Новый стиль турецкой политики

Турция – набирающая вес региональная держава, стремящаяся к большей свободе внешнеполитических действий, однако эти устремления зачастую сдерживаются обязательствами Анкары перед союзниками по НАТО. Предоставление туркам дипломатической свободы – в первую очередь не в интересах Вашингтона, который опасается сближения Анкары с Москвой. Силовое поле турецкой внешней политики можно условно очертить в виде треугольника Россия – Турция – страны Запада. Внутри этой «геометрической» фигуры происходили и происходят основные исторические коллизии, влияющие на баланс сил в регионе. В качестве ведущей западной силы в разные исторические эпохи выступали Франция, Великобритания, Германия, Соединённые Штаты, и Турция чаще смотрела союзническим взглядом на Запад, чем на Россию.

Для Анкары присутствие России – это и шанс, и вызов. Шанс выстроить прочную ось Анкара – Москва, усилить региональный вес и Турции, и России, ограничив тем самым вмешательство третьих стран, и вызов растущего российского влияния, если таковая ось не осуществится. И если в 1920-х годах имелись предпосылки того, что Турция воспримет появление Советской России как шанс для улучшения российско-турецких отношений (Турция Мустафы Кемаля Ататюрка одной из первых признала Советскую Россию), то позже Анкара оказалась в западном лагере, и соседство России рассматривалось как угроза национальным интересам Турции. Во время холодной войны Турция была ключевым звеном в стратегии США по сдерживанию Советского Союза, поскольку граничила на севере с самим СССР, а на юге с его союзниками – Ираком и Сирией. Нахождение Турции в западном лагере – логический этап американской «стратегии анаконды», т.е. окружения Советского Союза недружественными режимами и оттеснение его от морских проливов. Босфор и Дарданеллы для России – выход в Средиземноморье, который контролировала проамериканская Турция.

В 1991 г. СССР распался, и, как ни парадоксально, этот факт способствовал снятию напряжения в турецко-российских отношениях. Произошло это не сразу, а с течением времени, ближе к концу 1990-х – началу 2000-х. Дефрагментированное постсоветское пространство позволяло Анкаре, контролирующей Босфор и Дарданеллы,  не опасаться «русского медведя», отгороженного от неё буфером из де-юре независимых республик. С умалением «российской угрозы» пришло понимание необходимости избавляться от чрезмерной опеки со стороны Соединённых Штатов. Анкара стала активней проявлять себя на европейской арене. И, хотя начало турецко-европейскому диалогу было положено ещё в 1960-е подписанием с Европейским экономическим сообществом, предтечей Евросоюза, договора, предусматривающего право Анкары стать его полноправным членом, акме турецко-европейского диалога пришлось на начало 2000-х. Турки смотрели отныне на Европу как на альтернативный полюс силы, что позволяло им не зацикливаться исключительно на Вашингтоне. Впрочем, закончилось это безрезультатно, и Анкара до сих пор вынуждена топтаться в «прихожей» Евросоюза, а европейские «тяжеловесы», прежде всего Франция, встали в жёсткую оппозицию к Турции. Кроме того, принятию Турции в Европу мешают непростые отношения Анкары с Афинами и отказ признать Кипр, который с 2004 г. получил членство в ЕС. Но сейчас, когда ЕС борется с финансовым и демографическим кризисом, турецкая экономика может похвастать большей устойчивостью. У Турции, в отличие от Европы, также положительные демографические показатели (к 2014 г. доля населения моложе 14 лет составит около 25%).    

На данном этапе турецкая внешняя политика проходит стадию оптимизации с учётом новых тенденций в регионе (вероятность войны с Ираном, трения между Израилем и Сирией, нестабильный Ирак, тлеющий армяно-азербайджанский конфликт). Анкара прощается с геополитическими эпифеноменами холодной войны, пересматривая свою стратегию. Как государство с одной из самых мощных и обученных армий в регионе, Турция оспаривает претензии Тегерана на роль регионального лидера, но отказывается быть безответной шестерёнкой в американской политике вокруг Ирана, предпочитая кропотливо выстраивать выгодный для себя баланс сил в регионе. Уже сейчас видно, что иранское влияние уравновешивается влиянием турецким. В интересах Анкары сохранить статус-кво как можно дольше. В суннитской Турции слова короля Иордании Абдаллы II о том, что образование «шиитского полумесяца» от Ирана через Ирак до Ливана представляют угрозу для Арабского мира, сказанные им в 2004 г., были восприняты положительно. Иран – одна из немногих мусульманских стран, где большинство населения являются шиитами. В большинстве арабских государств на шиитское меньшинство смотрят как на «пятую колонну» Тегерана, а отношения между суннитами и шиитами можно сравнить с отношениями между католиками и протестантами времён культурной борьбы Бисмарка в XIX в. (1).

Напряжение в азербайджано-иранских отношениях тоже на руку Анкаре. Культурно-экономические связи между Баку и Анкарой достаточно прочны, хоть Азербайджан и является преимущественно шиитским государством, и то, что обе столицы оказались в иранском вопросе по одну сторону баррикад, никого не удивляет. Особое внимание турки вынуждены уделять Сирии, нестабильность которой создаёт угрозу на южных флангах. Пока западные государства не изъявляют  желания взять на себя основное бремя по стабилизации  Сирии. Турции приходится оставаться в тени, но в полной готовности принять меры по предотвращению нежелательных для турецкой политики событий вокруг сирийского кризиса (2).

Изменение градуса турецко-американских отношений вызвано также непредсказуемой политикой самих американцев, которую турки часто рассматривают как фактор не стабилизации, как это было на протяжении всего периода холодной войны, а дестабилизации региона. Чего стоят одни только заигрывания Вашингтона с курдами, представляющими главную сепаратистскую угрозу турецкому государству. Для того чтобы превратиться в фактор стабильности на Ближнем Востоке, Анкаре необходимо избавиться от внутренних  дестабилизирующих факторов. Курдский вопрос является одним из них, и он пока далек от разрешения. Наличие курдского сепаратизма заставляет опасаться возможного вмешательства третьих держав, желающих ослабления турецкого влияния в регионе. Таким образом, чем больше геополитических амбиций выказывает Турция, тем большую угрозу она представляет для своих соперников. Но, похоже, турецкие власти готовы  отвечать на стоящие перед ними вызовы времени, а доктрина главы турецкого МИД Ахмета Давутоглу «ноль проблем с соседями» служит сигналом, что искусственное взвинчивание конфликтной динамики в отношениях с другими игроками не в интересах Турции.

1. Gil Yaron “Der schiitische Halbmond wird rund”  (Internationale Politik 2, April 2011, S. 38-43)

2. George Friedman “Turkey's Strategy” (Stratfor, April 17,2012)

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs