Итоги недели саммитов: мир меняется, осталось понять, как

Первая половина июня была чрезвычайно насыщена встречами руководителей ряда ведущих государств мира. Прошли саммиты «Большой семерки» и НАТО. Президент США Джозеф Байден встретился с лидерами Евросоюза. Кульминацией стали переговоры президентов России и США в Женеве 16 числа. Исторически, череда переговоров на столь высоком уровне нередко становилась прелюдией к смене парадигмы мировой политики.

Тенденции в мире крайне тревожны. Не утихает пандемия коронавируса. Пребывает в кризисе нынешняя модель капитализма. Ухудшается экологическая ситуация, сохраняется высокая неопределенность относительно перспектив мировой экономики. Растет долговая нагрузка, безработица приобретает хронический характер, население наиболее богатых стран стареет, а неравенство усиливается как внутри отдельных государств, так и между ними. По ряду показателей, набирает силу и тенденция к деглобализации. Наконец, речь идет о кризисе идей: «люди просто не понимают, что происходит, когда старые концепции, к которым мы привыкли, уже не работают».[i]

Нынешняя модель глобализации окончательно оформляется на рубеже столетий. Но кризис 2008-2009 годов наглядно продемонстрировал иллюзорность рецептов, которые предлагались ее архитекторами с целью «выравнивания диспропорций мирового экономического развития». Быстро росло недовольство сложившимся положением дел и в Соединенных Штатах - стране, стоявшей у истоков нынешней международной системы. Политика Трампа поставила под сомнение целесообразность едва ли не всей «западоцентричной» парадигмы развития.

В этих условиях, все ведущие страны мира прорабатывают сценарии действий на случай возможного краха современного мирового порядка. В Евразии, Азии, Африке формируются новые политические и экономические альянсы.Международные отношения становятся всё более хаотичными, чаще и чаще звучат предостережения, что «правил больше не существует». В таких условиях, идет поиск путей пересмотра не только самой политики, но и подходов к ее анализу и осмыслению, ее интеллектуального аппарата.

С некоторой долей абстрактной условности можно констатировать, что нынешний саммит G7 стал попыткой перезапустить «глобалистскую идеологию». Эта модель миропорядка непрерывно «спотыкается», начиная, по меньшей мере, с глобального финансового кризиса 2008 года. Однако проблема в том, что сторонники «перезапуска», как, впрочем, и многие его решительные оппоненты, находятся в поиске тех новых идей, которые можно было бы предложить «на замену».

С одной стороны, полагает The Financial Times, «в данный момент мир находится на любопытной ничейной территории - он по-прежнему привязан к знакомым мультилатеральным институтам, но великие державы сражаются за контуры нового ландшафта». «Суммарный эффект заключается в замене мультилатеральных правил соперничающими бандами».

С другой стороны, все прежние примеры разрушения существующего миропорядка имели в своей основе «революционное поведение сильной державы». На данный же момент, либо нет таких стран или групп государств, которые были бы недовольны существующим порядком до степени готовности «начать его силовую ревизию».[ii] Либо мир становится слишком разнообразным, а процессы, протекающие в различных уголках нашей планеты столь масштабны, что ни одна даже самая сильная держава уже не может оказывать на них решающего влияния. Тем более, контролировать их в одиночку. Изменения носят фундаментальный и разнонаправленный характер, а «противоречия отличаются гораздо большей многомерностью, чем раньше».

Джо Байден явно «дорожит старым порядком». У него мало времени, очень много проблем, а его внешнеполитический багаж – это, в первую очередь, опыт «холодной войны» и «однополярного момента» Соединенных Штатов. Вместе с тем, нынешний глава Белого дома искушенный прагматик, поэтому предлагает миру геополитическую формулу, в центре которой тезис о «возвращении Америки», а не о безоговорочном «глобальном лидерстве» Вашингтона. Формулировка эффектная, но весьма размытая, допускающая самые разные интерпретации.

В Старый Свет Байден отправился с явным намерением воссоздать Запад «в политических контурах холодной войны», только на этот раз - с целью «сдерживания и торможения Китая».[iii] Обоснованно рассчитывая, что западное сообщество в целом сейчас изо всех сил старается показать, что «кошмар Трампа» закончился, и 2021 год войдет в историю как год восстановления согласия. По крайней мере, среди наиболее богатых государств мира.

Консенсус «против» участникам «Большой семерки» зафиксировать, вроде бы, удалось: итоговая резолюция поминает КНР четырежды, и всякий раз – недобрым словом. Однако консенсус «за» наблюдателей разочаровал: в полном составе, «семерка» не смогла продемонстрировать однозначной поддержки второго «опорного» тезиса байденовской внешней политики – о «сдерживании автократий» путем достижения превосходства в конкуренции в ключевых сферах. Не оправдались надежды на «щедрость» «семерки» в вопросе обеспечения вакцинами беднейших стран мира: обещано менее 1 млрд. доз, что во много раз меньше потребности. А формулировки плана инвестиций в инфраструктуру, известного как Build Back Better World, и призванного составить конкуренцию китайскому «Поясу и Пути», оставляют больше вопросов, чем дают ответов.

Дальше началось общение президента США с союзниками по НАТО. Встреча в расширенном составе удивила своей непродолжительностью по времени: вероятно, всем участникам было важно, прежде всего, поскорее перевернуть страницу под названием «Трамп». Предполагается, что прошедший саммит даст старт выработке стратегии Североатлантического альянса до 2030 года и задаст ориентиры, адаптирующие изрядно одряхлевшую организацию к реалиям меняющегося мира. Проблема в том, что нынешний кризис отличается для НАТО от всех предыдущих, поскольку на фоне пандемии стала «болезненно очевидной» несостоятельность ожиданий союзников относительно готовности и способности Вашингтона взять на себя роль лидера. Несмотря на все обещания Байдена «восстановить отношения», его реальная приверженность многостороннему сотрудничеству вызывает сомнения. А «тень Трампа» по-прежнему витает над Атлантикой в свете предстоящих в США в 2024 году очередных президентских выборов.

Америка и Европа также расходятся во мнениях и относительно будущего НАТО, которая лихорадочно «мечется» в поисках новых «врагов» и новой «миссии».Как написал немецкий Der Spiegel, «НАТО - напоминание об этом кажется старомодным - является оборонительным союзом. Не альянсом, который должен продвигать "наши ценности" и наши экономические интересы во всем мире, при необходимости силой».[iv] 

В таких условиях, встреча американского президента с лидерами ЕС превратилась, по сути, в дискуссию о готовности европейцев отложить в сторону свои амбиции одного из ведущих центров силы, и превратиться в «буферную зону для конфронтации» Вашингтона с Москвой и Пекином.

По итогам переговоров стороны заявили о преодолении разногласий по большинству торговых вопросов. Договорились о создании Европейско-Американского совета высокого уровня по вопросам торговли и технологий (TTC), который призван укрепить взаимодействие сторон в области технологического и цифрового развития. В случае реализации, инициатива способна весьма существенно перекроить мировую карту торговых связей и цепочек поставок в наиболее стратегически важных отраслях экономики.

Вопрос в том, как и когда США и ЕС сумеют продвинуться в согласовании своих традиционно противоречивых геоэкономических интересов? Прямо сейчас не удалось договориться по проблеме импортных тарифов на европейские сталь и алюминий, введенных при Трампе. ЕС не отказывается от намерения стать международным законодателем мод в вопросах регулирования социальных медиа, а также глобальной цифровой экономики в целом, многие ведущие компании которой – американские. Сохраняется в повестке Европы и вопрос о снижении роли доллара в мировых финансах.

Наконец, фокус внимания Вашингтона перемещается в Азию, противоречивая и агрессивная борьба с КНР поглощает всё больше ресурсов, в том числе дипломатических и военных. С первыми зарубежными визитами главы Госдепартамента и Пентагона отправились именно в Азиатский регион. Европа же превращается в этом контексте в «периферийную зону» американского внимания. И здесь атлантическое сообщество сталкивается с трудно разрешимой дилеммой. Для более эффективной помощи США в противостоянии что с Пекином, что с Москвой, требуется более сильный и сплоченный Евросоюз. Однако чем более консолидирована Европа, тем, вполне естественно, на большую самостоятельность она претендует. 

Наконец, пробуксовывает идея Байдена о «долгосрочной идеологической битве», будь то с Китаем или с Россией, поскольку совершенно не учитывает современных реалий. В Европе далеко не все разделяют нынешние ценностные установки Вашингтона. А многие государства из либерального лагеря – не хотят сотрудничать с США на основе политики «нулевой суммы» в отношениях с другими центрами силы. Целый ряд ведущих европейских политиков не разделяют воинственности Байдена в отношении Москвы, понимая, что Россия – это не та страна, которую можно «оставить за скобками» геополитической партии.

Впрочем, нынешний глава Белого дома и сам отдает себе в этом отчет. Женевский саммит стал едва ли не самой прагматичной встречей руководителей России и США с 1985 года. Содержательный и предметный разговор двух трезвомыслящих реалистов зафиксировал, в конечном итоге, «согласие не соглашаться друг с другом». Обе стороны показали, что готовы к борьбе за свои интересы везде, где они не совпадают. Но, всё же, в рамках правил, которые они надеются выработать совместно. Москва и Вашингтон готовы и к конструктивному диалогу там, где существует объективный потенциал для сотрудничества.

Можно ли сказать, в таком случае, что в Женеве лидеры России и США зафиксировали, причем не только для своих двух стран, возвращение «соперничества великих держав»? А уход США и НАТО из Афганистана – конец «эпохи либерального интернационализма»? Ответы на эти вопросы даст недалекое будущее.

Многополярность мира, которая становится реальностью буквально на наших глазах, еще только предстоит закрепить институционально-юридически. Среди возможных препятствий на этом пути можно назвать существенный дисбаланс факторов силы в распоряжении потенциальных интересантов соглашения. Кроме того, как напоминают историки, в реальности тот же Вестфальский мир, заключенный после более чем четырех лет переговоров, «порядка не создал. Хотя в преамбулах и сопутствующих декларациях говорится о прочном мире, баталии продолжались»[v]. Наконец, «транзитная система международных отношений, двигающаяся, по-видимому, от однополярного к многополярному миру не позволяет сторонам понять, услышать и принять друг друга».[vi]

Неделя саммитов зафиксировала важный тезис: реализм в духе первой холодной войны, похоже, вновь становится наименьшим общим знаменателем для великих держав. Ведущие страны предпочитают заключать ситуативные альянсы. Тактические интересы превалируют, государства стараются избегать принятия на себя долгосрочных обязательств. На фоне кризиса существующих институтов и пробуксовки диалога относительно «новых правил» международной игры, возникает соблазн договориться о возвращении к «классике». Точнее – к «обновленным» «старым правилам конфронтации». Если кого-то подобная перспектива воодушевляет, хорошо бы помнить, чем такие «игры» заканчивались прежде.

Мир меняется – как и всегда. Вот только направление изменений всё труднее предугадать.

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs