ENGLISHДля Центральной Азии «фактор-2014» - намеченный на конец этого года вывод из Афганистана основных воинских контингентов США и Международных сил содействия безопасности (МССБ) - становится основным внешнеполитическим приоритетом. Возможная дестабилизация Афганистана ввиду изменения там конфигурации сил, поддерживающих безопасность, может иметь серьезные и долгосрочные последствия для центральноазиатских государств, а также и для России, являющейся их стратегическим партнером по Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) и формирующемуся Евразийскому союзу.
АФГАНИСТАН: ЧТО ВПЕРЕДИ?
2014 год может стать последним в длящейся в Афганистане с 2001 года американо-натовской военной операции, которая изначально ставила своей целью разгром движения «Талибан» и уничтожение «Аль-Каиды». Этот год завершает также транзитный период, начало которому было положено приказом Президента США от 24 июня 2011 года о выводе из Афганистана к концу 2014 года основного контингента американских войск. Другое важное решение - о прекращении операции МССБ под командованием НАТО - было принято на 25-м саммите этой организации, прошедшем в Чикаго 20-21 мая 2012 года.
Но слишком много было вложено США и их союзниками в Афганистан, чтобы так просто уйти оттуда. И вот 5 июня 2013 года министры обороны 28 стран НАТО принимают в Брюсселе концепцию своей «небоевой миссии» в Афганистане, которую НАТО планирует начать с 2015 года. В рамках этой новой миссии под названием «Решительная поддержка» («Resolute Support») планируется оказание содействия властям и силовым структурам Афганистана в подготовке и обучении кадров для армии и органов безопасности, а также консультативная помощь при проведении операций против боевиков. С этой целью НАТО намеревается оставить в Афганистане до 12 тыс. военных. Будущая миссия не имеет пока мандата, и конкретные аспекты ее деятельности до конца не определены.
В свою очередь, Министерство обороны США разработало план, в соответствии с которым в Афганистане после 2014 года останется предположительно до 22 тыс. американских военнослужащих, которых разместят на сохраняемых Пентагоном военных базах - в Кабуле, Баграме, Мазари-Шарифе, Джалалабаде, Гардезе, Кандагаре, Гильменде и Герате. Американская администрация настаивает при этом на подписании с правительством Карзая соглашения, которое позволило бы США продлить после 2014 года «контртеррористическую миссию» в Афганистане. Соглашение определяет также особый статус американских военнослужащих, выводя их за пределы афганской юрисдикции: то есть американские военные не будут подсудны местным судам, и в случае совершения преступления их будут судить по американским законам1.
Хотя 24 ноября 2013 года всеафганский совет старейшин (Лойя-джирга) одобрил этот документ и призвал Президента Х.Карзая подписать его, афганский лидер, не теряющий надежду обеспечить победу на президентских выборах 5 апреля 2014 года своему преемнику, настаивает на подписании соглашения после выборов. Вашингтон в ответ пригрозил Карзаю «нулевым вариантом» - полным выводом в 2014 году своих военнослужащих.
Уклониться от подписания соглашения с США властям Афганистана, практически полностью зависящего от помощи иностранных государств, будет трудно. И хотя сохранение в Афганистане и после 2014 года американо-натовского контингента будет служить поводом для активизации деятельности талибов, экстремистских и террористических сил, полный вывод войск коалиции для Карзая или его возможного преемника на президентском посту был бы нежелателен, поскольку ставит их перед опасной перспективой остаться один на один с талибами. То, что они, не афишируя раньше времени своих истинных намерений, почти наверняка предпримут после 2014 года попытку взять власть в свои руки, сомнений не вызывает. В свою очередь, по мере приближения «Дня Х» покидающие (или частично покидающие) Афганистан в 2014 году США и их союзники по антитеррористической войне в Афганистане стремятся «сохранить лицо» и не заканчивать бесславно свой дорогостоящий многолетний афганский «поход», итоговые результаты которого в целом неутешительны.
Так, своей главной цели - ликвидации материально-технической базы талибов, уничтожения их лидеров и изоляции оставшихся в живых командиров движения «Талибан» от подконтрольных им вооруженных повстанческих отрядов - союзникам удалось добиться лишь частично. По некоторым данным, талибы контролируют хоть и не весь Афганистан, но значительную его часть, выдвигая собственные условия на переговорах и с американцами, и с правительством Карзая.
Не предотвращена и радикализация Пакистана, который фактически оказался включенным в зону управляемого конфликта в рамках провозглашенной Президентом Обамой стратегии, обозначенной неологизмом «АфПак». В Пакистане обосновались связанные с его влиятельной Объединенной военной разведкой (Inter-Services Intelligence (ISI) главные силы афганского вооруженного сопротивления - «Талибан» с его руководящим органом «Кветта Шура», «Сеть Хаккани», Исламская партия Афганистана Г.Хекматияра и др. «Талибан» в целом имеет поддержку в южных, по преимуществу пуштунских, районах Афганистана, но на севере страны узбеки и таджики не принимают политическую практику этого движения.
Что касается разгрома международных террористов, бывшего другой основной задачей военной операции США в Афганистане, то и ее нельзя считать полностью осуществленной. Террористические группировки вроде «Аль-Каиды» в основном покинули Афганистан и Пакистан, но они не исчезли, а сделали средой своего обитания ряд стран Ближнего Востока, Персидского залива, Северной Африки, Сахельской зоны. Поменявшая место жительства «Аль-Каида» по-прежнему имеет в своем арсенале сильнейший заряд антиамериканизма и антизападничества, и она привносит повсеместно в мировую политику религиозную и этническую нетерпимость, хаос, кровопролитие, индивидуальный террор, ставший для организации практически единственным способом решения политических задач. Это угрожает стабильности не только стран Ближнего Востока, но и светских режимов Центральной Азии, бросает политический вызов России.
Можно предположить, что в перспективе ситуация в Афганистане будет в значительной мере определяться тем, какой из сценариев возьмет здесь верх после (а также, возможно, и в процессе) вывода из Афганистана основных сил многонациональной коалиции.
Согласно оптимистическому сценарию, после некоторого обострения вооруженной борьбы в Афганистане там может быть реализована программа национального примирения. Созданное на основе достигнутого между основными политическими силами страны консенсуса коалиционное правительство будет представлять интересы всех главных политических сил и народов страны, как пуштунов, так и непуштунов. Пессимистический сценарий рисует дальнейшее обострение внутригражданского и внутриэтнического противостояния в Афганистане вплоть до вспышки вооруженной борьбы. Вероятными могут стать столкновения между Севером и Югом Афганистана. Нежелательным итогом внутриафганского противостояния может быть приход к власти непримиримых талибов и воссоздание ими ситуации, схожей с периодом 1996-2001 годов, когда Афганистан стал прибежищем для «Аль-Каиды» и действовавших под ее эгидой сил международного терроризма. Для государств Центральной Азии это создает определенные риски и угрозы.
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ: ВЫЗОВЫ БЕЗОПАСНОСТИ
Они проистекают из нескольких составляющих.
Во-первых, из вероятности возобновления в Афганистане крупномасштабной гражданской войны и распространения боевых действий на территорию соседних государств - в первую очередь Таджикистана, куда могут устремиться боевики, входящие в состав скрывающегося под разными наименованиями Исламского движения Узбекистана (ИДУ). Не исключено их объединение с участниками местных религиозно-политических движений (в неспокойных областях Центральной Азии - Ферганской, Раштской, Ошской) и инициирование партизанской войны по модели гражданской междоусобицы первой половины 1990-х годов в Таджикистане. Складывание очагов экстремистской активности, где проходят подготовку боевики различных радикальных исламистских организаций, включая и ИДУ, уже зафиксировано на севере Афганистана - в провинциях Бадахшан, Кундуз, Бадгис. Как полагает спецпредставитель Президента России по Афганистану Замир Кабулов, «на этих плацдармах идет подготовка для «работы» в Средней Азии»2 и именно эти группы могут стать основными источниками проблем для соседей Афганистана после того, как в 2014 году американцы выведут из Исламской Республики свои войска.
Во-вторых, из притока беженцев, которые в случае усиления давления со стороны талибов ринутся в Таджикистан, а также Иран и Пакистан. Такое уже происходило в Афганистане менее десяти лет назад, когда установившийся в этой стране радикальный талибский режим вынудил многих афганцев покинуть родину и заставил более 3 тыс. афганских беженцев осесть на территории Таджикистана.
В-третьих, вследствие возможной перспективы реализации в Афганистане исламского проекта, который может радикализировать центральноазиатскую умму, способствовать активизации в регионе исламистских движений, часто связанных с организациями транснационального терроризма. Данная угроза будет исходить не от талибов, которые, как считают многие эксперты3, к внешней экспансии не склонны и в экспорте исламской революции после 2014 года вряд ли заинтересованы, поскольку будут заняты преимущественно решением внутриафганских вопросов. Задачу же построения в регионе глобального халифата возьмут на себя джихадисты, являющиеся в основном выходцами из других стран и прошедшие боевую выучку в афганских лагерях и конфликтных зонах Ближнего Востока.
Для ряда стран Большого Ближнего Востока (Сирии, Ливии, Алжира), Мали, где сильны позиции «Аль-Каиды исламского Магриба», возвращение талибов к власти в Афганистане станет благом, поскольку это оттянет какое-то число джихадистов. Но вот для стран Центральной Азии - Таджикистана, Узбекистана и Туркменистана проблемы вырастут на порядок: обстановка в Афганистане дестабилизируется, и эти страны немедленно приобретут статус прифронтовых со всеми вытекающими из этого последствиями. И даже географически отдаленные от Афганистана Казахстан и Киргизия не будут застрахованы от угрозы роста экстремистских настроений.
Опасность представляет и возможное соединение социального и религиозного факторов, при том что исламская революция вряд ли реально угрожает какой-либо республике региона несмотря даже на то, что в Узбекистане и Таджикистане, например, роль политического ислама традиционно высока. Более вероятен вариант «афганизации» или же «киргизации», когда в рамках долгосрочной нестабильности и войны кланов исламисты, питающиеся от наркотрафика и внешней помощи своих братьев по вере, становятся элементом всеобщего беспорядка.
В-четвертых, серьезным вызовом может стать рост наркопроизводства и активизация наркотрафика. Известно, что «урожаи» наркотического сырья в Афганистане за период пребывания здесь натовских войск выросли в 40 раз, и более 50% афганского героина «канализируется» в направлении центральноазиатских республик, России и далее - в европейские страны. По данным ООН, на продаже наркотиков ежегодные доходы главарей движения «Талибан» и тех, кто их покрывает, выросли до 2,8 млрд. долларов. А согласно статистике ООН, за последние десять лет в Европе от употребления афганского героина погибли более 1 млн. человек, что, несомненно, следует занести в преступный «актив» многолетней войны натовцев в Афганистане. Наркомафия, частично питающая религиозный экстремизм и становящаяся вместе с ним элементом дестабилизации, остается серьезной угрозой в Центральной Азии.
Ситуация в этом регионе осложнена и тем, что внешние вызовы политической стабильности, адресатом которых чаще всего называют зону «АфПак», в значительной степени усугублены эндогенными факторами - быстро накапливающейся в ряде центральноазиатских стран критической массой внутренних проблем. Речь идет о межэтнической напряженности, обнищании населения, растущих социальных диспропорциях, высоком уровне безработицы, коррупции, низкой эффективности государственных структур.
В крупнейших государствах региона - Казахстане и Узбекистане - непредсказуемой делает политическую обстановку обострившаяся в 2013 году внутриэлитная борьба за лидерство, обусловленная проблемой преемственности власти. Особенно опасна такая борьба для Узбекистана, где реальной альтернативой внутриэлитных разногласий и потери управляемости государства может стать разрушение самого института секулярной государственной власти, замена ее правлением радикальных исламистов. Они готовы поднять голову в случае любой политической дестабилизации не только в Узбекистане, но и других странах Центральной Азии, где радикальный исламизм пытается активно использовать острые социальные проблемы для дискредитации светских правящих режимов.
Сохраняются и межгосударственные противоречия, усиливающие в Центральной Азии конфликтный потенциал: это и соперничество из-за водных и энергетических ресурсов, и неурегулированные пограничные споры, и притязания того или иного государства (что более всего свойственно Узбекистану) на региональное лидерство.
Для противодействия всем этим угрозам, вызовам и рискам государствам региона нужна, помимо сильной армии и специально обученных сил быстрого реагирования, стратегия ответа, которую трудно выработать без внешней помощи. Ее, в том числе и в сфере разведки и безопасности, они могут получить от России и курируемых ею региональных структур безопасности.
СТРАТЕГИЯ РОССИИ
Россия в целом определилась со своими международными приоритетами на центральноазиатском направлении, и ее действия здесь направлены на создание новой реальности, которая позволила бы минимизировать многие риски и угрозы.
Россия стремится к тому, чтобы к 2014 году ситуация в Афганистане была максимально смягчена, дабы исключить повторения 1990-х годов, когда из афгано-пакистанского источника питались на Северном Кавказе сепаратисты и террористы в религиозном обличье. Потому нежелательной для государств Центральной Азии представляется и гипотетическая исламская альтернатива. Для интересов нашей страны важно также, чтобы кабульский режим, который будет действовать после вывода большей части иностранных войск, не был ни радикально исламистским, ни марионеточно-проамериканским и чтобы Афганистан обрел статус независимого, нейтрального государства, территория которого свободна от присутствия иностранных войск. Как считает российский МИД, создание новых миссий НАТО и США в Афганистане после 2014 года должно иметь прочную международно-правовую основу в виде резолюций Совета Безопасности ООН. Наконец, Россия заинтересована в перекрытии наркопотоков, идущих из Афганистана через Центральную Азию.
Вывод или же частичный вывод иностранных войск из Афганистана, как и судьба афгано-американского соглашения, по большому счету не влияют на характер угроз России с афганского направления - наркотрафик и исламистско-террористическую активность. Оба эти фактора, скорее всего, сохранятся вне зависимости от того, как будут складываться отношения Афганистана с западными государствами и НАТО и какой режим установится в Кабуле в 2014 году. Тем более что США и после 2014 года будут решать в Афганистане задачи, отвечающие их собственным геостратегическим интересам, в число которых не входят борьба с наркопроизводством или сдерживание экспорта нестабильности из зоны «АфПак» в Центральную Азию и дальше - в Россию.
По данным Управления ООН по наркотикам и преступности, производство опиумного мака в Афганистане за последний год увеличилось почти на 50%; единственным местом, где было отмечено его снижение, стал находящийся на западе Афганистана Герат, тогда как львиная доля производства оказалась сосредоточена как раз в зоне действия войск МССБ4, что говорит о том, что борьба с наркопроизводством не входит в их задачу. Неудивительно, что Россию, куда и устремляется основной поток наркотиков из Афганистана, такая ситуация тревожит, как небезразлично ей и то, что центральноазиатские государства все глубже вовлекаются в этот преступный бизнес, нормальная экономика там все больше уступает место наркоэкономике, а сам наркотрафик порождает на пути своего прохождения - в Центральной Азии, Синьцзян-Уйгурском автономном районе, на Кавказе - очаги нестабильности, экстремизма, организованной преступности и терроризма. Сознавая, что в одиночку с глобальной наркоугрозой ей не справиться, Россия делает упор на усиление регионального сотрудничества в области наркоконтроля. Оно, как отмечал представитель Федеральной службы РФ по контролю за оборотом наркотиков, набирает «положительную динамику в Азиатско-Тихоокеанском регионе» и играет все более важную роль в борьбе с наркопреступностью в Азии5.
Россия не исключает расширения военно-технического и гуманитарного сотрудничества с Афганистаном с целью поддержания безопасности республики после вывода оттуда основных международных контингентов. Для Афганистана открываются также площадки для переговоров и участия в постсоветских структурах безопасности. 7 июня 2012 года на очередном саммите в Пекине Совет глав государств - членов ШОС предоставил Афганистану статус наблюдателя при ШОС. А с апреля 2013 года парламент Афганистана является наблюдателем в Парламентской ассамблее ОДКБ. Но в целом российские интересы, которые имеют первоочередное значение для ее безопасности, находятся за пределами Афганистана - в Центральной Азии.
Здесь Россия заинтересована в том, чтобы специальные службы государств региона, их вооруженные силы могли бы в партнерстве с Россией и при ее внушительной поддержке противостоять угрозам контрабанды наркотиков и терроризма с территории Афганистана, чтобы в борьбе против названных угроз было налажено полноценное сотрудничество как по линии ОДКБ, так и ШОС. Последняя, хотя и не является военным блоком, но предоставляет прекрасные площадки для обсуждения проблем безопасности Афганистана и Центральной Азии, в том числе и в рамках двустороннего российско-китайского диалога.
В военно-политическом плане Москва не предлагает своим центральноазиатским партнерам выстраивать «союзы против», а призывает по-соседски работать вместе для предотвращения реальных угроз и противодействия им. С экономической точки зрения предлагаемая Россией центральноазиатским соседям идея интеграции строится на очевидном понимании того, что на путях сохранения исторических связей можно выиграть больше, чем от призрачных надежд попасть «на содержание» к внешним, нерегиональным игрокам. Разумной альтернативой может стать и инициируемая Россией углубленная экономическая интеграция, которая стимулирует модернизацию и будет способствовать сохранению светского характера политических систем центральноазиатских государств. Географические, экономические и политические императивы указывают им именно на евразийское направление. В его рамках уже идет формирование Таможенного союза и Единого экономического пространства, которые объединятся в ближайшем будущем в Евразийский экономический союз (ЕАЭС). Рамочная часть Договора о ЕАЭС, определяющего статус, цели и механизмы функционирования планируемой организации, была подготовлена в конце 2013 года на заседании Высшего Евразийского экономического совета.
Что касается самих центральноазиатских государств, то для них важно создание такой ситуации, которая дала бы возможность предотвратить превращение Центральной Азии в регион бурь и потрясений, сохранить здесь приемлемый уровень стабильности.
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ «СОСРЕДОТАЧИВАЕТСЯ»
Наиболее уязвимым с точки зрения безопасности остается Таджикистан, имеющий с Афганистаном самую протяженную (около 1350 км) и во многом незащищенную границу, частично проходящую по сложному горному рельефу, что и является причиной трудностей в ее охране. В эту республику после 2014 года станет возможным приток беженцев из числа живущих в Афганистане этнических узбеков и таджиков, которых может погнать за пределы страны гражданская война. Таджикистан, кроме того, более других рискует подвергнуться нападениям радикальных религиозных организаций вроде Исламского движения Узбекистана и «Аль-Каиды». В Таджикистане не только возрос поток наркотиков, что повышает уровень преступности в республике, но и замечено активное проникновение исламистских групп из Афганистана на фоне усиления общих процессов исламизации местного общества.
Дабы предотвратить негативный ход событий, обусловленных неспокойным и труднопредсказуемым развитием Афганистана, власти Таджикистана попытались в последние годы укрепить свои военно-политические позиции с помощью нерегиональных сил.
В частности, помощи в защите своей внешней границы с Афганистаном они искали у Евросоюза в рамках его Программы содействия управлению границами в Центральной Азии. Однако в силу того, что основное внимание европейских стран сосредоточено в последние годы на преодолении собственного экономического и финансового кризиса, исход которого далеко еще не ясен для самого ЕС и будущего еврозоны, широкомасштабной поддержки со стороны ЕС Таджикистан так и не получил.
Определенную помощь в укреплении обороноспособности Таджикистана оказали США и НАТО. Ими был создан Национальный центр боевой подготовки, проложены новые системы связи, построен мост через реку Пяндж с пограничным и таможенным постами на таджикско-афганской границе. Одновременно на руководство Таджикистана оказывался массированный нажим с целью побудить его отказаться от военного сотрудничества с Россией и от предлагаемой ею модели обеспечения национальной безопасности. Но в целом для США/НАТО приоритетом на ближайшую перспективу остается не обеспечение безопасности Таджикистана, а создание благоприятных условий для транзита техники и живой силы, эвакуируемой из Афганистана по северному, центральноазиатскому маршруту.
Так что основную экономическую и военную поддержку Таджикистан по-прежнему получает и может получать от своего старого и проверенного стратегического партнера - России.
Такой внешнеполитический выбор Таджикистана обусловлен, во-первых, его высокой заинтересованностью в денежных поступлениях от своих трудовых мигрантов, большая часть которых (свыше 1 млн. человек) работает в России. Таджикистан вместе с Киргизией и Либерией входят, по данным Всемирного банка, в тройку стран-лидеров по поступлениям денежных переводов мигрантов в процентах от ВВП страны (47% ВВП Таджикистана, 29% - Киргизии). Формируются эти денежные переводы в Таджикистан в основном от поступлений из России. В октябре 2013 года вступило в силу соглашение, позволяющее мигрантам, прибывающим из Таджикистана, получать разрешение на работу в России на три года, при том что вводить визовый режим с Таджикистаном в России не планируется.
Во-вторых, именно с помощью России Таджикистан надеется пополнить собственную, весьма ограниченную ресурсную базу - военную, экономическую, финансовую. Идя навстречу пожеланиям своего центральноазиатского партнера, Россия в 2012 году взяла на себя обязательство переоснастить вооруженные силы республики, обеспечить подготовку кадров для таджикской армии, выделить средства для борьбы с наркотрафиком, беспошлинно снабжать внутренний таджикский рынок российским газом.
Во время официального визита Президента РФ В.Путина в Таджикистан (5-6 октября 2012 г.) были подписаны документы, согласно которым расположенная в республике 201-я российская военная база сохранится до 2042 года с возможностью продления дальнейшего ее пребывания в стране. Хотя вопрос о том, чтобы вернуть российских пограничников на таджикско-афганскую границу, не ставится, в Таджикистане на постоянной основе уже более 20 лет действует оперативная группа погранслужбы ФСБ России.
С 2013 года находящаяся в Таджикистане 201-я российская военная база переводится с бригадной структуры на дивизионную, что позволяет увеличить численность военнослужащих более чем в три раза. В Душанбе, Кулябе и Курган-Тюбе будут воссозданы мотострелковые полки. Будет проведено их перевооружение более современной боевой техникой. К моменту вывода из Афганистана коалиционных сил НАТО Россия предполагает - вначале безвозмездно - передать вооруженным силам Таджикистана вооружения и военной техники на общую сумму в 150-200 млн. долларов. Военная инфраструктура в Кулябе будет передислоцирована ближе к афгано-таджикской границе. Помимо этого запланированы расходы на совершенствование военного аэродрома Айни, который Таджикистан пока не отдает России в безвозмездное пользование, предпочитая требовать с нее деньги за аренду базы.
Остается Россия и ведущим партнером Таджикистана и в военно-технической сфере. По свидетельству российского посла в Таджикистане И.Лякина-Фролова, объем российской военно-технической помощи республике составил, начиная с 2005 года, более 411 млн. долларов. В военных учебных заведениях России на безвозмездной основе прошли подготовку 2014 курсантов и слушателей из Таджикистана. А с 2013 года ежегодная бесплатная квота на их обучение в России увеличена до 150 человек, и в настоящее время в РФ обучаются более 450 военнослужащих из Таджикистана6.
Свой вклад в поддержание безопасности Таджикистана вносит и ОДКБ. Собравшаяся в конце сентября 2013 года в Сочи сессия Совета коллективной безопасности ОДКБ приняла решение об оказании экстренной военно-технической помощи Таджикистану для укрепления его границы с Афганистаном. С этой целью Таджикистану было предоставлено современное вооружение, оборудование для наблюдения и средства связи. Было оказано содействие в укреплении личного состава действующих на границе с Афганистаном пограничников (около 16 тыс.) и оборудовании инфраструктуры.
Для Киргизии с ее перманентной внутриполитической нестабильностью и нерешенными проблемами на юге страны любые потрясения извне, откуда бы они ни исходили, способны стать детонатором нового политического или межэтнического конфликта. Возможная активизация в регионе экстремистских и террористических движений также рассматривается в Киргизии как серьезный вызов безопасности. Отсюда заинтересованность республики во внешней помощи, необходимой для отражения таких угроз и вызовов.
Еще в 2001 году, после начала США военной операции в Афганистане, Киргизия позволила американцам разместить на своей территории в аэропорту Манас их военную базу. Этот объект эксплуатировался не только американцами, но и другими участниками антитеррористической коалиции. Пикантность ситуации добавляло то, что неподалеку от Манаса - в Канте - базировалась группировка ОДКБ, укомплектованная преимущественно российскими военнослужащими. После того как американцы заговорили о свертывании военной операции в Афганистане, в ШОС и ОДКБ был поставлен вопрос о целесообразности сохранения в Киргизии американо-натовского военного объекта, который к тому же был крайне непопулярен в киргизском обществе. После продолжительного торга с американцами правительство Президента К.Бакиева пришло к компромиссу и подписало 22 июня 2009 года соглашение, согласно которому авиабаза «Манас» была перепрофилирована в Центр транзитных перевозок (ЦТП).
С осени 2012 года руководство Киргизии во главе с новым Президентом А.Атамбаевым взяло курс в сторону углубленного сотрудничества с Россией, причем не только в военной сфере, но и экономической. Так, Киргизия подала заявку на вступление в Таможенный союз, куда республику смогут принять в случае согласия государств - членов ТС с выдвигаемыми Киргизией условиями своего вступления в Союз. Списание многомиллионного долга, выделение не менее крупной суммы денег на поддержание киргизского бюджета, приход российских компаний в энергетическую отрасль республики в качестве крупнейшего инвестора также является свидетельством того, что и Россия активизировала свою внешнеполитическую работу в Киргизии.
В сентябре 2012 года в ходе прошедших в Бишкеке российско-киргизских переговоров на высшем уровне были подписаны документы, закрепляющие российское военное присутствие в республике. Речь, в частности, идет о соглашении, определяющем статус и условия пребывания объединенной российской военной базы на территории Киргизской Республики, которое начнет действовать с 2017 года. Объединенная российская военная база включит в себя четыре военных объекта: базу подводных испытаний оружия в Караколе, центр военной связи в Кара-Балте, радиосейсмическую лабораторию в Майлуу-Суу и авиабазу в Канте. Была окончательно решена и проблема «Манаса». 20 июня 2013 года парламент Киргизии денонсировал соглашение о пребывании там американского контингента. Пентагон начал вывозить с авиабазы военную технику, так что к июлю 2014 года Киргизию, если в ней не произойдет очередной «цветной революции» и к власти не придут прозападные силы, покинут все военнослужащие США и Североатлантического альянса.
Для Казахстана в силу его географической отдаленности от Афганистана уровень угроз и рисков, проистекаемых из возможного возникновения в Афганистане гражданской войны, заметно ниже, чем для любой другой страны Центральной Азии. Тем не менее обострение ситуации в Афганистане и непредсказуемость его политического будущего после вывода основной части военнослужащих США и МССБ может негативным образом сказаться и на Казахстане, юг которого тесно связан с остальной Центральной Азией. При неблагоприятном сценарии дестабилизация в приграничных с Афганистаном центральноазиатских государствах может выйти за их пределы и прямо или косвенно затронуть интересы Казахстана. В случае прямой военной угрозы со стороны Афганистана, вероятность которой, впрочем, незначительна, можно предположить ту или иную форму российского участия по защите Казахстана для отражения этой угрозы.
У Узбекистана с Афганистаном самая короткая граница в Центральной Азии, всего 174 километра, а потому узбекские пограничники надеются, в случае нестабильности в Афганистане, перекрыть ее сами и без особых проблем. Да и в целом во внешней политике этого крупного центральноазиатского государства просматривается тенденция к изоляционизму и опоре в основном на собственные ресурсы в сфере обеспечения безопасности. В последние годы, однако, этот курс сочетается с некоторым расширением военного сотрудничества с США и рядом стран НАТО. Немаловажное значение там сыграл тот факт, что Узбекистану была отдана главная роль в «Северной распределительной сети», задействованной для транзита американо-натовских грузов из Афганистана. Предваряя это решение, Конгресс США снял в сентябре 2011 года введенные в 2004 году против Узбекистана ограничения на предоставление ему военной помощи. Территория республики рассматривается в США и как наиболее привлекательная для создания крупных транспортных центров, имеющих региональное значение, а также военных объектов, которые и после 2014 года могут функционировать на постоянной либо временной основе.
Неслучайным видится в этой связи решение Узбекистана в июне 2012 года приостановить свое членство в ОДКБ. Военную составляющую ОДКБ этот демарш Узбекистана вряд ли серьезно ослабил, поскольку тот практически не участвовал в военном сотрудничестве в формате Организации, не говоря уже о том, что в 2009 году Президент И.Каримов отказался подписывать соглашение о КСОР ОДКБ. Но не только официальная мотивировка - разочарование в деятельности ОДКБ побудила Узбекистан покинуть эту организацию. Решение было обусловлено и вполне прагматичными соображениями - надеждой получить от США в обмен на такой шаг гарантии безопасности после вывода войск коалиции из Афганистана, а также тем, что именно Узбекистану была обещана большая часть техники и вооружений, вывозимых войсками коалиции из Афганистана. Однако и здесь Ташкент постарался обезопасить себя, приняв в августе 2012 года закон, запрещающий размещение на территории республики иностранных военных баз и объектов. Таким образом, вопрос об иностранном военном присутствии в стране пока что снят с повестки дня, что говорит о попытках Ташкента проводить сбалансированную политику, заключающуюся в максимальном отдалении от конкурирующих в Центральной Азии глобальных и региональных игроков.
Можно при этом предположить, что сокращение масштабов и изменение формата присутствия американо-натовских войск в Афганистане после 2014 года, скорее всего, не скажется на внутриполитической обстановке в Узбекистане, а элиты республики достигнут консенсуса в вопросе преемственности власти. Тем самым Узбекистану удастся избежать в будущем серьезных политических потрясений. Но до 2014 года руководство республики намерено активно развивать военно-политическое сотрудничество с США хотя бы для того, чтобы купировать силовым путем внутренние угрозы и блокировать возможные усилия по дестабилизации извне внутриполитической ситуации.
Что касается достаточно серьезного вызова Узбекистану со стороны радикальных исламистов, то они в настоящее время находятся в основном за пределами республики - в зоне «АфПак», но поддерживают, скорее всего, связи со «спящими» ячейками своих единомышленников внутри страны. Эта политическая сила - значительно более консолидированная, сплоченная и идейно мотивированная, нежели немногочисленная и раздробленная светская оппозиция Узбекистана, - при стечении благоприятных обстоятельств может добиться успеха. Он будет зависеть, в частности, от того, удастся ли религиозным радикалам обрести солидную военно-финансовую подпитку извне (как это было с исламистами в Афганистане, Ливии, Сирии и т.д.), удачно применить пропагандистское «оружие» (вбрасывание лозунгов о борьбе с «диктаторским режимом» и др.) и получить международно-дипломатическое «прикрытие» своим действиям.
Все это говорит о том, что проблемы, которые встанут перед Узбекистаном в 2014 году, будут носить в основном внутриполитическое измерение. От того, насколько успешно правящая элита Узбекистана преодолеет эти трудности, будут зависеть перспективы сохранения внутриполитической устойчивости республики, ее суверенитета и территориальной целостности, утвердившихся позиций в решении региональных и международных дел.
Меньше других «фактор-2014» угрожает Туркменистану, который избрал апробированную им в прошлом тактику, рассчитывая благодаря ей избежать возможного негативного влияния ситуации в Афганистане на свое внутриполитическое положение. Речь идет о воспроизведении политического курса, который Туркменистан проводил в период нахождения талибов у власти с 1996 по 2001 год. Тогда, в отличие от других центральноазиатских государств, Туркменистану удалось дистанцироваться от внутриафганских распрей, и он даже оказался в числе немногих стран, признавших Исламский Эмират Афганистан и оказывавших ему гуманитарную помощь.
Туркменистан, закрытый в информационном плане от внешнего мира, сумеет, по всей видимости, и после 2014 года сохранить стабильный уровень своих отношений с Афганистаном вне зависимости от того, кто будет там у власти. Таким отношениям будут способствовать усилия по строительству газопровода для транспортировки туркменского газа и центральноазиатских энергетических ресурсов в Пакистан через территорию Афганистана. Таков, в частности, планируемый масштабный проект ТАПИ (Туркменистан - Афганистан - Пакистан - Индия), который, в случае его реализации, приведет к крупным геополитическим сдвигам в Центральной и Южной Азии. Туркменистан останется и одним из важнейших маршрутов транзита афганских торговых грузов на внешние рынки. Афганистан же будет еще долго зависеть от туркменского бензина, сжиженного газа и электричества, которыми в настоящее время снабжаются несколько провинций страны.
Подведем в заключение некоторые итоги. Предстоящий вывод боевых частей МССБ из Афганистана и передача ответственности за обеспечение безопасности в стране правительству в Кабуле ставит перед серьезными вызовами как саму Россию, так и патронируемые ею структуры безопасности - ОДКБ и ШОС. Им в будущем предстоит играть более значимую роль в деле афганской стабилизации, которая станет предметом не только обсуждения, но и практической деятельности данных специализированных структур.
С учетом «фактора-2014» перед ОДКБ в Центральной Азии стоят следующие первостепенные задачи: усиление профилактической работы на южных рубежах Организации; совершенствование пограничного контроля на соприкасающихся с Афганистаном участках центральноазиатских границ с целью создания заслона на пути трансграничной организованной преступности и незаконной миграции; усиление координации деятельности спецслужб центральноазиатских государств и России; отработка взаимодействия ОДКБ по предотвращению политических угроз и рисков в Центральной Азии с Шанхайской организацией сотрудничества. Важно также донести до общественного мнения в Центральной Азии, что для России ОДКБ - это не столько важный инструмент в региональной политике в этом регионе, сколько организация, предназначенная прежде всего для совместной борьбы с угрозами, исходящими от религиозного экстремизма и терроризма.
Важным фактором, позволившим бы снизить напряженность в Афганистане и предотвратить возможность расползания оттуда нестабильности на соседние страны и регионы, может стать передача больших полномочий (равно как и иностранной помощи) местным властям. Поможет поддержанию региональной безопасности вовлечение во внутриафганское урегулирование, наряду со структурами ООН, стран Южной и Центральной Азии, их региональных организаций, нацеленных на политико-экономическое, а не военное взаимодействие с Афганистаном. В этой связи большие возможности открываются перед теми экономическими, энергетическими, дорожно-транспортными проектами, в которых могут принять участие вместе с Афганистаном центральноазиатские государства, Россия, Китай, Пакистан, Индия, Иран - то есть страны, так или иначе участвующие в ШОС, БРИКС, «Группе 20».
Центральноазиатские государства вместе с Россией, Индией и Ираном могли бы стать союзниками непуштунских групп Афганистана, помогая им добиваться своего представительства во властных структурах Афганистана и сдерживая возможную экспансию талибов на север. Свое участие в решении афганской проблемы центральноазиатские государства могут усилить, активизировав региональное сотрудничество в борьбе с терроризмом, экстремизмом, организованной преступностью и незаконным оборотом наркотиков.
От существующих в регионе Центральной Азии структур безопасности потребуются значительные усилия - военно-политические, дипломатические, экономические, чтобы не допустить расползания хаоса по всей Евразии. Очевидно, что ни Китай, ни нерегиональные политические силы (США, НАТО, Евросоюз) не будут брать на себя ответственности за поддержание стабильности в регионе. Для Соединенных Штатов, например, с завершением войны в Афганистане (или, по крайней мере, участия в ней США) географически отдаленный от них регион Центральной Азии, скорее всего, утратит существенную часть своего военного значения, хотя, возможно, опосредованное соперничество с Россией за ресурсы в регионе сохранится. Определенно США не будут заинтересованы и в возвращении России в том или ином виде в Афганистан и уж тем более - в укреплении российского военного и экономического присутствия в Центральной Азии. Таким образом, возникающие в Центральной Азии в связи с афганской ситуацией новые реалии и возможности будут определяться позицией прежде всего самой России.
Россия может предложить центральноазиатским странам стратегию ответа на внутренние и внешние вызовы и риски, при том что она сама кровно заинтересована в ликвидации в Центральной Азии потенциальной нестабильности, включающей и исламистскую угрозу. Разумной альтернативой может стать инициируемая Россией углубленная экономическая интеграция, которая будет способствовать, в числе прочего, сохранению светского характера политических систем государств региона.
Необходимость интеграции центральноазиатских государств (вместе с Россией) в евразийские структуры диктуется объективными международными реалиями: нарастающим хаосом в международных делах, связанным в значительной мере с планомерно идущим разрушением послевоенного миропорядка «коллективным Западом», с активно продвигаемым им курсом на размывание государственного суверенитета, с участившимися прецедентами смены режимов за счет вмешательства извне (гуманитарных интервенций) и т. д. Очевидно также, что различные направления и модели евразийской интеграции - экономической, политической, культурной либо военной - могут в большей степени, нежели другие интеграционные проекты, гарантировать центральноазиатским государствам и России сохранение их суверенитета, возможность противостоять разнообразным внутренним и внешним угрозам, вызовам и рискам.
1Опубликовано 25.10.2013 на сайте Русской редакции Deutsche Welle // http://dw.de/p/1A5fS
2ОДКБ: сплочение перед афганской угрозой // Голос России. 05.12.13 // http://rus.ruvr.ru/2013_12_05/ODKB-splochenie-pered-afganskoj-ugrozoj-0270/
3См., напр.: Афганская угроза: не «Талибан», а джихадисты // Голос России. 03.12.2013 // http://rus.ruvr.ru/2013_12_03/Afganskaja-ugroza-ne-taliban-a-dzhihadisti-5748/
4Afghanistan Opium Risk Assessment 2013 // United Nations Office on drug and crime. April 2013.
5Опубликовано 23.11.2010 на официальном сайте Федеральной службы Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков // http://fskn.gov.ru/includes/periodics/speeches_kiiko/2010/1123/033412046/print.shtml
6Коммерсантъ. 10.12.2013.
