Современное морское пиратство и действующее международное право

Данное научное исследование №14-01-0118 выполнено при поддержке программы «Научный фонд НИУ ВШЭ» в 2014-2015 гг.

На протяжении последних лет наблюдаются тенденции, которые можно считать реанимацией морского пиратства. Сотни инцидентов с судами десятков государств в Аденском и Гвинейском заливах, а также в других регионах открытого моря вновь сделали из пиратства одну из главных угроз международной безопасности. Такая констатация подтверждается интенсивностью антипиратских контрмер отдельных государств и всего мирового сообщества. С 2008 года Совет Безопасности ООН принял полтора десятка резолюций только лишь по одному сюжету - кризисной ситуации в Сомали, проявлением которой стал беспрецедентный разгул пиратов у берегов этой африканской страны.

Данный факт можно считать знаковым, поскольку главный орган по обеспечению международного мира и безопасности, каковым, согласно Уставу ООН, является Совбез, обратился к рассмотрению конкретного уголовно-правового феномена, то есть угрозы, источником которой являются негосударственные субъекты. Таким образом, стало наблюдаться включение «тяжелого» инструментария права международной безопасности, генезис которого исторически был ответом на агрессивное поведение государств - субъектов международного права, на криминальные вызовы, имеющие негосударственное происхождение. Международное пиратство оказалось на грани квалификации в качестве угрозы для международного мира и безопасности, что имеет следствием возможное применение мер по Главе VII Устава ООН. Напомним, что к настоящему времени Совет Безопасности ООН квалифицировал подобным образом лишь две негосударственные угрозы - международный терроризм (резолюции 1368 и 1373) и незаконный оборот ОМУ (резолюция 1540).

Международно-правовое определение пиратства впервые было кодифицировано в ст. 15 Конвенции об открытом море 1958 года (далее - Конвенция 1958)¹. Без каких бы то ни было содержательных изменений оно воспроизводится и в ст. 101 Конвенции ООН по морскому праву 1982 года (далее - Конвенция 1982). Подчеркнем, что на нормы, в том числе дефинитивные положения, второго международного договора опирается Совет Безопасности ООН в своей практической антипиратской деятельности (например, в тех же резолюциях 1816 (2008), 1851 (2008), 2077 (2012), 2125 (2013), 2184 (2014) и др.², которые нацелены на борьбу с пиратством у берегов Сомали). Таким образом, международное правоприменение на высшем уровне подтверждает, что именно Конвенция 1982 (которая повторяет и закрепляет определение пиратства Конвенции 1958) является сегодня основным глобальным договором, кодифицирующим международно-правовые нормы по борьбе с пиратством.

Исходя из целей нашей работы, дадим некоторые комментарии относительно указанного определения и обратим внимание на ряд его сущностных признаков.

Субъект деликта. Необходимо еще раз подчеркнуть, что пиратство исходит от негосударственных субъектов - физических лиц и их объединений, которые не действуют от имени государств и не уполномочены на такие действия каким-либо органом власти³. Речь идет о преступлении международного характера⁴, совершаемом, как указано в его определении, с личными целями экипажем или пассажирами какого-либо частновладельческого судна или летательного аппарата. Логика о том, что у субъекта деликта отсутствует связь с каким бы то ни было государством, находит продолжение в ст. 102 Конвенции 1982, где указано, что к действиям, совершаемым частновладельческим судном или частновладельческим летательным аппаратом, приравниваются пиратские действия, когда они совершаются военным кораблем, государственным судном или государственным летательным аппаратом, экипаж которого поднял мятеж и захватил над ним контроль. Обратим внимание, что указанная норма не только снимает с государства ответственность за противоправные действия военного (государственного) судна в случае мятежа, но и препятствует в целом, чтобы международно-правовое определение пиратства применялось к деятельности государственных представителей. Ибо, следуя идеологии действующего международного права, противоправные акты насилия, совершаемые военными (государственными) судами не по собственной инициативе их экипажей, а по приказу и в рамках имеющихся полномочий, должны рассматриваться уже как международные преступления, влекущие ответственность государств - вплоть до квалификации подобных действий в качестве актов агрессии.

Субъективная сторона. Совершенно очевидно, что насилие является имманентным признаком пиратской деятельности, поскольку на практике акты пиратства не могут существовать вне насильственных способов их совершения. В то же время международно-правовое определение указывает, что пиратством являются не только сами акты насилия, задержания или грабежа, но также участие в использовании пиратского судна или летательного аппарата. Очевидно, под данную формулировку подпадает, например, управление пиратским кораблем, его эксплуатация, поддержание в рабочем состоянии и т. п. Даже в том случае, если конкретные лица исполняют на судне исключительно подобные «мирные» обязанности и непосредственно не участвуют в самих актах захватов или задержаний, тем более с обращением к насилию, деятельность таких лиц все равно должна квалифицироваться в качестве пиратской (естественно, когда лица участвуют в ней добровольно и осознавая, что судно является пиратским).

В равной степени договорное международное право признает пиратством подстрекательство и содействие совершению пиратских действий. Мы убеждены, что «содействие» в данном случае подразумевает весь набор возможной помощи в осуществлении преступления (тем более что дословно английский текст говорит о «намеренном облегчении» совершения преступления - «intentionally facilitating an act»). В этом плане мы не разделяем мнения некоторых представителей американской школы международного права, которые полагают, что определение Конвенции 1982 не затрагивает содействия и помощи в совершении пиратских нападений и укрывательства таких преступлений⁵.

В то же время нельзя не согласиться с утверждением, что в международно-правовом определении пиратства ничего не сказано о покушении на этот вид преступления⁶. Действительно, формальное прочтение дефинитивной нормы никак не проясняет вопрос, можно ли считать пиратством неудачные попытки совершения пиратских актов. В свое время британская делегация в Комиссии международного права ООН предлагала дополнить определение соответствующим образом и прямо отнести такие попытки к пиратству⁷. Однако, полагаем, и без прямых указаний нельзя считать, что пираты, терпящие неудачу в реализации своих преступных планов, получают в качестве «награды» сложности с квалификацией их деяний по международному праву. В любом случае пиратством, как мы указывали, является любой акт участия в использовании пиратского судна. Поскольку определение пиратского судна* (*Статья 103 Конвенции 1982 указывает, что судно или летательный аппарат считается пиратским судном или пиратским летательным аппаратом, если они предназначаются лицам, имеющим над ними власть, для совершения любого из действий, предусматриваемых в определении пиратства. Это относится также к судну или летательному аппарату, которым пользовались для совершения таких действий, до тех пор пока они остаются под властью лиц, виновных в этих действиях.)  завязано на цели, а не факте его использования для совершения пиратских действий, завершенность последних не имеет никакого значения. Да и вообще, как мы отмечали выше, в случае признания судна в качестве пиратского, любые действия по его снаряжению и эксплуатации, добровольно совершаемые экипажем, Конвенция 1982 однозначно признаёт пиратством.

Место совершения деликта. Международно-правовая дефиниция пиратства однозначно указывает, что таковым могут считаться только действия, совершенные в открытом море или ином месте, находящемся за пределами юрисдикции какого бы то ни было государства. Очевидно, справедлив и зеркальный тезис: насильственные действия, совершенные на территории любого государства, включая его территориальное море, с точки зрения международного права ни при каких обстоятельствах пиратством быть признаны не могут. Такое юрисдикционное ограничение имеет исключительное значение для квалификации пиратских действий, и, как мы покажем далее, в последние годы оно оказало заметное влияние на характер международно-правового и дипломатического сопровождения усилий мирового сообщества по борьбе с пиратством.

Говоря о том, что квалификация предполагаемых актов пиратства находится в зависимости от места их совершения, необходимо прояснить два вопроса.

Первый касается толкования пресловутой сентенции о «месте, находящемся за пределами юрисдикции какого бы то ни было государства», под чем в обеих конвенциях подразумевается иное пространство, нежели открытое море, так как два понятия фигурируют в разных подпунктах определения пиратства. Как мы уже указывали, для Конвенции 1982 оно было целиком заимствовано из Конвенции 1958. При этом архивы Комиссии международного права ООН середины прошлого века позволяют судить, что разработчики последнего договора решили не ограничиваться единственным упоминанием открытого моря как пространства для возможного совершения актов пиратства, опасаясь, что могут остаться территории, где никакое государство не осуществляет властных полномочий и где пираты смогли бы остаться безнаказанными. В те времена юристы-международники держали в голове феномен terra nullius*. (*Под термином «terra nullius» принято понимать территорию, не находящуюся под суверенитетом какого-либо государства. Поскольку геологическое развитие Земли продолжается, то и сегодня нельзя исключать возможности возникновения terra nullius - например, новых островов или скал в Мировом океане.)  Сегодня некоторые авторы также полагают, что местом, находящимся за пределами юрисдикции какого бы то ни было государства, может считаться регион Антарктики⁸. При этом получается, что государства, которые не допускают секторального подхода к делению шестого материка, должны считать справедливым применение международно-правового определения пиратства не только к водам Южного океана и воздушному пространству над ним, но и к находящейся подо льдом континентальной массе**. (**Фантазируя на тему «места, находящегося за пределами юрисдикции какого бы то ни было государства», можно вспомнить Луну и другие небесные тела, а также само космическое пространство. В свете развития высоких технологий и заметного разгосударствления отрасли популярные в свое время книжные сюжеты о «космических пиратах» кажутся не такими уж несбыточными.)  

Второй момент, требующий прояснения, как и первый, является следствием того, что Комиссия международного права ООН копировала определение пиратства из одной конвенции в другую без его актуализации. Дело в том, что в 1950-х годах исключительной экономической зоны (ИЭЗ) как особого правового режима в морском праве не существовало. Поэтому в определении пиратства ватерлиния его (не) применимости проходит строго: насильственные акты не могут признаваться пиратскими в зоне действия юрисдикции какого-либо государства и, наоборот, могут получать такую квалификацию вне ее.

Конвенция 1982 уже включила в себя новеллы об ИЭЗ, но на содержащейся в ней дефиниции пиратства это никоим образом не отразилось. Поскольку ИЭЗ была провозглашена территорией со смешанным режимом и в ней действуют как международно-правовые нормы, так и нормы прибрежного государства, мог бы возникнуть вопрос о возможности квалификации пиратства в зоне действия данного легального режима. Однако пункт 2 ст. 58 Конвенции 1982 устанавливает, что нормы антипиратских статей (100-107, 110) и другие соответствующие нормы международного права применяются к ИЭЗ постольку, поскольку они не являются несовместимыми с нормами, регулирующими этот особый правовой режим. Таким образом, насильственные действия, совершаемые за пределами территориального моря, но в ИЭЗ, с точки зрения международного права могут квалифицироваться в качестве пиратских - просто последующие меры по устранению угрозы не должны ущемлять или каким-либо иным образом затрагивать суверенные экономические права, другие права и обязанности, а также ограниченную юрисдикцию прибрежного государства⁹.

Заметим, что Конвенция 1982 закрепила в международно-правовом поле сразу несколько новых - по сравнению с предшествующими международными договорами по морскому праву - режимов. Один из них - архипелажные воды как часть Мирового океана, на которую распространяет свой суверенитет то или иное государство-архипелаг. Если рассматривать положения об архипелажных водах, содержащиеся в части IV Конвенции 1982, в контексте международно-правового определения пиратства, становится очевидно, что пиратства в архипелажных водах, как и в территориальном море, быть не может, поскольку здесь реализуется полномасштабная юрисдикция конкретного государства.

Возникает вопрос, как же быть с теми случаями нападений на море, которые по букве международного права не могут трактоваться иначе как квазипиратство¹⁰, но которые, к сожалению, с завидной регулярностью имеют место в водах, находящихся под государственным суверенитетом? Этот вопрос как никогда актуален, учитывая, что, по имеющимся статистическим данным, число актов такого квазипиратства, то есть нападений, не подпадающих под соответствующее международно-правовое определение, включая атаки в пределах территориального моря, по годам в основном превалировало над количеством актов истинного пиратства (табл. 1).

Таблица 1

Сравнительное количество нападений на море,
подпадающих и не подпадающих под международно-правовое
определение пиратства¹¹.

Итак, каким образом действующее международное право квалифицирует насильственные акты, полностью идентичные пиратству с внешней стороны, когда они совершаются на водных просторах или в воздушном пространстве над ними, которые находятся под юрисдикцией какого-либо государства?

Чтобы прояснить этот вопрос, вновь обратимся к правоприменительной практике Совета Безопасности ООН. Если проанализировать его резолюции, принятые на основании Главы VII Устава ООН и касающиеся устранения угроз международной безопасности со стороны сомалийских пиратов, легко заметить, что во всех решениях, начиная с ключевой резолюции 1816 (2008), фигурирует один и тот же комбинированный термин - «акты пиратства и вооруженного разбоя [против судов]». Данная формулировка появилась в документах Совета Безопасности совсем не случайно. Дело в том, что нападения у берегов Сомали отличались все той же диспропорцией, что мы констатировали ранее: число атак в территориальных водах этой африканской страны было не просто сопоставимо с количеством пиратских нападений в открытом море, но по итогам ряда лет преобладало над последним. При этом имеется много примеров, когда с разной последовательностью пираты вели свою противозаконную деятельность в различных правовых режимах, перемещаясь из международных вод в территориальное море, заходя во внутренние воды и высаживаясь на сомалийский берег. Принимая это во внимание, в интересах действенной борьбы с пиратами Совбез ООН в своей практической деятельности связал атаки, подпадающие и не подпадающие под международно-правовое определение пиратства, при помощи соединительного союза «и» в одну формулу.

Отметим, что до этого так же действовала Международная морская организация (ИМО) - именно этот профильный межправительственный институт можно считать автором подобного подхода¹². Преемственность взглядов видна в документах. В своей резолюции 1816 от 2 июня 2008 года Совет Безопасности прямо сослался на резолюцию Ассамблеи ИМО A.1002 (25), в которой к правительствам был обращен настоятельный призыв активизировать свои усилия по предотвращению и пресечению, в пределах положений международного права, актов пиратства и вооруженного разбоя против судов, независимо от того, где такие акты происходят¹³.

При этом под вооруженным разбоем против судов ИМО понимает, во-первых, любой неправомерный акт насилия, задержания, или грабеж, или угрозу таковых, отличных от акта пиратства, совершаемый в личных целях и направленный против судна или против лиц или имущества, находящихся на его борту, в границах внутренних вод государства, архипелажных вод или в территориальном море; а во-вторых - любое деяние, являющееся подстрекательством или сознательным содействием совершению действия, описанного выше¹⁴.

Необходимо констатировать, что обращение Совбеза ООН к двусоставной формуле ИМО соотносилось с интересами реализации тех беспрецедентных мер, которые были санкционированы Советом для борьбы с сомалийскими пиратами. Пункт 7 постановляющей части резолюции 1816 СБ ООН разрешил государствам входить в территориальные воды Сомали в целях пресечения актов пиратства и вооруженного разбоя на море сообразно тому, как это разрешается делать в открытом море в отношении пиратства согласно соответствующим нормам международного права, и использовать в пределах территориальных вод Сомали сообразно тому, как это разрешается делать в открытом море в отношении актов пиратства согласно соответствующим нормам международного права, все необходимые средства для пресечения актов пиратства и вооруженного разбоя¹⁵.

Попросту говоря, действуя в рамках своих полномочий, Совет Безопасности создал правовые основания, чтобы антипиратские нормы, предусмотренные международным правом, оказались применимы в территориальных водах Сомали. Таким образом, с точки зрения эффективности практических мер использование двусоставной формулы о «пиратстве и вооруженном разбое» стало отвечать интересам объединения этих объектов правоприменения и, соответственно, арсенала сил и средств, используемых для борьбы с угрозой со стороны сомалийских морских разбойников - угрозой, которая является неразделяемой в ее реальном выражении. В то же время, задействовав двусоставную формулу, а не обобщая все каким-либо одним термином, Совбез ООН подчеркивает, что два явления - пиратство и вооруженный разбой - обособлены и несмешиваемы с точки зрения международного права.

Итак, если для военных и правоохранителей, осуществляющих спецоперации, набор действий по обеспечению безопасности един и в суверенных водах, и в открытом море, то дипломаты и юристы-международники помнят о двух различных правовых режимах и, соответственно, разной юридической природе оснований для обращения практиков к тем или иным действиям. При этом граница между двумя правовыми явлениями по международному праву пролегает предельно четко: это применимость или неприменимость универсальной юрисдикции.

Напомним, что универсальная юрисдикция веками закреплялась в отношении случаев пиратства - как одного из опаснейших преступлений международного характера, которое провоцирует угрозы в отношении всего цивилизованного мира. Неспроста еще в Древнем мире пираты объявлялись hostis generis humani, то есть врагами всего рода человеческого.

Универсальная юрисдикция как историческое право любого государства захватывать пиратское судно или пиратский летательный аппарат и находящееся на них имущество, арестовывать находящихся на нем лиц с последующим судебным преследованием пиратов и наложением наказаний подтверждена в ст. 105 Конвенции 1982. Эта же статья лишний раз подчеркивает, что универсальная юрисдикция применима только в открытом море или любом другом месте вне юрисдикции какого бы то ни было государства, где все международное сообщество несет коллективную ответственность за обеспечение безопасности - не ущемляя при этом внутренней компетенции какой-либо конкретной страны.

В этом смысле разрешения Совета Безопасности ООН на проведение антипиратских специальных операций на территории Сомали, в том числе в сомалийском территориальном море, есть, по сути, не что иное, как расширительное распространение универсальной юрисдикции на суверенное пространство этой африканской страны. По просьбе правительства Сомали Совбез ООН санкционировал практику, когда любое государство, сотрудничающее в борьбе с пиратством, с уведомлением Генерального секретаря ООН может направлять свои суда в сомалийские территориальные воды и de facto вести себя в них сообразно применению универсальной юрисдикции, то есть при необходимости реализуя все антипиратские меры, предусмотренные международным правом, в отношении актов de jure вооруженного разбоя против судов (в значении этого термина, как его трактует ИМО).

Следует отметить, что хитроумный сомалийский «пасьянс» был разложен в Совете Безопасности ООН по принципу ad hoc. Совбез мудро предупредил любые толкования и заключения, которые могли бы привести к эрозии классических принципов универсальной юрисдикции. Начиная с резолюции 1816 (2008) и далее в каждом своем решении, которое продляло легализацию проведения антипиратских операций на территории Сомали, Совет Безопасности подтверждает, что такие разрешения применяются только лишь в отношении ситуации в Сомали и не формируют норм международного обычного права¹⁶. В равной степени указывается, что разрешения не затрагивают права, или обязательства, или обязанности государств по международному праву, включая Конвенцию 1982, применительно к любой другой ситуации¹⁷. Действительно, допущение о том, что универсальная юрисдикция применима по какому-то общему правилу к устранению угроз морской безопасности в территориальных водах, могло бы провоцировать вмешательства во внутренние дела государства и нарушение его суверенных прав. Кроме того, это имело бы следствием смешение правовых режимов национального и открытого моря с возникновением серьезнейших коллизий.

12 ноября 2014 года Совбез ООН принял решение продлить на очередной годичный срок разрешения о проведении антипиратских спецопераций в территориальных водах и на территории Сомали, сформулированных в пункте 10 резолюции 1846 (2008) и пункте 6 резолюции 1851 (2008).

В новой резолюции 2184 (2014) Совет отметил, что благодаря совместным усилиям государств, регионов, организаций, морской индустрии, частного сектора, аналитических центров и гражданского общества число пиратских нападений с 2011 года резко уменьшилось. Тем не менее пиратство и вооруженный разбой на море остаются важным фактором, осложняющим ситуацию в Сомали, которая по-прежнему представляет собой угрозу международному миру и безопасности в регионе.

 ¹Конвенция об открытом море - одна из четырех Женевских конвенций, принятых в 1958 г. на I конференции ООН по морскому праву //http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/pdf/hsea.pdf. В 1982 г. по результатам работы III конференции ООН по морскому праву была принята Конвенция ООН по морскому праву //http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/lawsea.shtml. Россия является участницей обеих конвенций.

 ²Полные тексты резолюций //www.un.org

 ³В этом плане пиратство попадает в категорию новых вызовов и угроз (НВУ). Руководство Департамента новых вызовов и угроз (ДНВ) МИД России рассматривает в качестве таковых угрозы безопасности личности, общества и государства, исходящие (при всей условности такого деления) с негосударственного уровня, то есть в большей степени относящиеся к уголовно-правовой сфере, - терроризм и питающие его насильственный экстремизм и радикализация общественного сознания; производство и незаконный оборот наркотиков; транснациональная преступность; морское пиратство; преступления в сфере информационно-коммуникационных технологий // Высоцкая Е., Мокин Д., Рогачев И. Соблюдение прав человека или обеспечение безопасности: что важнее? // Международная жизнь. 2014. №11. С. 6.

 ⁴Профессор Э.С.Кривчикова определяет преступления международного характера как преступления, совершаемые отдельными лицами или группами лиц не от имени государства, но имеющие международные последствия. Их следует отличать от международных преступлений, субъектами которых являются государства. //Международное право: Учебник. М.: Международные отношения, 2001. С. 295.

 ⁵Roach, J. Ashley. Countering Piracy off Somalia: International Law and International Institutions // The American Journal of International Law. Vol. 104. №3 (2010. July). P. 402.

 ⁶Ibid.

 ⁷Предложение британцев заключалось в дополнении определения формулировкой «…или любая попытка совершения таких актов». См. документы ООН: A/CONF.13/C.2/L.83, Art.39(1) (Apr. 1, 1958) in 4 United Nations Conference on the Law of the Sea, Official Records: Second Committee, Annexes at 137;  A/CONF.13/40, UN SALES №58. V.4, Vol. IV (1958).

 ⁸Roach, J. Ashley. Op. cit. P. 403.

 ⁹В соответствии с Конвенцией 1982, подобная юрисдикция включает закрытый перечень сфер применения. Она не идет далее создания и использования искусственных островов, установок и сооружений; морских научных исследований; защиты и сохранения морской среды //Конвенция 1982. П. 1. Ст. 56.

¹⁰Мы говорим о квазипиратстве как о таких нападениях, которые своей внешней стороной должны представлять пиратство, но совершаются в зоне действия какой-либо юрисдикции. Однако необходимо учесть, что подходы национальных правовых систем могут существенно отличаться от установок международного права. Например, российский уголовный закон позволяет квалифицировать в качестве пиратства те нападения, которые совершаются не только в территориальном море, но и во внутренних водах// Уголовный кодекс Российской Федерации. Ст. 227 «Пиратство»; Там же. Гл. 11, 12 о действии уголовного закона в пространстве.

¹¹При составлении таблицы использованы материалы солидного эмпирического исследования, проведенного на базе Северо-Западного университета (Northwestern University) г. Чикаго. Авторы проанализировали более 4 тыс. сообщений о нападениях на море, выделив из них за период 1998-2009 гг. 1158 актов пиратства, подпадающих под универсальную юрисдикцию. Kontorovich, Eugene & Art, Steven. An Empirical Examination of Universal Jurisdiction for Piracy // The American Journal of International Law. Vol. 104. №3. (2010. July). P. 439-440.

¹²Так, периодические отчеты о нападениях на море, которые издает ИМО еще с 1995 г., озаглавлены «Об актах пиратства и вооруженного разбоя против судов» («Reports on acts of piracy and armed robbery against ships» //http://www.imo.org/KnowledgeCentre/ShipsAndShippingFactsAndFigures/Statisticalresources/Piracy/Pages/default.aspx). Иной позиции придерживается Международное морское бюро (ММБ), которое является подразделением Международной торговой палаты и ведет отчетность по нападениям, направленным против коммерческого мореплавания. Будучи движимо, прежде всего, интересами судовладельцев и грузоперевозчиков, ММБ четко не отграничивает акты пиратства от нападений, совершаемых в территориальном море. См. подробнее: Piracy Reporting Center // www.icc-ccs.org

¹³IMO Code of Practice for the Investigation of Crimes of Piracy and Armed Robbery against Ships, IMO Assemb. Res. A.1025(26), annex. Dec. 2, 2009 //http://www.imo.org/blast/blastDataHelper.asp?data_id=29986&filename=A1025%2826%29.pdf

¹⁴Ibid.

¹⁵Первоначально срок действия разрешения на проведение антипиратских спецопераций в территориальных водах Сомали был установлен в шесть месяцев. Позднее Совбез его неоднократно пролонгировал // Документ ООН S/RES/1816 (2008). Другая резолюция дала право другим государствам осуществлять борьбу с пиратством и на самой территории Сомали //Резолюция 1851 СБ ООН. 16 декабря 2008 г.

¹⁶Данная оговорка была инициирована Индонезией, которая выражала озабоченность по поводу своего и суверенитета, и территориальной целостности в свете борьбы с пиратством в Малаккском и Сингапурском проливах // Документ ООН S/PV.5902. 2008. June 2.  (Statement of Indonesia).

¹⁷См., например: Резолюция 1816 (2008). П. 9.; Резолюция 2184 (2014). П. 14.