К вопросу о «крахе» российско-турецкого альянса в Сирии

Прорыв в области торгово-экономических отношений между Россией и Турцией вполне закономерно распространился на сферу политики, реализовавшись в механизме координации действий на сирийском направлении. Да и о сотрудничестве в военно-технической области еще недавно нельзя было даже помышлять. Этот тренд не может не «портить жизнь» участникам западной «антиигиловской» (ИГ – организация, запрещенная в России) коалиции. Попытки «оторвать» Турцию от России предпринимаются регулярно, и одно из наиболее активно используемых для этого средств – массмедиа.

Из недавних публикаций такого рода отметим вышедшую в Financial Times статью под красноречивым названием «Идлиб: Россия и Турция готовятся к финальной битве в Сирии» (Idlib: Russia and Turkey dig in for a final Syria battle).[i] Очевидно, по мнению авторов материала (а их аж четверо!), в недавнем прошлом «битвы» уже происходили, и теперь наступает черед эдакого российско-турецкого «армагеддона»: «События, происходящие в Идлибе, могут определить судьбу их (Путина и Эрдогана – А.И.) дружбы по расчету, которая с грехом пополам тянулась на протяжении всей войны, — теперь же она подошла к своему критическому моменту». Далее речь идет о том, что росийско-турецкий «альянс терпит крах», а Анкара тем временем «пытается определиться, что больше будет отвечать интересам Турции — сотрудничество с Москвой или с Вашингтоном». Тональность, в которой выдержана публикация, не оставляет сомнений в том, какой выбор будет «правильным».

Действительно, некоторое несовпадение подходов к событиям в Сирии и целей, которые преследуют здесь Москва и Анкара, обусловливает небеспроблемный характер отношений. Главные камни преткновения на сегодня – это ситуация в Идлибе и в северо-восточных районах страны, подконтрольных курдскому ополчению.

Если Москва в Идлибской зоне деэскалации (ИЗД) выступает за скорейшую нейтрализацию скопившихся здесь террористов (в основном – из группировки Тахрир аш-Шам, объявленной в России террористической), то Турцию во многом устраивает status quo.Там все еще находятся ее прокси, хотя Тахрир аш-Шам (запрещена в России) выдавила большинство их в подконтрольные Турции районы Сирии. Далее, в Анкаре опасаются, что активные военные действия вызовут новую волну беженцев в дополнение к тем, что Турция уже приняла, а это уже может спровоцировать социальный взрыв в стране. Ну и, наконец, как показывает практика, никакие полицейские фильтры не могут выявить в потоке беженцев всех радикалов, которые затаят обиду на то, что Турция их «не защитила». Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В сентябре прошлого года Реджеп Таййип Эрдоган после переговоров с российским и иранским коллегами обязался обеспечить обустройство буферной зоны по периметру ИЗД, до 10 октября добиться вывода из нее тяжелого вооружения и до 15 октября - террористических формирований. А до конца 2018 года - открыть дорогу Алеппо-Дамаск. Уже тогда ряд турецких экспертов заявил, что обязательства эти заведомо невыполнимы. Время подтвердило их правоту.

В минувшем январе, после встречи с Эрдоганом, Владимир Путин отнесся к неудаче турецкой стороны с пониманием: «Наши турецкие коллеги делают все возможное, чтобы выполнить договоренности. Конечно, там есть проблемы, мы видим это, но мы договорились с нашими турецкими коллегами о том, что необходимо сделать в ближайшее время». Кроме того, на пресс-конференции он рассказал, что обсудил с турецким лидером «какие дополнительные шаги Россия и Турция могут предпринять для обеспечения стабильности в районе Идлиба».[ii] А через месяц пресс-секретарь российского президента Дмитрий Песков сообщил журналистам, что военная операция против террористов необходима, но пока неясно, кто ее проведет, «Турция или какие-то другие страны».[iii] То есть, теперь Анкара как минимум одобрила проведение такой операции? Вполне возможно: Идлиб практически полностью «потерян» для ее прокси, а значит, и для нее. К тому же, похоже, что сдвигается с мертвой точки вопрос о создании «зон безопасности» для потенциальных беженцев (об этом – ниже).

Все это позволило известному турецкому журналисту Фехми Таштекину сделать вывод: Россия хочет «урегулировать проблему Идлиба» не вопреки Турции, а вместе с ней.[iv]

9 марта Анкара устами министра национальной обороны Хулуси Акара объявила о начале патрулирования периметра идлибской зоны совместно с российскими военнослужащими. Российская сторона информацию не подтвердила, но и не опровергла. 13 марта ВКС России нанесли удар по арсеналам террористов. В сообщении Генштаба подчеркивалось, что атака была скоординирована с турецкими военными. Турки факт координирования опровергли. Вероятно, дабы не навлечь на себя гнев попавших под обстрел террористов. А спустя пару недель все тот же Хулуси Акар сообщил, что российские и турецкие военные работают над созданием «единого координационного центра в Идлибе». 

В общем[v], не без проблем, но сотрудничество по Иблибу продолжается, и признаков близкой «битвы» не видно.

Второй неурегулированный вопрос – «курдский». Россия выступает за вхождение подконтрольных курдским отрядам территорий в состав единой Сирии, а для Турции главное – предотвратить появление курдской государственности у своих границ (здесь интересы Москвы и Анкары совпадают) и исключить вероятность любой угрозы со стороны основной политической партии сирийских курдов - «Демократического союза», который в Турции считают «продолжением» Рабочей партии Курдистана, т.е. террористической организацией. По этому поводу, как отметил Сергей Лавров, «У нас (у России и Турции — А.И.) нет единого понимания того, кого среди курдов считать террористами. У Турции особая позиция. Мы понимаем её обеспокоенность, но все-таки необходимо отделять зерна от плевел и посмотреть, какой из курдских отрядов на самом деле является экстремистским и создает угрозу безопасности Турецкой Республики».[vi] Эрдоган назвал это высказывание «ошибочным».

Еще не так давно турецкое руководство озвучивало планы фактического установления своего контроля над курдскими районами Сирии, но времена меняются, и Турция меняется вместе с ними. Сегодня артикулируется необходимость создания буферной зоны (в понимании Турции – «зоны безопасности», где можно разместить беженцев) вдоль всей границы с Сирией, понятное дело, на территории последней.

Россия заявляет о готовности обсуждать вопрос об устройстве временных буферных зон, но, по словам Лаврова, «с учетом позиции Дамаска», хотя и с «максимально возможным учетом интересов Турции».[vii] На трехстороннем российско-турецко-иранском саммите российский президент предложил Анкаре в отношениях с южным соседом опираться на заключенное в 1998 году Аданское соглашение. Напомним, что, подписывая этот документ, сирийская сторона признала РПК террористической организацией и запретила ее деятельность в стране. А турецкие силовики, преследуя отряды РПК, получили возможность углубляться на сирийскую территорию на глубину до 5 км. Проблема в том, что официальная Анкара не признает легитимным правительство Асада, хотя и поддерживает с ним контакты «на низком уровне». Впрочем, признание Эрдогана - «мы оцениваем наше будущее в рамках Аданского соглашения 1998 года»[viii] -говорит о многом.

Понимание необходимости восстановления отношений с Сирией в Турции растет, ведь по словам авторитетного в стране обозревателя газеты CumhuriyetМехмет Али Гюллера, «Чем скорее диалог Анкара — Дамаск… выйдет на высший уровень, тем ближе будет достижение политического урегулирования».[ix]

Тем не менее, повторим: отношения между нашими странами далеки от идилли (что, в общем-то совершенно нормально). Уже дважды турецкий МИД перенес визит министра иностранных дел РФ в Турцию. Обсуждение сирийской проблематики сначала было назначено на 12, потом на 18 марта. А турецкий президент практически перед каждой встречей с российским и иранским коллегами вспоминает о тесных, партнерских, отношениях с Вашингтоном. Что можно расценить и как попытку «усидеть на двух стульях» и как проявление постоянно декларируемого Анкарой многовекторного характера внешней политики.

Идеология пантюркизма, буйным цветом расцветшая в стране в 90-е годы, сегодня отодвинута на задний план, и турецкий политический истеблишмент пытается совмещать сразу три направления во внешней политике: исламское, атлантическое и евразийское. Необходимо отметить, что геополитическое положение Турции - на стыке разных цивилизационных регионов, – определившее историю страны, делает окончательный выбор не столько политическим, сколько экзистенциальным. То есть, в итоге неизбежным.

Исламский вектор «уходит в пустоту» - Иран и арабские страны по множеству причин никогда не признают за Турцией статус лидера, а на меньшее на этом направлении она не согласна.

Выбор в пользу «западных демократий» дискредитирует всю предыдущую деятельность турецкого руководства и всю идеологию Партии справедливости и развития, правящей страной без малого 17 лет. К тому же Европа уже дала понять, что двери ЕС для Турции закрыты, а советник президента США по национальной безопасности Джон Болтон совсем недавно не смог ответить на вопрос «Турция — друг или враг США?»: «Вы знаете, они (Турция) по-прежнему являются союзником по НАТО, но у них очень плохие отношения с нашими близкими друзьями в Израиле, и это нас волнует… Еще один вопрос — расхождения во мнениях в контексте войны в Сирии…».[x]

Не понимать этого политическая элита страны не может. Так что слухи о «смерти» российско-турецкого альянса сильно преувеличены. По формулировке Фехима Таштекина, «Астанинский проект продолжается, потому что продолжается турецко-российское взаимодействие на земле.»[xi]

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs