ENGLISH
12:21 27.02.2023 • 
Роль медиа в политике сознательной изоляции отдельных стран и становлении «культуры отмены»
Человечество находится в эпицентре информационной войны – войны нового поколения. Все активнее используются Интернет и социальные сети для атак разнонаправленной информации, таргетированной по целевым группам. По словам Армена Гарниковича Оганесяна, тактика использования пропаганды напоминает «миллионы комариных укусов». Пауза в подачи информации создает некий вакуум. Если в этих условиях разъяснительная журналистика не адекватна, она либо не воспринимается, либо оказывается контрупродуктивной. Какие особенности информационных войн способствуют беспрецедентному увеличению масштаба пропаганды?
Виктория Александровна Сухарева, кандидат филологических наук, преподаватель кафедры Международного сотрудничества ИУРР, РАНХиГС:
Одна из особенностей информационной войны как войны нового поколения – её глобальность. Согласно М. Маклюэену, мир окончательно сжался до «глобальной деревни». Так, из любой точки земного шара можно следить в режиме реального времени за событиями, которые развиваются на Украине.
Еще одна характерная особенность информационных войны – расширенный и усовершенствованный набор медиаканалов. К типовому набору СМИ и массовой культуре, которую мы наблюдали в условиях ведения информационной войны во время Второй мировой войны, добавились Интернет и социальные сети. Главной новинкой данного сезона стал пользовательский контент, который на данном этапе фактически определяет информационную повестку. Пользовательский (любительский) контент производят блогеры, обычные очевидцы и свидетели тех или иных событий, т.е. все то, что не относится к материалам официальных медиаканалов.
Социальные сети как канал информационной войны – это массированность потоков информации. Из разных источников поступает крайне плотный поток информации, который при этом носит характер «капельной пропаганды», иными словами – система вбросов. Тактика вбросов создает эффект «информационного водопада», от которого чрезвычайно сложно защититься.
К другим особенностям современных информационных войн относится использование системы репостов и вирусное распространение контента, диверсифицированность целевой аудитории, персонифицированность подхода, работа с инсайтами и с психологией потребителя, таргетированность, использование шок-контента.
Сейчас украинские методички работают четко по целевым аудиториям. Матерям, женам военнослужащих преподносится один вид контента. Например, им предлагаются тексты с обсуждением насилия, телами раненных солдат и инструкции по уводу своих близких из-под системы мобилизованных. При обращении к молодежи акцент делается на закрытый мир и «железный занавес», якобы они больше никогда не смогут совершать ряд действий, привычных для общества массового потребления (учиться, уехать за границу и т.д.). Во главу угла контента для подростков ставятся общегуманитарные ценности и страх за родителей, концепции свободы и справедливости. Для поколения 45-летних основной темой становится безработица (например, история про Машу и Мишу – о том, как любовь победила смерть, т.е. как можно избежать мобилизации с помощью конкретных инструкций).
Пользовательский (любительский) контент – это одновременно и формат, и канал современной пропаганды. Он крайне эффективен, сохраняется неясность в отношении методов борьбы с ним на государственном уровне. Он поднимает проблему доверия и влияния. В данном контексте уместно вспомнить русскую поговорку: «Против лома нет приема». Мы живем в мире, когда против лидера общественного мнения в глобальных сетях «нет приема» - можно попытаться его «запретить», но и в этом случае он найдет лазейку для продвижения своих идей.
Благодаря пользовательскому контенту становится наглядным кто что делает. Например, при демонстрации насилия – кто убивает, тот и выкладывает; кто помогает, тот и выкладывает; очевидцы участники событий обычно показывают бытовые зарисовки с использованием насилия, живого щита. Это быстро осознали на Западе, где появился очень большой поток постановочного имитированного пользовательского контента, который распространяется в том числе через каналы социальных сетей и с помощью вирусов.
Помимо этого, на Украине сейчас действует закон, согласно которому в отношении определенных видов контента доступна съемка, но запрещено опубликование. По сути начался обратный эффект. Слишком много бытового насилия наносит вред «красивой» информационной кампании, не позволяя сформировать из Украины образ жертвы. Слишком много сцен бытового насилия дискредитирует Украину.
Распространение пользовательского контента приводит к созданию образов символов и героев. Это можно наблюдать на примере российского сегмента Интернета – «вежливая Чечня», «бабушка с флагом», «русский солдат и котик» и т.д. Все это становится мощнейшим инструментом управления массовым сознанием.
В качестве средства доставки контента используется телефония. Телефон становится alter ego, «второй жизнью» человека. Начинает работать пропаганда, в основе которой лежит персональный доступ к человеку. Благодаря доступу к телефону появляется возможность влияния на ментальность человека. Телефония служит огромным полем для внедрения и распространения фейков. Из-за небольшого размера телефонного экрана качеству изображения не отводится должного внимания, не перепроверяет информация. Это рождает проблему контроля информационного поля.
Усугубляет ситуацию то, что информационная война ведется в малоконтролиуремом пространстве. Если в годы холодной войны, можно было ограничить доступ к приемникам и, как следствие, к альтернативным источникам информации, то сейчас при помощи VPN можно обойти запреты любого ресурса, которые становятся формальными – закрыть информационное поле крайне сложно. Возникает проблема цензуры, крайне важной в военных условиях.
На текущую информационную войну также влияют особенности медиа-потребления, которые формировались последние 20 лет. Краткосрочная концентрация внимания приводит к тому, что длинные разъясняющие тексты отходят на второй план, уступая короткой сжатой информации. Тексты адаптируются под разные целевые аудитории. В условиях современного медиа-потребления, информация должна быть краткой, простой, понятной, креативной и крайне красочной.
Откровенная манипуляция не работает, «лобовые посылы» оказываются не эффективны. Она должна быть латентной, естественной и замаскированной. Для защиты необходимо осуществлять адресную информационную работу – учитывать специфику различных возрастных групп.
Характерной чертой современной информационной войны является театрализация. Примером подобной театральной постановки является инцидент в Буче. В основе стратегии нападения лежит эмоция – шок, страх, насилие, паника, конец гуманитарных ценностей. Система защиты включает 2 контура контрпропаганды – внутренний и внешний, основанные на блокировке и цензуре. Что касается объяснительного контента, то в России это информация, которая исходит от Президента страны. Используется противопоставление «мы-они»: мы не они, поэтому мы не будем распространять «агрессивный контент» и прикрываться живым щитом. Такая тактика эффективна на внешнем контуре и благоприятна для формирования положительного имиджа государства за рубежом.
Кто создает «культуру отмены» традиционные или новые медиа?
Тимур Владимирович Шафир, руководитель Международного отдела Союза Журналистов России:
Сегодня за формирование «культуры самоотмены» в равной степени отвечают и традиционные, и новые медиа. Понятие «культура самоотмены» подразумевает отказ от ценностей и достижений западного мира, которые доминировали в различных сферах жизни российского общества. Тактика самоотмены в конечном итоге приведет к изоляции – профессиональной, культурной, медийной – Евросоюза как минимум.
Отбрасываются в сторону прежние лозунги, такие как свобода слова, профессиональное самовыражение журналистов, право на дискуссию. Союз журналистов России фиксирует подтверждения подобной практики. Среди недавних примеров, акты цензуры на BFMTV. Репортаж корреспондентки канала, который она вела в Херсоне, был вырезан из эфира сразу после ее слов о том, что обстрелы города ведутся с украинской стороны. С февраля 2022 г. продолжается кампания по исключению Союза журналистов России из Международной федерации журналистов.
Что касается новых медиа, фейки стали орудием целенаправленной работы целого ряда западных институтов. На данном этапе эффективность любого активного противодействия «культуре самоотмены» связано с реальным успехом на военных фронтах.
Актуальной проблемой является вопрос контроля за формированием контента. Способны ли государства обеспечить регулирование информационного пространства?
Карин Беше-Головко, доктор публичного права, приглашенный профессор МГУ им. М.В. Ломоносова, президент Ассоциации «Comitas Gentium: France-Russie» (Франция):
Возможность государств контролировать дискурс зависит от того, о какой территории идет речь. Всемирную территорию можно разделить на 3 зоны: национальная территория, контролируемая государством, зона мягкой силы и зона вне контроля государства.
Если рассматривать эти зоны с точки зрения России, важность национальной территории заключается в том, что на ней правительстве легитимно может определить приемлемый дискурс. Все что находится вне границ приемлемого дискурса регламентируется законами страны, а его распространение влечет за собой наказание. Важно, что государство определяет приоритетные направления научных исследований и образовательных программ, которые играют важную роль для формирования приемлемого дискурса.
Зона мягкой силы для России –постсоветское пространство. Это зона конкуренции. Мы видели огромную работу западных и международных институтов, направленную на то, чтобы добиться «отчуждения» этой территории от России. Помимо Украины, взрывоопасными точками является Казахстан. Положительным аспектом является то, что Россия смогла в этой зоне создать конкурентоспособные организации, которые позволяют развивать союзнические отношения с другими государствами.
Третья зона – вне контроля власти и государства – это фактически территория, которая контролируется глобальным миром. Ключевым инструментом власти на этих территориях являются, прежде всего, международные организации. Большинство из них были созданы после Второй мировой войны. После распада СССР, влияние России в ряде этих организаций ограничено, многие из них не отвечают интересам РФ, становятся инструментом гибридной войны.
Проблема контроля усугубляется кризисом состояния международного права, которое не соответствует распределению сил на международно-политическом уровне. Право является только инструментом. Проблема заключается в политической силе, которой управляется право.
Таким образом, государство может повлиять на дискурс, который создается на ее территории, может оказать ограниченное влияние на дискурс, формирующийся в зоне мягкой силы, но не может менять дискурс, который развивается в глобальном информационном пространстве.
Анис Бажректаревич, профессор и председатель Международной школы права и глобальной политики (Австрия):
Мы являемся свидетелями поляризации взглядов, появлению различных дискурсов. Главной жертвой становится разум, здравый смысл. В центре текущего конфликта лежит спор между славянскими нациями, мы наблюдаем эрозию славянского единство. Внутри славянского мира возникает желание переоценки дискурса, создания нового нарратива и примирения на основе антифашисткой идентификации славянского мира. В этой связи, большое значение приобретает диалог между славянскими нациями.
Прокопенко Игорь Станиславович: Сегодня мы наблюдаем кризис международных взаимоотношений. Какие бы страшные противоречия не происходили между державами, отношения к лидерам всегда были уважительные. Сегодня мы наблюдаем как из уст первых лиц государства звучит непристойная лексика.
Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.
Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs
