Сегодня многие задумываются над тем, чем события прошлого, а конкретно война Российской империи и Турции за Крым в 1853-1856 годах и начавшаяся с нее Большая игра России и Великобритании, схожи с событиями ХХI века на тех же землях.  На сегодня ответ может состоять в том, что та война была не просто войной за территорию, а столкновением России со стоявшими за Турцией англичанами и французами, и исход этой войны во многом определил судьбу современной Европы. По сути дела, это была предтеча Первой мировой войны, которая велась с теми же целями, но в другой конфигурации.

В глазах Великобритании контроль над Черным морем, во-первых, всегда представлял собой стратегическую значимость, поскольку Лондон еще с XVII века рассматривал Россию как конкурента, а во-вторых, Черное море имеет выход в Средиземное море, то есть - в Мировой океан, за контроль над которым всегда бились англосаксы, рассматривая его как ключевое звено своей мировой гегемонии.

Как справедливо написали в своей исключительно интересной работе «Англия - Россия: коварство без любви» И.Прокопенко и А.Оганесян, англичане считали Крым ничьей землей, и ее присоединение к России в 1783 году по Кючук-Кайнарджийскому мирному договору от 1774 года было ими воспринято как опасное усиление Москвы. Тем более что оно повлекло за собой известные последствия: в 1784 году Россия в рамках идеологического конструкта старца Филофея, провозгласившего в XVI веке Россию духовной наследницей Римской империи и Византии, а также о необходимости соблюдения статус-кво святых мест, взяла православных христиан в исторической Палестине и Сирии  под свой протекторат, хотя канонически это была территория Иерусалимского патриархата, находившегося под контролем греков.

Тогда ради сдерживания Москвы англичане спровоцировали новый конфликт своих союзников-турок с Россией вокруг крепости Очаков. После десанта турок в Таврии в 1788 году русские войска подошли к стенам Очакова и начали осаду, которая продолжалась до конца года. Именно данный факт позволил России закрепить за собой северное Причерноморье и обеспечить безопасность Крыма. Это еще больше усилило опасения англичан, что назревавший разгром Османской империи даст России возможность выйти на оперативный простор и покуситься на их владения в Персии, а также откроет путь к Индии - жемчужине в британской короне. Именно поэтому в марте 1791 года премьер-министр Британии Уильям Питт-младший совместно с правительством Пруссии составил ультиматум Российской империи, чтобы не допустить успешного для нас окончания русско-турецкой войны и перехода к России Очакова, открывавшего русскому флоту выход в Черное море. Он предлагал установить границу России с турецкой Портой по Днестру.

Но вернемся к Крымской войне. Принято считать, что она началась из-за ввода Николаем I войск в Молдавию и Валахию (на деле он сделал это, чтобы получить контроль над мировой торговлей зерном, тогдашним эквивалентом нефти, и устье Дуная давало этот шанс), а также разгрома флота турок, союзников Британии, Павлом Нахимовым в Синопской бухте 18 ноября 1853 года, после которого Джордж Уильям Фредерик Вильерс, 4-й граф Кларендон, британский статс-секретарь по иностранным делам, заявил: «Пора начать битву цивилизации против варварства».

Но внутренние пружины были другие: а именно опасения, что Россия и Иран могут войти в союз против Турции после  визита в июне 1853 года персидских послов к кавказскому наместнику графу Воронцову и русской миссии, которая  20 ноября по приказу Николая I отправилась на границу с Персией. Но эти опасения были напрасны: 6 января 1854 года Николай I отозвал российскую армию из Персии. О причинах этого поступка мало что известно, но все говорит о том, что император оставался в то время верен своему заявлению, сделанному еще в начале царствования: действовать в любой кризисной ситуации в согласии с Великобританией и Францией.

Но англичан это не успокоило, и именно тогда Лондон начинает Большую игру. Всего за три дня до отзыва русской миссии из Персии Англия подписала договор с Францией о нападении на Россию. Третьим союзником британцев в скорой войне стала Турция, которая к тому времени уже находилась в состоянии войны с Россией. И на этот раз главная инициатива в развязывании войны принадлежала не Турции и не Франции, а именно Англии. Хотя понятно, что есть каноническая версия того, кто развязал военные действия. А это якобы была Россия. Но ее к этому подвели. Ничего не напоминает?

И.Прокопенко и А.Оганесян в своей работе ссылаются на уникальный британский документ 1855 года - карту Азовского региона, адресованный королеве Виктории. На карте обозначены находящиеся на берегу Азовского моря русские города - Бердянск, Мариуполь, Таганрог, которые британцы планировали захватить наряду с Крымом. Британский флот предпринял несколько рейдов на них, грабя и уничтожая все на своем пути. Но и это было только начало. В марте 1854 года будущий глава британского кабинета лорд Пальмерстон заявил о планах войны с Россией, получившей позже название Крымской, озвучив, по его словам, идеальный план войны, который состоял в том, чтобы отсечь Российскую империю от Черного и Балтийского морей. Не об этом ли сегодня идет речь?

Ведь кроме Черного моря и Балтики вторжению или бомбардировкам подверглись на юге Зугдиди, Сухуми, Анапа и Новороссийск. На севере архангельский город Кола на Белом море, Петропавловск на Камчатке и устье Амура на Тихом океане. По замыслу лорда Пальмерстона, того самого, кто говорил: «Как трудно жить на свете, когда с Россией никто не воюет», Швеция должна была вступить в войну и за это ей гарантировалась передача Финляндии и Аландских островов.

Прибалтийские земли планировалось отдать Пруссии, Грузию и Крым – Турции, а Валахию, Бессарабию и устье Дуная - предоставить Австрии. Для Англии также очень важно было создать буферное государство, которое бы отделяло пределы московского ядра России от южных морей. Англичане решили передать часть украинских и белорусских земель Польше.

Столь масштабный передел земель, затеянный лордом Пальмерстоном, по сути, прижимал бы Россию к Уральскому хребту и окончательно лишал ее статуса великой державы. Закономерно возникает вопрос: почему советская и, конечно, западная историографии объявили Крымскую войну поражением России, при том несомненном факте, что ни одна из поставленных Лондоном задач не была выполнена? Главное - провалился замысел отторжения Юга России. И так и не созрел вожделенный плод победы, особенно для Британии, закрыть доступ России к северным и южным морям.

Но как получилось так, что Англия стала строить подобные масштабные планы? И не коррелируют ли они с тем, что мы видим сегодня?

Как сейчас представляется, глядя в глубь веков, безумная активность англичан была связана с тем, что в первой половине XIХ века в России начали активно обсуждать планы раздела Османской империи и захвата контроля над Босфором, хотя амплитуда колебаний была широкой - от необходимости раздела до значимости сохранения Высокой Порты для России. Однако в практическую плоскость этот вопрос был переведен только в начале XX века, тогда как вопрос о святых местах продолжал оставаться в повестке дня восточной политики Санкт-Петербурга в течение практически всего ХIХ века.

К началу XX века появились весьма веские основания для того, чтобы Россия расширила и укрепила свое присутствие на Ближнем Востоке. Германия, опоздавшая к колониальным разделам стран Азии, Африки и Латинской Америки, вознамерилась заполучить «свою долю пирога» на Ближнем Востоке. Она начала активное проникновение в эти зоны, но не так, как Великобритания и Франция, готовившие раздел Османской империи, а как союзник, укреплявший ее обветшавший остов в обмен на право доступа своих товаров и капиталов на турецкие рынки. Параллельно немцы, как и британцы, стремились получить доступ к месторождениям нефти, которая быстро становилась «кровью» мировой экономики.

О том, что это обстоятельство чрезвычайно заботило российское внешнеполитическое ведомство, говорит объемная записка стратегического характера министра иностранных дел графа М.Н.Муравьева, составленная в 1900 году для доклада не так давно взошедшему на трон Николаю II и призванная определить основные направления внешней политики страны в наступавшем XX веке.

Конечно же, она начинается с анализа политики Великобритании - ведущей мировой державы того времени и главного геополитического соперника России. М.Н.Муравьев  не пожалел красок и эпитетов, в том числе весьма эмоциональных, для оценки курса Лондона. Он назвал его алчным, корыстным и эгоистическим. Подчеркивалось, что британцы «сеяли раздор и смуту среди европейских и азиатских народов, извлекая для себя из этого всегда какую-либо материальную выгоду». Несмотря на это, Муравьев предостерегает императора от участия в антибританских действиях, ссылаясь на более-менее нейтральные позиции других держав, в том числе Германии, «вступившей в полюбовные сделки» с Лондоном, и на отсутствие необходимости для России вовлекаться в схватку тогда, когда напрямую не задеты ее государственные интересы. Заметим на полях, что в 1922-1927 годах эта мысль рефреном проходит у наркома Г.В.Чичерина в его указаниях советским полпредам, в том числе Ф.А.Ротштейну, а затем и первым советским полпредам в Саудовской Аравии - К.А.Хакимову и Н.Т.Тюрякулову.

Однако Муравьев, оценивая британские геополитические «приобретения» и несколько неуклюже ссылаясь на прессу, заводит речь о неких возможных «компенсациях» для России, которые могли бы заключаться в приобретении портов: на Черном море - Бургаса, на Средиземном море - Сеутской бухты, и портов в Персидском заливе, а также в занятии пунктов в Малой Азии, оккупации северной части Персии, Афганистана или некоторых позиций на Дальнем Востоке.

Разбирая перспективы таких «компенсаций» и не отвергая их значимость для страны, глава внешнеполитического ведомства отдает приоритет «осуществлению заветного исторического призвания России - утвердиться на берегах Босфора», что стало, на наш взгляд, главной геополитической ловушкой. «Одно соображение ныне же является неоспоримым: это - безусловная необходимость для нас быть готовыми упредить наших соперников на берегах Босфора и принять все меры к тому, чтобы в каждую данную минуту, когда обстоятельства будут признаны к тому особенно благоприятными либо вероятность чужого занятия станет очевидною, мы могли бы внезапно, с верным залогом на успех, сами утвердиться на берегах Босфора»1.

Пока же, сохраняя эту геополитическую цель российской экспансии как главную в стратегии России на южном направлении, он делает акцент на том, чтобы противодействовать «здесь и сейчас» германской политике: «Мы ни под каким видом не можем допустить ее попыток играть первостепенную роль на берегах Босфора, где у нас имеются неоспоримые исторические задачи»2.

Эта озабоченность, как поясняет Муравьев, порождена концессией, выданной Османской империей Германии на строительство Багдадской железной дороги. Чтобы сдержать немцев, он считает удовлетворительной компенсацию со стороны турок в виде ограничения определенного района по южному берегу Черного моря, «в пределах которого ни одна держава не получит ни железнодорожных, ни иных концессий»3.

Стратегический курс на установление контроля над Босфором горячо поддержал военный министр князь А.Н.Куропаткин, который написал министру иностранных дел 16 февраля 1900 года: «Наиболее важною задачею России в настоящем XX веке я признаю прочное военное занятие Босфора. Поэтому все меры, способствующие к выполнению сего важного мероприятия, должны быть выполнены»4. Схожую позицию занял и управляющий Морским министерством адмирал Тыртов в письме по этому же поводу Муравьеву 14 (27) февраля 1900 года.

Высшую степень благоразумия проявил тогда министр финансов граф С.Ю.Витте, который на предложение Муравьева отреагировал 10 февраля 1900 года. Критикуя «планов громадье» МИД и военного ведомства по внешней экспансии во всех направлениях5, он прозорливо писал: «Крупное увеличение флота, сооружение Сибирской и усиление Закаспийской железных дорог, прокладка линий через Маньчжурию до Владивостока, занятие Порт-Артура, вызвавшее спешную постройку Южно-Маньчжурской ветви и весьма большие издержки на оборону занятой территории, предположение о постройке железной дороги от Оренбурга до Ташкента или от Уральска до Чарджуя - все эти важные, но крайне дорогие мероприятия, притом едва ли могущие окупиться, лежат и будут ложиться немалым бременем на русском народе и русском производителе. Нельзя забывать, что средства доставляются в конце концов одним источником - народным трудом; если, чрезмерным напряжением платежных сил населения или вызванной отвлечением на другие цели задержкой в удовлетворении внутренних потребностей страны, развитие народного труда будет ослаблено, то и общее политическое положение наше окажется ослабленным, несмотря на отдельные успехи»6.

Несмотря на возражения дальновидного и многоопытного С.Ю.Витте, предложенная Муравьевым концепция внешней политики была утверждена государем и неукоснительно исполнялась. Собственно, и в Первую мировую войну Россия вступила, как показывают исторические документы, в основном из-за главного геополитического приза - контроля над Босфором, упущенного во время Русско-турецкой войны 1877-1878 годов.

Конечно, справедливости ради нельзя не признать, что и не участвовать в обеспечении своих интересов в регионе Россия не могла. Тем более на фоне крайне активной русофобской политики Лондона, которая и тогда была многоярусной и многовекторной. Всячески натравливая Турцию на Россию, она в то же время прикладывала все усилия к тому, чтобы подорвать изнутри, обкорнать и в конечном счете взорвать саму Османскую империю, а на ее обломках сформировать структуры, которые обслуживали бы британские интересы, да еще и не дать России воспользоваться плодами этой победы.

Как Великобритании удалось изменить внешнеполитический вектор России в период с 1906 по 1907 год, сделать ее своим союзником по Антанте и заставить обслуживать свои интересы? Ответов на этот вопрос может быть несколько. Во-первых, был субъективный фактор - приход англофила министра А.П.Извольского на место В.Н.Ламсдорфа, в целом проводившего курс Муравьева. Извольский тут же начал договариваться с британцами и достиг в 1907 году заключения англо-русского соглашения о разделе сфер влияния в Персии.

Во-вторых, для смены курса были и объективные предпосылки. Это прежде всего складывание Тройственного союза Германии, Австро-Венгрии и Италии, а также резкое ослабление России в финансовом плане после поражения в русско-японской войне и первой русской революции. Правительству пришлось тайно печатать ничем не обеспеченные ассигнации. Для осуществления колоссальных планов по расширению страны и ее модернизации, изложенных в записке Муравьева, нужны были деньги, и деньги очень большие. И они нашлись у французских и британских Ротшильдов, а также Морганов. Ситуацию облегчал сложившийся еще с конца XIX века союз с Францией. Но Россию финансисты и политики из Парижа и Лондона заставили заплатить дважды: во-первых, вывезти за рубеж огромные золотые запасы под обеспечение кредитов7, а во-вторых - вступить в противоестественный союз со своим основным геополитическим противником - морской державой Великобританией, чтобы бороться со своим естественным континентальным союзником - Германией, которая сама дала для этого повод. Вновь оправдался известный тезис: что может быть хуже вражды с Великобританией - только дружба с ней.

Второй сеанс Большой игры состоялся в период Первой мировой войны и закончился разделом Османской империи, причем Россия была в полной мере использована для ее ослабления, а сама - лишена плодов победы, которые она видела как контроль над Босфором и Дарданеллами и укрепление своих позиций на Ближнем Востоке, прежде всего в исторической Палестине.

С концептуальной и идеологической точек зрения Великобритания, как и Франция, которые в ходе Первой мировой войны выступили в тандеме в вопросе перекройки границ бывшей Османской империи, нацелилась также на экспорт в регион идей светского национального государства - идей, которые ранее были чужды как туркам, так и арабам. Дробление, «балканизация» азиатской части Османской империи (а Балканы к тому времени по кускам уже были отторгнуты от нее) на такие относительно небольшие «национальные» государства, которые на первом этапе были бы заведомо слабыми, ставили Великобританию в привычную роль арбитра, который, естественно, извлекал бы политические и экономические выгоды из своего доминирующего положения, обучая «туземцев» новейшим теориям государственного управления и решая, как посредник, проблемы между ними. Тем более что британцами уже была наработана практика формирования по своим лекалам таких мини-государств в Персидском заливе - Бахрейна, Кувейта и Катара, где они выступали в роли наставников, вплоть до того, что Бахрейн называли «Белгравией», в честь британского советника Белгрейва.

О том, что Россия после событий 1917 года принесет на Восток вначале идеи мировой коммунистической революции, а затем создания светского национального государства в версии, конкурирующей с британской, еще никто не знал или не задумывался.

Англичане искали поддержки своим подходам в арабской среде, где на волне череды поражений Османской империи от внешних сил и от национально-освободительных движений в европейской части тогдашней Турции стали получать популярность, прежде всего в просвещенном Леванте, идеи разделения светской и духовной власти, создания полностью не зависящих от религии государств. Хотя, надо признать, что среди таких деятелей, как шериф Мекки Хусейн бен Али, Мухаммед Али и Хадж Амин аль-Хусейни, имели место и настроения халифатистского толка - они хотели перехватить идею Халифата из слабеющих рук Османской империи.

Возникшие в конце XIX века движения арабских националистов, зачастую в форме панарабских, быстро радикализовались под напором репрессий против них в Сирии и Ираке реакционного режима Абдул Хамида II, яростно продвигавшихся им идей пантюркизма и панисламизма. Арабские интеллектуалы стали требовать полной независимости, что не могло не привлечь внимания британцев и французов.

После свержения Абдул Хамида II в 1908 году и прихода ему на смену не менее реакционного режима младотурок, столь же пропитанного панисламизмом и пантюркизмом, в 1913 году в Париже состоялся Первый арабский конгресс, который потребовал от Стамбула предоставления широкой автономии арабским вилайетам и участия арабов в центральном правительстве8.

Правда, созревали британцы достаточно долго и к активным действиям по формированию необходимой им идеологической конфигурации политических сил приступили только после начала Первой мировой войны, имея за спиной альянс с Российской империей. Великобритания, как всем было ясно, должна была добить при помощи России и без того рушащуюся Османскую империю, которая судорожно хваталась за любые возможности выжить, вплоть до постановки власти в Стамбуле под полный контроль немцев. Вместе с ними османы вступили в войну, провоцируя Россию на энергичные ответные действия.

Двигались британцы по этим двум и даже трем направлениям целеустремленно и последовательно. Первое, как мы упомянули, - активно финансировавшееся Ротшильдами создание ряда светских национальных квазигосударств, или энтитетов, подконтрольных Великобритании. Лондоном планировалась такая разметка границ, чтобы найденные там запасы нефти, которая уже шла на смену углю (его добыча весь XIX в. также контролировалась британцами и была основой их гегемонии наряду с морским господством и колониями), как главный энергетический ресурс XX века, оказались под контролем их нефтяных компаний, таких как «Anglo-Persian Oil Со.» и др. Иными словами, британцы, а точнее клан Ротшильдов, таким образом, утвердили свой контроль над главными энергетическими ресурсами планеты и закладывали основы своего стратегического господства в мире на весь XX век.

Эта их идея была реализована в англо-французских соглашениях Сайкса - Пико, к которым позднее присоединилась и Россия. 19 февраля 1915 года министр иностранных дел России С.Д.Сазонов, англофил и германофоб, передал послам Великобритании и Франции записку с запросным требованием включения в будущем в состав России Константинополя, западного берега Босфора, Мраморного моря и Дарданелл, Южной Фракии до линии Энос-Мидия, а также части азиатского побережья между Босфором, рекой Сакарией и подлежащим определению пунктом на берегу Измирского залива, островов Мраморного моря, островов Имброс и Тенедос.

Франция и Великобритания дали на этот запрос свое добро, и 18 марта 1915 года договоренность была в первоначальном виде оформлена как секретное соглашение между странами Антанты (т.н. Константинопольское соглашение)9. По нему Великобритания и Франция соглашались передать Константинополь с черноморскими проливами Российской империи в обмен на земли в азиатской части Османской империи, которые были разделены на три зоны: А, В и С под британским и французским контролем.

Нынешние территории Ирака, Иордании и Израиля с Палестиной попадали, за исключением Мосульского вилайета, в зону британского влияния, тогда Сирия с Ливаном - французского, а зона Хайфа - Иерусалим со всеми святыми местами должна была остаться под международным контролем. Позднее, после окончания войны, эти земли (за некоторыми исключениями французы отказались от Мосульского вилайета, а историческая Палестина оказалась полностью под британским контролем) были оформлены как «подмандатные» в рамках решений созданной победителями Лиги Наций.

Выбитая революцией из числа победителей Россия потеряла все свои возможные геополитические завоевания, включая Босфор, и эвентуальный контроль над святыми местами или участие в нем: на Версальской конференции соглашения Сайкса - Пико были объявлены потерявшими силу из-за выхода из них России. Советская Россия отныне не могла (да и не хотела как светское и, по сути, антиклерикальное государство) сохранить свою огромную земельную собственность в Палестине и влиять на статус-кво святых мест.

Второе направление, взятое британцами практически одновременно с первым, с разницей в несколько месяцев, состояло в поощрении всех антитурецких сил - как националистических, так и выступавших с халифатистских позиций - к поднятию восстания против Османской империи, чтобы ускорить ее конец. Существуют версии, изложенные в том числе и в российской исторической литературе, что первая и вторая линии не пересекались, и обещания, дававшиеся французам и русским в рамках соглашений Сайкса - Пико, другим обещаниям, дававшимся британцами антитурецким силам, противоречили друг другу ненамеренно, из-за борьбы различных ведомств в недрах самой Британской империи.

Так это или не так, мы здесь обсуждать не будем, это не тема нашего исследования. Разногласия между британскими ведомствами существовали, если британцы в 1921 году создали Межведомственный комитет для координации своей политики на Ближнем Востоке. Но такие разногласия были и в российских верхах. Лишь отметим, что с июня 1915 году (то есть уже после составления соглашений Сайкса - Пико) по март 1916 году произошел обмен письмами (всего их было десять) между британским верховным комиссаром в Египте Г.Мак-Магоном и шерифом Хусейном.

Надо сказать, что переговоры военного министра Г.Китченера и, как указано выше, Мак-Магона, начались еще с 1914 года через одного из четырех сыновей шерифа Хусейна - Абдаллу. Договоренности выстраивались на основе предложений тайных сирийских панарабских обществ «Фатат» и «Аль-Ахд», к которым примкнул Хусейн. Эти общества, как писал Лоуренс Аравийский, объединили «землевладельцев, писателей, докторов, крупных общественных деятелей, которые решили разрушить турецкую империю»10. Причем инициатором этих контактов, как ни парадоксально, выступил Хиджаз, или, как его называли несколько позднее в Советской России, Геджаз.

Почему же британцы вступили с шерифом Хусейном в торг? Дело в том, что в Аравии с X века Великим шерифом титуловался правитель Хиджаза и Мекки, управлявший святыми местами ислама. Его род восходил к семье пророка: первоначально право на этот титул имели лишь потомки Хасана, внука Мухаммеда, однако позднее «шерифами» называли всех потомков пророка. Поэтому он имел большой моральный авторитет в мусульманском мире.

Шериф Мекки Хусейн бен Али был назначен на свой пост турками-османами в 1908 году, а в 1916 году принял титул короля. Во-первых, это было им сделано потому, что Османская империя, контролировавшая святые места ислама, разваливалась, а во-вторых - он рассчитывал на щедрые обещания британцев, что восстание арабов против османов будет вознаграждено созданием единого арабского государства под его руководством. В современной Саудовской Аравии подают дело так, что шерифом Хусейном двигали «личные амбиции» и именно поэтому он отправил письмо Мак-Магону, в котором высказал идею англо-арабского альянса для борьбы с Османской империей11.

В этом письме от 14 июля 1915 года шериф Хусейн предложил, чтобы британское правительство, «принимая во внимание, что вся арабская нация, без исключения, решила в последние годы существовать вместе, реализовав свою свободу», одобрило следующие предложения: «Первое. Англия признает независимость арабских стран, граничащих на севере в Мерсине и Адане вплоть до 37 широты, под этот градус попадают Бирджик, Урфа, Мардин, Мидиат, Джезират (Ибн Умар), Амадия вплоть до границы с Персией; на востоке - до границ Персии в заливе Басры; на юге - у Индийского океана, за исключением положения Адена, в котором сейчас пребывает; на западе граничащих с Красным морем, Средиземным морем, вплоть до Мерсины; Англия одобрит провозглашение Арабского халифата ислама»12.

Не оспаривая тезиса о разногласиях в британских правящих кругах и непреднамеренном введении в заблуждение арабов, отметим, что Мак-Магон дал на это письмо 24 октября 1915 года совершенно официальный ответ, который никогда не был опровергнут или поставлен под сомнение как таковой ни до ни после его публикации в 1937 году британским правительством: «Я уяснил, однако, из Вашего последнего письма, что вопрос для Вас чрезвычайно важен. Я, поэтому, не терял времени и срочно проинформировал правительство Великобритании о содержании Вашего письма и с большим удовольствием я передаю вам от его имени [здесь и далее курсив наш] следующее заявление, которое, уверен, Вы примете с удовлетворением:

Два района Мерсины и Александретты и части Сирии, лежащие к Западу от Дамаска, Хомса, Хамы и Алеппо, не могут считаться полностью арабскими и должны быть исключены из требуемых пределов.

За исключением вышесказанного и без нанесения ущерба существующим договорам с арабскими руководителями мы принимаем названные границы…

С учетом вышеуказанных оговорок Великобритания готова признать и поддержать независимость арабов во всех районах, находящихся в пределах границ, затребованных шерифом Мекки… я убежден, что это заявление заверит Вас, вне всяких сомнений, в симпатии Великобритании, которую она питает в отношении ее друзей, арабов, и будет иметь результатом твердый и прочный союз, непосредственными итогами которого будут изгнание турок из арабских стран и освобождение арабских народов от турецкого ига, которое столь много лет лежало на них…»13

Итак, Лондон давал взаимоисключающие обещания шерифу Хусейну, за которым шли арабские националисты Сирии и Ливана, и Франции с Россией.

Выглядело это так, что Туманный Альбион, мягко говоря, делал двусмысленные обещания (о создании единого арабского государства), которые он не собирался выполнять или выполнять лишь отчасти и таким образом, чтобы это отвечало в большей степени его интересам. Истинными его планами было выполнение соглашения Сайкса - Пико, о котором говорилось выше и появившейся чуть позже, сразу же после свержения Временного правительства, верного внешнеполитическим обязательствам царской власти, в Петрограде 25 октября 1917 года (sic!), Декларации Бальфура от 2 ноября 1917 года. Это было уже третье направление ближневосточной политики Лондона - о создании на территории Палестины еврейского национального очага (декларация была оформлена в виде письма министра иностранных дел Великобритании представителю финансового клана Ротшильдов - У.Ротшильду). Императорское православное палестинское общество 10 декабря 1917 года на своем последнем заседании в дореволюционном составе сделало вывод о том, что создание еврейского национального очага в Палестине противоречит интересам России.

Обращает на себя также внимание, что, обещая шерифу Хусейну поддержку в создании арабского независимого государства, Мак-Магон полностью проигнорировал тот факт, что шериф просил о создании халифата. Вряд ли это могло быть случайностью. Скорее всего, британцы в тот момент предпочитали обещать создание светского национального государства, чем халифата, поскольку халифатом на тот момент (и до 1924 г.) была Османская Турция, и поддерживать один халифат против другого было бы не столько нелогично, сколько малопродуктивно, тем более в условиях бешеной панисламской пропаганды османов. Идея халифата была османским идейным оружием на тот момент. Хотя впоследствии с идеей халифата британцы, как и СССР, а точнее - Коминтерн, плотно работали.

Националистические арабские движения, сторону которых и взял Лондон, торопили шерифа Хусейна поднять восстание, но тот медлил, ожидая гарантий от британцев и поставок оружия.

Встает закономерный вопрос: а каким образом союзники, взявшие на себя столь противоречивые обязательства, намеревались улаживать это вопрос с Россией? Ведь они хорошо понимали, что русские дипломаты с их обширными связями, с генконсульствами в Бейруте и Иерусалиме могли проведать о планах поддержать арабское восстание?

Видимо, он долго занимал умы британских и французских дипломатов, которым вначале потребовалось договориться между собой, и лишь затем они наконец решились информировать Россию в самой общей форме о наличии соглашений с арабами (не упоминая, с кем конкретно). Это было сделано через полгода после завершения переписки Мак-Магона с шерифом Хусейном, в марте (25 февраля по старому стилю) 1916 года в виде памятной записки британского и французского посольств в Петрограде Сазонову. В ней говорилось: «Французское и английское правительства, убедившись на основании дошедших до них сведений, что арабские народности как на Аравийском полуострове, так и в провинциях Оттоманской империи живейшим образом настроены против турецкого владычества и что в настоящее время было бы возможно образовать арабское государство или федерацию, одновременно враждебные турецкому правительству и благоприятно настроенные по отношению к державам согласия, - вступили в переговоры и пришли к соглашению относительно следующих принципов»14.

И далее следовал шедевр дипломатической риторики, который внешне «поженил» два противоположных по смыслу документа: соглашения Сайкса - Пико и обещания Мак-Магона шерифу Хусейну. Звучал этот образчик словесной эквилибристики и великодержавной дипломатии так: «Франция и Великобритания готовы признать и взять под свое покровительство (sic!) независимое арабское государство или федерацию арабских государств под сюзеренитетом арабского вождя в зонах А и В в прилагаемой при сем карте». Далее следовал длинный список «исключений» из «покровительства», а по сути, излагались эксклюзивные колониальные права двух ведущих европейских держав на Ближнем Востоке в соответствии с проектом Сайкса - Пико, так что «сюзеренитет арабского вождя»15 превращался в фикцию. Взамен России предлагалось учесть ее интересы в Палестине, но ничего не говорилось о проектах создания «еврейского национального очага», что самым активным образом уже обсуждалось в Лондоне.

Россия эту памятную записку тем не менее приняла, но продолжила торг по условиям своего участия в соглашениях Сайкса - Пико. Царское правительство не удовлетворилось обещаниями учесть ее интересы в Палестине. Оно потребовало от Франции и Великобритании признать за Россией право на аннексию турецких территорий, оккупированных русской армией в ходе войны с Турцией, - Трабзона, Эрзурума, Вана, Битлиса и Муша, в ответ на согласие с условиями соглашения Сайкса - Пико16.

В окончательном виде соглашение Сайкса - Пико, сохраненное в тайне от шерифа Хусейна (а договоренности шерифа с Мак-Магоном были сохранены в тайне от российских властей), было утверждено тремя державами в мае 1916 года, незадолго до начала арабского восстания, грянувшего 8 июня 1916 года при поддержке британцев, которые направили Лоуренса Аравийского в помощь шерифу Хусейну. Кроме того, они сильно помогли Хусейну и поддержавшим его племенам оружием, которого у них еще с 1915 года скопилось много17.

Как писал в своих мемуарах сам Лоуренс, «арабы верят в людей, а не в институты»18, и он полностью воспользовался их доверием. Откладывать восстание решительный только в декларациях и колебавшийся почти год Хусейн больше не мог: Турция отказалась признавать его наследным правителем Мекки и стала готовить его отречение. По существу, выбора уже не оставалось, и шериф призвал арабские народы к восстанию19.

Начатое им наступление, поддержанное с моря немногочисленными, но эффективными десантами британцев и руководимых ими суданцев, развивалось более чем успешно, а турки не могли перебросить с фронтов помощь небольшим турецким гарнизонам, и те сдавали города один за другим. Шериф перерезает коммуникации между Йеменом и Мединой, где продолжали оставаться турки, призывает арабов к сопротивлению Турции и вступлению в британские и французские войска20.

21 июня 1916 года шериф Хусейн выступил с манифестом ко всем мусульманам мира и провозгласил независимость Хиджаза, а 2 ноября 1916 года объявил себя «королем арабских стран». Державы Антанты, несмотря на свои заверения о поддержке мятежного шерифа, признали Хусейна только как короля Хиджаза. Россия при этом стала первым государством, признавшим его еще 4 ноября 1916 года, что вполне укладывалось в логику договоренностей Сайкса - Пико. Интересный нюанс, который протягивает логическую ниточку от царской политики к советской, которая также выступала позднее за единое арабское государство и первой признала будущего короля Саудовской Аравии Абдул-Азиза.

За два года арабы практически самостоятельно освободили от турок обширные территории и 30 сентября 1918 года взяли Дамаск, в котором уже подняли победные флаги сирийские националисты. К тому времени отношения арабских повстанцев с союзниками сильно ухудшились из-за Декларации Бальфура и публикации Советской Россией соглашений Сайкса - Пико. Старший сын Хусейна Фейсал, несмотря на всю свою дружбу с Лоуренсом Аравийским, решил действовать самостоятельно и вступил в сепаратные переговоры со Стамбулом, но было поздно: Османская империя вскоре прекратила свое существование.

А после завершения Первой мировой войны все достижения арабов были сведены на нет Версальским договором. К этому моменту шериф Хусейн и его сыновья смогли в полной мере оценить все вероломство британцев, которые не только за их спиной скроили новые границы, но и пообещали создать в Палестине национальный еврейский очаг.

О том, что британцы обязательно обманут арабов, Лоуренс Аравийский честно пишет в своих мемуарах, обеляя собственные действия тем, что в случае победы, как он надеялся, арабы, которых он вдохновлял на восстание, смогут навязать победителям в Первой мировой войне свою волю21. В пользу своей версии, что обязательно обманут, он приводил быструю отставку Мак-Магона со своего поста вскоре после заключения договоренностей с шерифом Хусейном: мол, хотели «спрятать концы в воду».

Именно разоблачение в ноябре 1917 года и публикация В.И.Лениным в «Известиях» в декабре того же года тайного соглашения Сайкса - Пико, объявление его и других договоренностей царского правительства недействительными (в обращении «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока») толкнуло шерифа Хусейна к установлению контактов с советской властью. Невнятные опровержения британцев его не убедили22. С этого момента новая Советская Россия увидела, что у нее есть серьезные аргументы на Ближнем Востоке. Она разумно решила их использовать, тем более что арабы от своих планов отказываться не желали и даже вели переговоры с сионистами от лица несуществующего «арабского государства»: 3 января 1919 года Фейсал заключил соглашение с лидером сионистского движения Х.Вейцманом, по которому «Арабское государство и Палестина во всех своих отношениях и мероприятиях будут руководствоваться самой искренней доброй волей и пониманием, и с этой целью на их соответствующих территориях будут учреждены и поддерживаться должным образом аккредитованные арабские и еврейские представители»23.

Западные державы сделали вид, что пытаются погасить кризис в отношениях с вождями арабского освободительного движения. 7 января 1918 года британское и французское правительства опубликовали совместное заявление, в котором говорилось о намерении предоставить свободу арабскому населению Османской империи. Подобные заявления делались британцами также 5 января, 8 февраля и 16 июня 1918 года. Очень быстро выяснилось, что это было обманом, поскольку на Парижской мирной конференции было решено включить арабские территории в список мандатов Лиги Наций24. Хусейн в знак протеста отказался подписать Версальский договор, и Хиджаз не вошел в состав Лиги Наций.

Французы в ответ разогнали в 1920 году общеарабское правительство в Дамаске, выслали шерифа Хусейна и установили в Сирии и Ливане оккупационный режим.

Лондон вел себя более гибко, хотя и не останавливал Париж. В 1921 году он предложил Хусейну новый большой договор, предполагавший военное сотрудничество с Великобританией, получение от нее значительных субсидий, а также признание «особых интересов» Лондона в Хиджазе. Но Хусейн британцам уже не верил и иронично попросил их прояснить, зачем создается еврейский очаг в Палестине, на что ответа, естественно, не получил. Его надежды стать королем всех арабов рушились на глазах.

Как констатировал известный российский ученый-востоковед А.М.Васильев в своем труде «История Саудовской Аравии: 1745-1973» про период послевоенного обустройства Ближнего Востока, «У.Черчиль на совещании в Каире [в 1921 г.] определил послевоенную структуру Ближнего Востока. Англичане решили сделать Фейсала, сына шерифа Хусейна, по предложению Лоуренса Аравийского, королем Ирака, и вскоре состоялась его коронация, а Абдаллу - эмиром Трансиордании»25. (Его правнук до сих пор правит современной Иорданией.)

Лондон, таким образом, кинул членам семьи Хусейна «в знак признания их заслуг в борьбе с Турцией» несколько жирных, на его взгляд, кусков, от которых хашимиты, хоть и чувствовали себя обманутыми, не отказались.

Основной же смысл сделки состоял в том, что в обмен на предоставление подмандатным территориям, как и следовало из соглашений Сайкса - Пико, широкой автономии с перспективой выхода на независимость, они останутся в орбите британского влияния и подпишут с Лондоном договоры о военном и политическом союзе.

Эта линия выгодно отличалась от непоследовательной и противоречивой политики Лондона, декларировавшей внешне те же цели, но реализовывавшей совершенно иные, состоявшие в сохранении своего господства иными методами - путем создания ряда мелких и зависимых от них государств. Однако разница в «весовых категориях» и проблемы России времен Гражданской войны не позволили в период с 1917 по 1927 год реализовать Советской России ее задачи в регионе.

Вместе с тем Большая игра, прошедшая в два «сеанса», или «тайма» (1853-1900 и 1900-1918 гг.), если брать любимую англичанами игру в футбол, показала, что Великобритания в своей политике движима только своими интересами и никогда ими не пожертвует ради каких-то гуманистических «сантиментов». Для нее другие народы - только инструмент для достижения своих целей, и она никогда их не рассматривает как равноправных партнеров. Это касается как союзников, так и тех, кого он рассматривает как своих вассалов. Руководящий принцип английской дипломатии был и есть: «Разделяй и властвуй». Причем разделение народов она начинает на идеологическом уровне, играя на религиозных противоречиях и националистических инстинктах, а уже потом переводит в разряд политики и экономики. Вначале надо разжечь страсти, поссорить зачастую братские народы, а затем - начать извлекать из этого политические и экономические дивиденды.

Опасность англосаксов - этого грозного и опасного хищника - в их мастерстве стравливать народы и государства, играть сразу на нескольких досках и никогда не показывать своих истинных намерений. Они всегда скрыты под маской высоких идеалов, и всегда за произносимыми англичанами словами кроется самая отвратительная и ядовитая ложь. Как говорил В.С.Высоцкий: «Посмотри - ложь и зло, как их лица грубы, и всегда позади воронье и гробы».

 

 

1Цит. по: Сборник документов «Ближневосточная политика великих держав и арабо-израильский конфликт». Т. 2. Нижний Новгород. 2008. С. 6.

2Там же. С. 7.

3Там же.

4Там же. С. 14.

5Такого же рода возражения высказывал в 1829 г. действительный тайный советник Д.В.Дашков, предостерегавший Россию от участия в разделе Османской империи и говоривший: «Обладание Босфором и Дарданеллами, конечно, дало бы жизнь нашей торговле: но какой ценою надлежало бы купить оное».

6Там же. С. 15.

7Мосякин А.Г. Судьба золота Российской империи в срезе истории. 1880-1922 гг. М.: Товарищество научных изданий КМК, 2017. С. 596.

8Сидоров А.Ю., Клейменова Н.Е. История международных отношений 1918-1939. М.: Центрполиграф, 2006. С. 384.

9См.: Пир-Будагова Э.П. История Сирии. XX век. М.: ИВ РАН, 2015.

10Lawrence T.E. Seven pillars of wisdom. UK, 1926. P. 75-76.

11Habib Jonh S. 2003: 30-1.

12Цит. по: Сборник документов... С. 22.

13Там же. С. 23.

14Цит. по: Сборник документов… С. 23.

15Там же.

16Густерин П. К 100-летию одного соглашения, или Еще раз о Ближнем Востоке // https://topwar.ru/80672-k-100-letiyu-odnogo-soglasheniya-ili-esche-raz-o-blizhnem-vostoke.html

17В целом на поддержку антиосманского восстания Британия потратила 4,5 млн. фунтов стерлингов.

18Lawrence T.E. Op. cit. P. 20.

19Сидоров А.Ю., Клейменова Н.Е. Указ. соч. С. 385.

20АВП РФ. Ф. 0127. Оп. 1. П. 1. Д. 12. Л. 17.

21Lawrence T.E. Op. cit. P. 21-22.

22Мансуров Т. Назир Тюрякулов. М.: Молодая Гвардия, 2004.  С. 41.

23Цит. по: Сборник документов… С. 26.

24Сидоров А.Ю., Клейменова Н.Е. Указ. соч. С. 386.

25Васильев А.М. История Саудовской Аравии: 1745-1973. М., 1982. С. 283.