Континенталистское измерение польской геополитики

Современная польская геополитическая мысль зарекомендовала себя как отражение геополитики атлантизма, наиболее выпукло выраженной во внешнеполитических действиях Соединённых Штатов и Великобритании. Это не значит, что Польша не обладает полноценной методологической базой для выработки собственных геополитических концепций, но подразумевает корректировку геополитических взглядов на предмет оптимального соответствия польских и англосаксонских геополитических доктрин.

Действительно, идея военно-политической ориентации Варшавы на страны талассократии всегда оставалась господствующим течением в интеллектуальной среде. Наиболее выдающиеся польские геополитики прошлого и современности были выразителями именно такого дискурса (Юзеф Пилсудский, Михал Ромер, Адольф Бохенский, Влодзимеж Бончковский). Выбор страны-патрона зависел от текущей геополитической обстановки. В начале XIX в. это была наполеоновская Франция. В начале XX в. – Великобритания. В конце ХХ - начале XXI в. –  Соединённые Штаты Америки. И если Францию можно охарактеризовать, как преимущественно талассократическое государство с небольшим тяготением в сторону теллурократии, то Великобритания и США  представляют собой сущностное воплощение атлантистской цивилизации.

Возникает закономерный вопрос: почему Польша, расположенная между двумя наиболее теллурократическими государствами – Германией и Российской империей (СССР, Россией) – выпадает из континенталистской обоймы и всецело ориентируется на страны морской цивилизации? В культурном плане  ответ следует искать в различных идентитарных моделях поляков и русских, а с точки зрения геополитики – в географическом расположении Польши, которую Адольф Бохенский называл «проклятым местом Европы». Омываемая водами Балтийского моря, Польша всегда была активна на  юго-восточном направлении, стремясь выйти к берегам Чёрного моря. На Балтике грозила встреча с сильными конкурентами – шведами и датчанами. На Чёрном море долгое время гегемоном оставалась магометанская Турция, с которой у Польши почти не было разногласий, когда дело касалось «русского вопроса». Принцип реалистичной политики «Объединись с тем, кто далеко, чтобы сокрушить того, кто близко» заставлял польскую элиту лояльно относиться к активности Анкары в Черноморском регионе.    

Квинтэссенцией стремления Варшавы получить доступ к Чёрному морю является выдвинутый в 1920-х Юзефом Пилсудским проект «Междуморья» - конфедеративного государства, которое включало бы Польшу, Украину, Белоруссию, Литву, Латвию, Эстонию, Молдавию, Венгрию, Румынию, Югославию, Чехословакию, а также, возможно, и Финляндию, и простиралось бы от Чёрного до Балтийского моря.

В полном объёме проект «Междуморья» так и не был реализован. Мозаичность территорий, простирающихся от Балтики до Черноморья, не давала никаких надежд на достижение консенсуса с их политическими элитами. В 1960-х годах  политик и публицист Ежи Гедройц и политолог Юлиуш Мерошевский  адаптировали концепцию «Междуморья» к геополитической реальности послевоенного мира в своей доктрине ULB, изложенной на страницах эмигрантского польского журнала «Культура» в 1974 году. В их концепции центральное значение придавалось независимым де-юре Украине, Литве и Белоруссии (отсюда акроним  ULB – Украина – Литва – Белоруссия), как лимитрофному образованию под контролем внешних сил, а Польше доставалась роль регионального лидера.  Характерно, что концепция «Междуморья» реализовывалась параллельно с идеологией «прометеизма»,  которому в Польше отводилась ведущая роль по ослаблению России и  расчленению её по этническим швам. Концепция «Междуморья» и польский «прометеизм» чётко укладывались в рамки атлантистской политики в отношении России.

Вполне объяснимо, что сегодня  в Польше с её богатыми интеллектуальными традициями в области талассократической геополитики, идея «Междуморья» находит отзыв у части интеллектуалов, принадлежащих к геополитической школе, которую условно можно назвать «краковской». Площадкой для развития и популяризации этой идеи служит краковский Центр  политической мысли (Osrodek Mysli Politycznej).

Но «краковская» школа не является монополистом в польском геополитическом дискурсе. На одном с ней интеллектуальном поле развивается т.н. «варшавская» школа. Её отличие от «краковской» в том, что «варшавская» школа имеет чёткую проамериканскую ориентацию, как безальтернатитвный выбор для Польши в условиях её соседства с Россией, а концепцию «Междуморья» рассматривает как романтическую грёзу былых времён. Средоточием «варшавской» геополитической мысли является Центр изучения восточных территорий (Osrodek Studiow Wschodnich).    

Третьим направлением в польской геополитике можно считать «ченстоховскую» или континенталистскую школу. «Ченстоховское» направление зародилось сравнительно недавно и пока является миноритарным течением. С учреждением в 2007 г. в Ченстохове Института геополитики (Instytut geopolityki) континенталистская геополитическая мысль вышла на более высокий интеллектуально-политический уровень, поскольку Институт геополитики поддерживает отношения с правительственными структурами и частью польской интеллектуальной элиты.  На похожих позициях стоит также Европейский центр геополитического анализа (Europejski Centrum Analiz Geopolitycznych), который активно сотрудничает с экспертами из стран СНГ.

Очевидно, что проатлантистская геополитическая мысль в Польше имеет явный количественный перевес над польским континентализмом. Две из трёх геополитических школы в той или иной мере привержены талассократическим концепциям, которые приобретают различную военно-политическую форму – от идеи ягеллонской империи и «Междуморья» до создания Pax Polonica или присоединения к НАТО. Далее, из двух традиционных польских внешнеполитических парадигм – пястовской и ягеллонской – преобладает последняя, подразумевающая проникновение на Восток. Интеллектуальный базис ягеллонской доктрины формировался на протяжении не одного столетия, и в современной польской геополитике талассократические принципы, исповедуемые «варшавской» и «краковской» школами,  - суть современного измерения доктрины Ягеллонов. Отметим, что пястовская парадигма, оставшаяся в далёком Средневековье,  тоже не являлась исключительно континенталистской, поскольку  предполагала конфликтные отношения с теллурократической Германией при одновременной пассивности на восточном направлении.

Проатлантистская политика Варшавы имеет несравненно более насыщенную и долгую историю. Но это не означает, что  польские «континенталисты» не имели предшественников, а саму континенталистскую идею отстаивали и отстаивают явные маргиналы. Отнюдь. Одним из апологетов внешнеполитической ориентации Варшавы на Россию был известный в Европе польский философ и математик Юзеф Хёне-Вронский, автор термина «мессианизм». Он  полагал, что  славяне, особенно русские, как цельная этническая категория, призваны к исполнению высокой мессианской функции.  В качестве двух колонн, на которых будет держаться мир, Ю. Хёне-Вронский видел двух правителей – Римского епископа и Русского царя. В 1851 г. он изложил свои идеи в открытом письме русскому императору. Ю. Хёне-Вронский благосклонно относился к монархическому строю, а в консервативном Священном  Союзе континентальных держав - Пруссии, России и Австрии -усматривал орудие всечеловеческой миссии, противостоящее либерально-позитивистскому европейскому лагерю, к которому склонялась  польская интеллектуальная мысль.  Мессианизм поляка Ю. Хёне-Вронского – мессианизм славянофильский, это интеллектуальный переход от идеи России-Третьего Рима к идее польского мессианизма, где не отрицается историческая миссия Руси, а подчёркивается с ещё большей силой. Философское обоснование геополитических взглядов  Ю.Хёне-Вронского соотносится с геополитическими устремлениями России и, главное, совпадает с видением роли России как одного из  самодостаточных геополитических центров.  Метафизическое понимание Ю. Хёне-Вронским исторической миссии русских не противоречит мировоззрению самих русских. В 1918 г. в Польше работал Мессианский институт, популяризировавший труды Ю. Хёне-Вронского. Сегодня они не востребованы, и немногие польские интеллектуалы знают об этом мыслителе, довольно популярном в Европе XIX ст. Его труды «Проспект мессианизма», «Предвестник мессианизма», «Судьба  Франции, Германии и России как пролегомены  к мессианизму» заслуживают рассмотрения под новым углом зрения, исходя из сегодняшних геополитических реалий. В их переиздании заинтересована, прежде всего, Россия.

Польский континентализм, несмотря на сравнительную непопулярность, предпринимает довольно успешные попытки выйти из маргинального состояния и занять свою интеллектуальную нишу. И, главное, его претензии на существование подкрепляются историческими фактами, а не являются современной стратегической «заготовкой». Наметившееся сближение Варшавы и Москвы говорит о том, что власти атлантистской Польши иногда всё же обращаются к континенталистским концепциям. Необходимо только не позволить этому импульсу сойти на «нет».   

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs