Интервью Заместителя Министра иностранных дел Российской Федерации О.В.Сыромолотова

Олег Владимирович, 10 февраля российская дипломатическая служба отметила свой профессиональный праздник. Примите наши искренние поздравления! Дипломатия – тема не особо публичная, а ее закулисье – вообще за семью печатями. Особенно когда речь идет о контртеррористической международной повестке дня, которую Вы курируете в российском внешнеполитическом ведомстве. Ваши встречи с журналистами случаются нечасто, но каждый раз это интересно, даже увлекательно. Вы оперируете понятной читателям конкретикой, будь то Сирия, антитеррористическое сотрудничество или противодействие оргпреступности и наркотрафику.

В этот раз мы решили воспользоваться Вашим согласием встретиться и поговорить о другом направлении работы, которым Вы  занимаетесь. Речь пойдет о подразделении имеющем специальную направленность – Департаменте Ситуационно-кризисный центр, – о чем можно судить хотя бы по его названию, и о котором мало что известно, хотя звучит аббревиатура «ДСКЦ» в последнее время в информационном пространстве и соцсетях довольно часто. Да и само наличие в структуре дипломатического ведомства такого «спецдепартамента» выглядит интригующе. Не могли бы Вы рассказать немного о том, чем Ваши подчиненные занимаются?

Благодарю за поздравление и с удовольствием передам их коллегам, действительно выполняющим работу, значение и востребованность которой в сегодняшних условиях нельзя недооценивать. Да и в целом, надо сказать, что Вы верно подметили – вектору создания и развития в МИД России новых направлений международной деятельности руководство страны действительно уделяет исчерпывающее внимание. Причины этой тенденции расширения полномочий и функций нашего Министерства повторять не стану: они понятны и в целом неразрывно увязаны с проблемами современного мира, которые транслируются в каждом выпуске новостей. Все мы, так или иначе, наблюдаем периодически возникающие чрезвычайные ситуации за рубежом, социальные кризисы с разной подоплекой, нестандартные агрессивные события в других странах, в которых чувствуется скрытая или явная угроза. Причем эти угрозы носят как глобальный характер, так и прикладной, или, лучше сказать, ситуативный: в отдельно взятой стране, городе, районе и по отдельно рассматриваемой проблеме, будь то продовольственная безопасность, захват торговых судов в нейтральных водах или взрыв бытового газа в хостеле. Кто-то волей случая оказывается вовлеченным в юридические неприятности за границей, кто-то пострадал там, в ДТП, кто-то находится в зоне бедствия из-за аварии на химическом заводе. Как вы понимаете, наши возможности обеспечить соблюдение интересов Российской Федерации и ее граждан за рубежом  напрямую зависят не только от убежденности в том, что это надо непременно делать, но и от качества подготовки, дипломатического умения и профессионализма специалистов-экспертов в разных областях знаний, которым приходится этим заниматься. Важны здесь и налаженные связи с профильными зарубежными ведомствами, спасателями, медиками, которые поделятся информацией о россиянах в беде. Одним словом, нужно встроиться в международную систему координат в области предупреждения и ликвидации кризисных и чрезвычайных ситуаций и работать там не на «птичьих правах», а на постоянной основе в качестве равных партнеров. Достижение именно этой цели во многом легло в основу решения Президента Российской Федерации о создании в структуре МИД России нового департамента с не свойственными на первый взгляд традиционной дипломатической службе функциями – Департамента Ситуационно-кризисный центр, сокращенно – ДСКЦ. По этому пути идут коллеги из большинства дипломатических ведомств государств мира, выделяя наиболее проблемные сюжеты международной повестки и сопутствующие им задачи в области обеспечения безопасности своих граждан в самостоятельное направление взаимодействия с другими государствами. Так же поступаем и мы.

– И эта работа настолько закрыта, что о ней не принято публично высказываться? Государственная тайна?

– Ну почему же? Многое из того, что мы делаем, подпадает под это определение только в части специфических деталей, мало кому интересных. В основном же мы обеспечиваем приоритеты государственной внешней политики, их соблюдение в курируемых областях жизнедеятельности общества, в первую очередь при защите прав и интересов граждан нашей страны за пределами ее территории в случае чрезвычайных событий, влекущих угрозы их жизни и безопасности.

– Вы имеете в виду конкретно Департамент Ситуационно-кризисный центр?

