Франко Фраттини: Что происходит вдоль границ южного побережья Италии?

Хотел бы начать с анализа одной из ключевых тем: что происходит вдоль границ южного побережья Италии? Самое подходящее определение, вероятно, использовали аналитики, говорившие о «мировом беспорядке», описывая события, происходящие в настоящее время в Средиземноморском регионе. Примечательно, что в прошлом году мы отмечали юбилей Ялтинского соглашения 1945 года, который породил новый «мировой порядок», а через 70 лет после этого события на фоне вспышек в различных «горячих точках» по всему миру мы фактически должны вернуться к разговору о «беспорядке». Об этом говорили не раз. Несколько лет назад, возвращаясь из поездки в Южную Корею, Папа Римский сказал: «Мы вступили в третью мировую войну: только она фрагментирована, разделена на части».

В основном кризисы и войны происходят в странах Средиземноморского региона, именно поэтому разрешение или ухудшение ситуации с точки зрения политики, экономики и безопасности будет исходить из этой области. Эти кризисы оказывают влияние на всю мировую политику, а не только на страны, находящиеся по соседству.

Собственно от этого мы должны отталкиваться и начать с рассмотрения общих черт, которые объединяют кризисы последнего времени: человеческое измерение трагедии, от которой страдает весь мир. Другими словами, как на деле обеспечить защиту основных прав и свобод человека, решение гуманитарных вопросов, верховенство права, работу демократических институтов, решение проблем национальных меньшинств, информации, культуры и образования.

Если говорить подробнее, то есть войны, о которых говорят на первых полосах газет, которые заслуживают освещения в телевизионных новостных программах, вызывают дискуссии в обществе и навсегда остаются в учебниках истории. Но были и есть в настоящее время кровавые, шокирующие, долгосрочные конфликты, которые были преданы забвению. В Средиземноморском регионе, например, существуют очаги напряженности, которые малоизвестны, но имеют большие геостратегические и политические последствия. Примером этого являются события, происходящие в Западной Сахаре, где на границе между Марокко и Алжиром десятилетиями народ сахарави ведет «бесшумную войну» за самоопределение на клочке пустыни. В 1990 году при посредничестве ООН были подписаны мирные соглашения. План включал в себя прекращение огня, развертывание сил ООН, но главное - это референдум по вопросу о самоопределении (независимость или присоединение к Марокко). На последнем заседании Совета Безопасности ООН была дана лишь отсрочка попытке выбраться из ситуации, которую во времена Кофи Аннана называли «тупиковой». Это очень точно, потому что нестабильность в этой части Магриба привела к тому, что Марокко и Алжир закрыли границы и существуют в состоянии безмолвного конфликта.

Возможно, немногие из вас знают, по какой причине Марокко покинуло Африканский союз (АС). Всего лишь несколько месяцев назад король Мохаммед VI призвал свою страну вернуть свое «естественное место» в организации, призывая АС, после 32 лет разделения, исправить «историческую ошибку» и занять позицию «конструктивного нейтралитета» по деликатному вопросу о Западной Сахаре. Вы когда-либо слышали об этом в последних новостях? 

Еще один замалчиваемый конфликт происходит в Йемене. Гражданская война в Йемене, которая длится уже больше года, практически не привлекает к себе внимания. Последние переговоры, прошедшие 6 августа, не увенчались успехом. Арабская коалиция, состоящая в основном из суннитских арабских стран, вмешавшаяся в конфликт в 2015 году, похоже, не в состоянии решить проблему. В то же время 6500 человек были убиты, более 2,5 миллионов стали беженцами. Неправительственная организация «Спасем детей» утверждает, что по крайней мере один из трех детей в возрасте до пяти лет страдает от острого недоедания. Но кто из вас был в курсе этой ситуации?

Также легко забыть об исторических разногласиях, территориальных претензиях и этнических конфликтах, из-за которых вспыхнул весь геостратегический регион. Я рассуждаю о Ливии - стране, которая никогда не была единой, где племена всегда воевали друг с другом. Силой монархии короля Идриса удалось объединить их. Позже режим Муаммара Каддафи держал их вместе, но опять же с применением силы и насилия. Вооруженные группы из Мисраты, бригады берберов, действия туарегов на юго-востоке страны - все это события, которыми пренебрегли или их проигнорировали. Тем не менее они привели к росту разногласий и конфликтов между племенами, стоящих за недавними проблемами в формировании правительства национального единства.

А что насчет конфликта на Ближнем Востоке между суннитами и шиитами - разделения, которое восходит к смерти основателя ислама пророка Мухаммеда в 632 году н. э. Если упростить, то поляризация в настоящее время заключается в том, что, с одной стороны, существует группа шиитских стран во главе с Ираном (и зонами его влияния в Ливане и Сирии), куда также входят Ирак и Бахрейн, а с другой стороны, суннитский блок, в котором лидируют Саудовская Аравия и монархии Персидского залива при поддержке Турции. За напряженностью последних лет стоит также эволюция конфликта внутри суннитского сообщества. На самом деле не возникает сомнений в том, что суннитское ИГИЛ (запрещенное в России. - Ред.), опирающееся на салафитскую доктрину, импортированную из Саудовской Аравии, направлено и борется не только против шиитов, христиан-курдов, но и против самих суннитских групп, которые пытались выделиться, например, в Египте. И вы можете четко осознать, почему именно Египет на Синайском полуострове страдает от нападений ИГИЛ.

В настоящее время ситуация в регионе выглядит следующим образом:

- наблюдается непрерывное снижение влияния США из-за серьезных ошибок Вашингтона в Средиземноморском регионе. Это вопрос, который мы, как итальянцы и исторически сложившиеся союзники США, должны проанализировать;

- в то же самое время в регионе все более и более напористо действует Российская Федерация, чьи решительные меры, предпринятые против ИГИЛ и «Джабхат-ан-Нусры», сильно их ослабили. Очевидно, что все мы хотим, чтобы соглашение между Россией и США по сирийскому вопросу выходило за рамки простой координации действий, что конкретное соглашение о прекращении огня будет предложено. На самом деле это также является необходимым условием для достижения политического урегулирования конфликта;

- в Средиземном море мы также наблюдаем увеличивающуюся активность Ирана. После достижения соглашения по иранской ядерной программе, которое было подписано странами в формате «5+1» (то есть США, Россией, Китаем, Францией, Великобританией плюс Германией), постепенно снимаются международные санкции. День полного возвращения Ирана в мировое сообщество запомнится многим как историческое событие;

- и, наконец, роль Турции - региональной державы, которая неоднократно пыталась навязать свою собственную идентичность и имеет умеренные интересы в игре за будущее региона.

Из этих тезисов очевидно, почему отсутствие серьезных согласованных действий среди крупных региональных и мировых игроков спровоцировало патовую ситуацию, характеризующую в настоящее время Ближний Восток и Средиземноморье: конфликты не разрешились, иммиграционный кризис продолжает углубляться, политики еще не пришли к историческому соглашению о примирении, к стратегиям и принудительным мерам.

Все эти события отражаются не только в цифрах, но в реальности влияют на женщин, мужчин и детей, переживающих каждый день драму в «горячих», разделенных и спорных регионах.

Однако некоторые экономические факторы также дестабилизируют регион. Если мы посмотрим на все Средиземноморье, то повсеместная нищета является, конечно, первым их них. Магриб, Машрик, Египет (последняя - страна с населением 80 миллионов, где половина живет на два-три доллара в день)… Настоящая бомба замедленного действия, которая с течением времени подогревает недовольство и провоцирует революции. Давайте рассмотрим крайнюю нищету в Ливане и Иордании, трагедии миллионов людей, живущих в лагерях беженцев, все районы без нефти, сердце мировой нищеты на Ближнем Востоке и в Северной Африке, где террористы проводят вербовку, массы людей, которые находятся в отчаянном положении, движение беженцев, спровоцированное ситуацией.

Надеюсь, вы помните, что крайняя нищета и безработица были среди факторов, вызвавших арабские восстания, которые я предпочитаю не называть «веснами», с учетом провала в достижении многих из их целей. Безработица породила разочарование и недовольство, особенно среди молодежи, поскольку уменьшила надежды на реальные изменения, которых так жаждали после восстаний. Это оставило дорогу открытой для отчаяния, которым легко пользуются вербовщики террористов.

Давайте поговорим о Тунисе - стране, где даже в годы диктатуры Бен Али предпринимались значительные усилия в образовательной сфере: многие молодые тунисцы получили надлежащее и профессиональное образование, доступ к новым средствам коммуникации и возможность посмотреть мир. Представьте себе, насколько сильно их желание перемен, сколько разочарования и отчаяния стоит за данными о безработице и отсутствии возможностей для будущего. Это взрывоопасная смесь, основывающаяся на экономических факторах, имеющая значительные социальные последствия.

Трагедия массовой миграции… Когда миллионы людей начинают перемещаться, они, конечно, делают это не ради удовольствия от того, что покидают места, где они родились, а потому что не имеют никаких перспектив на будущее: у них нет работы, еды, дома. Это еще один фактор, который влияет на общую нестабильность в Средиземноморском регионе, куда хлынула часть массовой миграции.

Это феномен, о котором мы узнаем только тогда, когда он касается нас, но аналитические и статистические данные говорят о том, что, без всякого сомнения, три четверти африканских миграционных потоков проходят внутри региона. Другими словами, речь идет не о тех людях, которые перемещаются в северном направлении (их 25% от общего числа), а о тех 75%, которые перемещаются по Африке и создают дополнительный дисбаланс.

Некоторое время назад, в 2009 году, во время моего пребывания на посту министра иностранных дел, самая сильная засуха за последние 60 лет случилась на Африканском Роге. Это было ужасно. Подобной ситуации не было с 1950 года, и мы насчитали по меньшей мере 12 млн. голодающих людей, в том числе 3,7 млн. в Сомали и 3,2 млн. в Кении.

Несмотря на международное равнодушие, хорошо бы знать, что это событие стало причиной коллапса хрупкой кенийской экономики и привело к миллионам погибших. Так же как это происходит с беженцами, погибшими в море: мир узнает о подобном кризисе только тогда, когда фотографии гробов появляются на наших экранах.

Существует также третий фактор, который необходимо учитывать, - радикализация, осознаваемая нами только тогда, когда террористы начинают убивать в нашей стране. Но радикализация имеет долгую историю в Афганистане или Ираке, африканских странах. Ее корни лежат в бедности, ущемленности, чувстве отчаяния при столкновении с диктатурами.

Подъем движения «Талибан» в Афганистане произошел в тот момент, когда СССР решил вторгнуться в страну. Это произошло не вчера, это случилось несколько десятилетий назад. И тогда возникла насильственная радикализация, косвенно подпитываемая Западом, потому что, давайте не забывать об этом, «Талибан», который воевал с СССР, делал это с помощью западного оружия, в некоторых случаях прямо предоставляемого ЦРУ. Мы говорим о том самом «Талибане», который создаст квазигосударство в Кабуле, позже ставшее материально-технической базой для подготовки терактов 11 сентября. Это демонстрирует, что даже насильственная радикализация - давний феномен, который часто рассматривают лишь поверхностно.

Естественно, сегодня террористические организации, с которыми мы имеем дело, - другие. ИГИЛ отличается от «Аль-Каиды», например, склонностью к прогрессирующей территориальной оккупации. «Аль-Каида» планировала теракты или боевые действия за пределами территории, главным образом на Западе, с целенаправленными акциями, в то время как ИГИЛ предпочитает начинать оккупацию с соседних территорий, начиная с Ирака, расширяясь в Сирию и пытаясь проникнуть в Северную Африку.

Действия международной коалиции и мощные антитеррористические усилия России привели к уменьшению территориальной экспансии, отступлению от первоначальных целей, побуждают ИГИЛ прибегать к методам, напоминающим «Аль-Каиду», менее опасным для вооруженных отрядов, требующим не удержания территории, а наличия только патрулей, разведывательно-диверсионные групп, поражающих цели таким же способом, как это всегда делала «Аль-Каида».

За всем этим стоит радикализация - путь со многими ответвлениями. Конечно, существует религиозная составляющая, реализуемая через проповеди имамов, призывающих к прочтению Корана через призму насилия. Те из вас, кто изучал ислам или исповедует его, знают, что в отличие от моей, христианско-католической религии, в исламе нет власти, которая может безошибочно сказать, как нужно интерпретировать священные тексты. Так, вы можете найти суру в Коране, говорящую об убийстве неверных, в то время как иная призывает к миру, примирению и приветствию других народов. В зависимости от проповеди, толкования, мы имеем интерпретации истинного ислама, которые сильно отличаются друг от друга. Это ставит проблему выбора перед имамами и предотвращения риска, связанного с распространением посланий о насилии в ходе проповедей официальных имамов.

Проблема контроля над содержанием проповедей является задачей спецслужб, конечно, но это также подразумевает воспитательную работу внутри социальной общности. Очевидно, что, если кто-то проповедует то, что джихадисты называют мученичеством, но на самом деле является террористическим убийством, и придерживается идеи, что это может быть путем в рай для мусульман, вы отлично понимаете, что при отсутствии реакции со стороны общества те, кто считают себя правоверными мусульманами, которых подавляющее большинство, будут оставаться под воздействием экстремистов. Та же самая проблема относится к вербовке молодых людей, которые зачастую родились, выросли, получили образование в наших городах, пользовались всеми свободами нашей демократии и которые тем не менее могут стать жертвами пропаганды, беспощадной и убийственной идеологической обработки.

Множество различий существует между террористическими организациями, но мы должны признать, что все они укрепились из-за слабости Запада, нашей слабости в отстаивании своих ценностей.

Занимая различные международные должности, я всегда утверждал, что крупнейшей ошибкой Запада было продвижение демократии под руководством администрации США, которая полагала, что их права и свободы могут быть экспортированы туда, где не было никакой демократии. Столь же серьезным является то, что, в то время как мы ошибочно поддерживали эту идею, дома мы очень слабо защищали нашу свободу и демократию. За более или менее техническим спором о парандже, о ношении чадры и еще о чем-то мы терпим тот факт, что в Европейском союзе, на родине прав, земле свободы, существуют общины, где родители не отдают девочек в школу, где все еще существует женское обрезание или никто не может вступить в брак с христианином без угрозы быть убитым. Сам факт, что мы не стоим на защите наших ценностей у себя дома, - серьезная ошибка, такая же как попытка перенести нашу конституцию в такую страну, как Афганистан, чья история и традиции совершенно отличаются от наших собственных.

Радикализация подпитывалась ошибками и слабостью Запада: мы позволили экстремистам поверить, что наша земля может быть завоевана, может быть местом создания халифата с черным флагом над Ватиканом. Почему мы не протестуем? Европейская политика и лидерство провалились, Президент Путин и меньшинство лидеров ЕС, защищающие истоки христианства, подвергаются критике. Не могу забыть нравственную позицию Папы Бенедикта XVI, который воспринимался опасным врагом мусульманского мира. Различные ценности могут быть интегрированы, но никогда не могут быть проданы по цене ниже себестоимости. И поэтому террористы могли воспользоваться преимуществом. Но возрождение ценностей христианской традиции укрепляет нашу идентичность и воспитывает молодежь.

В некоторых районах Средиземноморья радикализация подпитывалась пропагандой посредством демонстрации ошибок Запада. Ведь очевидно, что, если при помощи беспилотника совершается массовое убийство в доме, где не было террористов, а были только женщины и дети, это способствует пропаганде для вербовки и радикализации.

Фото-видео ряд играет большую роль в процессе радикализации. ИГИЛ изначально демонстрировало все более жестокие сцены казней. Показав миру иорданского пилота, араба-суннита, как и они, сожженного заживо в клетке, спровоцировали 3 тыс. арестов в мусульманском мире среди боевиков ИГИЛ. Это видео вызвало восстание против тех, кто напал на их брата-мусульманина, суннита.

Все это говорит о том, что с террористами невозможно вести диалог, надо действовать на предупреждение, подавление и захват, где возможно.

Мы, итальянцы, в этом случае, как вы понимаете, живем в окружении, потому что один из новых очагов насильственной радикализации - Западные Балканы. В нескольких сотнях километров от побережья Италии, в Боснии и Герцеговине, есть области, в которых применяется шариат. Очень часто террористы, задержанные в Италии, оказываются албанцами, косоварами, боснийцами, сербами.

Очевидно, что еще один элемент, который мы должны рассмотреть, - это то, как все факторы, о которых я только что упомянул, отражаются на наших социальных рамках. Хорошо известный, ранее незначительный феномен иностранных боевиков придал новое измерение нестабильности в регионе. Тот факт, что тысячи людей с европейским паспортом решили присоединиться к жестоким джихадистам ИГИЛ в Сирии, а ранее в Ираке, возможно, сегодня в Ливии, демонстрирует, что вопрос инвестирования в молодежь жизненно важен не только для стран Магриба и Ближнего Востока, но и для нашего дома - стран Старого Света.

Инвестиции в образование - это, безусловно, единственный вариант, потому что на людей оказывают влияние, когда они очень и очень молоды. Понятно, что если мы не противопоставим более сильное и убедительное образование, чем у вербовщиков террористов, то столкнемся с большими трудностями, связанными с применением стратегий только лишь реагирования.

Позвольте привести вам довольно пугающий пример. Когда я был комиссаром по вопросам безопасности, мне пришлось разбираться в атаках в Лондоне в 2005 году. Одного из людей, задержанных полицией, во время допроса спросили, неужели он мог взорвать себя на линии метро, по которой каждый день ездил из дома в центр Лондона. Он ответил, что сделал бы это потому, что там были люди, которых он знал и с кем вырос, но поскольку они были неверными, то должны были заплатить за это. Это говорит о внутренней радикализации, что откровенно пугает и впечатляет.

Западный мир допустил стратегические и политические ошибки, но, конечно, ничто не может оправдать терроризм. Избегая оправданий, давайте поговорим о корнях терроризма. И рассмотрим два случая - Ливию и Сирию.

В Триполи, как известно, до сих пор пытаются создать правительство национального единства. Однако в настоящее время этот процесс парализован, потому что премьер-министр Сарадж не получил поддержки в парламенте.

Существует несколько задач. Начнем с безопасности страны.

Как идет работа по обеспечению безопасности Ливии? После падения режима Каддафи осенью 2011 года мы совместно с Хиллари Клинтон и премьер-министром Катара Хамадом бен Джасимом создали небольшую контактную группу для решения вопроса об интервенции в Ливию для национального строительства и безопасности. Первое, о чем временный премьер-министр Джабриль попросил, чтобы национальная гвардия Ливии приняла и интегрировала все вооруженные группы в стране, потому что в противном случае сотни тысяч хорошо вооруженных людей боролись бы друг с другом вместо стабилизации в регионе.

Позже в связи с приходом нового правительства в Италии я продолжил наблюдать за событиями со стороны. В 2012 году подход Европы и НАТО заключался в игнорировании этой просьбы. Ливия была брошена на произвол судьбы. Несколько месяцев назад я встречался с заместителем премьер-министра Ливии господином Мейтигом. Знаете, что он мне сказал? Ополченцы - это проблема номер один. Невозможно сотрудничать с «Бригадами Мисурата» в борьбе с ИГИЛ и освобождении Сирта и в то же время сражаться с Тобруком. Войска генерала Хафтара, которые поддерживаются Египтом, выступают против лояльно относящихся к Триполи ополченцев.

Давайте посмотрим на нефтяные районы, говорит Мейтиг. Вы прекрасно понимаете, что, несмотря на создание национальной гвардии Ливии, если ополченцы или кто-то еще будет контролировать нефтяные скважины, то игру можно считать оконченной. В пустыне берберы и туареги, обладающие огромными арсеналами оружия после падения режима Каддафи, подрывают влияние ополченцев. Сегодня вооруженные группы Хафтара берут под контроль нефтяные районы, в то время как правительство в Триполи говорит о необходимости перезапуска производства.

Итак, проблема номер один - реинтеграция вооруженных формирований и создание национальной гвардии, национальной армии Ливии, номер два - создание национального диалога между племенами, что для такой страны, как Ливия, является предварительным условием в политической сфере. Почему парламент Тобрука до сих пор отказывает в поддержке Сараджу? Потому что парламент Тобрука убежден в том, что племена недостаточно представлены. Почему Сирт был отвоеван достаточно легко? Конечно, после месяцев ожесточенных боев никто не мог представить, что через полгода Сирт будет освобожден от ИГИЛ. Не стоит забывать, что Сирт - родной город Каддафи, лидера мощного ливийского племени каддафа. Когда ИГИЛ заняло Сирт, первой целью стали массовые убийства членов племени каддафа, сохранявшего контроль над небольшой территорией и воспринимавшегося в качестве главного препятствия.

Контрпродуктивным было вторгаться в иностранное государство под руководством не ливийских лидеров. Ведь ИГИЛ прибыло в Ливию с йеменцами, саудовцами и тунисцами, приехавшими в Сирт для того, чтобы убивать представителей исторических племен, проживавших там на протяжении веков. Это объясняет, почему вооруженные отряды Мисраты воспринимались не как угнетатели, а как избавители: оккупантом являлось «Исламское государство».

К сожалению, анализ, который обычно осуществляется, не объясняет эти вещи, но то, о чем я говорю, показывает нам, почему Триполи никогда не достигнет согласия с Тобруком, если вооруженные отряды генерала Хафтара не будут интегрированы в ливийскую армию. В действительности люди из Триполи и Киренаики не считают друг друга братьями. Они, скорее, чувствуют себя людьми, которые живут под одними и теми же знаменами из-за диктатора, силой объединившего их. Это реальность. Если вы встретите туарега в пустыне, то он чувствует себя принадлежащим пустыне. Он не идентифицирует себя с выходцем из Мали, Мавритании или южной части Ливии. Вам никогда не удастся объяснить ему, что если его народ не представлен в парламенте Тобрука, являющегося антиподом земли туарегов (Тобрук находится на северо-востоке Ливии, а туареги живут в пустыне на юге), то надо сложить оружие.

Третьим необходимым предварительным условием является контактная группа между региональными державами и, возможно, глобальными державами, которым не безразлична судьба Ливии, потому что объективно мы не можем оставить в руках М.Коблера, влиятельного немецкого чиновника, уполномоченного ООН, политическое примирение и безопасность Ливии. Президент Египта Ас-Сиси должен быть предан делу мира. Необходимо, чтобы европейские друзья (я говорю о Великобритании и Франции), которые еще не определились, поддерживать ли Хафтара в Тобруке или Сараджа в Триполи, содействовали примирению.

Мы не должны забывать об исторической роли Турции, России и Китая в жизни Ливии.

Можем ли мы забыть, что Турция - обоснованно или не очень - обвинялась в поддержке ИГИЛ в Ливии? Хотим ли мы, чтобы Турция - мощное средиземноморское государство НАТО - продолжила негласно помогать нашим противникам, врагам? Только египетский президент может сказать генералу Хафтару: «Сейчас же прекрати это, признай роль национальной армии Ливии, прекрати стрелять в «Бригады Мисураты», потому что вы вместе должны бороться с ИГИЛ вместо того, чтобы убивать друг друга».

Важное значение имеют обязательства субъектов международного права. У итальянцев есть определенная роль, но вы понимаете, что мы вступаем на территорию, где арабские силы играют в свои игры. Наша страна несколько раз повторяла, что поддерживает Сараджа. Но слышали ли вы других? Считаете ли вы, что Россия, имеющая сотни военных советников в Каире, встречающихся каждый день с Ас-Сиси, военные корабли, находящиеся в регионе, не будет заинтересована в том, что происходит в сотне миль на западе, в Ливии? Безумство думать подобным образом! Тогда понятно, что контактная группа, постоянная связь важны и Россия играет центральную роль.

Четвертое условие - принять меры для восстановления добычи нефти. Трудно предположить, что эта богатая страна, производящая сегодня одну десятую от своего потенциала, останется на таком уровне. Нищета и безработица - о них Ливия не знала. Когда добыча нефти осуществлялась на максимальном уровне, ливийцы не платили налоги, дети бесплатно ходили в школы, была бесплатная медицина. Все полностью финансировалось правительством. Можете ли вы представить, что такое может сделать только диктатор? Точно нет! Нынешнему правительству, которое должно обеспечить возобновление добычи нефти, нужно поступить так же, потому что, если после Туниса, Алжира и Египта будет еще одна вспышка из-за нищеты, абсолютно точно дестабилизация будет постоянной. Военные, вооруженные отряды, большое количество оружия и недостаток денег - идеальный рецепт для постоянной дестабилизации.

Пятое условие - политическая воля Запада и союзников, России, Китая и Турции для того, чтобы сесть за стол переговоров. Нельзя рассчитывать на то, что единичные миссии, бомбардировки или субсидии, восстановление одного города могут спасти Ливию. Несмотря на освобождение Сирта, ИГИЛ удерживает прибрежные города, в которых продолжается торговля людьми и иммиграция, достигающая берегов Европы.

И еще об одном - Сирия. США осознали, что единственный выход для Сирии - не смещение Асада, а переход к режиму пост-Асада. Для этого потребовались годы. Западным странам было предложено дать оружие оппозиции Асада. К счастью, в отличие от других европейских стран, Италия не стала этого делать. Три года назад мы спросили: «Кому мы даем оружие?» Ответ не был убедительным. Затем в 2014 году мы узнали, что некий Аль-Багдади провозгласил «халифат» в Сирии, возникло ИГИЛ. Тогда, возможно, это оружие оказалось бы в потоках суннитского джихадизма, который породил ИГИЛ. Это примерно то же, что произошло с «Талибаном» в Афганистане несколько десятилетий назад.

Сегодня мы испытываем необходимость в глобальной контактной группе, в которую вошли бы США, Россия, Саудовская Аравия, Иран и Турция. Когда я только начинал заниматься дипломатией, меня научили договариваться не только с друзьями, но и с врагами. Саудовская Аравия и Иран - заклятые враги, но если не посадить их за стол переговоров совместными усилиями России и США, не подтолкнуть их на путь согласия, то проблема не будет решена.

Желание курдов обрести независимость и создать Великий Курдистан может привести к дестабилизации всего региона. Лично я с большой симпатией отношусь к ним, но мы должны объяснить курдам в Сирии, что разделение на зоны влияния (часть территории остается курдам, алавиты-шииты остаются в Дамаске, сунниты - друзья Эр-Риярда - на юге) означает появление нового Афганистана, Сомали, потому что подобное разделение приведет к территориальному разделу и внутренним войнам.

Это объясняет, почему для достижения мира необходима контактная группа, дающая гарантии всем, но не признающая ни за кем исключительного права на какую-либо из зон.

В Сирии Обама сперва поставлял оружие оппозиции, а затем предложил воевать против Асада. Но он понял, что даже самый верный союзник, Кэмерон, не сможет к нему присоединиться, потому что Парламент в Лондоне отклонил запрос вступить в войну вместе с США.

В этой ситуации Российская Федерация, у которой исторически была военно-морская база в Сирии, в Тартусе, решила сохранить ее, потому что она единственная в Средиземноморье. Сейчас у России крупная авиационная база на сирийской территории, российские военные корабли в Суэцком канале. Эта стратегия была успешной.

Считаю, что у нас должен быть стратегический альянс с Россией, и меня это не пугает. Пока западные страны говорили только об Украине и Крыме, была утеряна региональная стабильность на Ближнем Востоке.

Во время саммита «G20» мы пытались договориться, но пока достигли только промежуточных итогов. Два крупных игрока не испытывают взаимного доверия. Однако контакты между Лавровым и Керри для достижения соглашения не были прерваны. Надеюсь, что российско-американские обязательства по прекращению огня и гуманитарной помощи в Алеппо продолжатся.

Одним словом, не хватало политической воли, все допустили ошибки, от них никто не застрахован. Можно сделать один вывод. Это не тот случай, когда каждый кризисный район в Средиземном море надо рассматривать отдельно. Сейчас очень важно, чтобы крупные мировые игроки положили бы начало чему-то вроде Средиземноморского договора - сети постоянных контактов между глобальными и региональными игроками, влияющими на стабильность в регионе. Если этого не произойдет, то нас ожидает продолжение различных кризисов.

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs