«Плаза-2»: 30 лет спустя?

Инициатива о выработке нового радикального и всеобъемлющего плана по регулированию мировых валютных рынков, содержащаяся в последнем докладе экспертов Deutsche Bank, представляет собой «пробный шар», направленный на зондирование всемирного финансового сообщества и политического истеблишмента ведущих государств мира. rns.online

Однако это лишь верхний уровень указанного предложения. Его более глубинным смыслом является стремление европейских финансовых кругов «повысить ставки» в финансовых войнах, которые последние несколько лет бушуют на мировых финансовых, сырьевых и телекоммуникационных рынках. И в этом отношении инициатива ведущих германских банкиров способна серьезно повлиять на расстановку сил в вышеуказанных сферах.

По сути, авторы доклада Deutsche Bank предлагают Центробанкам ведущих государств мира выработать план по регулированию валютных рынков по примеру соглашения «Плаза» 1985 года, чтобы замедлить укрепление доллара и поддержать китайский юань. «Пока еще не поздно для США и других крупных мировых игроков рассмотреть, каким образом они могут поддержать Китай в переходе к рынку с устойчивым обменным курсом», - подчеркивает один из авторов доклада Алан Раскин, отвечающий в Deutsche Bank за анализ ситуации на мировых финансовых рынках. Он напоминает, что за последние полгода китайский юань ослабел по отношению к доллару на 6%, рост экономики Китая замедлился, а отток капитала усилился. Этот спад сильно ударил по мировым рынкам и заставил национальный Центробанк потратить рекордные 513 млрд долларов международных резервов, чтобы удержать валютный курс.

По мнению Раскина, если не изменить ситуацию, международные резервы Китая, которые сейчас оцениваются в 3,3 трлн долларов, могут упасть до уровня ниже критического в ближайшие полгода. С истощенными резервами и неумолимым оттоком капитала Китаю не сможет провести необходимые интервенции, что ослабит валюту еще сильнее. Это может привести к росту доллара, нанести ущерб экономике США и других стран, считает Раскин. Он напоминает, что валютные интервенции помогли сдержать резкое укрепление доллара на протяжении 1980-х годов, и «сейчас самое время, чтобы предпринять похожие действия».

Резкое ослабление доллара во второй половине 80-х годов прошлого века стало возможным благодаря договоренностям, достигнутым в 1985 году на встрече министров финансов и глав центробанков ведущих экономических держав мира в отеле «Плаза» в Нью-Йорке. Целью согласованных валютных интервенций стало искусственное сдерживание роста курса доллара при одновременном стимулировании укрепления других мировых валют. В результате реализации данных мер курс доллара по отношению к немецкой марке за два года снизился на 46%, а по отношению к японской иене - на 50%.

То, что завышенный курс американского доллара создает преимущественно негативные последствия в том числе для экономики самих США – отнюдь не открытие германских банкиров. Еще в 2003 году авторитетный американский экономист Джош Бивенс в своей статье «Преимущества от ослабления доллара» (тогда с февраля 2002 года по июль 2003 года курс доллара упал более чем на 9%) указывал на основные моменты, среди которых - повышение ценовой конкурентоспособности американской продукции как для экспорта, так и на внутреннем рынке, и, соответственно, снижение дефицита торгового баланса, ускорение экономического роста и создание новых рабочих мест. «В долгосрочной перспективе валютная политика США должна быть направлена на то, чтобы избежать большого торгового дефицита. Это может быть достигнуто путем координации международной политики, которая позволяет обменным курсам «плавать» в составе гибкой группы валют, но не позволяет им становиться завышенным, порождая тем самым большой торговый дефицит» - указывал Джош Бивенс и заключал: «Долгосрочная устойчивость требует не только того, чтобы доллар продолжал падать, но и того, чтобы он упал против широкого спектра валют (особенно китайских юаней), которые намеренно искусственно поддерживаются на уровне конкурентоспособных значений по отношению к доллару».

Однако возможна ли оперативная и эффективная реализация подобных мер в сегодняшних условиях, а главное – какие последствия они могут иметь в глобальном масштабе и на уровне национальных экономик? Несмотря на аргументы аналитиков Deutsche Bank, текущая финансово-экономическая ситуация в мире и сегодняшние реалии не позволяют дать на эти вопросы однозначно позитивные ответы в силу нескольких соображений.

Во-первых, принятие вышеуказанных мер слабодостижимо в условиях «валютных войн» - которые разворачиваются именно в последние годы в масштабах не только треугольника США-ЕС-Китай, но и всего мира. Под валютной войной понимается одновременное применение несколькими странами заниженного курса национальных денежных единиц в целях стимулирования экспорта товаров и услуг, сдерживания импорта, выравнивания торгового и платежного балансов, стабилизации общей экономической ситуации в своей стране. Этот термин вошел в обращение в 2010 году, когда министр финансов Бразилии Гвидо Монега заявил, что ведущие страны Запада начали валютную войну против бразильского реала, который в 2009-2010 годах укрепился на 30% по отношению к ведущим мировым валютам. Бразильский министр подчеркнул, что это результат не стихийной игры рынка, а сознательная политика ведущих стран, эмитирующих мировые валюты. Жертвами такой валютной войны помимо Бразилии стали и многие другие страны, а в октябре 2010 года тогдашний исполнительный директор МВФ Доминик Стросс-Кан предупредил об угрозе глобальной валютной войны.

Во-вторых, в середине 1980-х годов сам «клуб» ведущих мировых экономических держав (тогдашняя G5) представлял собой гораздо более сплоченное и внутренне скоординированное объединение, чем нынешняя G7. Складывает впечатление, что «влияние G7 снизилось» - констатирует японская газета Mainichi Shimbun «в привязке» к сегодняшним мировым финансово-экономическим и политическим реалиям. (http://mainichi.jp)

И данная оценка не является преувеличением, даже если вынести за скобки стремление Великобритании дистанцироваться от социально-экономических установок центральных институтов Европейского союза. Попытка подготовить аналог соглашения «Плаза» уже была предпринята в июне 2015 года в формате саммита G7 в германском городе Эльмау. Однако участники прошедшего за несколько дней до саммита совещания министров финансов «большой семерки» не смогли не только договориться о согласованных валютных интервенциях, но даже согласовать конкретные заявления по рискам, которые несет укрепление доллара, а также по финансовым проблемам Греции.

В-третьих, в развитии ситуации на мировых финансовых рынках определяющую роль уже во многом играет Китай – что порождает новые линии расколов и противоречий. Ключевую роль в ближайшие годы в данном отношении может взять на себя созданный по инициативе Китая Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (AIIB) – членами которого стали не только Индия и Вьетнам, но также члены G7 Великобритания, Франция, Германия и Италия. При этом США и Япония отказались присоединяться к деятельности АПВ, сославшись на нежелание попадать в зависимость от действий китайского партийно-государственного руководства.

Одной из целей АПВ является аккумулирование к 2020 году капитала в масштабах не менее 8 трлн долларов, и этот фактор вкупе с экономическими прогнозами повлиял на позицию, прежде всего, Лондона и Берлина. Рост валового внутреннего продукта в странах G7 в среднем составляет ниже 2%, в то время как в ведущих экономических державах Азии данный показатель достигает почти 7%. Согласно прогнозам Организации экономического сотрудничества и развития, к 2060 году доля ВВП Китая и Индии в мировой экономике возрастет с нынешних 26% до 43%, в то время как для стран G7 он снизится с 45% до 30%. Очевидно, именно данное обстоятельство имел в виду пресс-секретарь премьер-министра Великобритании Дэвида Кэмерона, подчеркнувший, что решение Лондона присоединиться к Азиатскому банку инфраструктурных инвестиций «принято с учетом интересов страны».

В-четвертых, вполне возможно, что идея о реализации программы «Плаза-два» устарела, не успев родиться – особенно по сравнению с теми гораздо более радикальными проектами, с которыми в последнее время выступает Китай. Речь идет, в частности, о предложении, которое озвучил недавно официальный представитель Народного банка Китая и член его Комитета по денежной политике Яо Юдонг. Он предложил повысить роль Международного валютного фонда (в котором юань уже получил статус одной из резервных валют) в обеспечении денежной ликвидностью мировой экономики, а в этих целях – вернуться к «золотому стандарту», существовавшему до первой мировой войны и частично «реанимированному» решениями международной конференции 1944 года в американском городке Бреттон-Вудс.

Данная конференция имела официальное название «Валютно-финансовая конференция ООН» и заложила основы всей послевоенной мировой валютно-финансовой системы. Ее главным результатом стало создание МВФ и возвращение к «золотому стандарту» - но в его «золото-долларовой» версии. К золоту был привязан только американский доллар в силу того обстоятельства, что США за годы второй мировой войны сумели накопить большое количество монетарного золота и обещали денежным властям других стран обеспечивать свободный размен долларов на золото. Данное обязательство в целом выполнялось до 1971 года – когда тогдашний президент США Ричард Никсон в одностороннем порядке ответил отказом на просьбу провести подобную обменную операцию со стороны Франции.

И вот теперь в Китае рассматривают вопрос реанимации бреттон-вудсовской системы в ее первоначальном варианте – в обеспечении привязки к золоту не только доллара США, но и денежных единиц тех стран, которые на сегодня накопили наибольшее количество монетарного золота в подвалах центральных банков и казначейств – в первую очередь, как можно заключить из неофициальной информации, китайского юаня.

Причина в том, что расчеты показателей национальных золотых запасов к настоящему времени склоняются в пользу не США, а именно Китая. Правда, согласно официальным данным, США по-прежнему занимают первое место в мире по запасам монетарного золота, находящегося в хранилище в Форт-Ноксе – около 8 тысяч тонн. Однако неофициальные данные свидетельствуют о том, что значительная часть данного запаса была передана американским и британским банкам в виде «золотых кредитов» и «золотого лизинга».

При этом имеющаяся информация позволяет предположить, что золотой запас в самом Китае, возможно, по своему объему уже сравнялся с американским или даже превзошел его. Его официальный показатель последние несколько лет не меняется и составляет порядка одной тысячи тонн. Однако Китай занимает первое место в мире по добыче золота – объемы которого составляют около 400 тонн в год. При этом все добытое золото направляется в государственные резервы. Еще несколько сот тонн золота ежегодно ввозится в Китай через Гонконг. В сентябре 2015 года представители нескольких ведущих горнодобывающих и металлургических компаний, а также оптовых дилеров драгоценных металлов сообщили о том, что за последние несколько лет Китай, а также Индия выкупают практически все физическое золото на Лондонской бирже металлов (LME), в результате чего «практически не осталось» реального золота. Об этом, в частности, рассказал в интервью телеканалу Bloomberg TV председатель холдинга «Петропавловск» Питер Хамбро: «Индия и Китая выкупают золото в огромных количествах. Практически невозможно найти на рынке в Лондоне реальное физическое золото, чтобы отгрузить его в эти страны. Мы постоянно получаем запросы из России на поставку золота в Индию и Китай, поскольку реального металла ни у кого нет. Только пустые обещания. Лично я не на шутку обеспокоен». Аналогичную информацию предоставила компания А-Mark – одни из ведущих мировых оптовых продавцов золота и других драгоценных металлов.

В результате ряд экспертов уже пришли к заключению, что на протяжении последних нескольких лет Китай накопил в государственном золотом запасе от 5 до 10 тысяч тонн золота. Это может превышать показатели США, а, следовательно, финансовые и политические власти Китая способны сделать ставку на придание национальной валюте такой же роли в мировой денежной системе, какую американский доллар получил после второй мировой войны.

В-пятых, следует иметь в виду более тесную, чем когда бы то ни было в истории мировой финансовой системы, привязку курса доллара и других ведущих мировых валют к ценам на нефть. В настоящее время именно данный показатель, а не устанавливаемая Федеральной резервной системой (ФРС) США процентная ставка, в первую очередь определяет курсовую долларовую динамику. В связи с этим любые резкие изменения на мировом рынке нефти, вызванные действиями государств Персидского залива, способны сорвать расчеты, лежащие в основе системы «Плаза-2» - даже если таковая и будет введена в действие.

И здесь одним из ключевых факторов опять-таки выступает не входящий в G7 Китай. Китайское правительство последовательно реализует рассчитанную на период до 2020 года программу пополнения стратегических запасов нефти в целях обеспечения энергетической безопасности страны, но дефицит официальных конкретных данных затрудняют оценку масштабов самой программы. «Хотел бы я знать, что происходит в Китае» - эта эмоциональная оценка, прозвучавшая из уст генерального директора крупнейшего в мире нефтяного трейдера Vitol Иэна Тейлора, говорит сама за себя и явно не способствует осознанной и продуманной координации действий других мировых финансовых игроков. (vedomosti.ru)

Не случайно на фоне наблюдаемой сегодня сверхвысокой волатильности котировок на нефтяных рынках аналогичную (но еще более пагубную) «волатильность» проявляет ФРС США, вынужденная корректировать собственные оценки – от продолжения роста американской экономики «умеренными темпами» до «замедления роста» к концу 2015 года. А это, в свою очередь, толкает курс доллара вниз, а мировые цены на нефть корректирует вверх.

Таким образом, инициатива экспертов Deutsche Bank – по крайней мере, при нынешнем раскладе сил на мировой политической и финансовой арене – имеет мало шансов быть реализованной. Однако она же одновременно может послужить сигналом к тому, чтобы рассмотренные ее авторами процессы могли быть реализованы автономно – вне рамок институциональных изменений и соглашений. Иными словами – даже если корпоративное соглашение глав ведущих центробанков и министров финансов недостижимо, то идеи, проекты и даже слухи подобного рода могут сыграть аналогичную роль. Согласно имеющейся информации, во многом именно благодаря подобным субъективным факторам и соответствующим инсайдерским вбросам, в том числе, произошло падение курса доллара 3 февраля 2016 года, ставшее самым сильным с 2009 года. Как известно, именно тогда ФРС была вынуждена объявить о запуске программы «количественного смягчения» посредством покупки казначейских облигаций.

В течение 3 февраля индекс Bloomberg Dollar Spot Index, отслеживающий курс доллара по отношению к 10 ведущим мировым валютам, обвалился на 1,9%. Индекс The Wall Street Journal (WSJ Dollar Index), отражающий стоимость американской валюты по отношению к корзине из 16 иностранных валют, зафиксировал снижение на 1,7%, что стало самым значительным падением с марта 2015 года. Доллар упал даже по отношению к японской иене – в том числе и вследствие перехода Банка Японии к отрицательным процентным ставкам.

Как заявил в интервью агентству Market News International президент Федерального резервного банка Нью-Йорка (один из 12-ти банков, образующих ФРС) Уильям С. Дадли, происходящие в настоящее время события на финансовых рынках «могут изменить взгляды на перспективы роста и на риски роста экономики». (rbc.ru)

Следовательно, программа «Плаза-2» уже в самое ближайшее время может претерпеть трансформацию. Кроме того, на уровне ведущих международных финансовых институтов можно ожидать «вброса» аналогичных проектов – но уже направленных против финансово-экономических интересов Китая и других стран БРИКС (в том числе России).

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs