Известные дипломаты России - совместное издание МГИМО МИД РФ и правительства Москвы. Отв. ред. чл.-корр. РАН А.В.Торкунов.

Том I . Г.Л.Кессельбреннер. От Посольской избы до Коллегии иностранных дел. К 450-летию дипломатической службы России. М., 2007, 528 с.

Том II. Г.Л.Кессельбреннер. Министры иностранных дел Российской империи. М., 2007, 416 с.

Том III. Колл. авторов: Н.Ю.Васильева, Ю.А.Дубинин, А.В.Игнатьев, М.М.Наринский, Л.Н.Нежинский, В.О.Печатнов, Б.Д.Пядышев, А.В.Ревякин, А.Ю.Сидоров, А.В.Торкунов, А.М.Филитов, В.И.Якунин. Министры иностранных дел - ХХ век. М., 2007, 480 с.

Издано ОАО "Московские учебники и Картолитография".

 

Три объемистых тома "Известные дипломаты России" - захватывающее чтение об истории дипломатической службы и внешней политики страны. Примечательно, прежде всего, что форма изложения материала - биографические очерки о главах дипломатического ведомства и выдающихся дипломатах России - предоставляет авторам возможность обогатить общую картину становления и развития дипслужбы как института и учреждения красками личных эмоций, раздумий о судьбах исторических деятелей.

Практический интерес обращения к прошлому сформулировал В.О.Ключевский: "История - не учительница, а надзирательница… она ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков"; историческое же сознание дает "то глазомер положения, то чутье минуты", которые предохраняют общество "как от косности, так и от торопливости".

Во вступительном слове к книге министр иностранных дел России С.В.Лавров, отмечая "сочетание преемственности и обновления" как неотъемлемую составляющую внешней политики и дипломатии, цитирует замечание одного из последних министров иностранных дел Российской империи С.Д.Сазонова: "Жизненно лишь то, что не застыло на одной точке, а способно двигаться вперед".

Рассказ "в лицах", бытовые зарисовки, повествование о "кухне" дипломатии, семейных радостях и горестях, карьерном соперничестве и задержках зарплаты (в ХVIII веке), о взлете духа, криках души и падении нравов, казалось бы, заслонят и скрадут узловые моменты хода истории - величие свершений окажется принижено случайной удачей, благоприятным стечением обстоятельств, а просчеты будут списаны лишь на метеозависимость или интриги врагов.

Сразу отметим, что, на наш взгляд, соотношение между объективным и субъективным, между общим, частным и особенным выдержано вполне, хотя после длительного периода "строгой объективности" соблазну сделать крен к легковесной субъективности, не обязывающей к скрупулезному труду аналитической проработки, подвержены оказались многие.

Однако авторы сумели популярно рассказать о сложных перипетиях борьбы различных направлений в дипломатии внутри страны на широком фоне соперничества мировых держав, не скатившись к обывательской трактовке истории а la "собрались три мужика в бане".

Издание сопровождает прекрасный путеводитель: каждому из томов предпослано предисловие профессора А.Торкунова, ректора МГИМО, Чрезвычайного и Полномочного Посла. Сам жанр биографических очерков неизбежно заставляет и забегать вперед в изложении исторических событий, и возвращаться к "пройденному материалу". Предисловие же, вписывая в сжатом виде личные судьбы героев портретной галереи в общую канву истории страны и этапов становления дипломатической службы, обозначает главные вехи внешней политики России и основные внешнеполитические концепции, приоритетные в данный период.

Отличает серию, выпущенную к 200-летнему юбилею Министерства иностранных дел России, то, чего в ней нет - защиты "чести мундира". Два тома трехтомника написаны профессором Г.Л.Кессельбреннером. Среди героев книги мы найдем как многоопытных дипломатов, способных вести тонкую игру, так и временщиков, вынесенных на вершину дипломатической службы волной случая. В предисловии отдается должное "благоразумию автора, который не пытался задним числом "исправить" историю, показывая только ее светлые стороны. В книге написаны портреты как тех, кто заслуженно считается гордостью российской дипломатии, так и других ее представителей, кто давал для этого мало оснований. Ведь и положительный, и отрицательный примеры в равной мере поучительны" (т. II, с. 10).

Третий том - "Министры иностранных дел - ХХ век" собран из эссе и очерков авторитетных международников, в том числе известных российских дипломатов: А.В.Игнатьева, Л.Н.Нежинского, А.В.Ревякина, Н.Ю.Васильевой, А.Ю.Сидорова, М.М.Наринского, В.О.Печатнова, А.М.Филитова, Б.Д.Пядышева, Ю.В.Дубинина.

Авторы ликвидируют и "белые пятна" в истории, например, статьи о министрах иностранных дел - князе А.Чарторыйском (впоследствии одном из вождей польского национального движения) и "министре-нонконформисте" Д.Т.Шепилове.

В книге не найдешь пространных отвлеченных рассуждений о политике и науке, политике и морали, праве и этике, о случайности и закономерности в истории: авторы зримо воплощают абстрактные категории в "случаях из практики".

Что государство в состоянии совершить или предотвратить, а когда оно вынуждено следовать за "роком событий", даже обладая достаточными интеллектуальными и материальными ресурсами?

В одной из своих статей (политическое обозрение 19 июня/1 июля 1896 г.) "не очень удачливый дипломат", но "способный публицист" С.С.Татищев писал: "Россия недавно дала еще Турции доказательства своего к ней доброжелательства. Она предохранила, спасла свою слабую соседку от опасности, что грозила той извне (речь шла о вмешательстве западных держав. - Г.К.). Но спасти Турцию от нея самой, от коренных недостатков ея государственного устройства и самых основных начал ея существования зависит не от России, которая не потерпит, не позволит, чтобы христианская кровь бесконечно и безнаказанно проливалась мусульманами" (т. II, с. 328).

Безусловно, модернизировать историю непозволительно, но не напрашиваются ли сами собой аналогии по поводу попыток России "достучаться" до Европы в наши дни, когда читаешь строки о раздумьях князя Горчакова: "кое-кто из рьяных недоброжелателей нашей страны на Западе сам "европеизм" России считал только "коварной маской"… Вскоре князь А.М.Горчаков сделает для себя вывод, что недоверие Европы к России "неискоренимо". Может быть, именно поэтому Министерство иностранных дел обратило свои взоры на Дальний Восток" (т. II, с. 261).

Столетием ранее Дервиш-паша, великий визирь Порты Оттоманской, на совете у султана представил по поводу вероятной войны с Россией соображение именно о выходе из войны, чрезвычайно актуальное и ныне, причем для всех стран: "не должно <быть> одной способности и возможности объявить войну, но надобно думать, есть ли возможность оную прекратить и восстановить мир, когда захочется, что уже, конечно, не в нашей власти будет" (т. I, с. 283).

Каковы пределы влияния личности, каковы пределы дипломатии, "искусства возможного", особенно если страна не располагает для этого достаточными ресурсами? Как правильно расставить приоритеты и рассчитать отдаленные, долгосрочные последствия своих действий? По признанию самого Александра II подписание им после поражения России в Крымской войне Парижского трактата 1856 года было с его стороны личной "трусостью", а условия трактата довлели "постоянным кошмаром".

Российский монарх, нуждаясь в помощнике и советнике, уговаривал (редчайший случай!) известного дипломата князя Горчакова занять пост министра иностранных дел. Предшественник, граф Нессельроде советовал князю не отказываться, но по иным соображениям - мол, после заключения Парижского мира министру иностранных дел "совершенно нечего будет делать" (т. II, с. 243). Горчаков, понимая, что России нужно было какое-то время держать паузу в международных делах, чтобы решить задачи внутреннего экономического и административного переустройства, советовал Александру II  провести реформы (отменить крепостничество, сократить расходы царского двора, провести военную реформу, снять тяжелое цензурное бремя - "необходимо пособие гласности") (т. II, с. 246).

Отсюда и знаменитый циркуляр Горчакова, разосланный всем посольствам и миссиям при иностранных дворах: "Говорят, что Россия сердится. Нет, Россия не сердится, Россия сосредотачивается" (т. II, с. 244).

Величайшее достижение князя Горчакова - отмена в 1870 году, причем мирными средствами, нейтрализации Черного моря, лишавшей Россию морской обороны - по справедливой оценке самого канцлера, "смыло пятно, оставшееся на страницах новейшей истории нашего отечества".

Великие прозрения и роковые ошибки, победы и поражения, искренние заблуждения и своекорыстие, противостояние социально-экономических сил и личных интересов в паутине хитросплетений мировой политики - как же трудно, находясь в самом эпицентре событий (при том, что "большое видится на расстояньи"), именно сейчас, в сей исторический момент, оценив прошлое и рассчитав обстоятельства настоящего, проявить дальновидность и увидеть очертания будущего - "обрести глазомер" - и найти аргументы, чтобы убедить в своей правоте! А если убедил, но оказалось, что совершил просчет в определении даже ближайших непосредственных последствий - ошибку, что, по Талейрану, "хуже, чем преступление"?

Достоинство книги заключается во взвешенности и сбалансированности оценок - хотя с позиций наших современных знаний было бы очень легко, как в совсем недавние времена, высокомерно раздавать "отметки за поведение": один "недооценил", другой "недопонял". Вместе с тем тщательная проработка документов позволяет авторам проводить четкое различие между добросовестным заблуждением, доверчивостью, с одной стороны, и бездарностью и догматизмом - с другой. Так, активный сторонник русско-французского союза, государственный канцлер и министр иностранных дел граф Н.П.Румянцев до конца легковерно полагал, что Россию можно спасти, проявляя уступчивость Наполеону. Получив известие о вторжении Наполеона в Россию, перенес апоплексический удар и навсегда потерял слух. По понятным причинам, уже современники оценивали служебную деятельность канцлера как непопулярную и бесславную.

Ответственность за явно преждевременное вступление страны в тотальную войну (Первую мировую) лежит "в первую очередь на Сазонове, на Николае II, главах военного и морского ведомств и объясняется их недостаточной осведомленностью, плохими аналитическими качествами аппарата, великодержавными амбициями", факторами субъективными (т. III, с. 71-73).

АВТОРЫ ГЛАВ, посвященных дипломатам советского периода, обращают внимание на сложность их работы в условиях противоречивости самих принципов внешней политики государства: принципа мирного сосуществования государств с различным общественным строем и принципа пролетарского интернационализма. Особенно остро это противоречие пришлось переживать наркому Г.В.Чичерину1. Заключение Рапалльского договора с Германией и Генуэзская конференция в 1922 году, "ультиматум Керзона" в 1923 году, "полоса признаний" Советской России в 1924 году, разрыв дипломатических отношений с Англией в 1927 году - эти и другие исторические события стали примерами подобной несовместимости. Чичерин еще в 1921 году в обращении к В.И.Ленину сделал вывод, что "легальная и нелегальная политика Москвы (имеется в виду деятельность НКИД и Коминтерна. - Е.А.) развиваются и все больше между собой сталкиваются". Нарком предупреждал, что через некоторое время это противоречие станет катастрофическим и выльется в крупные конфликты (т. III, с. 115). Так, когда кремлевское руководство совместно с руководством Коминтерна стало на путь подготовки "пролетарской революции" в Германии в 1923 году, в Веймарской республике справедливо расценивали как вмешательство во внутренние дела.

Около двух лет понадобилось наркому, чтобы нормализовать советско-германские отношения. Однако в 1928 году ему снова пришлось приложить особые усилия, чтобы нейтрализовать ущерб двухсторонним отношениям, нанесенный "шахтинским делом", когда были арестованы и пять немецких специалистов, а обвинение во вредительстве было выдвинуто не только против этих иностранных граждан, но и против немецких компаний, имевших крупные контракты с советской стороной. Чрезвычайно болезненно переживал он и чистки аппарата НКИД. В одном из писем Сталину в 1929 году он писал: "Вечный дамоклов меч над головой. Наши верхи, закрыв глаза, зажав уши, не считаются с резонами и фактами, так что, например, решили уничтожить всех переводчиков в наших учреждениях в Азии…* (* Отметим попутно, что "драгоманов" - официальных переводчиков с восточных языков - особенно ценили уже с самого зарождения дипслужбы России в XVI веке.) Пусть уж лучше меня сейчас пенсионируют и предоставят мне спокойно агонизировать где-нибудь в Тифлисе, и потом на могильном камне напишут: "Чичерин, жертва сокращений и чисток…" (т. III, с. 154).

М.М.Литвинов2, личность незаурядная, до революции пять лет прослужил вольноопределяющимся в пехотном полку русской армии, затем был арестован в Киеве как член горкома РСДРП и посажен в тюрьму, из которой бежал. В годы революционного подъема 1905-1907 годов занимался закупкой и нелегальной доставкой оружия в Россию. Известие о назначении его полпредом в Англию в январе 1918 года застало Литвинова в Лондоне. В сентябре после раскрытия в Москве "заговора послов" и ареста Брюса Локкарта британское правительство отправило советского полпреда в тюрьму, пока не было достигнуто соглашение об их обмене. Еще в бытность заместителем наркома Литвинов снискал себе международную репутацию умелого переговорщиках на конференциях по разоружению. Сменив Чичерина на посту министра в 1930 году, он писал И.М.Майскому при его отъезде в Лондон послом: "До сих пор у нас наилучшие отношения были с Германией… Не сегодня-завтра к власти придет Гитлер, и ситуация сразу изменится. Германия из нашего "друга" превратится в нашего врага… Очевидно, что теперь в интересах политики мира нам надо попробовать улучшить отношения с Англией и Францией…" (т. III, с. 205). Авторы воздают должное Литвинову за попытки создать систему коллективной безопасности, за весьма актуальную и в наши дни идею о "неделимости мира".

С назначением В.М.Молотова3 министром иностранных дел произошел переход к "географической" концепции внешней политики о разделе сфер влияния, помноженной на идеологическую зашоренность: в отсутствие союзников "главный стратегический выигрыш состоял не столько во времени - предотвращении или отсрочке германского нападения (которое тогда еще не значилось в повестке дня Гитлера), сколько в пространстве, позволившем, по словам Молотова, "отдалить германские войска" от прежних советских границ. Появлялась надежда вообще отвести германскую агрессию на Запад, отплатив ему той же монетой за Мюнхен. Одновременно исключалась самая "кошмарная перспектива, в которую, похоже, всерьез верили в Москве, - создание единого антисоветского фронта всего Запада" (т. III, с. 259). Читателю, безусловно, будут интересны страницы, посвященные провалу переговоров с Британией и Францией и истории заключения договора о ненападении с Германией и секретного протокола к договору, окрещенного "пактом Молотова - Риббентропа" о разделе сфер влияния (т. III, с. 257-259). Молотов до конца жизни отрицал его существование, Сталин же на встречах "Большой тройки" иногда подшучивал над Молотовым по поводу "его пакта с немцами", хотя даже несведущему человеку очевидно, кто играл главную роль в этом тандеме.

Этого же принципа придерживались и после войны, уже в ракетно-ядерный век, причем по геополитическому полю всего мира. Главе о старейшине дипломатии ХХ века А.А.Громыко4 предпосланы его же слова: "СССР - великая держава, и он не будет просто зрителем, когда возникнет угроза развязывания большой войны в связи ли с вопросом о Кубе или в связи с положением в каком-либо другом районе мира". И все же, отражала цитата личные позиции самого министра или была риторикой для внешнего потребления?

Пожалуй, на долю Б.Д.Пядышева - автора этой последней главы выпала довольно трудная задача: написать о нашем современнике, которого знают и помнят ныне живущие, с которым они работали и о котором не утихают споры, - о государственном деятеле и человеке, более полувека активно работавшем на дипломатическом поприще и около 30 лет возглавлявшем МИД в период военного и политического могущества СССР. "Философия этого если не угрюмого, то максимально сосредоточенного человека состояла в простой истине: главная задача дипломатии заключается в том, чтобы не допустить перерастания холодной войны в "горячую"… отыскать в арсенале дипломатии те средства, которые соперники могли бы использовать для компромиссов… и не допустить той последней стадии кризиса, когда бы свое решающее слово получили военные. Эту миссию и возглавляемое им министерство выполняли достойно. Кризисы, к сожалению, следовали один за другим"* (* Обратим внимание читателя и на деятельность под руководством А.А.Громыко Комитета информации как "мозгового центра", где шла разработка долгосрочных рекомендаций, оперативных предложений по общим аспектам мировой ситуации вне контекста борьбы двух систем.) (т. III, с. 389). В первую очередь это касается неослабного внимания министра к деятельности в ООН, под Уставом которого стоит его подпись. К заслугам Громыко на ооновском направлении - "масса полезного для своего государства": эффективный стиль работы в международных организациях, сочетающий твердость в отстаивании интересов страны с гибкостью, умением взглянуть поверх каждодневных политических схваток (т. III, с. 387-388).

Несомненный интерес представляет рассказ автора о том, как переговоры по разоружению, необходимые в период слабости СССР, переродились в свою противоположность - стали прикрытием изнурившей страну гонки вооружений, и "хвост начал вертеть собакой": и с той и с другой стороны переговоры "помогали генералам постоянно повышать градус гонки вооружений" (т. III, с. 407). В связи с этим автор предлагает и собственную трактовку причин афганской войны - как ответной меры на провал ОСВ-2. Солидарно выступивший с другими лидерами в 1979 году при решении о вводе войск, А.А.Громыко в конце 1982 года поднимал вопрос о политическом урегулировании афганской проблемы, но Ю.В.Андропов парировал, что Красной армии потребовалось 15 лет, чтобы подавить басмачей, и в Афганистане останемся столько, сколько нужно.

Известна решающая роль А.А.Громыко и в решении вопроса о власти в марте 1985 года (выдвижение на пост Генерального секретаря ЦК КПСС М.С.Горбачева), после чего его перевели на пост главы государства, отстранив при этом от активной политической деятельности.

В главе о А.А.Громыко главный редактор журнала "Международная жизнь" Б.Д.Пядышев пишет: "Деятельность А.А.Громыко, охватившая более 50 лет, будет вспоминаться как целеустремленная работа по укреплению рубежей и интересов своей Родины. В истории, отечественной и мировой, Громыко останется таким, каким он был - из когорты великих дипломатов и политиков ушедшего века".

Автор с основанием заключает: "...фигуры, равной Андрею Андреевичу Громыко, среди министров иностранных дел ХХ века не было" (т. III, с. 420).

Дипломатия - сфера, которая всегда "рождает споры и к размышлению ведет", ведь "племен минувших договоры, война и мир" неизбежно связаны с "добром и злом", с самим существованием нации, а следовательно, с определением национальных интересов и разработкой геополитической стратегии, что непосредственно зависит от соотношения социальных сил внутри страны и их борьбы за власть. Неудивительно, что задачи преемственности внешней политики государства, или ее обновления, неотделимы от политики внутренней и потребностей модернизации страны.

Совмещение постов министра иностранных дел и первого министра (будь то канцлера или в случае В.М.Молотова - председателя СНК) указывало на ту роль, которую внешняя политика играла в отдельные периоды развития России. Положение на вершине пирамиды власти могло стоить не только поста, но и головы. Еще при Иване Грозном первый хозяин Посольской избы И.М.Висковатый был обвинен по подозрению в измене и "по суставам резати", причем царь лично наблюдал за казнью. Заключил он в тюрьму, где тот и умер, известного дипломата и государственного деятеля А.Ф.Адашева. После смерти царя Алексея Михайловича ближний боярин и глава Посольского приказа с 1671 года А.С.Матвеев был сослан вместе с семьей, лишен чинов и имущества. Петр I вернул его из ссылки, но через три дня по возвращении в Москву по наущению Милославских был сброшен стрельцами на пики бунтовщиков. Выдающегося дипломата П.А.Толстого, первого постоянного посла России в Турции, которому удалось в течение десяти лет предотвращать войну между Портой Оттоманской и Россией, по объявлении Турцией войны схватили, "посадили на деревянную кобылу, мучительски с великим бесчестием возили по улицам Константинополя", затем заточили в тюрьму. По возвращении же на родину длительное время оставался не у дел. В 1717 году он по поручению Петра I выманивает царевича Алексея в Россию, а после его гибели управляет только что созданной Тайной канцелярией, со временем становится начальником Посольской походной канцелярии Петра I, но в схватке за власть с А.Меньшиковым у смертного одра Екатерины I проигрывает: его вместе с сыном заточают в монастырь, где оба умирают. Разброс мнений современников: "старый греховодник" - "умнейшая голова России".

Профессиональный долг и желание работать руководили даже теми дипломатами, кто, пережив смертельные опасности "на работе", был до срока уволен в отставку или обойден наградами. Высокое служение отчизне вопреки неблаговолению начальства и незаслуженной опале отличали выдающихся дипломатов. Очевидно, они и стали таковыми потому, что служили не лицам и не учреждению, а своей стране, потому и возрождались, как Феникс из пепла.

Карьера первого главы Министерства иностранных дел графа А.Р.Воронцова начиналась в 21 год назначением на ответственный пост посла в Лондоне по стечению обстоятельств, но складывалась отнюдь не гладко. Его дядя, "канцлер трех царствований", М.И.Воронцов увещевает племянника: "Я вам, мой друг, советую больше флегмы нежели горячности иметь; ибо в карьере, в которой вы находитесь, то есть в министерстве, часто случаются многия неприятные и неожиданные происшествия, которые разумом и скромностью преодолены бывают, нежели оказанием своего восчувствования или нетерпеливости". Узнав о переводе его в Гаагу, "на задворки Европы", что считалось понижением, к чему приложили руку недоброжелатели, писал: "...довольно для вас утешения, что вы незазорно и с честию исполняли должность вашу и приобрели себе похвалу при аглинском дворе и сожаление об отъезде вашем" (т. II, с. 74). Нелишние советы молодым дипломатам во все времена! По возвращении А.Р.Воронцов несколько лет не был востребован. Екатерина II вспомнила о нем как об опытном администраторе и назначила на один из ключевых постов в государстве - президента Коммерц-коллегии, который он занимал в течение 20 лет, но подал в отставку в 1793 году, почувствовав "охлаждение" императрицы ("разведены и развязаны навек будем. Ч.е.п. (черт его побери!)", - писала Екатерина (т. II, с. 82).

В царствование Александра I снова призван, причем император назначает его первым министром иностранных дел "с наименованием государственного канцлера" по совету своих "молодых друзей", считавших, что опытный Воронцов обладает "молодыми идеями". Он откровенно намекал на необходимость ограничения монаршей власти и реформирования Сената и Государственного совета и советовал привести в порядок финансы страны. "Обладая поразительной интуицией, канцлер Воронцов полагал, что Бонапарту следует жестко противостоять повсюду", и призывал не верить Талейрану, но Александр I и некоторые влиятельные сановники "угрозы видеть не хотели" (т. II, с. 94). Отзывы о А.Р.Воронцове историка великого князя Николая Михайловича Романова: "не знал страха и угодливости"; исследователя и публициста П.В.Долгорукова: "твердость непоколебимая, честность, бескорыстие, прямодушие и правдивость неуклонная; имел кучу врагов и пользовался общим уважением" (т. II, с. 95).

В книге отдана дань и плеяде дипломатов, составлявших костяк дипломатической службы во все времена (например, В.В.Воровский, Л.М.Карахан, М.С.Капица, О.А.Трояновский). Мы же представим читателю дипломатов, одновременно служивших в посольстве в Константинополе во время Русско-турецкой войны 1768-1774 годов. Мужество, находчивость и высокий профессионализм отличали А.М.Обрескова, П.А.Левашова, С.Л.Лашкарева. Получив вместе с неожиданным назначением в Турцию наставление вице-канцлера князя А.М.Голицына относительно климата, что "русский дипломат должен уметь работать в любых условиях", Левашов, конечно, не предполагал, что его ждет тюремное заточение. С началом Русско-турецкой войны в сентябре 1768 году посла Обрескова с секретарями и переводчиками бросили в Семибашенный замок, куда сажали за самые важные государственные преступления. Левашов, узнав содержание указа султана крымскому хану о нападении на пограничные российские провинции, рискуя жизнью, направляет двух курьеров, что позволило сорвать планы султана. У Левашова была возможность бежать, но он предпочел разделить судьбу товарищей и очутился вместе с ними "в двух каморах", где от воздуха "стесненного и нездорового начало было все пухнуть" (т. I, с. 406).

Освобождение пришло лишь в мае 1771 года. По возвращении из плена ему не нашлось штатной должности в Коллегии иностранных дел, да и молодые чинами обошли. "По высочайшему повелению" отправлен на пенсию с "додачей 1200 рублев". И в отставке неутомимый П.А.Левашов много путешествовал, но не праздно: объехал почти все европейские государства и границу России от Балтийского до Черного моря. "Вся граница сделалась мне известною, и ситуация всех застав и таможен, удобность и неудобность положения, преграды привозу и вывозу чрез границы заповедных товаров", - писал он президенту Коммерц-коллегии графу А.Р.Воронцову (т. I, с. 410). Занимался он и изданием своих исторических трудов, трудов по дипломатии и торговле, переводами. Невозможно не процитировать "Слово к патриотам" П.А.Левашова - предисловие к труду французского дипломата Ф.Каллиера: "…дерзайте, россы, вослед громкой славе, куда труба оная вас зовет, и покажите свету, колико может вам ум и сила" (т. I, с. 416). Эти слова относятся к реформам Петра I, но как удержаться, чтобы не вырвать их из контекста! Разве не относятся они к самому автору или, скажем, к С.Л.Лашкареву?

Молодой дипломат С.Л.Лашкарев незадолго до окончания Русско-турецкой войны волею обстоятельств очутился в небольшом турецком городке в особняке турецкого купца. Толпа фанатиков-мусульман требовала его выдачи. Выскочив на террасу дома с полным тазом воды, он на чистейшем турецком языке пригрозил, что если они не разойдутся, он их всех будет крестить. Толпа бросилась врассыпную, а он ускакал в гавань, где сел на борт одного из европейских судов (т. I, с. 448). Смертельная опасность не отвратила его от службы в Константинополе, где после заточения Обрескова и Левашова в тюрьму студент Лашкарев фактически становится поверенным в делах, успешно "эвакуирует" русских купцов и налаживает связь с Обресковым, с главнокомандующим русской эскадрой на Черном море графом А.Г.Орловым и главнокомандующим Дунайской армией фельдмаршалом князем А.М.Голицыным. Он не однажды переживал подобную смертельную опасность, но, несмотря на интриги английских и французских дипломатов, "знание нескольких восточных языков, детальное знакомство с местными условиями и обычаями… умение вести сложные и трудные переговоры снискали ему уважение". Характерно, что при обострении русско-турецких отношений в 1787 году один из влиятельных турецких сановников тайно предупредил его: "Уезжай, завтра поднимут знамя Магомета" (т. I, с. 450). Лашкарева не обошли награды и материальное вознаграждение, он пожалован на дворянское достоинство самим Павлом I, который собственноручно рисован императором. Большая историческая заслуга С.Л.Лашкарева - создание Азиатского департамента Коллегии иностранных дел.

Биографические очерки были бы неполными, если бы оставляли в стороне сугубо личные драмы героев, тем более что они оказывали влияние на ход истории. Жены дипломатов разделяли с ними тяготы и опасности службы, карьерных взлетов и падений. Впрочем, "декабризм" жен дипломатов как прошлых времен, так и особенно ныне стал настолько привычным, что его не замечают, считая само собой разумеющимся. В книге достаточно романтических историй о том, как дипломаты добивались в сложных обстоятельствах руки своей избранницы.

Однако нам хотелось бы остановиться на истории женитьбы князя Горчакова, которая тесно увязана с его службой. Горчаков сам вспоминал, что многие годы сидел в Вене, не получая очередных почетных наград, хотя пять раз подолгу заменял посла. В то время в Вене проживала овдовевшая графиня М.А.Мусина-Пушкина, в которую князь Горчаков влюбился. Браку препятствовал непосредственный начальник князя, русский посланник в Австрии Д.П.Татищев, которому графиня приходилась племянницей. Поскольку в свое время Горчаков отказался от своей доли небогатого родового имения в пользу четырех сестер на выданье, Татищеву не хотелось отдавать племянницу за человека без состояния. К тому же, ему не хотелось породниться с сослуживцем, которого терпеть не мог сам министр граф Нессельроде. Татищев грозился поломать Горчакову карьеру, но князь без колебаний женился на графине и демонстративно подал прошение об отставке, внутренне надеясь, что ее не примут. Нессельроде с радостью прошение удовлетворил с формулировкой "Высочайшим Имянным Указом… уволен вовсе от службы… награжден знаком отличия беспорочной службы за ХХ-летие".

Так Россия оказалась на грани потери великого своего исторического деятеля. Только через три года и не без усилий он получает назначение при Вюртембергском дворе. Как говорил сам А.М.Горчаков о своем назначении на не соответствующий его опыту и способностям пост, "это не так важно, но значит поставить ногу в стремя". Восхождение его по служебной лестнице началось лишь через десять лет.

АННОТАЦИЯ К СЕРИИ содержит скромную сухую формулировку - "предназначена для широкого круга специалистов и читателей, интересующихся историей отечественной дипломатии", - но мы бы позволили себе вольность сравнить ее увлекательность с романами А.Дюма, которые "проглатывают" равным образом как взрослые, так и подростки, вовсе не интересующиеся историей Франции и ее дворцовыми интригами как таковыми (пусть и в художественной форме). Издание прекрасно в буквальном смысле слова - богато иллюстрированное, оно наглядно представляет героев и их деятельность, снабжено обширным справочным аппаратом и словарем устаревших слов и терминов. Что касается глубины и фундаментальности этого исследования, то они способны удовлетворить высокие критерии научности и требования профессионалов-специалистов, представляя в то же время отнюдь не сугубо академический интерес.

 

1 Нежинский Л.Н., Ревякин А.В. Г.В.Чичерин - "красный нарком" или реальный политик? Т. III, с. 103-155.

2 Наринский М.М., Васильева Н.Ю. М.М.Литвинов - блестящий дипломат, выдающийся нарком, т. III, с. 179-227.

3 Печатнов В.О. В.М.Молотов - самый сталинский нарком, т. III, с. 251-317.

4 Пядышев Б.Д. А.А.Громыко: в дипломатии ХХ века равных ему не было, т. III, с. 373-420.