– Не только. Хотя именно это подразделение имеет в структуре МИД России обособленные функции, во многом обусловленные его названием. И палитра задач, которые коллегам из ДСКЦ приходится решать ежедневно и круглосуточно, поверьте, настолько широка, что нормативно-правовое регулирование деятельности и полномочий этого инструмента обеспечения комплексной безопасности граждан и объектов Российской Федерации за рубежом продолжается до сих пор. Штатная работа здесь многоплановая, но вся она в целом завязана на цифровизации технологических процессов сбора, обработки и передачи информации о чрезвычайных ситуациях заинтересованным потребителям. Речь идет и об автоматизированном мониторинге неординарных событий в мире в режиме реального времени, аналитическом прогнозировании возможных масштабных событий и их математическом моделировании – от извержения вулкана до политических волнений в конкретной точке земного шара. Здесь и выявление террористических угроз, и координация проведения эвакуационных мероприятий. Одним словом, современная информационно-технологическая поддержка принятия решений руководством Министерства наряду с участием в оперативно-техническом сопровождении профильных решений Президента и Правительства Российской Федерации.

Вы сказали «заинтересованным потребителям», т.е. это не только правительственные структуры?

Не только. Значительные усилия Министерства и, естественно ДСКЦ, направлены на повышение эффективности оказания помощи нашим гражданам, попавшим в беду за границей, в том числе превентивными мерами – путем оповещения россиян, временно находящихся за рубежом, о вероятных рисках в странах пребывания, их информирования в области безопасного пребывания на территории иностранного государства и интерактивного взаимодействия с ними при возникновении угрожающих жизни обстоятельств. Есть в ДСКЦ и специализированный Контактный центр, укомплектованный подготовленными, стрессоустойчивыми работниками для «живого» общения с пострадавшими.

И все-таки, как именно работает этот механизм, ведь ДСКЦ это не МЧС, у вас нет ни спасателей, ни техники?

– Конечно, нет. Да и необходимости такой не просматривается. Зато существует отлаженная схема технологического взаимодействия между ведомствами, и не только с МЧС, которое позволяет без промедления реагировать в части подбора и расстановки сил и средств, обеспечения эффективной логистики выполнения, например, масштабных эвакуационных мероприятий, которые проводятся по решению Правительства Российской Федерации. Кроме того, надо понимать, что ДСКЦ все-таки больше нацелен на решение стратегических задач, например, на реализацию полноценного участия России в глобальной системе экстренного вызова «112», что невозможно без надежного электронного взаимодействия со службами спасения стран мира. Многое уже сделано в этом направлении, и это очень важно, причем коснуться может каждого, кто выезжает за рубеж. Скажем, для наших туристов это означает, что набирая «112» в беде за границей, они вызывают местных спасателей, скорую помощь или полицию, а в это же самое время ДСКЦ не только получает тот же сигнал SOS, но и сразу ориентирует российских консульских работников именно в этой стране о происшествии с участием росгражданина, указывая геолокацию этого вызова. А сам инцидент, какова бы не была его природа (ДТП, ограбление и др.), автоматически фиксируется в специальной информационной системе для контроля принимаемых на месте мер до разрешения ситуации.  Аналогично все звонки граждан в Контактный центр фиксируются. Разработаны алгоритмы действий дежурной смены сотрудников по каждому виду таких обращений, включая классификацию ситуаций, в которых оказываются наши граждане за границей. Каждый этап отчетный, причем это документация строгой отчетности, которая хранится 5 лет.

– И что, при нашей неповоротливости это будет к 2030 году? Извините, конечно.

– Давайте не будем разочаровывать читателей, хотя ваш сарказм отчасти и обоснован. Действительно, многие передовые технологические решения и российские полезные инициативы зачастую вязнут в нежелании иностранных партнеров оперативно включиться в работу. Но только не в нашем случае. Опытный образец системы, она имеет имя собственное, но мы назовем ее для удобства «кнопка 112», уже около двух лет тестируется более чем в 100 странах мира с участием наших загранучреждений. Есть, правда, сложности, но связаны они больше с юридическими вопросами из-за различий в законодательстве в разных странах. Думаю, что об анонсе полноценного запуска «кнопка 112» речь, вероятнее всего, пойдет в конце 2021 – начале 2022 гг., но ни как не в 2030 г. Все будет зависеть от своевременности финансирования. А вот система оповещения о чрезвычайных ситуациях за рубежом уже давно работает в виде официального мобильного приложения МИД России «Зарубежный помощник», а к концу текущего года заказ этой услуги оповещения на время пребывания за рубежом через любые электронные устройства граждан будет доступен всем желающим на Едином портале государственных услуг.

– Скажите, Олег Владимирович, раз уж был упомянут портал ЕПГУ, с марта по июль прошлого года там фигурировала вызвавшая много нареканий госуслуга МИД России «Вывоз росграждан из-за рубежа», с помощью которой формировались списки желающих вернуться в Россию в период пандемии граждан. Как Вы считаете, это был успех или провал российской дипломатии, ведь именно Вы руководили Оперативным штабом Министерства по вывозу граждан?

– Вопрос на целую главу, а то и две в моих воспоминаниях! Давайте попробуем разобраться, тем более что тема вывоза, вернее сказать  возвращения на Родину, россиян в период пандемии до сих пор еще  окончательно не закрыта, и все участники этих «антикоронавирусных» мероприятий так или иначе продолжают ею заниматься. Для начала надо определиться с сущностью процесса, беспрецедентного, надо сказать, по своим масштабам, и с хронологией этих событий весны–лета прошлого года.

Приостановка международного транспортного сообщения даже с одной страной – событие вообще чрезвычайное. Тут мы столкнулись с односторонним закрытием границ во многих государствах, чего не бывало со времен окончания Второй мировой войны. По разным оценкам, от 400 до 500 тыс. наших граждан из России вдруг оказались в ситуации более чем чрезвычайной. Это с одной стороны. С другой – МИД еще в конце 2019 года начал внимательно отслеживать нагнетающуюся обстановку в проекции динамики распространения случаев нового заболевания и в феврале–начале марта 2020 года выпустил официальные предупреждения гражданам с просьбой воздержаться от зарубежных поездок. К сожалению, на наши предупреждения и призывы мало кто реагирует правильно, так было и в этот раз. Люди все равно традиционно массово поехали отдыхать и работать за границу.

Постепенно становилось очевидно, что масштабность грядущей эпидемиологической угрозы потребует ее контроля на въезде в Россию, как минимум с санитарной точки зрения, с участием многих федеральных органов исполнительной власти. Степень готовности всех ведомств к такого рода задаче была достаточно высока, это достоверно. Однако обвального закрытия границ никто не ожидал, тем более без заблаговременного уведомления от наших зарубежных коллег. Тем не менее, когда это все-таки случилось, паники не было ни у нас, ни в других министерствах – можно сказать об этом с уверенностью. Сразу же обрисовался примерный круг проблем и задач, началась подготовка к мобилизации сил и средств.

Далее, по поручению Президента и Правительства Российской Федерации, роль МИДа в общегосударственной вывозной кампании была формализована 18 марта 2020 года. Был создан Координационный штаб по вывозу, как Вы его назвали, и мне было поручено возглавить этот штаб. Основной нашей заботой была не столько межведомственная координация вывозных мероприятий, принципиальные наработки и опыт в проведении которых у МИДа имеются, сколько обеспечение логистики на местах, получение разрешений на пролет и посадку спецбортов на территории иностранных государств, а главное – скорейший сбор данных обо всех застрявших за рубежом росгражданах.

– То есть на момент закрытия границ МИД России не располагал сведениями о том, сколько и где именно находится наших людей?

– Конечно, нет. Все цифры, включая данные Ростуризма, можно было рассматривать только условно, да и то в категории «организованный туризм», под определение которого никак не подпадали поездки по делам, к родственникам, на лечение. Поймите, МИД не осуществляет контроль за перемещениями граждан за рубежом и не следит за их выездом за пределы России. Постановка на консульский учет по прибытии в страну у нас также добровольная, но никак не ограничительная или обязательная мера. Да и государственная политика в области туризма контрольно-надзорных и учетных функций каких-либо ведомств в отношении выезжающих, насколько я знаю, не предусматривает. Гражданин с действующим загранпаспортом и без обременений и долгов выезжает на отдых – какой тут может быть учет? А вот после того, как внезапно опустились пограничные шлагбаумы, сведения эти было необходимо быстро собрать: без них планирование вывозных бортов теряло всякий смысл. Идея сажать в самолет всех без разбора, как Вы понимаете, не рассматривалась даже в качестве альтернативного варианта по известным причинам. Своих программно-технических мощностей для охвата такой огромной аудитории у МИДа не хватало. С этим вообще много сложностей. Поэтому с 27 марта – даты закрытия неба, по 1 апреля 2020 г. удалось полностью идентифицировать и уведомить о предстоящем вывозе в Россию только около 70 тыс. человек, в основном тех, кто регистрировался на МИДовских электронных ресурсах, вставал на временный учет в консульских учреждениях, словом тех, с кем была хоть какая-то связь. Но мы понимали, что зона покрытия нашими уведомлениями слабовата. Российские туристы люди любознательные и бесстрашные. Порой, не поставив в известность даже родственников, они забираются в такие точки земного шара, где не то что мобильной связи, электричества нет. Такой расклад нервировал всех.

Как вышли из ситуации?

Выручило Минцифры, тогда еще Минкомсвязь России. Сначала подключили Ростелеком. Специалисты быстро собрали интерактивную форму приема данных на вывоз и разместили ее на ЕПГУ, параллельно активно сработали телевизионные каналы и радиовещательные сети. Чуть позже, 3 апреля, Правительство Российской Федерации постановило объединить эту форму с очень похожим по содержанию электронным заявлением на оказание социальной помощи гражданам, не имеющим возможности вернуться в Россию. При всех негативных отзывах на работоспособность этой формы, о которых Вы упомянули, портал ЕПГУ позволил нам в кратчайшие сроки собрать сведения для формирования вывозных списков, а транспортникам – приступить к практической работе. Что касается «вывески» МИД России на этой электронной форме, то ничего особенно плохого я в этом не усматриваю. Конечно, и тогда и сейчас это особого восторга у нас не вызывает и в какой-то степени негативно сказывается на имидже Министерства, поскольку граждане, по разным причинам оставшиеся недовольными вывозом, например из-за ожидания вылета или усиленной процедуры паспортного контроля при посадке, теперь жалуются на «ненадлежащее оказание МИДом» этой самой госуслуги.  Делают они это, считая себя в своем праве, полагая, что раз есть услуга, фигурирующая на портале ЕПГУ, значит, не может не быть и административного регламента ее оказания в установленные сроки. Что тут сказать, с формальной точки зрения такая позиция восприятия обязанностей государственных органов по отношению к гражданам своей страны справедлива. Межведомственные неувязки негативно отражаться на людях, конечно, не должны. И в этом вопросе коллегам нужно было бы поступить, так скажем, «поизящней», объяснив общественности суть происходящего. Может мы и выступили бы тогда с разъяснениями, но, честно говоря было не до того. Все приходилось делать не то, что быстро, срочно! Каждый лишний час приносил новые проблемы – отсутствие у людей должного питания, истекающие сроки виз, внезапное ухудшение здоровья. Обострялось буквально все.  Между тем централизация внимания граждан, находящихся в стрессовой ситуации в чужой, зачастую враждебно настроенной стране, на общеизвестной и интуитивно понятной аббревиатуре «МИД России» как на точке, куда можно сгрузить все заботы, было все-таки оптимальным призывом сообщить о себе, который услышали. Это дало немедленный результат. Небывалый объем персональных данных мы собрали действительно очень оперативно, а массив этот действительно был огромный. Судите сами: с учетом времени года (начало весны) росграждане массово отдыхали на курортах Южной и Юго-Восточной Азии. Только в Таиланде было более 60 тыс. человек, в Индии – 40 тыс. человек, во Вьетнаме – 30 тыс. человек, в странах Персидского залива – более 25 тыс. человек, Индонезии – 15 тыс. человек и т.д. Заметьте, мы уже не говорим о странах СНГ, США и ряде европейских государств, где традиционно проживают десятки тысяч наших соотечественников.

Вы хотите сказать, что вывозили всех желающих?

Да, всех формально изъявивших желание, т.е. заполнивших электронную форму на портале ЕПГУ, чьи заявления на вывоз отвечали критериям, установленным Правительством Российской Федерации и Оперативным штабом по предупреждению завоза новой коронавирусной инфекции на территорию нашей страны. В этом вопросе все задействованные ведомства строго соблюдали установленные правила, исключений не допускалось.

Но все-таки в цифрах это сколько?

Если быть точным, то это 313 тыс. человек возвратившихся и более 550 вывозных авиарейсов из 138 стран мира.

Масштабность впечатляет, а как вы проверяли заявления на возвращение и как это вообще технически возможно в такие короткие сроки? Какова судьба персональных данных? Здесь вам ресурсов хватало?

Схематично это выглядело так. Минцифры России передавало полученные из заявлений с портала ЕПГУ сведения нам, в МВД России и в Минтранс России. Коллеги, в свою очередь, проверяли достоверность паспортов и наличие авиабилетов на возвращение, после чего на основании полученных данных совместно с Минцифры России формировали вывозные списки. Делалось это, естественно, при участии посольств и консульств, которые на местах решали все проблемные вопросы. Был еще гуманитарный вывоз граждан, которых по решению руководителей российских загранучреждений регистрировали на борт вне списков ЕПГУ при наличии на то достаточных оснований. На вопрос об обработке и хранении персональных данных граждан я могу ответить только в части их оборота в составе программно-технических средств МИД России: все требования Федерального закона «О персональных данных» от 27.07.2006
№ 152-ФЗ нами соблюдаются неукоснительно. И дело даже не в особом с пандемией случае, «персоналка» слишком серьезный груз, чтобы находясь с ним наедине, можно было позволить себе какие-то вольности, даже под предлогом чрезвычайных обстоятельств. Используется, хранится и уничтожается как положено. А те, кому по долгу службы положено за этими процессами следить в нашем ведомстве, свое дело знают. Уверен, что коллеги из причастных к обороту ПДн ведомств придерживаются того же мнения. Не волнуйтесь.

Авиаперевозчики сработали хорошо?

Вы знаете, да. И «Аэрофлот», и «Россия», «Уральские авиалинии», «S7», «Аврора» и другие. Вообще надо отметить слаженную работу транспортников и Росавиации в очень сложных организационно-технических условиях. Списки пассажиров непрерывно корректировались и дополнялись, полетные коридоры давались в последний момент. Каких-то определенных моделей работы с подобными ситуациями раньше не разрабатывалось, а бюрократия во всех странах одинаковая, эпидемиологическая угроза даже лояльных раньше иностранных партнеров превращала в «стойких оловянных солдатиков». Практически все вопросы, казавшиеся вначале действительно неразрешимыми, всегда удавалось уладить за счет личного обаяния и дружеских контактов наших послов в странах вывоза.

Не стоит забывать и о реальной существовавшей опасности неконтролируемого завоза коронавирусной инфекции на территорию Российской Федерации. Как это регулировалось?

Этот вопрос был одним из основных, если не главным в работе Оперативного штаба при Правительстве Российской Федерации. Именно там принимались и принимаются ключевые решения, выстраивающие дальнейшую исполнительную вертикаль от квотирования числа возвращавщихся по аэропортам прилета в России до последующего карантинного контроля прибывших в местах их постоянного проживания. Могу сказать, что вся цепочка приема, учета и контроля прибывающих из стран со сложной эпидемиологической обстановкой, выстроенная Минтрансом России, Роспотребнадзором и, конечно нашим Министерством внутренних дел, действовала безупречно. Все сработали на совесть. Здесь нашим иностранным партнерам есть чему поучиться.

Но вывезли-то всех? Или это с оговорками?

На самом деле вывоз продолжался вплоть до конца сентября прошлого года и в динамике выглядел так – пик возвращения – май, вернулись более 100 тыс. человек; апрель и июль – свыше 50 тыс. человек, а в сентябре уже спад – около 25 тыс. человек. Это только авиаперевозки, но было еще перемещение через сухопутные границы: автотранспортом, железной дорогой, и морем. Кто хотел вернуться – вернулись, хотя многие россияне, долгое время проживающие за рубежом, приняли решение воздержаться от возвращения на Родину до стабилизации эпидемиологической ситуации. Это их право, и вряд ли можно назвать это оговорками.

– Давайте вернемся к технологии работы с таким количеством работы данных. Я имею в виду объем информации. Как вы работали? Справедливы ли упреки и критика вывозной кампании?

– Конструктивная критика всегда справедлива. Ошибки, конечно, были. И в первую очередь, это касается вопроса межведомственного взаимодействия между МИДом, Минцифры России и Минтрансом России. Не секрет, что электронного обмена данными наладить так и не удалось. Существующие же механизмы передачи сведений устаревшие, громоздкие и трудозатратные. Всеобщая цифровизация до нас пока не дошла. Как показала практика, в критических ситуациях многое срабатывало не так, как происходит в обычной штатной схеме информационного обмена ведомств и нуждается в совершенствовании. Выводы мы, конечно, сделали, но далеко не все здесь зависит от МИД России. Повторюсь, залогом успешного противостояния, таким масштабным явлениям как пандемия COVID-19, может быть только коллективный труд профильных министерств, результатом которого становятся всеми согласованные и отработанные «на тренажере» единые подходы и алгоритмы работы по предупреждению чрезвычайных ситуаций и ликвидации их последствий, затрагивающие в т.ч. жизнь и безопасность наших граждан за пределами территории Российской Федерации. В этих вопросах, лукавить не стану, мы пока не дотягиваем до заданной Правительством России планки, да и от зарубежных коллег, немного, но отстаем – и в плане применимости технологий, наличия дорогостоящего оборудования, и в части оперативности нормативного правового регулирования сходных с пандемией ситуаций. Ведь даже из продвинутой в этом плане Минцифры России мы получали данные о заявившихся на вывоз по старинке – с фельдъегерем на CD-дисках. Представьте на минуточку, в каком режиме работал Департамент Ситуационно-кризисный центр, если только с ЕПГУ поступило 124 тыс. таких заявлений с приложением сканов образов документов и билетов на возвращение, которые надо было сличить с подтвержденными данными из МВД России и Минтранса России. А ведь списки на посадку вещь штучная, в единственном экземпляре, как говорится. Ошибки тут недопустимы и непростительны. Все выверялось до запятой и буквы в документах. Вот и приходилось перепроверять с послами по три раза, в том числе вручную. Да еще наш Контактный центр принял только в апреле больше 40 тыс. телефонных заявок на вывоз, и дипломаты Министерства по 30 человек в круглосуточную смену два месяца оказывали психологическую поддержку застрявшим в транспортном коллапсе людям. В таком же режиме трудились коллеги в Минцифры России, МВД России, Минтрансе России, Росавиации, ведь задача вывоза была общегосударственной. После еще сверялись все списки пассажиров для подтверждения бюджетных субсидий перевозчикам. Кстати об этом почему-то не принято говорить, но ведь Россия была одной из немногих стран, полностью оплатившей вывоз своих граждан с чужой территории и сохранившей для них принцип безвозмездности перевозки по возвращению. В большинстве государств вывозили в долг или по страховке.

Так значит это все-таки был триумф российской дипломатической службы?

Я сторонник более объективных и спокойных оценок, и в данном случае предпочел бы обойтись без лишнего пафоса. Но если уж Вы настойчиво возвращаетесь к таким категориям, то это, скорее, был командный триумф Правительства России и Оперативного штаба во главе с Т.А.Голиковой, которые, столкнувшись с внезапным и безапелляционным вызовом, сумели предметно организовать эту сложнейшую работу, в которой участвовал и МИД России. Осознание и оценки проделанного труда придут позже. Во всяком случае, думается, что с поставленными задачами мы справились и все сотрудники, участвовавшие в этой работе, а это были не только работники ДСКЦ, но и сотрудники других подразделений Министерства – Департамента Управления делами, НИЦИ при МИД России, дипломаты из территориальных департаментов и главное – наши универсальные, привычные ко всему загранработники посольств, постоянных представительств и генеральных консульств.  Те, кто возил, поил, кормил, обогревал, собирал по всем закоулкам своих стран пребывания наших застрявших граждан, сажал их в самолет. Все они в этой нервозной обстановке постоянного цейтнота работали и спасателями, и медиками и психологами. Их труд заслуживает самой высокой оценки. Словом, в Центре и на местах работники Дипломатической службы Российской Федерации получили бесценный опыт и отличную закалку на все случаи жизни. Никого произошедшее врасплох не застало, все были на местах. Страница эта в жизни нашего ведомства знаковая, но уже ставшая историей. А сейчас важно выполнить работу над ошибками, укрепить формат межведомственных процедур и быть в режиме постоянной готовности к любым вызовам на территории иностранных государств, которых, уверен, будет еще немало. Именно так я сформулировал бы стратегические и тактические цели по линии Департамента Ситуационно-кризисный центр, который ежедневно решает мало кому известные, но, как правило, нестандартные и трудоемкие задачи, обеспечивая достойное проведение внешнеполитического курса Российской Федерации на этом участке работы.

Надежные слова. Спасибо Вам, Олег Владимирович, за беседу.

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs