, вопреки тенденциозному тезису советской историографии о мнимой "победе" в корейской войне 1950-1951 годов, раскрывается тупиковый, во многом "ничейный" итог войны, в которой не было, да и не могло быть, победителей (с. 162-180). Установление власти южнокорейского офицерства 16 мая 1961 года, которое ряд советских корееведов характеризовали как "антинародный", "архиреакционный", "проимпериалистический" переворот, определяется авторами книги как прогрессивная "военная революция" и "авторитаризм модернизации" (с. 252). И эта оценка во многом перекликается с широким общественным мнением самого южнокорейского электората. Весьма презентативный социологический опрос, проведенный в Сеуле в марте 1995 года, показал: более 2/3 респондентов считают Пак Чжон Хи "самым выдающимся государственным деятелем" страны со дня создания суверенной Республики Корея (с. 248).
При анализе узловых социально-экономических проблем неоиндустриального прорыва РК авторы широко опираются и на такую методологическую категорию, как экономическая стагфляция, означающая колебательное снижение роста ВВП и национального воспроизводства (с. 368). Авторы далеки от какой-либо идеализации южнокорейского неоиндустриального опыта. Погоня за максимальным ростом производства осуществлялась нередко без учета реальных издержек производства. Чтобы удержаться на плаву, крупные южнокорейские корпорации (чэболи) прибегали ко все новым и новым кредитам и займам, отвлекаясь от насущных проблем реструктуризации функционирующего капитала и повышения производительности труда. Итогом этой стратегии стало возникновение фиктивного капитала корпораций, своего рода "мыльных пузырей". Поэтому к 1997 году, когда разразился азиатский финансовый кризис, задолженность 30 самых крупных южнокорейских чэболей в пять раз превышала реальные размеры их предпринимательского капитала (с. 387). Предпринимательский авантюризм большого бизнеса стал одной из немаловажных предпосылок тяжелого финансового кризиса конца 1990-х годов.
Завершающая (девятая) часть монографии А.В.Торкунова, В.И.Денисова и Вл.Ф.Ли посвящена двум противоречивым тенденциям в цивилизационно-культурном разломе на Корейском полуострове. Эта сложная проблема рассматривается сквозь призму дивергенции, основательно подрывающей многовековую целостность исторически единого корейского этноса (с. 517). Но дивергенция не является необратимым бедствием для корейской нации. Авторы книги с глубоким убеждением говорят о том, что фундаментальная культурно-цивилизационная основа (единый язык, общие традиции и верования, вековые обычаи, наконец, тесные семейно-родственные связи между северянами и южанами) - это верная гарантия того, что рано или поздно на смену дивергенции придет общекорейская культурно-цивилизационная конвергенция (с. 10).
Несомненное достоинство рецензируемого труда - репродукции редких фотодокументов второй половины ХХ века. Вместе с тем огорчает отсутствие в книге именного и предметного указателей, а также хотя бы краткой библиографии. Бросается в глаза явный перевес разделов и глав, посвященных Югу Кореи, в то время как читатели испытывают острый дефицит научной информации по северокорейским проблемам. Украшением книги могло бы стать и документально-хрестоматийное приложение.
Среди ученых-востоковедов устойчиво живет одна примета - невозможно по-настоящему изучать ту или иную страну, а тем более написать о ней стоящую книгу, если искренне и глубоко не проникнуться традицией, культурой, повседневной жизнью ее народа. Можно без преувеличения сказать, что авторы монографии в полной мере обладают этим профессиональным качеством. В создание своего труда А.В.Торкунов, В.И.Денисов и Вл.Ф.Ли вложили и свою душевную боль, и всю щедрость души. В последние годы эти именитые авторы написали не одну книгу, но рецензируемый труд представляет собой, пожалуй, их самое значительное научное достижение, в котором во многом обобщен нынешний мировой уровень нового российского корееведения. И нет сомнения в том, что в скором времени монография будет переиздана на корейском и других языках мира.
