В настоящее время Соединенные Штаты Америки, Европейский союз, их союзники и зависящие от них страны ввели ограничительные меры различного типа против более чем 60 государств. Санкционный произвол стал обыденным. Западные державы соревнуются между собой в том, кто придумает и пролоббирует еще более изощренные ограничительные меры, кто изобретет, как нанести максимальный экономический и экзистенциальный ущерб всем тем, кого им заблагорассудится назвать своими противниками, соперниками или просто неугодными им политическими режимами. Санкционные войны, раскручиваемые США и ЕС, сделались частью новой нормальности, которую правильно было бы назвать «ненормальностью».

С подобным развитием событий обязательно нужно бороться. Нельзя допустить превращения санкционных войн, волюнтаристское этикетирование независимых государств, проводящих самостоятельную внутреннюю и внешнюю политику, в константу межгосударственных отношений.

Противостоять антигуманному тренду, набравшему столь большую динамику, невероятно сложно. Много времени потеряно. С изобретения ограничений акцент сместился на контроль за комплаенсом. Тем более насущным становится объединение усилий глобального большинства в целях запуска контртренда, который бы шаг за шагом развернул ситуацию таким образом, чтобы односторонние ограничительные меры воспринимались и оценивались международным сообществом в качестве неприемлемых. Попробуем вместе, шаг за шагом, разобраться, в чем эти шаги должны или могли бы заключаться.

Допустимость применения односторонних ограничительных мер по действующему международному праву

Первый шаг должен заключаться в том, чтобы дать четкий однозначный ответ на вопрос, допускает ли международное право ограничительные меры или запрещает.

Ввиду колоссального ущерба, наносимого односторонними ограничительными мерами и порождаемого ими эффекта деградации международных отношений, большинство трезвомыслящих политиков и многие представители экспертного сообщества самых разных стран хотели бы доказать их противоправный характер. В этих целях ими приводится серия веских аргументов. В частности, они ссылаются на такие императивные нормы современного международного права, как принципы суверенного равенства государств, невмешательство во внутренние дела, международное сотрудничество. Они справедливо подчеркивают, что Устав ООН и особенно правила ГАТТ/ВТО противостоят какой-либо дискриминации. Главный аргумент - применение ограничительных (принудительных) мер правомерно и допустимо только по решению Совета Безопасности ООН [1] и только в тех случаях, когда он констатирует наличие угрозы международному миру и безопасности, или нарушение международного мира и безопасности в соответствии со своими полномочиями по главе VII Устава.

Вместе с тем приведенные аргументы не могут перечеркнуть тот факт, что действующее международное право не содержит эксплицитного запрета односторонних ограничительных мер [9]. А согласно базовым постулатам права, то, что не запрещено, - разрешено. К тому же за период с начала 1990-х годов по настоящее время сложилась устойчивая практика принятия США, странами ЕС и их союзниками односторонних ограничительных мер в дополнение к тем, которые вводятся СБ ООН.

Односторонние ограничительные меры в дополнение к введенным СБ ООН принимались ими в отношении Союзной Республики Югославии, Ирана, КНДР. Остальные члены СБ ООН могли выражать по этому поводу свое несогласие, могли подчеркивать, что дополнительные меры противоречат самой логике работы СБ ООН, обессмысливают взаимные уступки, лежащие в основе резолюций [9]. Но в самих резолюциях ни разу не устанавливался ни прямой, ни косвенный запрет на принятие дополнительных ограничительных мер. С этим во многом связан провал договоренностей о замораживании ядерной программы Ирана в обмен на снятие санкций. Камнем преткновения стали дополнительные ограничительные меры против Ирана, принятые Вашингтоном [29].

Более того, право на односторонние ограничительные меры прямо вытекает из суверенитета государств, который никто не ставит под сомнение. Каждое государство вольно развивать экономические связи с теми или иными странами, придавать им партнерский, стратегический, любой иной характер или сворачивать их. Каждое государство самостоятельно устанавливает требования, предъявляемые к частному капиталу, физическим и юридическим лицам, находящимся под их юрисдикцией, которым последние обязаны соответствовать. Но из признания за государствами суверенного права самостоятельно определять характер своих взаимоотношений с другими странами и предписывать всем субъектам внутреннего права стандарты поведения неизбежно вытекает вывод о праве государств на односторонние ограничительные меры.

То, что они должны вводиться лишь на основании закона, при соблюдении таких-то условий и в таких-то обстоятельствах, при всей важности данных предписаний, является тем не менее частностями. Государства, а также группы государств и их объединения являются хозяевами своего собственного права. Они сами определяют пределы и содержание таких предписаний.

Степень обязательности норм международного права о недискриминации, равном отношении, добросовестной конкуренции и экономических свободах

Логично предположить, что вторым шагом следует разобраться с тем, до какой степени правила ГАТТ/ВТО, международное право прав человека, многосторонние и двусторонние договоры создают рамки, которые государства обязаны соблюдать, прибегая к односторонним ограничительным мерам.

Их анализ показывает, что абсолютно все международные соглашения, настаивающие на запрете дискриминации, и ухудшения условий взаимной торговли, соблюдении предоставленного иностранным компаниям режима наибольшего благоприятствования или национального режима, содержат существенные изъятия. Эти изъятия, как общее правило, имеют далекоидущий характер. Они настолько весомы, что обессмысливают в какой-то степени общие правовые режимы.

Так, согласно правилам ГАТТ/ВТО, государствам достаточно сослаться на угрозу основополагающим интересам национальной безопасности для того, чтобы вывести себя из-под их действия. Такую трактовку п. (b) ст. XXI правил ГАТТ/ВТО дает, в частности, справка, подготовленная для членов Конгресса его исследовательской службой [31]. Ни в каких международных актах не содержится определение параметров национальной безопасности. В нескольких постановлениях органов ВТО по разрешению споров была предпринята попытка подступиться к их осмыслению [30]. Но орган ВТО по разрешению споров сделал в этом отношении только первые робкие шаги: он указал лишь, что угроза должна иметь объективный характер и соответствовать некоторому набору критериев, которые подлежат конкретизации [30]. Затем он был вынужден остановиться. Таким образом, определение параметров национальной безопасности и угроз национальной безопасности за некоторыми нюансами, как считают ведущие мировые державы, по факту в полном объеме оставлено на усмотрение государств [28].

Все право прав человека построено на изъятиях. За исключением права на жизнь, права на то, чтобы не подвергаться пыткам и рабскому принудительному труду, которые абсолютизированы, все остальные права и свободы релятивизированы. Во-первых, в случае стихийных бедствий и террористических актов, в интересах безопасности, поддержания здоровья нации и по ряду иных оснований их можно лимитировать и в довольно широких пределах. Не пользуются безусловной защитой ни свобода слова, ни право собственности и т. д. Единственное требование к отступлению от общего режима защиты - чтобы оно проводилось на основании закона, имело временный характер, предусматривалась компенсация по рыночной стоимости. Во-вторых, действие конституционных гарантий и пользование всеми правами и свободами, кроме абсолютных, может приостанавливаться при введении чрезвычайного положения в случае угрозы существованию нации (национальной безопасности) [15;16].

Таким образом, и международное право прав человека допускает самые широкие изъятия, позволяющие обращаться к односторонним ограничительным мерам. Безусловно, такие меры вредят правам человека. При иных обстоятельствах они являлись бы их намеренным нарушением. Но оснований для запрета ограничительных мер не содержат ни общее международное право прав человека, ни международные конвенции об отдельных правах человека и защите уязвимых групп и слоев населения.

В Соглашении о партнерстве и сотрудничестве (СПС) между Российской Федерацией и ЕС и его государствами-членами 1994 году непосредственно закреплено положение, обязывающее стороны не ухудшать правовое положение физических и юридических лиц, на которых распространяется его действие. Однако и это прогрессивное и нужное положение релятивизировано. В отношении СПС, как и большинства соглашений ЕС с третьими странами, предусмотрен режим обусловленности. Этот режим позволяет по собственному усмотрению приостанавливать действие любых его положений на основании того, что нарушаются его фундаментальные предписания.

Фактически получается, что в настоящее время ни правила ГАТТ/ВТО, ни международное право прав человека, ни многосторонние и двусторонние договоры не в состоянии служить барьером, препятствующим государствам в произвольном порядке обращаться к односторонним ограничительным мерам. В этом отношении все они «дырявые».

Становление обычной нормы международного права о допустимости односторонних ограничительных мер

Третьим шагом придется признать, что своим бездействием, попустительством, соглашательством Россия, Китай, глобальное большинство в своем стремлении не обострять отношения с коллективным Западом, не просчитав последствий, бессознательно в какой-то степени облегчили транзит к нынешней вакханалии санкций.

Арест авиапарка, финансовая блокада, запреты импортно-экспортных операций и многие другие ограничительные меры первых волн санкций, принятых США, ЕС и их союзниками в 2022-2024 годах против России, ничем не отличаются от всех тех санкций, которые коллективный Запад отработал на Союзной Югославии. Ограничения нанесли тогда колоссальный урон маленькой беззащитной Сербии. ВВП страны сократился почти на 90%. Ничего не было, кроме галопирующей инфляции.

Но ведь Россия и Китай не воспротивились санкциям. Не остановили их. Более того, в СБ ООН они фактически солидаризировались с коллективным Западом, приоткрывая дверь к их произвольной интерпретации [17]. В дальнейшем еще более разнообразные и системные ограничительные меры США и ЕС опробовали на Иране и КНДР. Одно из важнейших мест в комплексе санкций против Ирана заняли принятые против его нефтяного сектора. Россия и Китай дали принять и их - никому и в голову не могло прийти, что США совершат политический поворот на 180 градусов и выйдут из «ядерной сделки» по Ирану, похоронив Совместный всеобъемлющий план действий.

Поддержали Москва и Пекин также продвигавшуюся Западом концепцию «умных (smart) санкций». Их использование обосновывалось тем, что они точечно бьют по государственным чиновникам и руководству стран, на внутреннюю и внешнюю политику которых хотели бы повлиять, оберегая будто бы от последствий ограничительных мер простых людей, население, общество. На поверку очень быстро выяснилась фальшь концепции, поскольку чересчур «умные» санкции, напротив, наносили еще больший ущерб, закупоривая каналы, по которым можно было бы остановить эскалацию противостояния и попытаться отыскать пути к нормализации отношений.

Проскрипционные списки против граждан России (впоследствии и Китая) США начали вводить с принятием так называемого закона Магнитского. В настоящее время в них включены сотни людей из высшего руководства России,  в том числе те, с кем Вашингтону следовало бы вести диалог, решая самые острые вопросы совместного взаимодействия, которое все равно продолжается (как показал, в частности, масштабный обмен заключенными между Россией, Белоруссией, Германией, Словенией, Норвегией и США, состоявшийся в Анкаре 1 августа 2024 г. - все мировые СМИ назвали его «беспрецедентным» [11]).

Исторические корни демонстрируемой Западом приверженности конфронтационной санкционной политике

Четвертым шагом было бы важно включить историческую память, вспомнить, как часто и в более отдаленном прошлом, причем с каким упорством западные державы обращались к ограничительным мерам в качестве инструмента достижения внешнеполитических целей.

Москве дорого обошлась опрометчивая забывчивость. Одной из первых ограничительных мер, введенных Западом против Красной России в 20-х годах прошлого века, стали ее исключение или выход из международных спортивных организаций и запрет на участие российских спортсменов в международных соревнованиях, как и отказ от него [Наш 2016].

В ответ Советский Союз организовал спортивный Коминтерн (Красный спортивный интернационал). Проводились спартакиады с широким международным участием. Крупнейшим спортивным событием стала I Всемирная (она же первая всесоюзная) спартакиада, состоявшаяся в Москве в августе 1928 года. Ситуация поменялась лишь после победы над гитлеровской Германией, и то не сразу. Москва вступила в Олимпийский комитет лишь в 1950-х годах. Впервые сборная СССР приняла участие в Хельсинской Олимпиаде 1952 года [7].

Превращение спорта в орудие преследования и изоляции, особенно изощренно и цинично применяемое Западом сегодня, даже в отношении Федерации шахмат России, без которой международные турниры превращаются в профанацию шахмат [13], его использование в качестве одного из элементов гибридной войны служат еще одним подтверждением максимы: все новое - хорошо забытое старое.

Разрушительный психологический механизм санкций

Пятый шаг мог бы состоять в том, чтобы правильно понимать суть и предназначение односторонних ограничительных мер, отдавать себе отчет в том, насколько они зловредны, опасны и ядовиты.

Ограничительные меры на порядок более опасны и разрушительны, чем кажется на первый взгляд. Они, как яд, убивающий всех подряд и делающий токсичным все вокруг. Их истинное предназначение состоит в том, чтобы запугать всех партнеров подсанкционного государства (реальных и потенциальных) - политиков, предпринимателей, издателей, адвокатов, ученых, профессуру - чтобы они рвали связи, боялись вкладывать деньги, отказывались идти на контакт, опасались репутационных рисков. Их подлая сущность - в создании ситуации неопределенности: чтобы никто в действительности не знал, где начинаются санкции и где они заканчиваются; чтобы, «обжегшись на молоке, все предпочитали дуть на воду», то есть сворачивали любую совместную деятельность вне зависимости от того, подпадает она под санкции или нет, и отказывались от контактов вообще со всеми, как находящимися, так и не находящимися под санкциями.

Скрытые формы экстерриториальности

Шестым шагом необходимо понять, что экстерриториальность санкций, вторичные санкции - отнюдь не новомодное изобретение, экстерриториальность практикуется ЕС и США также уже не одно десятилетие.

Для того чтобы российские авиаперевозчики получили согласие, лицензии, разрешения на полеты в страны ЕС и через территорию ЕС, они обязаны были подтвердить, что обеспечивают безопасность и соблюдение стандартов ЕС в отношении не только полетов в/из ЕС, но и в отношении всех зарубежных авиарейсов по всему миру.

Чтобы получить так называемый европейский паспорт (дает право на деятельность во всех и любых странах ЕС), крупнейшие российские банки, включая Газпромбанк, ВТБ, Альфа-Банк, вынуждены были раскрывать всю мировую сеть филиалов и деятельности и доказывать соблюдение высших стандартов комплаенса. Это бесценная информация в современных условиях.

К тому же выдавливание России из международных проектов, консорциумов, цепочек создания стоимости и т. д. изначально осуществлялось по одной и той же схеме. Эмиссары Вашингтона и Брюсселя (официальные и неофициальные), американские и европейские партнеры, миноритарии, кто угодно предупреждали собственников и/или управляющих, что, если последние не прислушаются к даваемым им советам и рекомендациям, крупные американские и европейские рынки будут для них закрыты. Гарантированный результат, состоящий в выдавливании, свертывании, принуждении к продаже или выходу из капитала достигался почти в 100% случаев.

Концептуализация санкционной политики коллективного Запада в качестве исторической традиции отрицания нравственного начала в праве и насаждения бесправия

Седьмым шагом следовало бы сделать квалификацию действий Запада в области санкционной политики в качестве создания антиправа, подрывающего основы морали, этики, нравственности, базовых представлений о миссии права в обществе.

Глубокий всесторонний анализ истории права и международных отношений позволяет выявить закономерность, на которую редко когда раньше обращали внимание. Практика государств первоначально всегда идет по пути создания антиправа, которое впоследствии под влиянием взросления человеческой цивилизации стараются ограничить, затем провозгласить противозаконным и недопустимым.

Антиправо беспомощности перед лицом пиратства столетиями дозволяло ему властвовать над морями, а порой даже возводилось в государственную политику. С пиратством расправились. Его победили, выплачивая премии за головы пиратов. Установили свободу судоходства. Наконец, благодаря Гуго Гроцию, заложившему основы регуляторики, на которой держится вся современная мировая торговля и экономика, поставили пиратство вне закона. В настоящее время оно признано преступлением против мира и человечности. Подобная квалификация уполномочивает власти любого государства преследовать и наказывать за пиратство. Таким образом родилось современное международное право, как мы его знаем и применяем сегодня - право, отрицающее антиправо.

Другой, не менее яркий пример: на протяжении веков использование вооруженной силы рассматривалось в качестве законного, легального, легитимного средства ведения внешней политики и организации международных отношений. С позиций нынешнего этапа развития человеческой цивилизации данная норма обычного международного права прошлого является антиправом. Но потребовались колоссальные усилия со стороны Российской империи, в частности при подготовке и проведении Первой Гаагской конференции мира, других стран, чтобы ограничить то, каким образом могут вестись боевые действия. Были разработаны и подписаны конвенции по гуманитарному праву о защите гражданского населения, обращении с военнопленными и т. д. Гуманитарное право превратилось в одну из важнейших составляющих гуманизируемого международного права.

Однако лишь на следующем этапе, очень постепенно, через Пакт Бриана - Келлога (Парижский пакт об отказе от войны в качестве орудия внешней политики от 27 августа 1928 г.), двусторонние соглашения, изменение международного правосознания в международное право вместо антиправа, вытесняя его,  стал входить запрет агрессии и военных действий в качестве средства достижения внешнеполитических целей. И только в Уставе ООН было твердо и однозначно зафиксировано, что «произвольное применение военной силы запрещается». Она может использоваться только в двух случаях: для самообороны на основании ст. 51 Устава и по решению Совета Безопасности ООН. Все остальные случаи противоправны, противозаконны, влекут за собой международно-правовую ответственность.

Не менее яркий пример - международное право прав человека. Опять-таки на протяжении столетий уязвимые группы населения, неимущие, эксплуатируемые были лишены защиты от произвола властей и приближенных к государственному аппарату принуждения. Абсолютная власть над обществом не в таком далеком прошлом означала также власть над поведением всех и любых его членов и законность принятия в отношении личности любых мер. В этом плане с позиции сегодняшнего дня царствовали не столько монархи, аристократия или капитал, сколько возведенное в систему антиправо, не дающее человеку возможность противостоять довлеющей силе государственного Левиафана.

Потребовались кровавые революции, гражданские войны и многие годы упорной борьбы для того, чтобы закрепить в  конституциях, текущем законодательстве и системе международных договоров сначала политические, спустя какое-то время социально-экономические и, наконец, все права и свободы человека, которые сегодня считаются само собой разумеющимися, учредить на национальном и международном уровнях разнообразные институты и механизмы контроля за их соблюдением и восстановлением в случае нарушения. Лишь пройдя очень долгий и тяжелый путь, человечество добилось того, что некогда попиравшиеся права человека сделались одной из важнейших черт современных правовых систем.

Таким образом, будь то на национальном, региональном, трансрегиональном или глобальном уровнях, мы прослеживаем все ту же тенденцию: за этапом господства и обыденности антиправа следует промежуточный этап ужесточаемого ограничения действия антиправа, из которого на заключительном этапе эволюции вырастает настоящее право, которое отменяет антиправо, запрещает его, вытесняет из жизни общества.

Из проанализированных и большого числа сходных примеров вытекает вывод о том, что в отношении односторонних ограничительных мер человечество находится на стадии господства, утверждения и кодификации антиправа. Более того, США, ЕС и их союзники предпринимают беспрецедентные усилия для того, чтобы все изобретаемые ими элементы антиправа были формализованы, опробованы на практике и подтвердили свою эффективность. При этом мерилом эффективности выступает способность максимизировать ущерб, наносимый ими тем государствам, против которых они направлены. То, что заодно наносится в ущерб всему человечеству, ведь каждая нация, каждый народ являются частью человечества, выносится за скобки.

Значит, настала пора и необходимо в форсированном порядке предпринять шаги для перехода ко второму и без перерыва к третьему этапу замены антиправа односторонних ограничительных мер на подлинное право, то есть запустить в глобальном масштабе процесс признания односторонних ограничительных мер недопустимыми и противозаконными в актах мягкого права, выборочного запрета на их применение, а также запрета на применение части из них с выходом в перспективе на то, чтобы поставить всю совокупность односторонних ограничительных мер вне закона и сделать действующим правом запрет на все то, что сегодня используется коллективным западом против России, Китая, Ирана и других независимых государств.

Содержательные аспекты антисанкционного права

В практическом плане 14 пакетов санкций, принятых ЕС против Российской Федерации, коррелирующие им ограничительные меры, введенные США, а также на уровне «G7», дают очень четкое представление о том, как зеркальным образом нужно запрещать антиправо санкций. В качестве восьмого шага речь должна идти не об общих формулировках, которые также необходимы и полезны, а о всеобъемлющем определении всей совокупности принятых и планируемых односторонних ограничительных мер и их эксплицитном запрете.

Соответственно подлежат запрету все разновидности финансовых санкций, включая замораживание, арест и тем более присвоение суверенных и частных авуаров и собственности; ограничение на клиринг, платежи, переводы, валютные операции, открытие корреспондентских и банковских счетов,  обслуживание экспортно-импортных операций; выпуск и приобретение банковских ценных бумаг, использование банковских систем безналичных расчетов и банковских карточек; введение санкций против любого типа бирж и биржевых операций, воспрепятствование первичным размещениям на бирже и листингу; распоряжения об отказе в предоставлении страховых услуг и перестраховании; принуждение к закрытию дочерних банковских и других финансовых структур и прекращению их деятельности в юрисдикциях определенных государств, отказу от финансирования международных проектов, совместных предприятий и предприятий смешанной собственности, многонациональных исследовательских проектов, капиталовложений в высокотехнологичные компании и отрасли экономики определенных государств; принятие законодательства, возводящего необоснованные препятствия, не связанные с обеспечением добросовестной конкуренции, на пути слияний и поглощений с участием иностранного капитала.

Необходимо создать механизмы наказания за волюнтаристское принятие односторонних отраслевых санкций против производств, произвольно относимых к категории выпускающих изделия двойного назначения; медицинских центров, организаций здравоохранения и предприятий по производству лекарственных препаратов и медицинской техники; любых структур агропромышленного комплекса, включая предприятия по производству сельскохозяйственной продукции и ее переработки и конгломераты пищевой промышленности; энергетических компаний любого профиля, занимающихся добычей, переработкой и транспортировкой нефти и других углеводородов, трейдеров, топливно-энергетического комплекса в целом, в частности путем установления потолка цен; всех стандартно базовых отраслей национальной экономики, в том числе строительной отрасли, металлургии, станко-, авиа-, судо- и автомобилестроения; высокотехнологичных производств и отраслей экономики, от которых зависит рост производительности труда, поддержание и усиление конкурентоспособности на национальном и мировом рынках.

Такими механизмами могли бы стать включение в международные соглашения об экономическом сотрудничестве, свободной торговле и инвестициях, всеобъемлющем партнерстве и модельное национальное законодательство положений о стократных штрафах пропорционально ущербу, наносимому односторонними волюнтаристскими ограничительными мерами, и упущенной выгоде, сопровождающейся установлением надежных процедур взыскания и выплаты штрафов. Такие механизмы опробуются в настоящее время для обеспечения имплементации регламентов ЕС о цифровой торговле, цифровых услугах и искусственном интеллекте 2022-2024 годов, предусматривающих возможность наложения штрафов объемом до 6% - чем грозит американской «X Corp.» (бывшей «Twitter») расследование, начатое против нее Европейской комиссией [33] - или даже до 7% и более глобального оборота  за предыдущий год на компании, которым инкриминируется их нарушение [20; 23; 24].

Важными слагаемыми международного и национального антисанкционного права, отрицающего антиправо санкций, должны стать запрет мер эквивалентного характера, наказание за их наложение и имплементацию. Под мерами эквивалентного характера понимаются в данном случае такие, которые имеют такой же эффект, как и санкции, но формально ими не являются и принимаются, основываясь на иной законодательной и международно-правовой базе.

Разновидностями мер эквивалентного характера выступают закрытие портов, арест судов и перевозимых грузов; прекращение технического обслуживания и поставок оборудования, инструментов, прекурсоров, комплектующих; прекращение страхования, перестрахования, предоставления транспортных услуг и проведения платежей; взвинчивание импортных пошлин, превращение их в запретительные. Все они использовались, в частности, не только против ТЭКа России, но и фармацевтической промышленности, медицинских учреждений, компаний, производящих и экспортирующих удобрения, российского агропрома, хотя официально Соединенными Штатами, странами ЕС и их союзниками лицемерно заявлялось вплоть до введения Брюсселем 14-го пакета санкций, будто они добросовестно следуют императивным нормам соблюдения гуманитарных канонов и мировой практике, согласно которой нанесение ущерба снабжению лекарствами и продовольствием недопустимо ни при каких обстоятельствах.

Точно так же ими должны стать восстановление неукоснительного следования Чикагской конвенции о международной гражданской авиации 1944 года и закрепление суровых мер ответственности за ее нарушение путем введения противоправных ограничений дискриминационного характера. Чикагская конвенция служит краеугольной основой всего мирового авиасообщения [14]. Она устанавливает единые правила полетов над своими территориями. Стержневой идеологией, которая пронизывает весь документ от «А» до «Я», является исключение возможности дискриминации при осуществлении авиаперелетов и предоставлении авиатранспортных услуг.

Так, ст. 9 Конвенции устанавливает: «а) Каждое Договаривающееся Государство может по соображениям военной необходимости или общественной безопасности ограничить или полностью запретить воздушным судам других Государств совершать полеты над определенными зонами своей территории, при условии, что в этом отношении не будет проводиться никакого различия между воздушными судами, осуществляющими регулярные полеты по международным воздушным линиям данного Государства, и воздушными судами других Договаривающихся Государств, осуществляющих подобные полеты...

  1. b) Каждое Договаривающееся Государство сохраняет за собой также право, при исключительных обстоятельствах, или в период чрезвычайного положения, или в интересах общественной безопасности немедленно вводить временное ограничение или запрещение полетов над всей или любой частью своей территории, при условии, что такое ограничение или запрещение будет применяться без различия национальности к воздушным судам всех других Государств».

Точно так же ст. 11 предусматривает: «Законы и правила Договаривающегося Государства относительно допуска на свою территорию и выпуска воздушных судов, занятых в международной воздушной навигации, или относительно эксплуатации и навигации таких воздушных судов при нахождении в пределах своей территории, будут применяться к воздушным судам всех Договаривающихся Государств без различия национальности» [4].

Аналогичные шаги следовало бы предпринять для обеспечения беспрепятственного транзита пассажиров и грузов с использованием автомобильного и железнодорожного транспорта и установления в его отношении международного режима в тех случаях, когда речь идет о транзите между регионами одной и той же страны, разделенными территорией третьего государства. Нельзя, чтобы на порядок транзита, требования к пассажирам и грузам распространялся неограниченный суверенитет транзитного государства. Пример Литвы и ЕС, уже закрывших или сделавших невозможным сообщение автотранспортом между Калининградской областью и остальной Россией и постепенно убивающих железнодорожное сообщение, показывает, что это ведет к необузданному произволу и попранию основ правового государства [5;6].

Вместе с тем этого недостаточно для обеспечения широкого беспрепятственного международного транспортного сообщения, от которого зависят поддержание обычных человеческих связей, диалог гражданских обществ и деловые контакты, а равно поставки всей номенклатуры товаров, в том числе необходимых для выживания, и бесперебойная работа международных цепочек создания стоимости.

Проблема противоправности произвольных ограничений на предоставление и осуществление международных транспортных услуг требует комплексного решения. Частично такое решение может предоставить идентификация ограничений на свободное передвижение людей, товаров, услуг и капиталов без нарушения общепризнанных норм международного права по национальному признаку в качестве противозаконной дискриминации и проявления современной формы расизма, несовместимых с буквой и духом Билля о правах человека и всех действующих правозащитных конвенций и конституционными устоями современного государства.

В этом плане уместно вспомнить, что, когда Дональд Трамп в бытность президентом издал исполнительные указы, по которым выходцы из ряда исламских государств исключались из числа лиц, допускаемых к въезду на территорию США, американские суды разного уровня пресекли их применение по причине их неконституционности.

Второй частью решения послужат разработка и принятие общих и специализированных международных договоров, которые бы имплицитно запретили какие-либо ограничения на предоставление транспортных услуг и пользование ими по национальному признаку и все иные дискриминационные практики, имеющие отношение к свободе перемещения, к которым прибегают США, страны ЕС и их союзники. Естественно, что под действие таких договоров подпадут также магистральные трубопроводы, доставка углеводородов, продуктов питания, изделий АПК и удобрений, а также взимание дополнительных средств при или за пересечение границы по типу пограничных сборов ЕС за углеродный след [10].

Особого внимания заслуживает создание нормативного антисанкционного барьера на пути применения ограничений на доступ к правам интеллектуальной собственности и их использование, выдавливание неугодных из международных проектов, прямым или косвенным результатом осуществления которых является создание прав интеллектуальной собственности, воспрепятствования участию в них по национальному признаку. По состоянию на сегодняшний день все страны планеты прекрасно понимают, что умелое обращение с правами интеллектуальной собственности дает ключ к ускоренному развитию, эмансипации от иностранного влияния, построению суверенной экономики, ее переводу на новую технологическую платформу.

У всех перед глазами пример Японии, Республики Корея, Китайской Народной Республики, Индии, которые поднялись на освоении иностранных технологий и оборудования, защищаемых патентами, товарными знаками и т. д., и стали образчиками экономического чуда благодаря массовому внедрению иностранных технологий и оборудования, которое подготовило в дальнейшем производственную базу, условия и кадры для их самостоятельного совершенствования. Недаром, запустив маховик торгово-экономической войны против КНР во второй половине 2010-х годов, США вскоре перешли к ведению полномасштабной технологической войны посредством установления всевозможных запретов на передачу технологий китайским компаниям и подключения к ней всех стран ОЭСР.

Соответственно, запрет на нанесение ущерба технологическому развитию суверенных государств и международному научно-техническому сотрудничеству, легализация и легитимация аннулирования прав интеллектуальной собственности повсюду в мире в случае манипулирования ими и их безвозмездной передачи в общее пользование также являются первоочередной задачей. Оптимальным для того чтобы приблизиться к ее достижению, могли бы стать пересмотр всего массива очевидно устаревших международных конвенций по защите интеллектуальной собственности, авторских и смежных прав, их актуализация в соответствии с велением времени, придание им антисанкционной направленности [19].

Важнейшим направлением формирования антисанкционной регуляторики должна стать криминализация криминализации нарушений произвольно вводимых коллективным Западом односторонних ограничительных режимов и придания санкциям экстерриториального характера. За 2022-2023 годы ЕС, следуя примеру США, подготовил и, несмотря на ее крайне сомнительные юридические основания, принял директиву, обязывающую государства-члены обеспечить уголовное преследование за обход ограничений и вынесение обвинительных приговоров с назначением наказания в виде лишения свободы на срок до нескольких или более лет [21; 22; 25; 26]. С 2024 года, после ее вступления в силу и инкорпорации в национальное законодательство, началась фаза правоприменения.

Узаконивание санкционного произвола, изобретение самых изощренных очевидно нелегитимных мер, которые могли бы нанести максимальный урон населению и экономике неугодных стран, за которыми последовало выдумывание на региональном уровне нового состава международных преступлений, состоящего в обходе санкций, является откровенной аберрацией сознания. Криминализация обхода санкций  заслуживает квалификации в качестве наиболее опасной разновидности антиправа и ответной криминализации всех связанных и вытекающих из нее деяний как актов санкционно-экономического терроризма, причем в форме императивной нормы «erga omnes» (уполномочивающей все и любые страны брать на себя преследование и наказание за их совершение на манер преследования и наказания за акты пиратства и работорговли), для того, чтобы искоренить подобное поведение из практики международных отношений и покончить с атмосферой безнаказанности за акты санкционно-экономического терроризма, бандитизма и произвола, созданной коллективным Западом.

С особой тщательностью было бы крайне важно подойти к формированию той части права международного сотрудничества в борьбе с антиправом санкций, которая должна противостоять юридическим уловкам и трюкачеству, придуманным США и ЕС для того, чтобы запугать своих собственных граждан и население третьих стран, частный капитал и правительственные круги и принудить их подчиняться навязываемой им санкционной политике и практике.

Так, формулировки ограничений, выбираемые участниками G7, составлены намеренно расплывчато, чтобы никто, кроме регуляторов, не понимал, где они начинаются и где заканчиваются, и им можно было давать какую угодно интерпретацию. Вследствие этого предприниматели зачастую предпочитают отказываться от гораздо более широкого спектра сделок, совместных проектов, предоставления услуг, любого типа взаимодействия, даже самого выгодного и перспективного и с безупречно надежными партнерами, чтобы не ошибиться и не подвергнуться тем или иным формам преследования, влекущим за собой серьезные репутационные издержки и непропорционально большие убытки.

Отдельные страны ЕС и НАТО воспользовались этим для выстраивания самого настоящего железного занавеса, казалось бы, немыслимого на нынешнем уровне эволюции человеческой цивилизации. Они бросились закрывать контрольно-пропускные пункты на границе, въезд даже обладателям шенгенской визы и проезд автотранспорта, утверждать абсолютно надуманные списки изделий двойного назначения, к тому же постоянно меняемые. В итоге Европейская комиссия дошла до смехотворного разъяснения о возможности конфискации при прохождении таможенного досмотра туалетной бумаги, предметов гигиены, личных смартфонов, ноутбуков и т. п., если они ввозятся с территории Российской Федерации [32].

Еще более иезуитский юридический трюк – принятие законодательства и/или разъяснений, устанавливающих, что по своим правовым последствиям санкции создают форс-мажорные обстоятельства для всех субъектов права, взаимодействовавших до их введения с подсанкционными странами, юридическими и физическими лицами, а также для всех субъектов права США и ЕС, находившихся под юрисдикцией подсанкционных стран.

Поэтому они освобождаются от какой-либо ответственности перед ними и могут замораживать и закрывать производства, выводить активы, задерживать переводы денежных средств, разрывать контракты, отказываться от соблюдения взятых на себя обязательств, включая доставку уже оплаченных грузов, замораживать проекты, связи, участие и сотрудничество и делать все это в отсутствие необходимых разрешений и согласований и без оглядки на действующее право, не боясь ответных мер, выплаты неустоек, штрафов, судебного преследования, арбитражных разбирательств, ареста собственности, конфискаций и национализаций.

Подобное применение антиправа санкций западными странами выборочно рвет нормальное правовое пространство, легализует и легитимирует произвол, возводит беззаконие в закон, сводит к нулю самое ценное, что есть в праве, - правовую определенность. Противоядием против такой формы беззакония могут служить закрепление в гражданском и уголовном кодексах стран глобального большинства, модельных актах и международных конвенциях недопустимости квалификации правовых последствий произвольных односторонних ограничений в качестве форс-мажорных обстоятельств и уголовного преследования как за узаконивание такой квалификации, так и ее применение.

К числу юридических трюков применения антиправа санкций относится также создание ситуации, при которой адвокаты боятся отправлять свой профессиональный долг, а политики, представители экспертного сообщества, простые люди вынуждены отрекаться от своего мнения и/или скрывать его, вполне обоснованно опасаясь последствий. Все они оказались в крайне уязвимом положении, поскольку психологически, во многом не без оснований, считают, что лишены выбора. Уклонение от соблюдения односторонних ограничительных мер криминализировано. Отступление от установленного стандарта поведения сделано уголовно наказуемым. Страх подвергнуться уголовному преследованию со всеми вытекающими последствиями укоренился в обществе. Попытки поставить под сомнение правоту санкций или даже дискутировать на эту тему, тем более браться за доказательство того, что они противоправны или противоправно их применение в том или ином случае, превращены чуть ли не в антиправительственную деятельность или нечто, приближающееся к пособничеству нарушениям санкционного режима.

Если к этому добавить, что сотни НКО либо по своей инициативе, либо следуя инструкциям сверху, взяли на себя отслеживание всех тех, кого не устраивают санкции, их травлю в информационном пространстве и шельмование как предателей, наймитов и коррупционеров, картина охоты на ведьм, причем такой, под которую подведена законодательная база, предстанет во всей красе. Указанную ситуацию, созданную в западных странах с использованием плохо пахнущих юридических технологий, обязательно нужно разоблачать, а идеологов, стоящих за разработкой и осуществлением политики страха и нетерпимости, - выводить на чистую воду. Но этого недостаточно.

Столь же важно подтверждать в судебных решениях, резолюциях международных органов и организаций, политических декларациях, актах мягкого права, имеющих шансы на то, чтобы сделаться жестким, что разобранная практика несовместима с базовыми требованиями уважения прав человека, подрывает их, наносит им ущерб. Соответствующие прецеденты уже имеются. В 2024 году Совет ООН по правам человека вновь, на этот раз 32 голосами «за» при 14 «против» и одном «воздержавшемся», то есть почти трехкратным большинством голосов, принял резолюцию о том, что односторонние ограничительные меры ущемляют общепризнанные права человека, иначе говоря, вступают в противоречие с одним из ведущих принципов Устава Организации Объединенных Наций [27].

Наконец, системообразующим слагаемым правовых установлений, призванных закрыть особо широкие лазейки для воспроизводства антиправа санкций, могла бы стать формализация запрета на применение односторонних ограничительных мер в отношении законно избранных или назначенных государственных деятелей, парламентариев, правительственных чиновников, президентов профессиональных ассоциацией, собственников, руководителей и менеджмента государственных и частных компаний и отдельных предприятий, а равно на составление проскрипционных списков физических и юридических лиц под предлогом их национальной принадлежности к государствам, политический режим которых западные страны стремятся изменить методами прокси- и гибридных войн и санкционного давления.

Повышенная важность такого запрета в качестве стержневого для истинного права, которое должно прийти на смену антиправу, сформированному глобальным меньшинством, объясняется тем, что он развенчивает один из наиболее популярных созданных им нарративов. Объективный анализ санкционной политики и практики коллективного Запада убеждает в том, что их истинная цель диаметрально противоположна провозглашаемой.

На словах западные державы утверждают, будто политический режим, внутренняя и внешняя политика стран, на которые накладываются односторонние ограничительные меры, являются девиацией от общего демократического стандарта, и смысл санкций состоит в том, чтобы заставить их ему соответствовать. Однако в реальной жизни несправедливые, антигуманные, оскорбительные, вызывающие ограничения, как правило, лишь настраивают население против тех, кто их накладывает, заставляет даже оппозицию по-иному взглянуть на происходящее, консолидируют общество.

Если речь не идет о попытках разрушить страну - в случае с Ливией поддерживавшие врагов Муаммара Каддафи Великобритания, Франция и США явно рассчитывали на несколько иной результат – или превратить значительную часть населения в беженцев и внутренне перемещенных лиц – к чему привели действия США, НАТО, ЕС, государств-членов и их союзников в отношении Сирии и Венесуэлы, то для возвращения той или иной страны к требуемому стандарту нужен диалог. Однако проскрипционные списки как раз и закрывают диалог или, по крайней мере, существенно затрудняют его, изымают из него именно тех лиц, с которыми он должен вестись.

Значит, по факту в исполнении коллективного Запада санкции против государственных деятелей оказываются направленными не на нормализацию крайне опасной, дестабилизирующей, разрушительной ситуации, чреватой эскалацией, а на замораживание конфликта, то есть на увековечивание такой ситуации. Они ведут не к поискам урегулирования, а к их подрыву. Они обеспечивают не исправление девиации, а либо включение тех или иных стран в зону своего влияния (как в случае с осколками бывшей Югославии [18]), либо превращение этих стран в институционального противника, в котором коллективный Запад нуждается для единства своих рядов и «raison d’être» блоковой политики и самого существования НАТО и всех других военно-политических альянсов под эгидой США.

Глобальному большинству необходимо именно закрыть лазейки, поскольку в данном случае антиправо санкций мимикрирует под аналог борьбы с международным терроризмом. Схема примерно следующая. Большой массив международных конвенций и нормы обычного международного права квалифицируют террористические акты, пособничество и финансирование терроризма и укрывательство террористов в качестве грубейшего международного преступления.

Терроризм несет угрозу миру и национальной безопасности всех государств. Борьба с международным терроризмом в любых его формах и проявлениях является всеобщей обязанностью. Национальных границ для такой борьбы не существует. Все страны вправе и должны противодействовать международному терроризму и тем, кто подозревается в совершении или подготовке преступлений терроризма, всеми и любыми средствами, имеющимися в их распоряжении, вне зависимости от того, направлена ли террористическая деятельность непосредственно против них или нет.

К числу средств противодействия терроризму относятся, в частности, арест, замораживание и конфискация активов, денежных трансферов, собственности, всего, что может быть использовано в террористических целях; запрет на свободу передвижения, выражение мнений, другие формы понижения в правах; уголовное преследование и наказание за принадлежность к террористическому сообществу и террористическую деятельность. Подсанкционные страны, физические и юридические лица также обвиняются в грубых нарушениях международного права и деятельности, представляющей угрозу миру и национальной безопасности всех государств. Соответственно, по аналогии, с ними можно и нужно бороться такими же средствами.

Опасность и несостоятельность указанной логики, взятой на вооружение США, НАТО, ЕС, государствами-членами и их союзниками в целях легализации и легитимации своей санкционной политики и практики, состоит в том, что она узаконивает произвол – противоправное присвоение ими и сосредоточение в их руках полномочий обвинителей, судей и палачей в нарушение Устава ООН, имплицитно запрещающего узурпацию прерогатив Совета Безопасности ООН, и краеугольных основ современного миропорядка, закладываемых принципом суверенного равенства государств. Опасность и несостоятельность подобной логики заключается также в том, что она превращает все и любые страны в объект индивидуальных ограничительных мер.

С одной стороны, воспользовавшись узурпированными полномочиями, коллективный Запад получает возможность по своему усмотрению накладывать их на любые неугодные ему политические режимы, государственных деятелей и т. д. С другой - принуждая третьи страны, частный капитал, правительственные и неправительственные организации соблюдать накладываемые им ограничения, он делает и их объектом санкций, называемых вторичными, поскольку ограничивает безусловно признаваемую за ними по современному международному праву свободу действий.

Поэтому одна из первоочередных задач формирования права, отменяющего западное антиправо санкций, состоит в том, чтобы закрыть данную лазейку, законодательно и конвенционно закрепить недопустимость и противоправность подобной логики, добиться криминализации попыток ее практического применения.

Возможные этапы и формы становления антисанкционного права

По мере того как России, Китаю, Ирану, всем странам глобального большинства становится все понятнее составы односторонних ограничительных мер, к которым уже обращается коллективный Запад и которые им продолжают вынашиваться, и то, что в любой момент по их прихоти такие меры могут быть применены против любой державы, придерживающейся самостоятельного внутри- и внешнеполитического курса, возникают все более реальные предпосылки для осуществления конкретных шагов по делегитимации, прямому запрещению и криминализации этих составов. Соответственно есть хорошие шансы на то, что девятым шагом получится сделать кодификацию национального, регионального (интеграционного), трансрегионального и международного права, сначала мягкого, а затем и жесткого, ставящего односторонние ограничительные меры Запада вне закона.

Работа в данном направлении уже ведется. Еще в Декларации Российской Федерации и Китайской Народной Республики о повышении роли международного права от 25 июня 2016 года акцентировалось: они «разделяют мнение о том, что добросовестная имплементация общепризнанных принципов и норм международного права исключает практику двойных стандартов или навязывание некоторыми государствами собственной воли другим государствам, и считают введение односторонних принудительных мер, не основанных на международном праве, также известных как «односторонние санкции», примером такой практики» [3].

Спустя, казалось бы, целую эпоху в Совместном заявлении Российской Федерации и Китайской Народной Республики об углублении отношений всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия, вступающих в новую эпоху, в контексте 75-летия установления дипломатических отношений между двумя странами от 16 мая 2024 года подчеркивалось: «Стороны полны решимости отстаивать свои законные права и интересы, противодействовать любым попыткам помешать нормальному развитию двусторонних связей, вмешиваться во внутренние дела двух государств, ограничить экономический, технологический или внешнеполитический потенциал России и Китая. Стороны выступают против вмешательства во внутренние дела суверенных стран, введения не имеющих международно-правовых оснований и не одобренных Советом Безопасности ООН односторонних санкций, а также экстерриториального применения национального права и проведения идеологических разделительных линий» [12].

С 2023-2024 годов двусторонние межгосударственные документы, одним из многих положений которых является осуждение односторонних ограничительных мер, дополняются актами мягкого права, специально направленными на их делегитимацию и исключение из практики международных отношений. Примером таких актов может служить Декларация между Россией и Никарагуа о противодействии незаконным санкционным мерам от 22 апреля 2024 года - власти этой латиноамериканской страны «называют их агрессией» [8]. Декларация содержит положения о методах противодействия, смягчении и компенсации ее негативных последствий. В ней, в частности говорится, что применение односторонних санкционных мер в отношении какого-либо государства «незаконно, противоречит Уставу ООН и международному праву и влечет международную ответственность».

Ключевое место в документе занимает положение, согласно которому государственная и частная собственность и все активы, включая банковские счета, облигации и недвижимость, «обладают иммунитетом и не подлежат замораживанию, аресту или любой другой форме конфискации или ограничения в результате односторонних принудительных мер» [8]. Среди первоочередных задач стороны выделили необходимость разработки «Дорожной карты» по снижению зависимости международной торговли от «национальных валют, которые обычно используются для осуществления односторонних принудительных мер или для поддержания валютной гегемонии конкретного государства в мировой экономике».

Подобные акты - впечатляющий прорыв: они прокладывают путь к трансляции нетерпимого отношения к односторонним ограничительным мерам в гораздо более репрезентативные многосторонние заявления и декларации. Так, в Декларации второго саммита Россия - Африка от 28 июля 2023 года констатируется согласие сторон: «Совместно противодействовать использованию противоправных односторонних инструментов и методов, включая применение принудительных мер в обход Совета Безопасности ООН и их экстерриториальное применение, а также навязыванию подходов, наносящих ущерб прежде всего тем, кто наиболее уязвим, и подрывающих международную продовольственную и энергетическую безопасность».

Схожие пассажи включены в документы БРИКС и ШОС. На следующем этапе, используя наработки специальных антисанкционных двусторонних международных актов, ведущие международные объединения и организации, созданные Россией и Китаем, могли бы принять специальные декларации о колоссальном ущербе, которые односторонние ограничительные меры наносят мировой экономике, тяжелейших последствиях, которые они имеют для развивающихся стран, их противоправности и ответственности за их принятие и имплементацию [2].

Вместе с тем жизненно необходимо двигаться гораздо быстрее и последовательнее по намеченному пути. Огромный пласт санкций, который накоплен к настоящему времени, дает возможность зеркально отразить в правовых нормах недопустимое поведение - те деяния, которые нужно поставить вне закона. В предварительном порядке важно максимально последовательно тиражировать в отношениях с дружественными странами специальные акты антисанкционного мягкого права типа указанной российско-никарагуанской декларации, развернуть их в широчайшую сеть, юридизировать, насытить формулировками, которые без дополнительной доработки и согласований могли быть включены в акты жесткого права. Образцом в этом плане может служить то, каким образом ЕС придал обязательную силу своей Хартии об основных правах.

Чтобы преодолеть сопротивление большинства государств-членов, которые считали излишним дополнять Европейскую конвенцию по правам человека конкурирующим с ней актом более узкого охвата, их убедили в том, что хартия будет иметь статус политической декларации, не больше. Вместе с тем текст хартии написали столь выверенным юридическим языком, что ее чуть ли не без изменений включили в проект Конституции ЕС, а когда с ратификацией проекта Конституции не заладилось, сделали ее неотъемлемой частью Лиссабонского договора и тем самым придали ей не только обязательную, но и высшую обязательную силу.

Тогда в дальнейшем было бы проще включить уже в многосторонние международные декларации межгосударственных организаций и объединений, которые созданы Российской Федерацией и Китаем, в том числе в первую очередь БРИКС, ШОС и др., весь набор разобранных выше положений, зеркально запрещающих санкционную практику «G7», США, НАТО, ЕС и их союзников, которую те попытались сделать действующим международным антиправом. С такими декларациями, коррелирующими с сетью двусторонних, дружественным странам также легче было бы солидаризироваться или даже к ним присоединиться.

Сложнее всего будет, естественно, трансформировать многосторонние антисанкционные декларации в многосторонние международные конвенции и договоры. Но и эту задачу окажется намного легче решить благодаря тому, что они будут содержать отточенные юридические формулировки, которые не придется долго дорабатывать и согласовывать. Когда же появятся первые антисанкционные конвенции, совместными усилиями дружественным странам удастся позиционировать их положения в качестве норм международного обычного права, превратить их в таковые и тем самым универсализировать и распространить их действие также на страны коллективного Запада, физических и юридических лиц, находящихся в юрисдикции последнего. Этому помогут доктрина антисанкционного права как отменяющего и замещающего антиправо санкций и судебные постановления, которые обязательно последуют, служащие подспорьем в установлении и толковании применимого права по ст. 38 Статута Международного суда ООН.

Формирование нового мирового права

На Петербургском международном юридическом форуме (ПМЮФ) 2024 года одна из секций была посвящена влиянию советского права на современные правовые системы стран Азии, Африки и Латинской Америки. На полях форума обстоятельно обсуждалось, какое право Российская Федерация готова предложить Глобальному большинству в качестве несущей конструкции новой регуляторики - той, которая закроет для коллективного Запада какую-либо возможность творить антиправо, обслуживающее его гегемонистские устремления, не посягает на национальную самобытность, отвечает нуждам ускоренного экономического развития, во всех своих элементах соответствует основополагающим положениям Устава ООН о невмешательстве во внутренние дела, суверенном равенстве государств, взаимном уважении культур, традиций, путей политического и экономического развития.

Работа над совокупностью нормативных положений, которые бы отрицали и запрещали односторонние ограничительные меры, подсказывает, какую новую регуляторику Российская Федерация могла бы предложить. Ее конструирование должно сделаться десятым шагом. Основополагающими блоками новой регуляторики призваны стать: 1) разобранное выше антисанкционное право, которое будет сформировано в опережающем порядке; 2) право развития, которое бы в противоположность международной помощи развитию обеспечивало инвестиции в реальный сектор экономики развивающихся стран, экономическую самостоятельность и выравнивание уровней развития; 3) новое мировое финансовое право, перестраивающее Бреттон-Вудскую систему или альтернативное ей; 4) новое мировое право интеллектуальной собственности, открывающее доступ к постоянно обновляемым высокопроизводительным технологиям и их эффективному использованию; 5) иное климатическое право, учитывающее специфические нужды государств, находящихся на разных уровнях экономического развития, и потребности приспособления к природным изменениям, которые невозможно остановить; 6) система правовых норм, противостоящих неоколониалистской политике, которую продолжают США и бывшие метрополии,  и узаконивающих требования о репарациях за преступления колониализма и неоколониализма.

Глобальное большинство все в большей степени убеждается в том, что процесс деколонизации, проходивший ранее, был в значительной степени обманом. Соединенные Штаты и бывшие метрополии разменяли политическую независимость, за которую воевали и которой добились бывшие колониальные страны, на экономическую, финансовую, технологическую и экзистенциальную зависимость. Деколонизация состоялась лишь частично. Полной экономической, финансовой, технологической деколонизации еще только предстоит добиться. Она станет реальностью лишь тогда, когда бывшие колониальные страны и народы, наряду с политической, обретут также экономическую, финансовую, технологическую независимость и самодостаточность. На достижение этой благородной цели и будет работать новая регуляторика, заставляющая всех, включая коллективный Запад, жить исходя из интересов человеческой цивилизации, а не своих собственных.

Завершающий этап

Наконец, одиннадцатым шагом станет самое главное - борьба за полную и последовательную имплементацию новой регуляторики.

 

 

Источники и литература

  1. Александрова Д.Е. Односторонние санкции в контексте современного международного права // Международное право. 2023. №3. С. 21-27 // https://cyberleninka.ru/article/n/odnostoronnie-sanktsii-v-kontekste-sovremennogo-mezhdunarodnogo-prava/viewer
  2. Декларация второго саммита Россия – Африка // Сайт Президента Российской Федерации. 28.07.2023 // http://www.kremlin.ru/supplement/5972
  3. Декларация Российской Федерации и Китайской Народной Республики о повышении роли международного права // МИД России. 25.06.2016 // https://www.mid.ru/ru/foreign_policy/position_word_order/1530748/#sel=1:1:ywy,2:12:hei
  4. Конвенция о международной гражданской авиации // Электронный фонд правовых и нормативно-технических документов // https://docs.cntd.ru/document/1902240
  5. Марков Тимур. Момент истины все ближе: решится ли Литва заблокировать транзит в Калининград // Rubaltic.ru. 23.08.2023 // https://www.rubaltic.ru/article/politika-i-obshchestvo/20230824-moment-istiny-vse-blizhe-reshitsya-li-litva-zablokirovat-tranzit-v-kaliningrad/
  6. МИД: Литва и ЕС не соблюдают договоренности по транзиту в Калининград // Деловой Петербург. 28.12.2023 // https://www.dp.ru/a/2023/12/28/mid-litva-i-es-ne-sobljudajut
  7. Наш ответ Кубертену. Спортивные санкции и национальный суверенитет // История. РФ Главный исторический портал страны. 25.06.2016 // https://histrf.ru/read/articles/nash-otviet-kubiertienu-sportivnyie-sanktsii-i-natsionalnyi-suvierienitiet
  8. Никарагуа и РФ подписали декларацию о противодействии незаконным санкциям // ТАСС. 23.04.2024 // https://tass.ru/politika/20625257?ysclid=lyss25dxl2471588910
  9. «Односторонние санкции» и международное право // Международная жизнь. 2012 №8. // https://interaffairs.ru/jauthor/material/720?ysclid=lz6gsb12x7170243556
  10. Рогинко Сергей. В повестку российского председательства в БРИКС // Аналитические записки Института Европы РАН. Выпуск I. 2024. №3 (№335). С. 16-22 // http://www.zapiski-ieran.ru/images/analitika/2024/an335.pdf
  11. Россия и Запад провели беспрецедентный обмен заключенными // РБК. 01.08. 2024 // https://www.rbc.ru/politics/01/08/2024/66aa2b1f9a79471f5615fd6f
  12. Совместное заявление Российской Федерации и Китайской Народной Республики об углублении отношений всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия, вступающих в новую эпоху, в контексте 75-летия установления дипломатических отношений между двумя странами. 16.05.2024 // Сайт Президента Российской Федерации. 16.05.2024 // http://www.kremlin.ru/supplement/6132
  13. Чесалин Михаил. Российские шахматы на грани отстранения. Грозит ли это катастрофой? // Чемпионат. 07.06.2024 // https://www.championat.com/other/article-5582346-fide-otstranyaet-rossijskih-shahmatistov-ot-mezhdunarodnyh-sorevnovanij-ot-katastrofy-ne-uberyog-dazhe-arkadij-dvorkovich.html
  14. Чикагская конвенция // Международная организация гражданской авиации // https://www.un.org/ru/ecosoc/icao/chicago_convention.shtml
  15. Энтин М.Л. Международные гарантии прав человека: практика Совета Европы. М.: Междунар. отношения, 1992. 237 с.
  16. Энтин М.Л. Международные гарантии прав человека: опыт Совета Европы. М.: МНИМП. 1997. 296 с.
  17. Энтин М.Л., Энтина Е.Г. Незападные Балканы в перекрестье противоречий между ведущими глобальными и региональными державами / Энтин М.Л., Энтина Е.Г. Политическое и регуляторное обеспечение мировых интеграционных процессов – XII: Усилия России, Китая, Индии, ЕС и США по обретению стратегической глубины. М.: Галактика, Издательский дом «Зебра». 2023. С. 457-556.
  18. Энтина Е.Г. Незападные Балканы: Научная монография. М.: Галактика, Издательский дом «Зебра». 2022. 656 с.
  19. Энтина Е.Г., Энтин М.Л. Компаративистский анализ проблем интеллектуальной собственности в контексте формирования Большого Евразийского Партнерства // Право интеллектуальной собственности. 2023. №2. С. 18-23 // https://lawinfo.ru/articles/3868/komparativistskii-analiz-problem-intellektualnoi-sobstvennosti-v-kontekste-formirovaniya-bolsogo-evraziiskogo-partnerstva
  20. 17 February 2024: The Digital Services Act (DSA) is now fully applicable // Osborne Clarke. 21.08. 2023 // https://www.osborneclarke.com/insights/17-february-2024-digital-services-act-dsa-now-fully-applicable
  21. Abbouche Pauline, Sancho Gadea, Amberg Paul. EU Council Adopts Directive on the Criminalization of EU Sanctions Violations // Baker Mckenzie. 09.05. 2024 // https://sanctionsnews.bakermckenzie.com/eu-council-adopts-directive-on-the-criminalization-of-eu-sanctions-violations/
  22. Directive (EU) 2024/1226 of the European Parliament and of the Council of 24 April 2024 on the definition of criminal offences and penalties for the violation of Union restrictive measures and amending Directive (EU) 2018/1673 // Official Journal of the European Union. Series L. 29.04.2024. 16 p. // https://eur-lex.europa.eu/legal-content/EN/TXT/PDF/?uri=OJ:L_202401226
  23. Dori. The first regulation on artificial intelligence enters into force on August 1: Let’s take a look at the most important things to know about the EU AI Act // Vision Factory. 29.07.2024 // https://www.visionfactory.org/post/the-first-regulation-on-artificial-intelligence-enters-into-force-on-august-1-let-s-take-a-look-at
  24. Güçlütürk Osman Gazi, Chatterjee Siddhant, Hilliard Airlie. Penalties of the EU AI Act: The High Cost of Non-Compliance // Holistic AI. 18.02.2024 // https://www.holisticai.com/blog/penalties-of-the-eu-ai-act
  25. Lager Marc, Dias Anna, Lielacher Christian, Hennenfent John, Escondrillas Ignacio. EU adopts Directive criminalizing sanctions violations // Dla Piper. 07.05.2024 // https://www.dlapiper.com/en-gb/insights/publications/2024/05/eu-adopts-directive-criminalizing-sanctions-violations
  26. Naugès Sabine, Dereskeviciute Raminta, Chajdukowsk Michal. European Union Criminalizes Violations of Sanctions // McDermott Will & Emery. 20.05.2024 // https://natlawreview.com/article/european-union-criminalizes-violations-sanctions
  27. Norton Ben. West votes against rest of world, supporting illegal sanctions in UN Human Rights Council // G/E. 04.06.2024 // https://geopoliticaleconomy.com/2024/04/06/west-vote-rest-un-human-rights-council-sanctions/
  28. Reinsch William Alan, Caporal Jack. The WTO’s First Ruling on National Security: What Does It Mean for the United States? // Center for Strategic & International Studies. 05.04.2019 // https://www.csis.org/analysis/wtos-first-ruling-national-security-what-does-it-mean-united-states
  29. Robinson Kali. What Is the Iran Nuclear Deal? Diplomacy to revive this arms control agreement has faced multiple stumbling blocks, including Iran’s nuclear advances and its links to conflicts in the Gaza Strip and Ukraine // Council on Foreign Relations. 27.10.2023 // https://www.cfr.org/backgrounder/what-iran-nuclear-deal
  30. The WTO Dispute Settlement Body (DSB) Panel Report on Russia - Measures Concerning Traffic in Transit. WT/DS512/R // World Trade Organization. 05.04.2019. 137 p. // https://worldtradelaw.net/document.php?id=reports/wtopanelsfull/russia-trafficintransit(panel)(full).pdf&mode=download
  31. The «National Security Exception» and the World Trade Organization. CRS Legal Sidebar Prepared for Members and Committees of Congress // Congressional Research Service. 28.11.2018 // https://crsreports.congress.gov/product/pdf/LSB/LSB10223
  32. Voinikov Vadim. Legal Absurdity from the European Commission // RIAC. 25.09.2023 // https://russiancouncil.ru/en/analytics-and-comments/analytics/legal-absurdity-from-the-european-commission/?ysclid=lzbpycbsim513517295
  33. Woollacott Emma. EU Launches Investigation Of X For Potential DSA Violations // Forbes. 18.12.2023 // https://www.forbes.com/sites/emmawoollacott/2023/12/18/eu-launches-investigation-of-x-for-potential-dsa-violations/