ENGLISH9 февраля ушел из жизни Сергей Михайлович Рогов, академик РАН, доктор исторических наук, профессор, директор, а позже научный руководитель Института Соединенных Штатов Америки и Канады (ИСКРАН), крупнейший российский специалист по американской политике и российско-американским отношениям.
Начало 1980-х годов в Институте США и Канады стало временем появления сравнительно молодых, но уже опытных и ярких исследователей, личностей, людей первой послевоенной пятилетки. Они заявляли о себе не только глубоким знанием предмета исследования, умением анализировать ситуацию и делать выводы, но и как поднаторевшие полемисты. Это Андрей Кокошин, Сергей Плеханов. Владимир Печатнов, Анатолий Уткин. К ним, несомненно, относился и Сергей Рогов. Для нас, следующего поколения американистов, эти люди являлись научным ориентиром, примером для подражания, мы внимательно слушали их доклады, научные сообщения, учились их умению говорить, отстаивать свою позицию, работать с материалами и первоисточниками. Спустя годы можно твердо говорить, что на тот период времени в институте сложилась именно школа советской американистики.
Сергей Михайлович Рогов пришел туда с институтской скамьи, как говорится, по зову сердца с большими планами и с институтом он связал всю свою жизнь. Будучи сыном военного, он посвятил свою жизнь исследованию важнейших военно-политических проблем современности. В стенах института защитил кандидатскую (1977 г.), а в 36 лет и докторскую диссертацию, подготовил и написал сотни статей, десятки монографий. Именно здесь определилась его профессиональная карьера американиста.
Вот как написали об этом его коллеги: «С.М.Рогов пришел в науку тогда, когда она была уделом лучших. Он принадлежал к плеяде первых аспирантов института, став неотъемлемой частью и его истории, и всей отечественной американистики. Его отличали не только способность всесторонне и глубоко осмысливать тектонические изменения современной мировой политики, но и смелость предлагать нестандартные решения проблем международной безопасности даже в самой сложной и напряженной обстановке».
Я познакомился с Сергеем Роговым в 1981 году, когда пришел работать в ИСКАН в сектор ближневосточной политики США, которым тогда руководил Александр Константинович Кислов. С.Рогов был лучшим учеником Кислова. Три с лишним года я находился с ним в одном отсеке, мы работали в одной комнате, и мой стол стоял рядом с его столом. С первых дней я попал под крыло и обаяние этого человека. Более того, Сергей Рогов взял на себя заботу обо мне как молодом исследователе, став, по сути, наставником. Базовые практические и теоретические знания об Америке я получал именно от него. Навсегда запомнил его первый подарок: три состаренных манускрипта на английском языке - «Конституция 1787 года», «Билль о правах» и «Декларация независимости». Поскольку А.К.Кислов немало времени занимался внесекторскими делами, все рабочее время мы проводили вместе - обсуждали новости американской политики, обстановку в мире и на Ближнем Востоке, в частности, вместе ходили на научные мероприятия, заседания отдела, ученого совета. Коллектив у нас в секторе сложился творческий, дружный, вместе отмечали все праздники.
Вопрос, который не раз задавал: что сделало Сергея Рогова таким, каким он стал? Выскажу свое, пусть субъективное мнение. Во-первых, удивительная тяга к знаниям. Люди, побывавшие в Америке, обычно привозили много бытового, Сергей привез книги, много фундаментальных книг по американской политике. Уже прочтя эти книги, он вобрал в себя массу важной, подчас уникальной для исследователя информации, которой иные люди не владели. Так он вникал в мышление американских политиков, научился прекрасно ориентироваться в американском политическом истеблишменте, чтобы позже познакомиться с наиболее видными его представителями уже очно.
В советское время американские книги хранились в основном в спецхранах, что представляло собой трудности доступа к ним при написании диссертации. И то их было немного. А С.Рогов не только их читал, но и помогал своим коллегам-исследователям. Помню, я ездил к нему домой, дома - домашние проблемы, маленький ребенок, и уезжал от него с полным рюкзаком книг. Так с его помощью я писал кандидатскую диссертацию. Более того, он делился важными методологическими знаниями. Знания дают и вес, и авторитет. Так, будучи откомандированным от института в посольство СССР в Вашингтоне, Сергей Рогов, насколько я знаю, очень быстро стал одним из главных советников мэтра отечественной дипломатии, многолетнего посла нашей страны в США Анатолия Добрынина. Как знающего человека, причастного к ближневосточным исследованиям, его высоко ценил и директор Института востоковедения академик Е.М.Примаков.
Во-вторых, удивительная работоспособность. Сергей Михайлович печатал на машинке двумя пальцами со скоростью профессиональной машинистки. Мало кто из его коллег умел так, не побоюсь этого слова, строчить. Но благодаря этому своему навыку он легко, без технического посредничества воплощал свои идеи на бумаге, превращая их в статьи и книги. Сергею не нужно было гнаться за количественными результатами, просто они сами к нему приходили, а рождающиеся в голове мысли материализовывались одна за другой. Обладая прекрасным литературным языком, легко находил подход к многочисленным редакторам издательств и журналов, они охотно печатали его труды. Свое утро, если это был не библиотечный день, он начинал с разговоров с редакторами, соавторами, рецензентами, нередко спорил с ними, отстаивая верность того или иного своего тезиса. Спорт, любовь к спорту, - это, наверное, единственная вещь, которая отвлекала его от основной работы.
В-третьих, исследовательская работа и сопровождающие ее контакты дали ему прекрасную возможность освоить американский язык, что чрезвычайно важно для исследователя. Он умел говорить со своими заокеанскими оппонентами и коллегами на понятном им языке, оперировать понятными им интересами, что в значительной степени облегчало взаимодействие и поиск взаимоприемлемых решений. В октябре 2023 года я присутствовал на юбилее Сергея Михайловича в стенах института. Что меня поразило больше всего? Это огромная вереница фотографий крупнейших политических деятелей США, включая бывших президентов, представителей американских деловых кругов, с которыми он встречался.
В-четвертых, это не просто преданность избранному делу, но и преданность учреждению, куда он пришел на работу. Сергей Рогов последовательно прошел все ступеньки служебной лестницы - аспирант, младший научный сотрудник, затем старший, заведующий сектором, отделом, заместитель директора и директор. И неверно думать, что путь этот не был тернистым: встречались и недоброжелательность, и зависть, и недоверие, и соперничество, и многое иное с минусом человеческого характера, но он все преодолел. В принципе, не так много людей, которые всю свою жизнь проработали в одном и том же учреждении. Но еще меньше людей, которые, придя в учреждение, прошли в нем все ступени, начиная с самой низкой и кончая самой высокой. Таков Рогов.
В-пятых, стремление быть первым. Как сказал его заместитель, а ныне руководитель научного направления по экономике США института член-корреспондент РАН Виктор Супян: «Сергея всегда отличали лидерские качества, он хотел и был готов руководить научными исследованиями». Со своей стороны добавлю: еще в те годы я замечал, как к нам в комнату, а точнее к нему, захаживали разные люди - из других секторов, других отделов, даже других институтов. Его ранга, его возраста, моложе и старше, и со всеми с ними Сергей Рогов заводил заинтересованные разговоры, они живо обсуждали текущие события, американскую и нашу политику, и никто не уходил, не получив от него нужного совета. Причем делал он это совершенно искренне, не боясь утечки мысли или научной конкуренции.
Я, наверное, встречался с Роговым не так часто, как того хотелось бы, а последнее время еще и по причине его болезни, в борьбе с которой он демонстрировал мужество и стойкость. Но каждая такая встреча - это не просто разговор с интересным человеком, но и с умным, знающим и нестандартно мыслящим экспертом. Меня поражало, насколько он осведомлен относительно состояния стратегических вооружений, ракет средней и меньшей дальности, обычных вооружений в Европе, баланса сил, контроля над вооружениями, хотя это, в принципе, и являлось составной частью его работы. Он тонко чувствовал политические ветры, дующие в мире и на Капитолийском холме. Как человек знаковый, Сергей Рогов считал, что у него есть свое предназначение. По признанию Виктора Супяна, он видел свою миссию в том, чтобы не допустить использование ядерного оружия между Соединенными Штатами и Россией как двумя державами, обладающими самой большой ядерной мощью.
Не задаваясь целью даже не перечислить, а выделить отдельные яркие работы С.М.Рогова, которые отражены как на сайте его института, так и в его биографических данных, хотел бы вернуться к неопубликованному. Нашел в своих анналах разговор, который состоялся у меня с ним ровно 11 лет назад по окончании зимней Олимпиады в Сочи в марте 2014 года, когда американо-российские отношения медленно, но верно пошли под откос. Сейчас, в свете нынешней обстановки, в понимании мотивации действий Вашингтона, считаю полезным вернуться к нему.
А.Фролов: Сегодня отношения между США и Россией в связи с известными событиями в очередной раз переживают не лучшее время. В Вашингтоне готовят пакет новых санкций в отношении нашей страны, в то время как ситуация на Украине развивается по негативному конфронтационному сценарию. Понятно, что на ровном месте ничего не образуется и «проект Украина» планировался заранее. Вот в основе того, что сегодня происходит на Украине, лежат российско-украинские или все-таки российско-американские отношения?
С.Рогов: Здесь нужно взглянуть глубже. То, что сейчас происходит на Украине, связано с распадом Советского Союза. Действительно случилась трагедия: общество, существовавшее на протяжении нескольких веков, разделилось по национальным квартирам. Последствия такого раздела сказываются до сих пор. Процессы на Украине - это новый раунд передела советского пространства. В мировой истории мало примеров, когда государство вдруг решало прекратить свое существование не в результате войны, а в силу неких внутриполитических обстоятельств. И, конечно, развод этот не был цивилизованным. Многие уже подзабыли, что по периметру бывшего СССР пошли кровопролитные войны - Приднестровье, Абхазия, Осетия, Карабах, Чечня, Таджикистан. Они не так сильно ощущались в Москве, но прямо скажем: в результате этих войн погибло порядка полумиллиона человек, а более 10 млн человек стали беженцами. И до сих пор не решен вопрос о легитимности новых государств, образовавшихся в результате распада СССР и их идентичности.
Что касается легитимности, то никогда не было таких государств в нынешних территориальных границах, как Украина, Белоруссия, Азербайджан, Казахстан, далее по списку. Границы между республиками в СССР не имели принципиального значения, а с его распадом возник ряд опасных очагов, прежде всего в местах межнациональных конфликтов. В Советском Союзе как государстве, построенном на коммунистической идеологии, идентичность формировалась по классовому признаку, по крайней мере на уровне официальной пропаганды. С образованием на его территории 15 государств их идентичность стала формироваться на национальной основе, принципе государств-наций, как, например, Германия - государство немцев, Польша - поляков и т. д. Значит, Украина - государство украинцев, Грузия - грузин.
И сразу же выяснилось, что, поскольку СССР и его республики представляли собой «слоеный пирог» с разным статусом наций и этносов, бывшие союзные республики, включая Россию, категорически отказывались признавать аналогичные притязания со стороны автономий. В итоге возникла группа так называемых непризнанных государств. И та же Россия, признав независимость Южной Осетии и Абхазии, официально не признает независимость Приднестровья или Нагорного Карабаха. Видимо, потребуется немало времени для формирования новой идентичности. А вопрос заключается в том, на какой основе она будет формироваться. Если она будет формироваться на основе национализма, то можно предположить возникновение новых, куда более кровавых событий, связанных с переделом. В Вашингтоне это все видели и понимают.
А.Фролов: То есть образовалось поле для разного рода внешних воздействий. Но вот ситуация такова: пока Россия была слаба, США не играли вовсе или играли очень осторожно на постсоветском пространстве. По мере усиления России - экономического, политического - они начинают на нем играть по-крупному.
С.Рогов: Приоритеты американской политики менялись. После распада СССР одной из главных ее целей на постсоветском пространстве, сейчас об этом подзабыли, было сохранение контроля над ядерным оружием в одних руках. Они не хотели, чтобы вместо одной ядерной державы появилось десять. На том этапе смысл американской помощи Украине состоял в том, чтобы отобрать у нее ядерное оружие и оставить его только в России.
Будапештский меморандум 1994 года, содержавший гарантии территориальной целостности Украины, говорил о том, что американские и российские интересы совпадали. США тогда пошли на большие финансовые затраты, чтобы, по сути, обеспечить монополию России на ядерное оружие. Напомню, что на Украине только на стратегических ракетах было более 1700 ядерных боезарядов, не считая авиационных и тактических. Нынешний Договор СНВ устанавливает потолок в 1550 ядерных зарядов с каждой стороны. Иными словами, на Украине было больше ядерных зарядов, чем ныне позволено договором между РФ и США. Но это был пример частного совпадения интересов России и США.
А дальше с распадом СССР вместо биполярной системы образовалась однополярная, где была только одна сверхдержава. И с того момента до настоящего времени стратегической целью США является не допустить появления новой сверхдержавы, которая, как Советский Союз, была бы равной им по силе. В 1990-х годах, да и в начале 2000-х, Россия не воспринималась в Вашингтоне как серьезный соперник, способный бросить ему вызов. Оказавшись в качестве единственной сверхдержавы, США постарались консолидировать однополярный мир, в котором правила поведения определяли бы они и их близкие союзники. И хотя Россия по каким-то вопросам могла протестовать против того, что делали американцы (расширение НАТО, война в Югославии, Ираке), в Вашингтоне господствовало убеждение: а что вообще может Россия? Пошумит и все равно проглотит. Я думаю, этим объясняется столь жесткая реакция Соединенных Штатов на украинский кризис. Что еще важно? В Вашингтоне на тот момент вновь возник двухпартийный консенсус подобный тому, который существовал в годы холодной войны относительно сдерживания Советского Союза и который развалился после распада СССР, в результате чего республиканцы и демократы оказались неспособными договариваться практически ни по одному вопросу. И вот между ними снова складывается редкое единение.
А.Фролов: Россия и на самом деле усиливает свои позиции. Это проявилось даже не столько в случае с Грузией, с продвижения Союзного государства с Белоруссией. У России начинают появляться и финансовые рычаги воздействия.
С.Рогов: Россия воспринимается ими как неоимперская держава, стремящаяся добиться пересмотра итогов холодной войны, вернуть то, что было ею утеряно. Ее нужно наказать за это. И сейчас реальным становится возвращение Соединенных Штатов обратно к стратегии сдерживания России, как это было в годы холодной войны в отношении СССР.
За последние годы перед США встала перспектива превращения Китая в глобального соперника, а американо-китайские отношения играют все более значимую роль в мировой политике и экономике. По мере ослабления позиций США позиции КНР усиливались. Объявленный перенос центра тяжести в АТР - это попытка сдерживания Китая. При этом надо сказать, что и Китай, и США проявляют заметную осторожность, и не только потому, что между ними существует заметная взаимозависимость. Во всяком случае, они не стремятся форсировать конфронтацию. Россия же воспринимается Вашингтоном как куда более слабый соперник, который берет на себя «не по чину». И вот отсюда в Вашингтоне сложилось мнение, что Россию можно наказать, заставить что-то сделать, а то и вообще добиться смены режима.
Это принципиально важный момент, поскольку еще несколько месяцев назад у них такой цели не было. В Вашингтоне хотели, чтобы Россия играла по американским правилам, и когда она отказывалась это делать, подобное поведение вызывало возмущение Вашингтона. Если не считать 2008 год, когда после российско-грузинской войны возникла острая конфронтация, американский подход еще не был равнозначен стратегии сдерживания. Обама, объявив перезагрузку, заявил, что целью ее является установление партнерских отношений. Но после того, как повестка дня перезагрузки была исчерпана, оказалось, что новой повестки дня попросту не существует. Появились расхождения в позициях двух стран, что проявилось при принятии «закона Магницкого».
А.Фролов: Вы сказали о двухпартийной антироссийской коалиции. С чем это связано?
С.Рогов: На данный момент в Республиканской партии политическую позицию целиком определяют неоконсерваторы, которые всегда воспринимали Россию как продолжателя дела Советского Союза. Но и среди демократов произошли серьезные изменения: фактически в партии ослабли позиции сторонников сокращения и ограничения вооружений. У республиканцев их вообще нет, а у демократов их влияние на сегодня крайне невелико. Либеральная же часть Демократической партии негативно оценивает нашу внутреннюю политику, говоря о том, что в ней произошел откат в сторону авторитаризма, нарушаются принципы демократии, прав человека, включая сексуальные меньшинства. Если в период холодной войны в Америке были некоторые круги, выступавшие против конфронтации (сторонники контроля над вооружениями) за то, чтобы договариваться с Россией, были и сочувствующие Советскому Союзу. Сегодня этого нет, либеральные круги фактически объединились с неоконсерваторами на платформе борьбы с авторитаризмом. Это новое явление, объясняющее, почему в США практически не звучат голоса противников конфронтации за исключением нескольких экспертов, принципиально выступающих против новой холодной войны. Но их голоса тонут в общей массе.
А.Фролов: А сам Президент Обама? По сути, он «хромая утка». Какое наследие в отношении России он оставляет?
С.Рогов: У Обамы была программа реформ как во внутренней, так и во внешней политике. Во внешней они были связаны с перенапряжением сил, с неудачными войнами в Ираке и Афганистане, необходимостью выйти из этих войн. Во внутренней - с преодолением тяжелейшего финансово-экономического кризиса, с колоссальным бюджетным дефицитом и обострением социальных проблем. Он вообще пришел к власти с очень амбициозной программой, но все, что он хотел сделать, провалилось - реформа здравоохранения идет тяжело, миграционная реформа так и не началась, налоговая, с помощью которой можно было бы пополнить бюджет за счет повышения налогообложения богатых, не состоялась.
Во внешней политике США бесславно ушли из Ирака, сейчас нужно уходить из Афганистана. Соединенные Штаты утратили контроль за развитием событий. Даже «арабская весна» не привела к ожидаемым результатам. Никакой демократизации в Ливии, Египте или в Сирии не произошло. Скорее всего, на президентских выборах через два года победят республиканцы, контролирующие Палату представителей. А в конце этого года они могут получить большинство и в Сенате. И отсюда у Обамы стремление продемонстрировать максимальную жесткость в отношении России, чтобы повлиять на настроения избирателей. По опросам общественного мнения, люди не одобряют его позицию во внешней политике, считая его недостаточно решительным. Обама не может не учитывать эти настроения.
Но пока то, что делает администрация Обамы, я бы назвал «холодным миром». Это сворачивание контактов в самых разных сферах, точечные санкции. Однако все это не оказывает на позицию России реального воздействия. И отсюда встает вопрос о возврате к стратегии сдерживания. Сдерживание было всеобъемлющей доктриной, которая включала в себя не только максимальную изоляцию нашей страны, но и экономическую блокаду, стремление добиться истощения Советского Союза, прежде всего с помощью жестких экономических санкций. Ну и, естественно, навязывание гонки вооружений как части стратегии экономического истощения, поскольку для нее у США более мощная экономическая база, в том числе и союзническая.
Сегодня налицо стремление изолировать Россию. Но пока экономической блокады России нет, нет и гонки вооружений, более того, на практике продолжается сокращение американского военного бюджета, поскольку уж слишком сильно он вырос за время Дж.Буша. И завершение войн в Ираке и Афганистане рассматривается как возможность уменьшить аппетиты Пентагона, сократить бюджетный дефицит.
А.Фролов: Санкции против России принимаются, более того, готовится их новый пакет. Есть в этих санкциях некий системный элемент? Или же в результате сработает «эффект бумеранга»?
С.Рогов: Для экономической блокады России требуется не только соответствующее политическое решение, но еще и очень крупные затраты. Ведь в отличие от Советского Союза Россия является участником глобального капиталистического рынка. Тогда шла борьба достаточно изолированных экономических систем. Сегодня и США, и Россия - части одной глобальной системы. В таких условиях санкции против России могут оказаться болезненными для тех, кто их осуществляет, в первую очередь для европейских союзников Соединенных Штатов. Поставки российских энергоресурсов в Европу - нефти и газа - весьма значительны, хотя в общем европейском энергобалансе на наши нефть и газ приходится всего 7% европейского рынка. Вроде бы не так уж и много. Но для целого ряда стран ЕС ситуация такова, что они вообще не могут отказаться от поставок из России. Переход на альтернативные источники означает очень серьезные затраты, подчас полное перекраивание энергетической инфраструктуры, на что, по самым скромным подсчетам, уйдет от трех до пяти лет. И обещания Обамы поставлять сланцевый газ, сланцевую нефть означают также огромные затраты. Если объявить блокаду, то она ударит по Европе не менее болезненно, нежели по России.
Та же картина и с гонкой вооружений: никто или почти никто не хочет увеличивать военные расходы. И чтобы вдохнуть новое дыхание в НАТО, разместив новые группировки войск на границах с Россией, тоже требуются и деньги, и время. После 2016 года стратегия сдерживания может развернуться по максимуму. И это означает, что нет оснований ожидать новой перезагрузки или новой разрядки в ближайшее время. Скорее всего, мы вступили в период долгосрочного противостояния с Америкой, Западом.
А.Фролов: Что США хотят от Украины? Обычно освободительные демократизаторские миссии США идут по такому сценарию: приход США или их ставленников, война, а потом хаос, внутреннее противостояние. С другой стороны, они говорят, что истратили 5 млрд долларов на Украину. Жалко денег, хотя, если судить, например по Пакистану, то большая часть этой помощи осела в карманах американских чиновников. А значит, надо что-то делать.
С.Рогов: Суть дела не в Украине, а в России. Если цель США заключается в том, чтобы помешать «воссозданию российской империи», то логика возвращает нас к тому, что не раз говорил Бжезинский: без Украины России не быть империей. Иными словами, необходимо лишить Россию критической массы, которую придало бы ей сближение или соединение с Украиной. Поэтому главная цель - не допустить перехода Украины в российскую сферу влияния. А на практике это означает полную поддержку проамериканских, прозападных политических кругов, блокирование попыток внутреннего урегулирования и стабилизации Украины на основе «круглого стола» или федерализации. Плюс к тому, несмотря на все разговоры об экономической помощи Украине, Соединенные Штаты согласились дать ей всего лишь 1 млрд долларов и то в виде гарантий, а не кредитов. То есть они сами не выделяют кредиты, но если их выделит кто-то другой, то правительство США будет гарантировать их возврат. К тому же Европа и МВФ тоже особенно не торопятся с кредитами. То есть на Украине ставятся негативные цели, главной из которых является оторвать ее от России надолго, а лучше навсегда.
Играет свою роль и фактор Крыма. В Вашингтоне понимают, что Россия от Крыма не откажется, но и признать присоединение Крыма к России в Вашингтоне не хотят. Отсюда создается ситуация, как с Южно-Курильскими островами, которые Россия не хочет отдавать, а Япония никогда от них не откажется. То есть заложить тот ров, который, между прочим, выкопали в Донецкой области между Россией и Украиной. Пусть Украина будет в нестабильном состоянии, но только, чтобы она не была в сфере влияния России. Самое главное, в США понимают, что воевать с Россией, ядерной державой, из-за Украины они не будут.
А.Фролов: Углубляясь в эти проблемы, а они требуют внимания, времени и сил, США рискуют упустить из виду Китай. Динамика развития Китая совсем иная, он скоро обгонит США по объему ВВП, США сокращают военные расходы, Пекин - наращивает. На какой-то момент отношения США и Китая изменятся качественно.
С.Рогов: По размеру ВВП Китай должен будет догнать США лет через пять, по военным расходам, если ничего не произойдет, - лет через 15. А это значит, что к середине XXI века Китай действительно станет равным по силе соперником США, а в чем-то будет превосходить их. Думаю, что нынешний жесткий нажим на Россию осуществляется не только в целях повлиять на нашу страну, но и на Китай. Показать, что с Америкой лучше не связываться.
Но на самом деле администрация Обамы совершает колоссальную стратегическую ошибку, поскольку Америка начинает вползать в двойное сдерживание - России и Китая. Это даже Америке не под силу. Притом что в отличие от 1950-1960-х годов мир не является биполярным, он многополярен, и при всей мощи США, Европы и Японии есть еще и БРИКС, другие центры силы, не очень желающие признавать американские правила игры. И сейчас, пусть они не поддерживают Россию активно, во всяком случае, они не поддерживают и США. Многополярный мир, вне зависимости от американских желаний, формируется и все больше начинает обретать характеристики многополярного хаоса. Когда система поддержания порядка в многополярном мире отсутствует, возникает угроза большой дестабилизации. Тут уж невольно приходят на ум параллели с 1914 годом, хотя проводить их, наверное, не стоит.
Такой вот вышел разговор, завершившийся на пессимистической ноте, но такова была ситуация более десяти лет назад. Сергей Михайлович Рогов ушел тогда, когда в российско-американских отношениях блеснул огонек надежды. Надежды на их исправление, нормализацию, на торжество голоса разума. Он верил в силу дипломатии, пытаясь выстроить конструктивный диалог между представителями академического сообщества и властью, что в свое время позволило ему внести весомый вклад в становление и развитие режима контроля над вооружениями. Думаю, с его знанием и колоссальным опытом он и сейчас многое мог бы внести в этот процесс. Но, хочется верить, его идеи будут жить среди его учеников и последователей. Добрая память этому крупному ученому и человеку.
