Символы внешней политики Турции

Символы во все времена играли огромную роль в политике. И современность – не исключение. Как правило, политические императивы являются сухими и малопривлекательными для «человека с улицы», но будучи облечены в форму мифа или символа они действуют на подсознательном уровне, становясь зримыми и возбуждая интерес. Турция – яркий пример тому.

На начальном этапе существования Турецкой Республики кемалистская идеология постепенно превратилась в «гражданскую религию» («тюркизм»), в центр которой был помещен культ «тюркской расы» - великой, древней и непобедимой. Но отвлеченные понятия были не слишком понятны абсолютному большинству малообразованного населения. На практике центральный культ вылился в почти религиозное почитание отца-основателя нового государства – Мустафы Кемаля Ататюрка. Новая идеология обещала спасение и процветание страны на пути вхождения Турции в круг «цивилизованных», т.е. западных стран.

Эти мифологемы заключили адептов кемализма в замкнутые рамки особого метафизического мира, не очень коррелирующего с миром внешним, реальным. В этой связи последний стал рассматривается во многом как неправильный и иррациональный, уже потому, что правильным и рациональным может быть только «мир, в котором мы живем». Турецкая ойкумена в народном мышлении была окружена «зазеркальными» областями, нередко населенными «врагами тюркизма».

Школьные учебники пестрели пассажами вроде «...у тюрков много врагов, друзей, кроме тюрков, у тюрков нет. Между разными тюрками разницы практически нет. Тюрки были лидерами мусульманского мира. Но им часто не везет, и им постоянно угрожают... Тюрки в первую очередь придавали значение военному делу, так как у них было много врагов…»[i]

С распадом Советского Союза перед Анкарой замаячила заманчивая перспектива превращения в лидера целого конгломерата этнически родственных стран. Процесс этот был облечен в естественную для турецкой ментальности форму риторики на тему институирования некой наднациональной общности, основанной на «кровном» родстве. Активными пропагандистами идеи выступили тогда президент Турции Тургут Озал, провозгласивший наступающее столетие «тюркским веком», и премьер-министр (впоследствии президент) Сулейман Демирель, дополнивший максиму своего предшественника лозунгом «Тюркского мира от Адриатики до Китайской стены».

Попытка по разным причинам не удалась, и с конца 90-х годов прошлого века ведущим элементом в общественном сознании большей части турецкого социума становится ислам. Но Турция – государство все еще светское, и на официальном уровне (в том числе и в сфере внешней политики) по-прежнему обращается преимущественно к «тюркистской» символике.

На национальном флаге страны на красном фоне изображен унаследованный от османской эпохи полумесяц со звездой, воспринимаемый сегодня во всем мире в качестве символа ислама. Не стоит забывать, что борьба за новую Турцию против Антанты велась в основном под единственно понятными народу религиозными лозунгами, и символ теократической монархии успешно перекочевал на флаг светской республики. В отсутствие национального герба полуофициальная эмблема, широко используемая вместо герба, представляет собой тот же рисунок.

Происхождение символа дискуссионно, по одной из наиболее распространенных гипотез, он восходит к античному периоду: якобы появившийся в просвете между облаками полумесяц со звездой позволил защитниками Византия разглядеть крадущихся к городским стенам воинов Филиппа Македонского и отбить нападение. После чего он стал символом Византия (впоследствии – Константинополя).

Слова национального гимна страны написаны в период национально-освободительного движения против Антанты, пытавшейся оккупировать всю территорию Османской империи, и заключают в себе призывы к верности исламу и крайне резкие пассажи против западных захватчиков. Впрочем, из десяти строф обычно исполняются первые две, свободные от агрессивного и религиозного пафоса.

Шестнадцать звезд на эмблемах президента и министерства иностранных дел символизируют государства, согласно официальной историографии созданные тюрками. Подавляющее большинство их располагалось вдали от территории современной Турции, к тому же этническая принадлежность хунну и эфталитов остается дискуссионной, а в некоторых из этих государств тюркской была только правящая династия. Но это к слову. Важнее тот факт, что современная Турция позиционирует себя в качестве продолжателя традиций тюркской государственности (почетный караул турецкого президента в свою очередь состоит из 16 воинов, одетых в средневековые костюмы) и, таким образом, сама является символом «вечного» Тюркского государства, вне пространства и времени.

С этой установкой коррелирует образ Феникса – одного из древнейших мировых символов, принятого и мусульманской культурой под именем Анка. Феникс – «царь птиц», символ постоянного возрождения (в нашем случае – тюркской государственности). В период избирательной кампании Реджепа Тайипа Эрдогана в июне 2018 года был использован рекламный ролик, вызвавший активную дискуссию в прессе. Сначала Анка указывает дорогу скачущему за ней Альп-Арслану, чьи войска в 1071 году разгромили византийскую армию, открыв тюркским племенам дорогу на Анатолийский полуостров. Затем она летит перед османской армией, приближающейся к Вене (предместья города - самая западная точка в континентальной Европе, достигнутая турками-османами в 1529 и 1683 годах). И наконец, в третьем эпизоде направление полета указывает Анке уже сам нынешний президент страны. Таким образом, в первых двух частях речь идет о том, что некая высшая сила направляет главный вектор турецкой (тюркской) экспансии. Затем избирателю дают понять, что судьбу внешней политики Турции на современном этапе определяет лично президент, и даже священная птица подчиняется его воле.

Наиболее активно используемым символом в сфере внешней политики является мифологема «Красное яблоко». Первые письменные упоминания о ней относятся к периоду после завоевания Константинополя, и тогда яблоко символизировало стремление к завоеванию новых земель, преимущественно в Европе. Обряд опоясывания мечом (аналог короноции в западной традиции) османских султанов заканчивался фразой нового правителя, обращенной к присутствовавшим янычарам: «До встречи в Красном яблоке»! Понятно, что речь тогда шла о «священной войне с неверными».

В дальнейшем символ активно эксплуатировался турецкими националистами, в представлении которых «Красное яблоко» становится некой желанной, но далекой, если не недостижимой целью. Идеологи пантюркизма этим термином нередко обозначают политическое объединение всех тюркских государств. Не случайно движение за создание «Турана», основанное в 1921 году Энвером-пашой, тоже называлось «Красное яблоко». По словам журналиста Ахмета Мурата Айтача, этот символ «… такая смесь патриотизма, экспансионизма и милитаризма. Он определяет, скорее, не цель, а направление движения».[ii] Почти по Эдуарду Бернштейну: «Движение – все, цель – ничто».

Сегодня символ трактуется очень широко. Значительный отклик в турецкой прессе получил, например, ответ одного из турецких военных в сирийском Африне, на вопрос корреспондента о направлении движения войск ответившего: «К Красному яблоку». Глава турецкой дипломатии Мевлют Чавушоглу, заочно возражая «тем, кто призывал Турцию остановиться на Африне», заявил: «терроризм будет уничтожен везде - в Синджаре, Кандиле, Мембидже, за Евфратом… Мы должны достичь своей цели – Красного яблока».[iii] А Реджеп Тайип Эрдоган еще в 2015 году «Красным яблоком» назвал построение «новой Турции».[iv] Таким образом, турецкий президент трансформировал привычный символ, отнеся его к вполне мирному занятию. Впрочем, такая трансформация не редкость, ей подвергся, например, термин «джихад», некогда ассоциировавшийся лишь с войной против «неверных». Сейчас это любая деятельность на благо ислама – вплоть до самосовершенствования верующих.

Остановимся еще на одном внешнеполитическом символе Турции. По Лозаннскому договору 1923 года, обеспечившему международное признание нового государства de jure, оставшийся на сирийской территории мавзолей Сулейман-шаха, традиционно считающегося дедом основателя

Османской династии, перешел в собственность Турции. В 2015 году в результате операции турецкого спецназа артефакты мавзолея, окруженного боевиками ИГИЛ (запрещена в России), и турецкий гарнизон были эвакуированы к турецкой границе и размещены опять же на сирийской территории. Казалось бы, надежную безопасность артефактов проще обеспечить в границах Турции, но этого сделано не было: прах Сулеймана-паши остался на земле соседнего государства – акт вполне символический, в русле идеологии «неоосманизма».

В 70-х годах прошлого века в общественной мысли страны возник феномен «тюркско-исламского синтеза», суть которого можно свести к следующему: ислам в наибольшей степени соответствует мировосприятию тюрков, а они, в свою очередь, были, есть и будут лучшими защитниками ислама. Современная внешнеполитическая символика Турции вполне соответствует этому учению, давно взятому на вооружение партиями, которые сегодня как раз находятся у власти (союз Партии справедливости и развития, Партии националистического действия и Партии великого союза).

Укоренившись, символы начинают влиять на исходные образы и идеи, в той или иной степени «подгоняя под себя» и «консервируя» их. Так что в рамках существующего политико-идеологического режима смена современной внешнеполитической парадигмы Турции представляется маловероятной.

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs