«Умеющий побеждать врага не нападает»: Китай на Ближнем Востоке

Имперская парадигма веками определяет внешнеполитический курс Срединного государства, и современный Китайская народная республика исключением не является. При этом Китай, как и Россию, привлекают прежде всего не заморские земли; он сосредоточен на доминировании в ближнем зарубежье. А вот за пределами своего региона КНР придерживается иной стратегии, в основе которой лежит практицизм и рациональность, и как следствие, - невмешательство во внутренние дела «заморских» государств, в конфликты между ними, уважение выбора социального строя, стремление решать проблемы политическими средствами. Иными словами, новый Китай ни от кого не требует относиться к себе как к «старшему брату».

Принятая на вооружение максима «влияние важнее власти» диктует использование экономических рычагов для продвижения китайских интересов в современном мире, построенном на доминанте экономики: чтобы быть мировой державой сегодня совсем необязательно захватывать чужие земли,. «Умеющий побеждать врага не нападает». – учил Лао-цзы.

Все вышесказанное применимо и к политике Пекина на Ближнем Востоке, где влияние КНР в XXI веке непрерывно нарастает. Регион интересен Китаю как источник углеводородного топлива, рынок сбыта готовой продукции и зона размещения инвестиций. Кроме того, Ближний Восток рассматривается китайскими властями  как поле по приложению усилий, направленных на противодействие исламскому терроризму, угрожающему стабильности как соседних с Китаем стран, так и неспокойного Синьцзяня в самом Китае.

Сегодня поставки с Ближнего Востока обеспечивают 47% китайского нефтяного импорта, причем, начиная с 2004 года поставки нефти отсюда растут в среднем на 12% в год. По прогнозу Международного энергетического агентства, к 2030 году китайская экономика будет ежедневно потреблять 16,6 млн баррелей  нефти, из которых 12,5 млн будут импортироваться. На подъеме находится и торговля с арабскими странами: за последние десять лет она  выросла примерно в десять раз. Товарооборот с арабским миром в 2013 году составил $240 млрд, а в ближайшие десять лет этот объем планируется почти утроить. Что до китайских инвестиций в нефинансовый сектор экономики арабских стран, то за это же время их суммарная масса должна увеличиться с $10 млрд до $60 млрд. (http:// gorchakovfund.ru/print/news/13479/)

Активно развиваются отношения и с Ираном. Внешнеторговый оборот в 1997 году составлял $12 млрд, а в 2013 году вырос до $47,5 млрд. (http:// www.regnum.ru/news/polit/1896865.html) Невзирая ни на санкции, ни на окрики с западного берега Атлантики: скандалы с китайскими фирмами, которые Вашингтон регулярно обвиняет в поставках Тегерану товаров двойного назначения, давно стали рутиной. При этом верный своим внешнеполитическим принципам Китай неоднократно давал понять Тегерану, что ради тесных отношений не намерен идти на конфронтацию ни с США, ни с другими странами, которые Иран зачисляет в ряды своих недругов.

Далеко не у всех экономическая экспансия Китая вызывает положительные эмоции. Так, по мнению иранского экономиста Мухаммада Садега Яхансефата, «Китай монополизировал нашу торговлю – мы субсидируем их товары, которые вынуждены импортировать. Они уничтожили местное производство и оставили нефтегазовые проекты незавершёнными, так, чтобы никто не смог с ними работать». (http://voprosik.net/ vliyanie-kitaya-na-blizhnem-vostoke/)

Экономическое проникновение сопровождается культурным, в рамках «народной дипломатии», а также усилением собственно дипломатической активности. Во многих арабских странах действуют филиалы Института Конфуция; с 2004 года работает Форум китайско-арабского сотрудничества; с 2010 года реализуется Тяньцзиньская декларация «Китайско-арабские стратегические отношения в интересах всестороннего сотрудничества и совместного развития»; ряд арабских стран, как это сейчас модно, возведены в ранг «стратегических партнеров» (Египет, Алжир, Саудовская Аравия, ОАЭ, плюс Турция); разработан механизм постоянного диалога с Советом сотрудничества арабских государств Персидского залива и т.д.

В региональную политику Китай вошел в роли миротворца-посредника в урегулировании бесконечных споров между государствами региона. И его приняли в этом качестве по нескольким причинам: во-первых, как держава он (пока) не отягощен злом империализма, во-вторых, буддизм и конфуцианство в глазах арабов лишены того негативного ореола, который якобы присущ христианству с его Крестовыми походами и колониальным дележом мира. Еще в 2006 году министры иностранных дел Израиля и Палестины высказались за включение КНР в число международных посредников по урегулированию палестинской проблемы. С началом «арабской весны» политическую активность еще более возросла. В 2012 году КНР дважды выдвигал инициативы по разрешению ситуации вокруг Сирии, в 2013 году предложил свою программу по мирному урегулированию арабо-израильского конфликта. Но для того, чтобы добиться чего-то в таком регионе, одной «мягкой силы» недостаточно. Недаром китайские политологи рекомендуют: «прежнюю, чересчур тихую и мягкую политику на Ближнем Востоке пришло время менять». (http://mgimo.ru/news/ experts/document233952. phtml) Похоже, недавние российско-китайские учения в Средиземном море стали сигналом смены политических методов. Отметим, что военный «заход» Китая был оформлен вполне аккуратно: он состоялся «под прикрытием» кораблей ВМФ России – общепризнанного участника ближневосточной политики.

«Нынешние шаги Китая свидетельствуют о развороте Пекина от выжидательной позиции к наступательной деятельности, нацеленной на повышение роли КНР как в данном регионе, так и в более широком международном контексте. - Отмечает эксперт Института Дальнего Востока РАН К.Антипов. -  Признавая сохраняющуся доминирующую роль США, китайская сторона в то же время считает американскую политику в регионе «провальной» и не желает присоединяться к ней даже в рамках квартета международных посредников.» (http://ru.journal-neo.org/2013/06/14/kitaj-stremitsya-v-lidery-blizhnevostochnogo-uregulirovaniya/)  При этом Пекин избегает политической конфронтации с Вашингтоном. Верный своей стратегии, он ждет, когда США, все больше сосредотачиваясь на Новом свете и на АТР, ослабят хватку в ближневосточном регионе, и тогда шаг за шагом можно будет занимать оставляемые американцами позиции. Известно ведь, что Пентагон к 2020 году планирует сконцентрировать 60% флота и авиации в Азиатско-Тихоокеанском регионе. (https://www.foreignaffairs.com/articles/china/2015-02-16/how-deter-china)

В то же время вынужденный антиамериканизм Москвы и Пекина обусловил известное политическое сближение двух стран, что по выражению газеты "Чжунго пинлунь юэкань", «ужасно злит Запад». При этом газета констатирует: «Однако ни Пекин, ни Москва не могут вступить в официальный союз. Россия не хочет, чтобы Китай контролировал ее экономику, а поддержка Москвы может отразиться на сотрудничестве КНР с Европой. К тому же Китай не хочет эскалации и напряжения в отношениях с ЕС. Одним словом, российско-китайским отношениям стратегического партнерства еще предстоит пройти испытание историей.» (http:// inosmi.ru/fareast/20150601/228344581.html)  Со своей стороны, оптимизма полны далеко не все российские эксперты. По мнению А.Нероновой, например, «Соперничество России и Китая не проявляется явно, но, видимо, скрыто присутствует в политическом плане. США стремятся к сдерживанию, а в идеале и к пресечению закрепления в Ближневосточном регионе Китая, вытеснению России. Последнее обстоятельство обрекает Китай на стратегическое сотрудничество с Россией, откладывая их взаимное и неизбежное соперничество в будущем на более отдаленную перспективу». (http://www.krsu. edu.kg/vestnik/2014/v11/a40.pdf)

С этим тезисом можно соглашаться, можно его оспаривать. Но как минимум, в ближневосточном регионе наши страны – естественные союзники. Китаю прежде всего нужна ближневосточная нефть; России она не нужна, ей интереснее сохранить, а по возможности, - нарастить стратегическое присутствие, что подтверждается решительной поддержкой Сирии, усилением военно-дипломатических контактов с Каиром и Никосией. Как и Россия, Китай заинтересован в политической стабильности в регионе для обеспечения нормального функционирования выстроенных им здесь экономических схем: в Пекине помнят,  что «демократическая революция» в Ливии, например, стоила работавшим в стране 75 китайским компаниям почти 19 млрд дол. (http://webcache.googleusercontent.com/ search?q=cache:nXqXG_ 6DljsJ:riss.ru/ analitycs/11007/+&cd=2&hl= ru&ct= clnk&gl=ru). Еще один, уже упоминавшийся фактор: исламский радикализм фонтанирует именно на Ближнем Востоке, и брызги его долетают и до России, и до Китая. Почему не попытаться локализовать его здесь, у самых «истоков»? Пекин, в отличие от Вашингтона, не рвется командовать странами региона, и вероятно, его политической целью станет поддержание баланса в треугольнике Иран – Саудовская Аравия – Израиль. И в этом тоже его может поддержать Москва. Так что на Ближнем Востоке Россия и Китай вполне могут выступать если не с общих, то с близких позиций и в дальнейшем.

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs