Мировые премьеры: «Сыновья без отцов». Лондонский театр «Arcola» показывает «Безотцовщину» Чехова

Кажется, не могу я включиться в чеховское видение Хелены Кут-Ховсон. Несколько лет назад, когда она ставила собственную адаптацию "Дяди Вани", я уже выражал свое непонимание; теперь, с теми же сопродюсерами (Coventry’s Belgrade Theatre and the Arcola в Лондоне) она взялась за это расплывчатое юношеское произведение, известное в Англии по имени своего главного героя – Платонова. И хотя я понимаю, суть ее действий, их смысл от меня ускользает.
Во-первых, она сжала семи часовую пьесу до трех часов, но для Чехова это все равно долго. Далее, она сфокусировалась на том, что сам писатель считал наиболее важным; он назвал пьесу "Безотцовщина" и  Платонов в ней -  лишь один из нескольких моложавых людей, которые убивают время (частенько с помощью водки), и лишены чувства коллективной преемственности или персонального наследия.

 Помещая действие в современность Кут-Ховсон, раздваивает ваше личное впечатление от сценического действия, создавая впечатление, что сама Россия утратила свое наследие и пытается, скорее с помощью чувств, нежели рацио, найти собственный путь в этом мире.

С точки зрения теории - это хорошая задумка. В итоге все здесь сходится к цепочке неплохих актерских сценок, сыгранных не только оказавшимся на вторых ролях Джоном Ласки, но актерами вроде Симона Скардфилда, в роли занимающегося саморазрушением врача Трилецкого, Сьюзи Трейлинг, в роли удивительно хищной  вдовы и Эми Макалистер в роли страдающей жены. Но какими бы интересными и качественно сыгранными они ни были, персонажи эти, все равно недостаточно сильны для того, чтобы захватить зрителя.

Второй акт перетягивает на себя Платонов в исполнении Лэски, пытающийся навязаться каждой окрестной женщине; как он сам говорит: "Иные заняты невероятно важными вопросами, меня же интересует один: за какой юбкой гоняться". Он полон горького, депрессивного самопознания, но его одного не достаточно, чтобы пьеса стала чем-то большим, нежели просто последовательностью брошенных фраз и скользких неловкостей. В качестве портрета потерянного поколения, это как-то оправдано, но рискуя заговорить голосом одного из «пропавших отцов», должен признать, что для цельности восприятия пьесы этого мало.

(«The Financial Times», by Ian Shuttleworth)

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs