ENGLISH
12:48 29.11.2023 • 
Тенденции и риски в российском и мировом киберпространстве. Концепция создания единого контура информационной безопасности государства
Каковы подходы России к формированию международно-правового режима в области обеспечения безопасности в информационном пространстве?
Сергей Анатольевич Комов, доктор военных наук, профессор полковник Кафедры информационной безопасности Военной Академии Генерального штаба Вооруженных сил РФ:
При построении международно-правового режима его эффективность будет зависеть от того, какой подход возобладает. Сегодня наблюдается конкуренция двух подходов – российский и американский.
Вашингтон решает эту проблему путем построения нормативного режима деятельности государств в глобальном информационном пространстве. Американский дипломат Кристофер Эшли Форд сформулировал суть этого режима: «США вместе со своими партнерами поощряют ответственное поведение государств в киберпространстве. Когда государства не выполняют эти нормы, мы работаем над тем, чтобы привлечь их к ответственности». Американцы стремятся привлечь к ответственности тех, кто не согласен с их политикой с опорой на различные системные методы.
С декабря 2016 г. Вашингтон и ЕС неоднократно в одностороннем порядке обвинял российскую сторону (физических и юридических лиц) в нарушении норм ответственного поведения государств в информационной сфере, что служило поводом для введения рестрикций в отношении них. Основным объектом этих рестрикций являются военнослужащие РФ или лица, работающие по контракту, заключенному с Министерством обороны.
Сейчас подобные обвинения звучат на всех существующих международных площадках и форумах с участием стран коллективного Запада. Это объективно понятно и связано с проведением Специальной военной операции. Например, так было в ходе второй и третьей сессий Рабочей группы открытого состава по вопросам безопасности в сфере использования ИКТ. Соединенные Штаты и их партнеры использовали трибуну ООН, все медийные возможности, телевиденье, лингвистические возможности для политизированной антироссийской пропагандистской кампании по обвинению российской стороны в нарушении упомянутых норм и основополагающих принципов Устава ООН.
Такая же ситуация отмечается на других площадках участием стран Запада – ОБСЕ и в других региональных форматах. Международно-правовой режим в информационном пространстве, продвигаемый Западом, является частью «порядка, основанного на правилах», призванного заменить существующую систему международного права.
21 ноября 2022 г. Парламентская Ассамблея НАТО приняла резолюцию «Укрепление киберустойчивости союзных обществ». В документе подчеркивается, что члены НАТО признали киберпространство в качестве оперативной области и подтверждают возможность Североатлантического Совета принимать решения в каждом конкретном случае, когда кибератака приведет к применению ст. 5 Вашингтонского договора. Таким образом, допускается использование силы в ответ на кибератаки.
В этом же документе отмечается, что если кибероперации будут ниже порога применения силы, то будут ответные симметричные кибернетические операции. Однако надо помнить и о другом принципе НАТО – принцип превентивности, который подразумевает действия с предупреждением в рамках реагирования на определенную угрозу.
Заместитель директора женевской НКО «CyberPeace Institute» по вопросам развития технологий и руководитель отдела аналитики Бруно Холопо утверждает, что ситуация на Украине внимательно отслеживается, собираются доказательства совершенных военных преступлений в киберсфере. Если в какой-то момент начнется расследование фактов возможных военных преступлений, Организации сможет предоставить доказательства. То есть ведется работа по сбору информации для того, чтобы представить доказательную базу некому судебному органу (Трибуналу), за создание которого выступают западные страны. Это также элемент «порядка, основанного на правилах».
Следует отметить, что сами нормы ответственного поведения государств, в согласовании которых Россия принимала непосредственное участие, не вызывают критики у членов мирового сообщества. Они нацелены на упорядочение деятельности государств, связанной с использованием ИКТ. Вместе с тем, есть существенные нюансы, которые провоцируют разногласия со странами Запада. В частности, Россию не устраивает отсутствие в перечне норм положения о том, что все обвинения, выдвигаемые нарушителям должны быть основаны исключительно на объективных всеобъемлющих доказательствах. Кроме того, вызывает возражение используемый Западом публичный характер предъявления таких бездоказательных обвинений, которые не способствуют установлению истины (так называемое «мегафонное право»).
Самое главное Вашингтон и его единомышленники при формировании «порядка, основанного на правилах» открыто игнорируют общепризнанные принципы Устава ООН. В западных документах ничего нет о суверенном равенстве государств, о международном сотрудничестве в широком плане (а не только в кругу единомышленников), о мирном разрешении международных споров, неприменении силы и угрозы силой.
Немаловажным является добровольный характер норм. В условиях однополярного доминирования коллективного Запада такие нормы действуют только в интересах данной группы стран. Остальные, по мнению США и их союзников, обязаны неукоснительно соблюдать эти добровольные нормы.
Мировое сообщество в рамках «порядка, основанного на правилах» делится апологетами данной концепции на демократические, авторитарные государства и те, которые поддерживают одну или другую сторону в зависимости от конкретной ситуации. Тем самым изначально проводятся разделительные линии и закладывается неравенство суверенов.
Принцип международного сотрудничества трактуется избирательно, применительно только к единомышленникам и странам, поддерживающим западный курс. С остальными государствами взаимодействие ведется в рамках изоляционистской конфронтационной модели. Вместо мирного разрешения межгосударственных споров, возникающих в результате использования ИКТ, применяются рестрикции, которые по сути являются применением силы вопреки Уставу ООН.
Все эти элементы западного «порядка, основанного на правилах» противоречат триединой цели Устава ООН: поддержание международного мира и безопасности, развитие дружественных отношений между нациями, осуществление международного сотрудничества для разрешения международных проблем.
В отличие от западного подхода, предлагаемая российской стороной модель установления международного порядка в информационной сфере базируется исключительно на нормах и принципах Устава ООН. Предлагается строить режим обеспечения международной информационной безопасности, ориентируясь на разработку и подписание соответствующей Конвенции. В содержание подобной Конвенции могут быть включены и добровольные нормы ответственного поведения. Однако они будут обязательны для всех, будет выработан контрольный механизм. Не будет разделительных линий и искусственного формирования враждебных коалиций государств. Должны быть определены процедуры предотвращения инцидентов, их мирного урегулирования.
Такой подход категорический не приемлют США и их союзники.
Во-первых, они считают, что договорной режим обеспечения МИБ грозит превратиться в инструмент, который «автократические режимы смогут использовать для подавления свободы слова и самовыражения, особенно речи, критикующие такие режимы».
Во-вторых, в качестве аргумента используется тезис о том, что вредоносное ПО может хранится также легко в негосударственных руках, как и у государства, тщательно скрываться перед его развертыванием, может быть создано, реплицировано, сохранено или передано в любом месте, кем угодно и в любое время.
В-третьих, утверждается, что темпы внедрения инноваций таков, что любое соглашение, направленное на контроль киберинструментов устареет до того, как «высохнут чернила».
По оценке России, все эти аргументы не состоятельны. Российский подход не направлен на безосновательное ущемление свободы слова, он опирается на право на свободное выражение мнения, зафиксированное в ст. 19 Международного пакта о гражданских и политических правах от 1966 г. Любые ограничения этих прав должны устанавливаться законом и являться необходимыми по причинам, изложенным в п.3 ст. 19 Пакта: охрана государственной безопасности, общественного порядка, здоровья, нравственности населения.
Кроме того, российское видение не направлено на контроль разработки создания и применения конкретных видов ИКТ. Для того, чтобы в этом убедиться, достаточно зайти на сайт Совета безопасности России, где размещена предыдущая редакция Конвенции.
Убеждены, что в своей основе предметом российского проекта Конвенции должны стать нормы ответственного поведения государств в глобальном информационном пространстве, лишенные отмеченных недостатков, которые не заменяют права или обязательства государств по международному праву и не изменяют их. Это положение согласовано в рамках РГОС. Данный документ должен содержать механизм соблюдения этих норм и применимых международно-правовых норм, а также механизм контроля за их соблюдением всеми государствами-членами ООН.
В заключении хотелось бы отметить, что противоречия между российским и западным подходами по формированию международно-правового режима международной информационной безопасности имеют непримиримый характер. В этой связи, прообразом будущей работы может стать ведущаяся в рамках Специального комитета ООН разработка Всеобъемлющей конвенции о противодействии преступности в сфере ИКТ. Результативное продвижение как данного документа, так и Конвенции ООН по МИБ может быть достигнуто только при активной поддержки государств Азии, Африки и Латинской Америки.
Армен Гарникович Оганесян:
Понижается порог для превентивных действий, поскольку абсолютно перечеркнута базовая ценность демократии – принцип презумпции невиновности. Сейчас эта тенденция характерна не только для национального, но и для международного уровня. Когда происходит отмена данного принципа и выдвигаются бездоказательные обвинения, превентивные меры становятся оправданными и целесообразными. Таким образом, Запад забывает основы Римского права.
Цифровая дипломатия представляет не только инструмент «мягкой силы», но и используются для разрешения конфликтов. Какие особенности дипломатии 2.0 на данном направлении?
Андрей Николаевич Пекшев, директор Института Конфликтологии:
Важные аспекты дипломатии 2.0 – информационный и управление знаниями.
В качестве примера рассмотрим Иран. Это государство в качестве стратегических приоритетов определяет противодействие американским, европейским и израильским информационным потокам, борьбу с иранофобией в глобальном масштабе.
США ставят задачи распространения американской политической культуры и либеральных ценностей, поддержки оппозиционных движений, противодействие антиамериканизму.
Российская цифровая дипломатия направлена на продвижение информации, которая слабо освещается мировыми СМИ, носит провокационный характер в отношении России, в частности Специальной военной операции либо касается внутренней повестки стран Запада.
В медийном пространстве России наблюдается трансляция на вербальном и невербальном уровне образа жертвы. Показательным в этом плане является проблематика зерновой сделки: «Запад нарушает соглашение», при этом «Россия придерживается своих обязательств». Это недопустимо для государства, позиционирующего себя как один из центров многополярного мира. В жесткой конфронтации высказанная угроза должна быть реализована. Существует технология принуждения к доверию.
Ольга Андреевна Мельникова, кандидат политических наук, начальник отдела Департамента международной информационной безопасности МИД России:
В любой сфере, в политике, экономике, военной области, можно не выиграть отдельную битву, но главное не проиграть войну. Если в России правильно проанализируют причины текущего положения (прим ред. речь идет о вытеснении российских представителей из структур МСЭ) и положат этот анализ в стратегию дальнейших действий, это позволит продвигаться вперед на любом направлении.
Согласно российскому подходу, центральным элементом системы международной информационной безопасности является Организация Объединенных Наций. Каковы перспективы межгосударственного сотрудничества в области МИБ на площадках ООН?
Вероника Владимировна Филаткина, атташе Департамента международной информационной безопасности МИД России:
Современная жизнь невозможна без использования технологий и Интернета, без онлайн общения, наличных платежей. Такой виток технологического прогресса наряду с безусловными преимуществами влечет новые опасности и угрозы. Очевидно, что в обсуждении и поиске ответов на вызовы, связанные со злонамеренным использованием ИКТ, должны быть задействованы все государства.
Необходимыми возможностями для организации дискуссии на максимально широкой и открытой основе обладает единственная в мире универсальная площадка – Организация Объединенных Наций. Россия стояла у истоков переговорного процесса по МИБ в ООН и продолжает настаивать на ведении переговоров именно под эгидой ООН, а также на сохранении центральной роли государств в процессе принятия решений.
Главная цель переговорных усилий России заключается в предотвращении конфликтов с использованием ИКТ и недопущение милитаризации информационного пространства. Закрепление четких одинаковых для всех государств «правил цифровой игры» позволило бы обеспечить большую предсказуемость поведения государств в ИКТ-среде. Руководствуясь этими соображениями, Российская Федерация инициировала под эгидой ООН разработку универсальных правил, норм и принципов ответственного поведения государств в информационном пространстве.
Изначально работа над ними велась в предложенном Россией формате Группы правительственных экспертов (ГПЭ), а в 2108 г. первоначальный перечень таких правил был закреплен в принятой по инициативе России резолюции Генеральной Ассамблеи ООН «Достижения в сфере информатизации и телекоммуникаций в контексте международной безопасности». В соответствие с данным документом, работа по дальнейшему расширению перечня правил поведения была переведена в формат Рабочей группы открытого состава ООН.
Создание РГОС обусловлено тем, что мандат данной Группы позволяет всем государствам участвовать на равных в переговорном процессе, а также обсуждать любые национальные инициативы в области МИБ. Если ранее эти вопросы были в компетенции узкого круга профессионалов, то сегодня они затрагивают всех. Как показывает ход дискуссии в ООН, видение России как обеспечить международную информационную безопасность разделяет внушительное большинство государств-членов ООН.
Оппоненты, прежде всего, США и их союзники, придерживаются иного подхода. Они дважды голосовали против создания РГОС, а сейчас предпринимает попытки подорвать процесс изнутри. Западники используют площадку РГОС для тиражирования бездоказательных обвинений в адрес России в совершении компьютерных атак, стремясь создать перед мировым сообществом образ России как ключевой глобальной киберугрозы.
Тем не менее деятельность РГОС плодотворна. Так называемая кибер-Генассамблея доказала свою эффективность и востребованность. Успехом можно назвать принятие в 2022 г. первого промежуточного доклада. В документе России удалось отстоять положение, которое ориентировано на создание международно-правового режима регулирования информационного пространства, межгосударственного сотрудничества в этой области, содействие разувающимся государствам в укреплении их технологических возможностей.
Россия настояла о включение в промежуточный доклад положения о создании реестра контактных пунктов всех государств-членов ООН для налаживания связей между компетентными ведомствами, для обмена информацией о компьютерных атаках и устранения разногласий. Эти вопросы активно обсуждались в рамках декабрьской межсессионной встречи РГОС.
Итоге первого года деятельности РГОС закреплены в российском проекте резолюции 77 сессии Генеральной Ассамблеи ООН. В документе подчеркивается уникальный характер Группы, которая гарантирует всем государствам равноправное участие в принятие решений и подтверждает достигнутую ранее на основе консенсуса договоренность о проработке всех профильных национальных инициатив в РГОС.
Россия приветствует конструктивную позицию ряда стран, которые согласились на защиту данного механизма и отдали свои голоса за продолжение ориентированных на результат переговоров в РГОС.
Российская Федерация считает неконструктивными усилия отдельных государств (Франции и ее союзников) по созданию конкурирующих с РГОС механизмов, таких как Программа действий по поощрению ответственного поведения государств. Это представляет попытку подменить РГОС более удобным для западных механизмов форматом. Тем самым западные государство стремятся подчинить глобальное информационное пространство своим политическим и коммерческим интересам, установить «порядок, основанный на правилах» в ущерб независимости и национальной безопасности отдельных стран.
Для выстраивания реальной, эффективной и транспарентной системы безопасности государствам необходимо отказаться от блокового мышления и политических предрассудков. Весь мир уязвим, укрыться в условном бункере не получится. Россия убеждена, что все страны, независимо от уровня их технологического развития, имеют право принимать прямое участие в переговорах по МИБ в ООН и влиять на принятие решений. Именно таким образом можно заложить основы справедливого и равноправного миропорядка в цифровой сфере.
Наталия Сергеевна Бабекина, заместитель директора Департамента развития отрасли информационных технологий Минцифры России, преподаватель Московского Технического Университета Связи и Информатики:
Сейчас институт международных организаций деградирует. На лицо вытеснение России из структур МСЭ. Во всех институтах системы ООН попираются принципы международного права. Как Вы видите дальнейшее развитие ООН?
Вероника Владимировна Филаткина:
ДМИБ МИД России ведет переговоры в рамках РГОС на деполитизированной основе. Россия постоянно пресекает попытки увести дискуссии в другое русло. Правила ответственного поведения могут быть выработаны только при участии всех государств. В этой связи, невозможно перенести переговорный процесс на площадки других организаций и структур.
Кирилл Евгеньевич Коктыш, доктор политических наук, профессор МГИМО, эксперт в области внешней политики России и Беларуси
Институт ООН создавался не как институт глобального управления, а как институт взаимного контроля и сдерживания. Каждый раз, когда член Совета безопасности ООН накладывает вето, данная Организация выполняет свою базовую функцию. На момент учреждения ООН в условиях становления послевоенного миропорядка основная задача состояла в обеспечении консенсуса между пятью ядерными членами СБ ООН. Таким образом, первостепенной функцией СБ ООН стало переведение горячего конфликта в холодную фазу.
Ольга Андреевна Мельникова:
Попытки реформировать ООН и подорвать деятельность Организации продолжаются не одно десятилетие. Однако необходимо сохранять данную глобальную инклюзивную площадку, гарантирующей доступ для каждого государства. Для многих стран это единственный механизм и инструмент донести свою позицию.
Каково состояние и перспективы международного сотрудничества в области противодействия преступному использованию ИКТ?
Татьяна Вячеславовна Исаева, помощник директора Центра международной информационной безопасности и научно-технологической политики МГИМО МИД России:
В рейтинге Всемирного экономического форума тема преступного использования ИКТ входит в пятерку глобальных рисков. Потери мировой экономики от киберпреступности уже превышают аналогичные показатели от нелегальной торговли наркотиками.
Прирост числа зарегистрированных киберспреступлений в Российской Федерации в 2020 г. по отношению к 2019 г. составил 73 %. Три четверти из этих преступлений составляют мошенничества и кражи. Самым распространенным видом мошенничества стали звонки по телефону с целью кражи банковских данных. Основной мишенью киберпреступников являются персональные данные – 33 % преступлений, данные, составляющие коммерческую тайну – 21 %.
Проблема использования ИКТ в преступных целях носит глобальный характер. Годовой ущерб от нее к 2025 г., по оценкам заместителя Министра иностранных дел О.В. Сыромолотова, может достичь 9 трлн долл. В связи с тем, что большинство кибератак не придается огласке из-за репутационных рисков, посчитать точное количество угроз не представляется возможным даже для тех организаций, которые занимаются исследованиями в этой области.
По сведениям Positive Technologies, в первом квартале 2022 г. количество зарегистрированных в мире кибератак увеличилось на 14,8 % по сравнению с четвертым кварталом 2021 г. Чаще всего атакам подвергались государственные и медицинские учреждения и промышленные предприятия. Во втором квартале 2022 г. уровень атак остался прежним. Однако заметно увеличились атаки на объекты транспорта.
В настоящее время нет единства подходов в определении и классификации возможных направлений преступного использования ИКТ. Европол разделяет киберпреступления на киберзависимые (те, которые могут быть совершены только с использованием компьютерных сетей или других форм ИКТ) и традиционные преступления, совершаемые посредством ИКТ.
Основная черта, присущая преступлениям в информационной сфере, это проблема атрибуции. Киберпреступники могут осуществлять преступления из любой точки мира, при этом доказать причастность определенного лица к совершению преступлений во многих случаях является неразрешимой задачей.
Одной из важных характеристик преступлений с использованием ИКТ является их непредсказуемость. Преступники могут оставаться не только незамеченными, но и атаковать в неожиданный момент. Предсказать или стратегически предвидеть нападение практически невозможно в силу стремительного развития технологий.
Еще одна черта – фрагментация руководства. В принятии решений в сфере ИКТ вовлечены несколько акторов – специалисты в сфере информационных технологий и представители административного аппарата. Это создает определённые затруднения при выработке решений, так как решающим голосом обладают управленцы, а не эксперты по информационной безопасности.
Другая черта состоит в многообразии игроков. Сфера ИКТ является многополюсной. В этой области сосуществуют традиционные акторы, которые главным образом представлены государствами, вовлеченными в борьбу за безопасность, и нетрадиционные акторы. Среди последних можно главным образом выделить хакеров – также неоднородной группе с различными целями и задачами.
Трансграничный характер информационной преступности диктует необходимость международного сотрудничества в целях расследования преступлений, привлечения к ответственности виновных лиц и, в конечном итоге, снижения общего уровня угрозы МИБ. Однако международное сотрудничество в данной сфере не соответствует темпам роста числа преступлений в киберсфере.
Ряд технологически развитых стран в отсутствии универсальных юридически обязывающих правил навязывают всему мировому сообществу собственное законодательство, увязывая решение вопросов обеспечения безопасности за счет других государств. Они занимаются бесконтрольным сбором данных по всему миру, включая переписку и персональные данные, а также отслеживают финансовые операции.
Впервые тема преступного использования ИКТ на международном уровне была затронута в Окинавской хартии «Группы Восьми», принятой в 2000 г. при участии России. В документе отмечалось, что помимо новых возможностей, ИКТ порождают риски преступного и террористического характера, связанные с их злонамеренным использованием.
Первым международным документом по борьбе с киберпреступностью стало Соглашение участников СНГ от 2001 г., которое было существенно доработано и заменено новым Соглашением от 2018 г. Был переработан перечень уголовно наказуемых деяний в сфере ИКТ.
Следует отметить, что не существует глобального инструмента, регламентирующего порядок противодействия киберпретспуности. В этих условиях значительное количество соглашений принимается на уровне региональных организаций. Так, в рамках Сообщества развития Юга Африки был принят типовой закон о компьютерных преступлениях и киберперступности. В 2010 г. Лига Арабских государств приняла Конвенцию ЛАГ по борьбе с преступлениями в области ИКТ.
Базовым европейским документом является Будапештская конвенция по борьбе с киберпреступлениями от 2001 г. Однако процесс присоединения государств к этой Конвенции проходит довольно медленно. На сегодняшний день ее подписали 69 государств, ратифицировали 67.
Российская Федерация не присоединилась к данной Конвенции, поскольку существенной проблемой в процессе реализации ее положений является угроза нарушения государственного суверенитета и вмешательства во внутренние дела других государств.
Камнем преткновения стал пункт “b” статьи 32, который предоставляет возможность одной из сторон Конвенции получать без согласия другой стороны через компьютерную систему на своей территории доступ к хранящимся на территории другой стороны компьютерным данным, если эта сторона имеет законное и добровольное согласие лица, имеющая законные полномочия раскрывать такого рода данные. На практике определение лица, имеющего подобные полномочия, остается на усмотрение той стороны, которая ставит своей задачей получение доступа к информации. Это дает широкие возможности для технологически развитых государств свободно проникать в информационное пространство других участников Будапештской конвенции без уведомления последних.
В данном контексте становится очевидной необходимость выработки универсального международно-правового механизма в этой области. Россия предложила доклад в 2013 г. в результате Рабочей группы, где было озвучено, что риск образования страновых группировок, в рамках которых существуют необходимые полномочия для сотрудничества между входящими в их состав государствами, но которые ограничиваются по отношению к другим странам традиционными видами международного сотрудничества, не учитывающими виды электронных доказательств и глобальный характер киберпреступности. В докладе также отмечалось, что обеспечение государственного суверенитета в информационном пространстве – это необходимое условие борьбы с информационной преступности.
В соответствии с данной инициативой, на полях 26-ой сессии Комиссии по предупреждению преступности и уголовному правосудию в Вене в 2017 г. Россия представила проект универсальной Конвенции ООН о сотрудничестве в сфере противодействия информационной преступности. Предложенный проект гораздо больше отвечает современным реалиям в сравнении с Будапештской конвенцией. Например, в Будапештской конвенции не затронута тема терроризма. Российский проект учитывает современные вызовы и угрозы в сфере МИБ, в т.ч. криминальное использование криптовалюты, вводит новые составы преступления, совершаемые с помощью использования ИКТ.
Работа над Конвенцией продолжается в рамках рабочих сессий Специального комитета ООН, созданного в 2019 г. по инициативе Российской Федерации. Планируется, что итоговый текст Конвенции Спецомитет представит в 2024 г. В настоящее время, на фоне растущих угроз в сфере киберпреступности требуется активизация международного сотрудничества с целью разработки универсальных механизмов по противодействию информационной преступности.
Сегодня остро стоят вопросы цифровизации финансовых активов в контексте киберстратегии РФ на международной арене. Острые проблемы в этой сфере демонстрируют с одной стороны мозаичность, а с другой стороны неурегулированность.
Элина Леонидовна Сидоренко, доктор юридических наук, профессор, директор Центра цифровой экономики и финансовых инноваций МГИМО МИД России:
В 2020 г. был принят Федеральный закон № 259-ФЗ «О цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации». В ст. 14 этого закона отмечается, что криптовалюта не может быть средством платежа, но может быть объектом покупки и продаж. Если владелец валюты рассчитывает на судебную защиту своих прав, он должен уведомить Федеральную налоговую службу о том, что обладает такой валютой. При этом, порядок уведомления не определен.
Сегодня наблюдаются определенные противоречия. Министерство финансов объявило о том, что криптовалюта будет использоваться для транснациональных расчетов. В упомянутом выше законе ничего не говорится о том, что криптовалюта может служить средством расчета. Возникает вопрос какие образом будет нарушено собственное законодательство и установлен определенный режим.
Предположительно в основу работы данного механизма будет положена стратегия режима иностранной валюты (т.е. за доллар и евро ничего нельзя купить на территории РФ, но можно купить доллар и евро, и они становятся средством платежа при транснациональных расчетах). Проблема в том, что валютное регулирование не настроено на цифровые финансовые активы. Возможные решения есть, но они основываются на фьючерсах, связанных с цифровыми финансовыми активами.
Ситуация с криптовалютой уникальная не только в России, но и за рубежом. Если мы посмотрим на налоговые режимы, то заметим, что во всех странах они разные. Даже в рамках Европы существует несколько вариантов – криптовалюты как финансовые инструменты (Швейцария), криптовалюта как товар применительно к юридическим лицам (Австрия), криптовалюта как средство расчета (ЕС). В Китае криптовалюта полностью запрещена.
На территории ЕАЭС Казахстан реализует в финансовом Центре Астана пилотный адресный проект закрытой территории со специальным режимом. Беларусь реализует в парке высоких технологий. Армения придерживается неопределенной позиции по этому вопросу. Кыргызстан разрабатывает модели использования майнинга криптовалюты. Россия демонстрирует неготовность работы с криптовалютой. В Государственую думу был внесен проект, в котором говорится, что майнинг криптовалюты будет разрешен, а ее реклама будет запрещена. В итоге, делается неправильное заключение, что майнинг – это производство криптовалют, в то время, как майнинг – это производство специальных мощностей для транзакций с криптовалютой.
Другая важная проблема – NFT токены. Это неделимый токен, который, в отличие от криптовалюты, нельзя раздробить. Сегодня формируется параллельный мир. Перенасыщенность рынка товарами и услугами при наличии денежных средств побуждают человека искать мета-вселенные.
Сегодня виртуальный мир развивают либо технологические гиганты, либо страны. Китай и Япония максимально включились в развитие мета-пространства. NFT токены являются подтверждением этому. Отсутствие глобального регулирование и различие подходов создают новые риски и угрозы. Япония доказала, что NFT токены – это имущество, введя на них арест. Был случай, когда NFT токены признали некой сущности, подверженной лицензионному договору. Свои NFT токены выпустил Nike, приравняв их к стоимости товаров. Проблема заключается в том, что ни в российском правовом поле, ни во взаимоотношениях с контрагентами невозможно реализовать механизм NFT токенов.
Возрастает количество киберпреступлений в валютно-финансовой сфере. В чем особенности выявления и расследования преступлений с криптовалютой?
Марина Михайловна Виноградова, кандидат юридических наук, главный государственный судебный эксперт Федерального бюджетного учреждения Российский федеральный центр судебной экспертизы при Министерстве юстиции Российской Федерации:
Тема криптовалюты не нова, хотя сам термин в обиход вошел сравнительно недавно. В рамках данной работы криптовалюта рассматривается как цифровой актив, средство для проведения расчетов и накоплений в электронной форме. По экономической сути это деньги, универсальный символический эквивалент стоимости, не имеющий физической формы, не выпускаемый и не гарантируемый отдельным государством, имеющий бесконечное количество эмитентов и существующий только в виртуальном пространстве.
В России криптовалюта не является законным средством платежа за товары и услуги. Однако ее можно приобретать, обменивать, хранить, в нее можно инвестировать, заключать опционные и фьючерсные контракты.
Основным причинами использования криптовалюты считаются: недоверие к традиционной финансовой системе, ожидание высокой и быстрой доходности от вложений, возможность совершения сделок без контроля со стороны государства. К другим преимуществам, связанным с криптовалютой, относятся анонимность владения транзакций. Одновременно люди не готовы нести все риски криптовалюты. В случае возникновения проблем, они обращаются в правоохранительные органы, которые оказываются в затруднительном положении, поскольку оборот криптовалюты не регулируется, физически она не существует.
Не существует единого мнения является ли она предметом гражданских прав. Из-за этой правовой неопределенности неясно по какой статье УК РФ квалифицировать ее присвоение. Поэтому когда владелец криптовалюты, лишившийся своих активов, обращался с заявлением о преступлении, уголовное дело обычно не возбуждалось в силу отсутствия правового статуса криптовалюты.
Вместе с тем, практика показывает, что в отдельных случаях возбуждается дело по ст. 158 УК РФ (кража), ст. 159 УК РФ (мошенничество), ст. 160 УК РФ (присвоение и растрата). Имеются прецедентные решения судов. Иными словами, криптовалюта стала признаваться электронным имуществом (прецедентом является решение девятого Арбитражного апелляционного суда в 2018 г.). Наряду с этим прецедентом есть решения, по которым криптовалюта не признаюется объектом собственности и не взыскивается в качестве утраченных средств.
Наиболее сложившаяся практика выявления и расследования дел с криптовалютой – это дела, связанные с незаконным оборотом наркотических средств, когда криптовалюта выступает средством платежа. Однако в данном случае дело возбуждается по факту оборота запрещенных средств (основной состав), криптовалюта просто дополняет картину.
Что касается других преступлений, в которых криптовалюта является объектом посягательства, то выявление и расследование по ним осложнено в силу ряда причин. Существует правовая неопределенность, законы как таковые отсутствуют. Юридически криптовалюта никак не закреплена. Остальные причины вытекают из этой.
Правоохранительные органы ограничены в получении информации. Пока потерпевший сам не подаст заявлением, в большинстве случаев преступление остается латентным и безнаказанным. Отсутствие противодействия порождает иллюзию вседозволенности и ведет к росту числа преступлений.
Методики расследования преступлений с криптовалютой не разработаны. Успех зависит от опыта и подготовки следственной группы.
Необходимо доказать ценность криптовалюты и возможность получения определенной материальной выгоды из нее, т.е. доказать, что изъятая цифровая информация содержит реальные сведения об активах, а не виртуальные расчеты в компьютерной игре. Из-за непрозрачности операций и неопределенности законодательства это редко удается на практике.
Отсутствует правовой механизм, позволяющий изымать криптовалюту и возвращать ее собственникам. Когда пострадавшие определены, преступник задержан, вернуть криптовалюту относительно реально. Если пострадавшие – клиенты обанкротившейся криптобиржы, установить их круг проблематично. Если при регистрации на бирже не требовались идентифицирующие личность документы, доказать, что пострадавший является собственником и правомерно претендует на активы практически невозможно. В итоге, даже при изъятии определённого объема криптовалюты, он изымается в доход государству.
Несмотря на многочисленные трудности и большой пласт законодательной работы, обращение криптовалюты должно выводится из серой зоны, быть упорядочено и регламентировано. Следует разрабатывать наднациональные принципы использования криптовалюты, защиты от фишинга и др. киберугроз.
Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.
Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs
