Остарбайтеры: о них предпочитали молчать

В послевоенное время тема судеб людей, угнанных в Германию, или подвергшихся принудительному рабскому труду на оккупированных территориях Советского Союза замалчивалась так же, как и материалы о советских военнопленных. Ни так называемая «оттепель», ни хрущевские разоблачения сталинских репрессий на XX съезде КПСС, практически не сняли табу с этих тем. В значительной степени это касалось и последующего периода советской истории, а к временам горбачевской перестройки тема утратила в глазах общества свою остроту,  к тому же, в живых оставалось все меньше и меньше из тех, кто на личном опыте испытал подневольный труд в нацистском Рейхе. 

Недавно журнал «Вопросы истории» коснулся весьма любопытной темы о пропагандистской работе германских властей на Северо-Западе России в период Великой Отечественной войны. В специально издаваемых для населения газетах и листовках немалое место занимала публикация писем советских граждан о работе в Германии. Как отмечают авторы статьи, по большей части это были сфабрикованные письма, в которых «прослеживается стиль нацистских пропагандистов, а не русских людей, уехавших в Германию». Вот одно из них некой Марии Васильевой,  жительницы Пскова, которая работала домработницей в Германии: «Я живу очень хорошо... Я была уже два раза в кинотеатре, каждую субботу я могу купаться в ванне, имею собственную комнату, электрический свет и всякие удобства...». Ещё одно письмо Марии Шавиной, тоже из Пскова: «Я совсем не ожидала, что нас так радушно встретят, я имею собственную комнату со шкафом, туалетным столом и зеркалом, два кресла и хорошую кровать. Во всех комнатах лежат ковры и мне не приходится часто мыть полы... Встаю в 8 утра, с 2 до 4 я тоже свободна и могу тоже спать, я ем четыре раза в день, и еда тоже хорошая».

Разумеется,  реальность резко отличалась от описанных «картин» существования остарбайтеров в Германии. Нельзя, конечно, исключать отдельных актов милосердия и доброго отношения к тем, кто был насильственно перемещён в частные дома и фермы, как правило, зажиточных немцев. Однако общая картина бесчеловечной эксплуатации рабского труда мужчин и женщин  в нацистской неволе была драматической, а в отдельных случаях ужасающей. Вот письмо женщины, угнанной из Островского района Псковской области: «....Живу я у богатого помещика. Работаю почти круглые сутки. За работу мне почти ничего не платят, только кормят и то кое-как. Меня здесь не считают за человека». А вот ещё один «корреспондент», пишущий из неволи: «....Тот, кто сюда попал, - самый несчастный человек. Работаем мы на разнообразных черновых работах по 16 часов в сутки. На работу и с работы водят под охраной». 

Однако приведённые выше письма  свидетельствуют о том, что у некоторых остарбайтеров, по крайней мере, был шанс на выживание. Да он был, но далеко не у всех. 

Другое издание Андрея Геращенко, которое недавно увидело свет в Минске и называется «Белоруссия в годы Великой Отечественной войны», воспроизводит предсмертное письмо пятнадцатилетней девочки, которая работала в неволе у одного из немецких баронов. Имя ее -  Катя Сусанина. Как пишет автор книги  - «эти полные отчаянья предсмертные строки ясно дают понять, какую «культуру» и «цивилизацию» готовили уехавшим белорусам фашисты. Катя написала письмо своему отцу, который воевал в Красной армии, и которое чудом сохранилось в развалинах одного из домов. Этот текст не нуждается в комментариях. 

Письмо датировано мартом 1943 года:

«Дорогой, добрый папенька!

Пишу я тебе письмо из немецкой неволи. Когда ты, папенька, будешь читать это письмо, меня в живых не будет. И моя просьба к тебе, отец: покарай немецких кровопийц. Это завещание твоей умирающей дочери. Несколько слов о матери. Когда вернёшься, маму не ищи. Ее расстреляли немцы. Когда допытывались о тебе, офицер бил ее плеткой по лицу. Мама не стерпела и гордо сказала: «Вы не запугаете меня битьем. Я уверена, что муж вернётся назад и вышвырнет вас, подлых захватчиков, отсюда вон». И офицер выстрелил маме в рот...

Папенька, мне сегодня исполнилось 15 лет, и если бы сейчас ты встретил меня, то не узнал бы свою дочь. Я стала очень худенькая, мои глаза ввалились, косички мне остригли наголо, руки высохли, похожи на грабли. Когда я кашляю, изо рта идёт кровь: у меня отбили легкие. А помнишь, папа, два года тому назад, когда мне исполнилось 13 лет? Какие хорошие были мои именины! Ты мне, папа, тогда сказал: «Расти, доченька, на радость большой!». Играл патефон, подруги поздравляли меня с днём рождения, и мы пели нашу любимую пионерскую песню... А теперь, папа, как взгляну на себя в зеркало - платье рваное, в лоскутках, номер на шее,  как у преступницы, сама худая, как скелет, - и солёные слёзы текут из глаз. Что толку, что мне исполнилось 15 лет. Я никому не нужна. Здесь многие люди никому не нужны. Бродят голодные, затравленные овчарками. Каждый день их выводят и убивают. 

Да, папа, я рабыня немецкого барона, работаю у немца Шарлэна прачкой, стираю белье, мою полы. Работаю очень много, а кушаю два раза в день в корыте с «Розой» и «Кларой» - так зовут хозяйских свиней. Так приказал барон. «Русс была и будет свинья», - сказал он. Я очень боюсь «Клары». Это большая жадная свинья. Она мне один раз чуть не откусила палец, когда я из корыта доставала картошку. 

Живу я в дровяном сарае: в комнату мне входить нельзя. Один раз горничная полька Юзефа дала мне кусочек хлеба, а хозяйка увидела и долго била Юзефу плеткой по голове и спине. 

Два раза я убегала от хозяев, но меня находил ихний дворник. Тогда сам барон срывал с меня платье и бил ногами. Я теряла сознание. Потом на меня выливали ведро воды и бросали в подвал. 

Сегодня я узнала новость: Юзефа сказала, что господа уезжают в Германию с большой партией невольников и невольниц с Витебщины. Теперь они берут и меня с собою. Нет, я не поеду в эту трижды всеми проклятую Германию! Я решила лучше умереть на родной сторонушке, чем быть втоптанной в проклятую немецкую землю. 

Только смерть спасёт меня от жестокого битья. Не хочу больше мучиться рабыней у проклятых, жестоких немцев, не давших мне жить!...

Завещаю, папа: отомсти за маму и за меня. Прощай, добрый папенька, ухожу умирать. 

Твоя дочь, Катя Сусанина... Мое сердце верит: письмо дойдёт».

Подготовил П. Журавлев по материалам журнала «Вопросы Истории»  и монографии А.Е.Геращенко «Белоруссия в годы Великой Отечественной Войны», 2020.

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs