Расчленение Судана

15 января завершился недельный референдум по разделению крупнейшего африканского государства Судана на северную и южную части.

Этноконфессиональный конфликт в Судане имеет долгую историю. Граница между землями, населенными, с одной стороны, преимущественно арабами, а с другой – племенными объединениями чёрных африканцев, кое-где поверхностно христианизированными усилиями западноевропейских миссионеров, достаточно четко делит современный Судан на две части. Не только в ландшафтном, но также и в этническом, конфессиональном, политическом отношении эта граница воспроизводилась на разных этапах истории самого большого государства Африки. В колониальный период изоляция Южного Судана от мусульманских северных и центральных районов страны стала официальной политикой англичан, усиливших существующие здесь противоречия.

Борьба за то, какой быть этой границе – административной или межгосударственной – стоила жизни сотням тысяч, если не миллионам людей, не говоря уже о карьерах местных политиков (один египетский журналист назвал как-то проблему Юга «кладбищем суданских правительств»).

Если перед референдумом о разделе Судана Хартуму было важно продемонстрировать добрую волю и ослабить международную изоляцию страны (пусть даже ценой роста сепаратистских настроений в Южном Кордофане, Голубом Ниле и Дарфуре), то для США приоритетом является ослабление Хартума, рассматриваемого как «проводник идей радикального исламизма в Африке», и облегчение доступа к энергетическим ресурсам континента. Разведку нефти в стране ведут французы и китайцы, и до поры до времени Судан был единственной в мире крупной нефтедобывающей страной, экспортировавшей сырье в Китай, Индию и Малайзию, а не в США, Европу или Японию.

В Вашингтоне подчеркивают, что страны Африки, южнее Сахары, богаты людскими и природными ресурсами, а континент в целом обладает колоссальным экономическим потенциалом и имеет стратегически важное значение для Америки. Созданное в 2007 г. Шестое региональное боевое командование ВС США – АФРИКОМ в течение первого года действовало в составе ЕВРОКОМ, а в октябре 2008 г. получило полную функциональную и административную самостоятельность.

Как может развиваться ситуация в Судане после референдума? Здесь надо иметь в виду отсутствие таких признаков общей идентификации, как, например, единый язык. Южные племена (их около 600) и малые группы используют собственные языки и диалекты и раздираются внутренними противоречиями. Только в 2009 году произошло несколько межплеменных столкновений, связанных с борьбой за скот и пастбища между вообще-то родственными между собой племенами нуэр и динка. Лидеры нуэр заявляют претензии на полноценное представительство в правительстве Южного Судана, где лидерство традиционно принадлежит более многочисленным динка.

Нетрудно догадаться, что теперь межплеменные столкновения в Южном Судане, вызванные борьбой за гуманитарную помощь и доходы от продажи энергоресурсов, возобновятся с новой силой. Правящая группировка (Суданское народно-освободительное движение) окончательно распадется на этнические «фракции» - динка, нуэр, шиллук и т.д. Учитывая воинственный характер многих скотоводческих племен, населяющих Южный Судан, вероятность возобновления вооруженной конфронтации здесь весьма высока.

Официальная Джуба по привычке будет обвинять в провоцировании межплеменной розни северян, что способно привести к развязыванию уже межгосударственного конфликта между двумя частями в прошлом (хотя во многом и формально) единой страны. Тут же найдутся многочисленные поводы, в первую очередь – спор за принадлежность богатой нефтью провинции Абъей. Этот этноконфессионально смешанный район (политически доминирующая ветвь негроидного племени динка и арабо-мусульманское меньшинство), северная часть которого содержит основные перспективные месторождения суданской нефти, скорее всего, станет объектом острого соперничества между Вашингтоном, Парижем и Пекином. А ведь, помимо нефти, есть еще запасы природного газа, полиметаллических руд (железо, медь, хром, цинк, вольфрам, серебро, золото) и даже урана…

И у Хартума (где рост исламского радикализма неизбежен), и у Джубы найдутся свои желающие помочь, в том числе поставкой оружия. Уже сейчас примерно понятно, кто будет выступать на стороне Севера, а кто – на стороне Юга, хотя очевидно, что Пекин попытается укрепить влияние не только в Хартуме, но и в Джубе, что не может не сказаться на политическом единстве вновь создаваемого государственного образования. Уже сейчас, по некоторым данным, в Джубе настаивают на включении Южного Судана в ООН-овский реестр наиболее бедных стран, получающих регулярную гуманитарную помощь. Однако, скорее всего, ООН попытается переложить южносуданскую «головную боль» на Африканский Союз, что лишь обострит конфликт.

Таким образом, очаг нестабильности в этой части Африки гарантирован надолго. И лишь интересы западных и китайских энергетических компаний не дадут Южному Судану (до поры до времени) повторить путь Руанды и Сомали. Не случайно же южносуданский лидер С.Киир некоторое время назад «простодушно» поведал о взглядах своих покровителей на будущее  страны: «Судан ждет конец как самой большой державы в Африке. Он в скором времени неизбежно распадется на несколько частей: первым в этом ряду станет Южный Судан, за ним последует Восточный Судан, а потом Дарфур»… При этом отделение Юга никоим образом не отменяет его тесной экономической привязки к Северу, где сосредоточена вся портовая инфраструктура, склады и нефтепроводы. В настоящее время на севере проживает от 1 до 2 млн. выходцев из южных районов, и многие из них основательно включены в административное управление и экономическую жизнь Севера. Надо ли подчёркивать, что мнением этих людей, заинтересованных в сохранении единства страны, пренебрегли…

Многие исследователи ставили в своих работах вопрос о сохранении, в той или иной форме, единства Судана с предоставлением южному региону высокой степени автономии. Именно на это была нацелена принятая несколько лет назад Конституция страны. Однако стремление к размежеванию, поддержанное и одобренное «сильными мира сего», похоже, возобладало. Ведь не кто-нибудь, а Барак Обама в статье, опубликованной в The New York Times, назвал голосование на юге Судана «историческим».

У Российской Федерации нет прямых интересов в Судане. Вряд ли российские нефтяные и газовые корпорации станут всерьез бороться за освоение энергоресурсов этой африканской страны (или уже двух стран) в контексте обостряющейся, прежде всего, американо-китайской конкуренции (а ведь есть еще европейцы, Индия…). В условиях сохраняющихся разногласий с Западом, в частности, по «грузинскому вопросу» и приднестровской проблеме для российской дипломатии, видимо, важно продемонстрировать солидарность с Западом применительно к региону, представляющему в нынешней ситуации меньшую важность. Тем более, когда итог голосования был, по большому счету, предопределен, причем не только исторической враждой Хартума и Джубы, но и всей логикой посреднических усилий (так хорошо знакомых по истории с отделением от Сербии Косова).

В течение двух десятилетий США оказывали и косвенную, и прямую вооруженную поддержку сепаратистскому движению на юге Судана, стратегически важном с точки зрения контроля над месторождениями и транспортировкой африканской нефти. Состоявшийся референдум о разделе Судана, на который, не видя другого выхода, согласился Хартум, – ещё один этап той же самой политики.

Дипломатическая поддержка, оказанная Москвой спорному даже с организационно-технической точки зрения процессу отделения части Судана в определенных условиях может сыграть отрицательную роль. При избирательной трактовке «прецедентов», игре политическими метафорами и распространении «гуманитарной» риторики те же приёмы могут быть использованы силами, пытающимися манипулировать этносами, не только в Африке или на Балканах, но и на российском Северном Кавказе.

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs