Евро - 20 лет: кто выиграл и кто проиграл?

20 лет назад появилась общая европейская валюта евро. С 1 января 1999 года евро был введён в безналичное обращение. А 1 января 2002 года в наличное обращение были введены банкноты и монеты. Что принесла единая валюта странам Европы? Многие ли выиграли от её введения?

В начале 1990-х годов Европейское сообщество вступило в новый этап развития, характеризующийся переходом к более высокому уровню интеграции и, почти одновременно, расширению своего состава. Старт новому этапу дал Договор о Европейском Союзе, подписанный 7 февраля 1992 г. в нидерландском г. Маастрихт и вступивший в силу с 1 ноября 1993 г. Договоренности, закрепленные в Маастрихтском договоре, а также в последующих решениях руководящих органов ЕС - Европейского совета и Совета ЕС, стали основой конкретного графика построения валютного союза и введения единой валюты евро.

На момент принятия решения о введении евро, в качестве основных целей перехода к единой валютной политике и замены национальных денежных знаков на коллективную европейскую единицу назывались следующие. В первую очередь, валютный союз должен был стать логическим завершением строительства единого внутреннего рынка и превращения территории ЕС в экономическое пространство, где экономические операторы имели бы равные условия деятельности. Единая валюта должна была способствовать переходу ЕС к единой экономической политике, которая, в свою очередь, виделась в качестве предпосылки для перехода на новый уровень политической интеграции. Многие также рассматривали единую валюту как цементирующее звено европейской интеграции, символ экономической и политической целостности региона. Предполагалось, что евро будет удерживать европейские страны "в одной упряжке" даже в наиболее тяжелые периоды, поможет им сглаживать разногласия и даже противостоять всплескам национализма[i].

В качестве второй цели речь шла о предотвращении потерь, вызванных непрерывными колебаниями курсов западноевропейских валют. После перехода на евро, уходила в прошлое необходимость в надбавках за риск от возможных потерь при операциях с разными валютами. Предполагалось, что стабильные и низкие процентные ставки помогут подавить инфляцию и стимулируют экономический рост. В-третьих, предполагалось, что жесткая фиксация курсов валют стран, вступивших в зону евро, и прекращение их колебаний, способны повысить инвестиционную активность, и, как следствие, улучшить ситуацию на рынке труда. Кроме того, улучшение показателей хозяйственного развития должно было облегчить прием и адаптацию в ЕС новых государств-членов. Экономический подъем должен был повысить конкурентоспособность европейской промышленности на мировых рынках.

В-четвертых, предполагалось существенно сэкономить на издержках обращения. На конец 1990-х, существование различных национальных валют ежегодно обходилось предприятиям стран ЕС в 20-25 млрд. ЭКЮ[ii] (26-33 млрд. долл.), включая расходы на ведение бухгалтерского учета операций с валютами ЕС, страхование валютных рисков, обменные операции, составление прейскурантов в различных валютах и т.п. Наконец, в-пятых, создатели единой валюты рассчитывали, что евро войдет в число международных резервных валют. После введения евро предполагалось изменить расстановку сил между США и объединенной Европой в пользу последней. В конечном счете, речь шла о повышении самостоятельности ЕС в своей экономической политике, так как процентные ставки по долгосрочным кредитам будут намного меньше зависеть от американских.

Какова же ситуация на сегодняшний день? Наибольшие трудности, что неудивительно, возникли с наиболее приоритетной и масштабной задачей, касающейся грандиозных планов политико-экономической трансформации ЕС и усиления его глобальной геоэкономической роли. Действительно, с конца 1990-х годов экономическая и финансовая сферы ЕС претерпели качественные изменения. В 2004 и 2007 годах к Союзу присоединились большинство государств Центральной и Восточной Европы. (усиление социального демпинга). Нынешний ЕС «мало похож» на объединение 20-летней давности. «Изменилась не только валюта, а вся европейская экономика».

Однако, как и предсказывали критики принятого варианта перехода к единой европейской валюте, возможности для выполнения критериев принадлежности к еврозоне в случае действительно неблагоприятного поворота мировой экономической конъюнктуры, являются для большинства стран еврозоны сильно ограниченными. Кризисы в сферах экономики и финансов настигают Европу один за другим, однако наличие евро и «беспрецедентно» высокая степень независимости ЕЦБ и его широкие полномочия сильно ограничивает «возможность воздействовать на экономику» на уровне отдельных государств. Поскольку показатели инфляции неодинаковы в разных странах, предлагаемая ЕЦБ процентная ставка (порядка 2%) систематически оказывается слишком низкой для стран с высокой инфляцией (это способствует формированию финансовых пузырей) и слишком высокой для стран с низкой инфляцией (это вредит инвестициям).

В результате, замедление темпов роста экономик Европы в течение 2000-х 2010-х годов привело к росту дефицитов бюджетов многих государств. В соответствии с требованиями еврозоны, правительствам приходится или увеличить налоги или сокращать госрасходы - даже если это вредит национальной экономике. Формально, существует механизм противодействия экономическим потрясениям в той или иной стране еврозоны и минимизации их последствий для других участников. И с точки зрения абстрактных макроэкономических показателей он работает неплохо. Но, как показал пример Испании, а затем Греции и Италии, его социально-экономические, а затем, и политические издержки, оказываются чрезвычайно высоки. В первую очередь, речь идет о социальных потрясениях, ставших одной из главных причин подъема «правых популистов» по всей Европе.

Едва ли не главной проблемой евро является то, что в его основе лежит не экономика, а политика. С одной стороны, именно это в значительной мере все еще удерживает евро от краха. Руководство стран ЕС готово идти на любые финансово-экономические издержки для сохранения единой валюты. Однако с экономической точки зрения, готовность ЕЦБ к валютным интервенциям разрушила рыночную дисциплину[iii]. В марте нынешнего года немецкая Wirtschafts Woche констатировала, что евро не стал ни эффективной валютой, ни инструментом поддержания общей стабильности ЕС. В пользу первого тезиса говорит тот факт, что без «обошедшихся в миллиарды и миллиарды операций по спасению со стороны ЕЦБ и правительств соответствующих стран единая валюта давно уже утонула бы»[iv]. Мировой финансовый кризис 2008 года довольно быстро спровоцировал кризис еврозоны, кульминацией которого стал начавшийся в 2010 году долговой кризис Греции. В результате, «спор о спасении единой валюты обострил в Европе и чисто политические разногласия».

Как и предполагали скептики, вступление в зону евро, несмотря на жесткие критерии отбора, очень разных с экономической точки зрения стран, привели к тому, что каждое ухудшение мировой экономической конъюнктуры стало бить сильнее всего по более слабым странам-участницам еврозоны. Ссылаясь на данные МВФ, Le Figaro отмечает, что «обменный курс евро явно слишком высок для Франции и Италии (это становится ударом по их конкурентоспособности), и слишком низок для Германии (примерно на 20%)». Немецкой экономике это дало решающее преимущество по сравнению с другими членами ЕС и обеспечило «огромный профицит внешней торговли». Более того, в ходе кризиса еврозоны в 2009 году возник порочный круг: доминирование экономики ФРГ в ЕС позволило Берлину диктовать свои условия строгой бюджетной экономии большей части остальной Европы. Это, в свою очередь, породило вспышку антинемецких настроений в целом ряде стран континента, включая Грецию и Италию.[v]

Таким образом, евро за 20 лет сделал Германию еще более могущественной в экономическом отношении. Одновременно, он стал одним из важнейших факторов, усиливавших все эти годы изоляцию ФРГ в Европе. Критики полагают, что при разработке проекта евро, его создатели, напротив, подспудно стремились ослабить Германию. Однако единая валюта «только укрепила ее, обеспечив ей конкурентные преимущества посредством «слабого» евро»[vi]. Центральная Европа превратилась в поставщика полуфабрикатов и запчастей для немецких предприятий, воплощая своего рода доктрину Mitteleuropa в 21 веке. Остальные страны ЕС стали рынком сбыта для германских товаров. При этом, ФРГ вынуждена оплачивать экономические неурядицы все большего числа своих партнеров по еврозоне. Таким образом, экономическая мощь Германии превратилась в едва ли не главную угрозу европейскому интеграционному проекту. И пессимисты опасаются, что нынешние экономические и геополитические тенденции рано или поздно подтолкнут немцев к проведению более «эгоистичной» и «агрессивной», во всех смыслах, политике. Чем закончилась подобная линия Германии в период с середины 19 по середину 20 века, все помнят слишком хорошо.

По второму и третьему пунктам результаты противоречивы. Инфляция в еврозоне действительно держится на стабильно низких показателях. Произошла унификация общего рынка товаров, капиталов и рабочей силы. В то же время, борьба ЕЦБ за низкую инфляцию, как отмечено выше, уже несколько раз ввергала ряд стран еврозоны в рецессию и кризисы суверенного долга. Уровень жизни в странах еврозоны все эти годы рос очень неравномерно. Рост заработной платы оказался значительно меньше предсказаний конца 1990-х. Большинство европейских банков по-прежнему предпочитают держать долговые обязательства лишь своих стран, что, в случае возникновения кризиса государственных финансов, влечет проблемы банковской системы и наносит дополнительный удар по национальной экономике. Что касается конкурентоспособности, то формирование единого рынка «в первую очередь обострило конкуренцию между странами ЕС». При этом, введение единых, унифицированных требований для всех стран еврозоны, «значительно укрепило динамику расхождения, а не способствовало сближению».

Четвертый пункт можно считать полностью выполненным. Экономические транзакции стали значительно проще, дешевле и избавились от большинства рисков, связанных с обменом. По данным британского The Economist, три из пяти жителей стран еврозоны считает евро полезным для своей страны. А 75% европейцев уверены, что единая валюта идет на пользу ЕС. Вместе с тем, ликвидация барьеров для движения капиталов привела к существенном дисбалансу в инвестициях, особенно в промышленном секторе. Выиграли страны, расположенные в центре ЕС. А вот географическая «периферия» еврозоны утратила часть былой инвестиционной привлекательности. При этом, наличие евро не позволяет пострадавшим странам стимулировать экономику за счет снижения стоимости валюты.

По пятому пункту, часть амбициозных планов также уже реализована. Евро уже внес заметный вклад в ослабление позиций доллара США в мировой экономике. По данным Еврокомиссии, уже пятая часть мировых валютных резервов номинирована в единой европейской валюте. «340 млн. граждан пользуются им ежедневно, 60 стран и территорий так или иначе привязывает к нему свою валюту»[vii]. С другой стороны, из 20 лет своей истории еврозона примерно половину времени борется с «беспрецедентным кризисом». К настоящему моменту, считают эксперты, наметилось «шаткое выздоровление». Однако, в отличие от своих главных конкурентов, доллара и юаня, у евро до сих пор нет твердого фундамента. Общий бюджет ЕС предназначен главным образом для выплаты субсидий странам-членам, а многолетние споры о перспективах создания общего министерства финансов ЕС лишь подстегивают разногласия в отношениях между 19 правительствами стран еврозоны.

Таким образом, по мнению оптимистов, критика евро является в первую очередь выражением глубинных разногласий по фундаментальным вопросам европейской экономической политики. Сама же единая валюта объективно сплотила лидеров Европы, предоставила им общую цель формирования более интегрированной, притягательной для торговли и бизнеса, и конкурентоспособной в международном плане экономики. Вместе с тем, для дальнейшего стабильного существования единому валютному механизму Европы настоятельно необходимы реформы, пойти на которые европейские политики либо не готовы, либо не способны. По мнению же критиков, единая валюта загнала объективно очень разные экономики стран ЕС в прокрустово ложе абстрактных нормативных рамок. Единый валютный механизм начисто игнорирует, если не вовсе отрицает, географические, исторические и культурные отличия государств-членов. В целом же, нынешняя модель экономической и валютной интеграции ЕС безответственно принуждает страны, национальная экономическая модель которых не вписывается в усредненные рамки, «к вечным и невозможным реформам», которые лишь усугубляют объективно присущие им проблемы.

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs