Отечественная дипломатия в лицах: интервью с Виталием Ореховым

Сообщество «Жёны российских дипломатов»

В рамках проекта «Отечественная дипломатия в лицах» представляем Вашему вниманию интервью с дипломатом, писателем, знатоком команды МИД России в интеллектуальной телеигре «Что? Где? Когда?» Виталием Ореховым.

– Добрый день, Виталий! Спасибо, что согласились побеседовать с нами. Вы дипломат и писатель. Некоторые, знаю, задаются вопросом, как Вы в себе это сочетаете. На мой взгляд, это не так просто. Так все же. Дипломат или писатель?

– Спасибо, Христина. Прежде всего, я должен Вас предупредить, что рассказывать о себе трудно. Мне это кажется очевидным. Мы все – заложники самоанализа, «искажения картинки», если хотите. Помните, как у Экзюпери в «Маленьком принце»? «Самое сложное – это судить самого себя». Вообще, мне кажется, французы лучше всего понимают этот вопрос. Поэтому у них Бергсон, Камю и Сартр. Я могу говорить о себе, конечно, но скажу ли я то, что внутри? А то, что скажу… Дойдет ли это до читателя этого интервью? Непременно сигнал будет искажен. «Мысль изреченная – есть ложь». Тютчев (поэт и дипломат, кстати) осознавал это лучше многих. Понимаю, Вам нужен ответ. Но ответ, в том числе и обо мне, как художнике, поверьте, куда лучше раскрывается в моем творчестве.

– И все же?

– Вы настаиваете. Хорошо. Я дипломат. И писатель.

– Тогда почему дипломатия? Почему литература, я спрашивать, наверное, не буду.

– Вы, наверное, не фаталистка. Даже если судить по Вашему вопросу, человеку Вы отдаете всю инициативу. В целом, я, наверное, даже соглашусь: «человек – мера всех вещей», «Ecce Ноmo» и так далее.Но не все решает человек. Спросите любого победителя в лотерею или, что еще проще, посетителя районного травмпункта. Они лучше меня расскажут. Знаете, почему я дипломат? Потому что я ездил в санаторий с родителями в 9 классе во Владивостоке.

– Боюсь, без пояснения этот ответ я не смогу оставить.

– Естественно. Но тут пояснить несложно. Я дипломат, потому что пошел на работу в МИД после МГИМО. В МГИМО я поступил, потому что прошел в финал телевикторины «Умники и умницы» в 11 классе. Факт из моей биографии, кстати, который меня немного смущает до сих пор. Прошел в финал я, потому что ответил на вопрос ведущего Ю.П. Вяземского, кого лечил Пирогов в Италии (ответ: Гарибальди). Знал я это, потому что в библиотеке военно-медицинского санатория во Владивостоке была книга из серии ЖЗЛ про врача Николая Пирогова, а я ее тем жарким дальневосточным летом прочитал. А прочитал я ее, потому что поехал в этот санаторий отдыхать с родителями, и мне нужно было что-то читать. Мы можем продолжить и дальше, но, я думаю, логика понятна.

– Увлекательная история. Не могу не поинтересоваться истоками Вашего литературного творчества. Тоже есть какая-нибудь история? Про санаторий и Владивосток?

– Давайте сначала условимся. Мы говорим о художественном творчестве, и в этом вопросе, не так принципиально, Христина, идет ли речь о кино, музыке, живописи, литературе или скульптуре. Это разные средства выражения. Я, например, если не знаете, еще снимаю такие короткие видео, помимо литературы, художественные. Если хотите, я Вам потом покажу.Так вот, как мне кажется, любой человек начинает творить на самом деле с того самого момента, когда в нем зарождается мысль. Это творческое человеческое начало, процесс довольно неизбежный и является следствием эволюции. Если уж говорить о нашем народе, то, пожалуй, нет подростка, кто бы ни писал стихов. Потом это уходит у большинства, правда. Это – один из способов преобразования энергии в материю, в общем-то, процесс почти экономический. Как продлить жизнь? Как скопить больше? Как выразить мысль? Как ее донести до других?

Если вернуться к литературе, то мне нравится одно из толкований, которое я встретил недавно в романе американского писателя Нила Стивенсона «Взлет и падение Д.О.Д.О.». В сюжете книги художественная литература преподносится как одна из форм древней магии. В то время как сама магия – умение выхватывать из параллельных миров (или «нитей» - snáithe, это староирландский, я покажу, как пишется) определенные аспекты реальности и переносить их в наш мир. Литераторы на этом фоне могут их только воспроизводить на бумаге, поэтому мы не колдуны и не ведьмы, а всего лишь писатели.

Так что, если я могу написать роман, который будет выглядеть логично – так это я просто волшебник-недоучка. Как верно заметил Уайльд, «всякое искусство совершенно бесполезно». Я на этот счет не строю иллюзий. Но я знаю, что книги меняют мир. В этом, пожалуй, заключена настоящая магия.

– Сложно ли и вообще возможно научиться писать романы?

– Нельзя сказать, что я пашу у литературного станка. Я не знаю, что такое сложность в написании романов. Я просто создаю другую реальность, выступаю ее создателем – демиургом (это такое греческое слово, обозначающее творца, кстати, первый мой изданный сборник рассказов так и назывался «Демиургия»). Это не сложно. Если бы создавать миры было бы сложно, мы бы тоже не жили. А вот жить – сложно. Поэтому героям в моей литературе значительно сложнее, чем мне.

– У литературы есть технология?

– Моя технология проста: я из букв складываю слова. У меня больше нет приемов. Бывает, я ночами не сплю, и как начинающий сценарист-первогодка ВГИКа переплетаю линии, чтобы вышло полотно.

– Вы сильно основываетесь на реальности? На Вашем личном опыте? В послесловии к Вашему последнему роману «Лето столетия» Вы рассказываете о Казахстане, Средней Азии, о том, как Вам это помогло в написании.

– Для начала, «Лето столетия» – не последний мой роман. У меня прямо сейчас на компьютере лежит файл с готовым новым романом, даст Бог, тоже не последним, но я не знаю, что мне с ним делать. Возможно, я издам его под псевдонимом.

Теперь к Вашему вопросу. Мои более опытные и маститые коллеги могут меня поругать, конечно, это их дело, но в целом, я основываюсь на том, что внутри и снаружи меня. Именно в таком порядке. Хотя, если честно, стараюсь внимательно относиться к деталям. Мой редактор, огромная ему благодарность, довольно щепетилен на этот счет.

– Есть ли сложность с новым романом?

– Это, знаете, как в романе Дэвида Митчелла «Облачный атлас» вопрос деликатного политического характера.

– Как интересно. Не крамола?

– Нет, конечно.

– Даже, как называется, не скажете?

– Нет. Простите, Христина, не могу. Возможно, позднее.

– Отвлечемся от литературы. Видела Ваш инстаграм, Вы много где были. Почти 50 стран. Что-то запоминается?

– Иногда кажется, что запоминается все. А иногда – что только моменты. Мгновения восприятия. Я расскажу, если хотите. Некоторые я почти коллекционирую.

– Пожалуйста.

– Однажды в метро в Париже я видел девушку, совсем молодую, к которой ее молодой человек не пришел на свидание. Я видел ее глаза, боль в каждом движении и страх душевного стыда. Она сидела и ждала, но было очевидно, что напрасно. На телефон никто не отвечал, и девушка оглядывалась по сторонам, всматривалась в каждый пришедший поезд. Я долго смотрел на нее, благо время мое тогда позволяло. Я видел зарождающееся несчастье, для меня было очевидно, что девушка влюблена, наверное, так, как влюбляются только парижанки. И влюблена, похоже, безответно. Если бы я умел писать портреты, я бы нарисовал ее.

Или вот еще. Однажды на Филиппинах я видел, как гроза поглощает море. Грозовые тучи со стороны Лубанга плыли, как всадники Апокалипсиса. Не будет преувеличением сказать, что в такие моменты чувствуется божественное в природе. И я внутренне приготовился к светопреставлению. Это довольно сильное впечатление.

Я обогнул землю на самолете по ходу следования солнечного терминатора (граница дня и ночи), в моей жизни не хватает одних суток, это, кстати, весьма забавный факт моей биографии.

Как-то так, Христина. Наверное, я, действительно, помню все.

– Вы член клуба «Что? Где? Когда?». Играете?

– Постоянно.

– Не боитесь пристраститься?

– Боюсь, что уже. Но когда страсти делали жизнь хуже?

– Кроме этого загадочного романа есть еще планы, мечты?

– Я никогда не отвечаю на такой вопрос прямо. Боюсь сглазить.

– Вы суеверны?

– Нет. Может, немного, но дело не в этом. Просто все может быть, знаете… Мне неизвестно, когда выйдет это интервью, поэтому, наверное, в любом случае не очень корректно говорить о том, над чем я сейчас работаю. Я не хочу этого делать, потому что подобные шаги всегда нужно согласовывать со своими людьми, людьми, от которых я завишу и людьми, которые зависят от меня (я сейчас про свое творчество). Есть неразрешимые, как мне сейчас представляется, противоречия. Можно сказать, что я сейчас работаю над тем, чтобы разрешить их.

– Если кто-то захочет прочесть Ваши книги или посмотреть Ваши клипы, мне направлять их в книжные лавки и на YouTube?

– Можно и так. Но вообще меня очень легко найти в Фейсбуке. Виталий Орехов в Министерстве иностранных дел Российской Федерации один. Я всегда был и остаюсь сторонником свободного распространения информации, и мои корреспонденты знают, что если они обратятся ко мне, я никогда не откажу. Тем более, если дело касается моего творчества. И дело не в тщеславии, просто я люблю говорить с людьми. И больше всего – когда людям есть, что мне сказать.

– Это действительно ценно. Спасибо за беседу, Виталий.

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs