*Швейцер В.Я. Россия, Европа, мир. М.: Институт Европы РАН, 2023. 188 с.

Монография-эссе - уникальный жанр, к которому редко обращаются исследователи и к которому по праву применима изрядно подрастерявшая исходное значение формула «для широкого круга читателей». Материал в монографии-эссе представляется не односюжетно-хронологически, а многосюжетно и разрозненно. Ее цель - соединить и проанализировать несколько линий и несхожих сюжетов. В результате появляется общий текст, который можно читать по главам или полностью. В последнем случае читатель будет вынужден «примерить» на себя костюм критика.

В монографии-эссе возможны две критические роли. Первая - это роль простого критика, когда бесспорный интерес к отдельным сюжетам соседствует с непониманием авторского замысла. Вторая роль предполагает преодоление искусственной дистанции между автором и читателем. Желание ответить на вопрос: что общего в сменяющих друг друга сюжетах? - превращает читателя-критика в читателя-соавтора, сформировавшего на основе авторского текста собственное видение рассмотренных процессов и сюжетов. В монографии-эссе интерпретации и сюжеты быстрее, чем в иных научных жанрах, развивают критическое мышление.

В мае 2023 года известный российский историк и политолог, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института Европы РАН, заведующий Отделом социальных и политических исследований Института Европы РАН Владимир Яковлевич Швейцер представил вниманию читателей монографию-эссе «Россия, Европа, мир»*, которую рецензент порекомендовал бы прочитать, дав тому простое объяснение. Когда-то дочь одного из авторитетных представителей первой волны российской эмиграции рассказала рецензенту, как ее отец выбирал книги. Вначале он смотрел на имя автора. Применительно к В.Я.Швейцеру имя говорит само за себя. Оно заставляет открыть монографию и приняться за чтение.

В.Я.Швейцер относится к плеяде исследователей, для которых приход в выбранную сферу научной деятельности был обусловлен предыдущим жизненным опытом и социализацией. Благодаря своему роду и воспитанию Владимир Яковлевич впитал в себя несколько интеллектуальных культур: культуру дворянской России, культуру советской постреволюционной интеллигенции, культуру советской интеллигенции времен «оттепели», интеллектуальную культуру современной России. Подобный симбиоз делает человека интересным, а историка и политолога из-за минимального количества сопоставимых образцов - уникальным профессионалом.

В.Я.Швейцер всегда излагает материал четко, ярко и системно. Рецензент не раз наблюдал, как даже краткие дополнения и меткие оценки Владимира Яковлевича оказывались интереснее тезисов и выводов того или иного докладчика. Вместе с высочайшим уровнем личностной и профессиональной культуры в В.Я.Швейцере поражает его кругозор. Поэтому выбор автором монографии рискованного жанра1 понятен, как и задача, стоящая перед самим рецензентом, - поразмышлять над книгой и попытаться найти ответ на вопрос: что общего в сменяющих друг друга сюжетах?

Из шести глав («СССР - Германия: геополитические реалии межвоенного периода»; «Дипломатия и политика кануна войны»; «Вторая мировая война: неизвестное об известном»; «Австрия и ее лидеры в послевоенной мировой политике»; «Становление российской многопартийности»; «Люди и власть в интерьере эпох») и 17 параграфов можно выделить три панорамных сюжета: проблема единства крупных стран, становление партий и личность в истории.

Позиции отдельных стран складываются длительное время и подчас именно из-за временного фактора приобретают налет безальтернативности, характеризуются геополитической и идеологической зашоренностью. Перед Второй мировой войной западные элиты, по мнению В.Я.Швейцера, сознательно поддались на политическую игру Гитлера, использовавшего «исторический антисоветизм и русофобию британцев» (с. 26), «конъюнктурное проявление [антисоветизма и русофобии] у французов» (с. 26), тему «дружбы против большевизма» (с. 12), и отказались от предложений СССР создать коллективную систему безопасности в Европе, дать определение агрессора и прописать взаимные обязательства.

Неслучайно, констатирует В.Я.Швейцер, «для Советского Союза события осени 1938 года2 подтвердили весьма малую вероятность нахождения совместимых позиций с теми, кто хотя бы теоретически мог оказать сопротивление гитлеризму» (с. 26). В.Я.Швейцер полагает, что «скрупулезно отшлифованная Западом «политика умиротворения» показала полную несостоятельность в столкновении с агрессивным гитлеризмом», поскольку «инициатива в европейских делах <…> перешла в руки <…> Третьего рейха», который «нача[л] поэтапно реализовывать <…> обозначен[ное] в 1924 году в «Майн кампф» (с. 27).

Запоздалое осознание Францией и Великобританией необходимости отойти «от политики умиротворения» и заняться поиском «путей совместного сопротивления агрессивным планам Берлина» (с. 27-28), как показали интенсивность контактов, состав и полномочия направленных в Москву представителей, не было безальтернативным. Недомолвки и противоречия, отмечает В.Я.Швейцер, сохранялись: Москва вносила системные предложения (например, предложение «заключить Тройственный пакт СССР, Великобритании и Франции» с «договор[ом] трех держав, военн[ой] конвенци[ей], предоставление[м] гарантий всем странам от Балтийского до Черного морей» (с. 31); Лондон был готов включить «СССР <…> в систему ограниченной безопасности для Польши и Румынии» (с. 31).

Майские британо-французские инициативы 1939 года о «тройственном соглашении о взаимопомощи против агрессии» вызвали недоверие назначенного незадолго до этого наркомом иностранных дел В.М.Молотова, не увидевшего в них «принцип взаимности и равных обязанностей» (с. 33).

В тех условиях у Сталина, полагает В.Я.Швейцер, «достаточно четко обозначилась «концепция равноудаленности» как от фашистских агрессоров в Европе и Азии, так и от «неагрессивных демократов» по обе стороны Атлантики» (с. 30). В сталинском представлении об ограниченной «второй империалистической войне» потенциальному военному конфликту между империалистическими странами придавалось весомое значение. По этой причине, замечает автор монографии, в видении Сталина «в известном смысле аншлюс даже отвечал геополитическим интересам СССР, ибо усиление за счет Австрии экономического, военно-промышленного и людского потенциала Германии могло ориентировать ее в западном направлении» (с. 80). Официально поддерживалось «сохранение австрийской государственности», что, в трактовке В.Я.Швейцера, позволило перехватить «инициативу у У.Черчилля в «австрийском вопросе» и занять «важный плацдарм в предстоявшей после победы над фашизмом борьбе за геополитическое пространство в Европе» (с. 82)3.

Касательно августовского 1939 года Договора о ненападении между СССР и Германией и ставшего «токсичным в международно-правовой практике» секретного протокола к нему В.Я.Швейцер подчеркивает, что «одним из мотивов заключенного <…> Договора <…> являлось недопущение «двухфронтового» варианта» (с. 36-37). Автор монографии указывает на то, что оба документа «нельзя считать главными побудительными мотивами начавшейся 1 сентября 1939 года Второй мировой войны», как это делают «западные политические лидеры», вспоминающие «о Второй мировой войне в негативном для Советского Союза контексте» (с. 7, 39). Договор позволил ускорить советскую военно-техническую модернизацию, а «[о]тказ Сталина от планов «распила» Британской империи сыграл положительную роль для будущих союзнических отношений СССР и Британии» (с. 43).

Со слов бывшего генерал-лейтенанта МГБ Л.Ф.Райхмана В.Я.Швейцер представил любопытную версию катынских событий, которую он, по всей видимости, склонен разделять. Суть версии Райхмана заключается в следующем: Берия с согласия Сталина собирался перевербовать и использовать часть польских военнопленных в диверсионных целях на территории Германии. С поляками работали осторожно, выявляя необходимый для вербовки контингент. Разрешение направлять письма на родину привело к нежелательным последствиям. Предположительно благодаря зашифрованной в письмах информации немцы узнали об операции и запросили инспекцию польских лагерей для военнопленных на предмет выявления «врагов рейха» и подготовки запроса об их экстрадиции. Сталин, по Райхману, был «не заинтересован до окончания советско-финской войны портить отношения с немцами и [был] готов пожертвовать <…> операцией» (с. 49). Однако передавать поляков немцам Сталин не собирался, поскольку, по словам Райхмана, «то, что мы готовили для немцев, бумерангом мо[гло] вернуться к нам» (с. 49). Был отдан известный приказ, а немцам было показано захоронение, которое они позднее якобы неожиданно и обнаружили.

В монографии В.Я.Швейцер описывает и другой проект Берия, который тот отработал 21 апреля 1953 года на «рабочем совещании руководителей 12-го Отдела, контролировавшего информацию, получаемую из разных источников, о настроениях дипломатического корпуса в Москве» (с. 86). Берия, предполагает В.Я.Швейцер, хотел «подчистить» имидж для возможного сотрудничества СССР с Западом. На совещании Берия заявил, «что в европейских делах намечаются перемены: не исключено объединение ФРГ и ГДР <…> С титовской Югославией надо замириться в интересах коммунистического влияния в регионах юго-востока Европы и Западных Балкан. По поводу «австрийского вопроса» было <…> сказано предельно просто: «Австрия - и не вашим, и не нашим» (с. 86). Последовавшее  изменение международной обстановки4 позволило СССР и США договориться. Государственный договор с Австрией 1955 года, констатирует В.Я.Швейцер, стал «начальной фазой разрядки».

Из вышеизложенного следует вывод об ответственности крупных держав. Эти державы могут пытаться избежать контактов, вести заочную борьбу, надеяться на взаимное ослабление и отложить переговоры друг с другом. В итоге им все равно придется договариваться, поскольку именно они определяют судьбы мира и формируют системы международных отношений. Недоверие, конъюнктурщина, заигрывание, ошибки и нелицеприятные решения не помешают сесть за стол переговоров. Диалог будет трудным и может затянуться на длительное время. На его пути непременно возникнут временные договоренности и союзы. Однако негативные последствия хаотичных трансформаций заставят выйти из состояния иллюзорной безальтернативности, черно-белого восприятия действительности, вернуться к рациональности договорного управления трансформациями и признать многообразие мира.

Последнее должно относиться и к процессам партийного строительства (второму панорамному сюжету в монографии В.Я.Швейцера). Интерпретации автора касательно становления российской партийной системы отнюдь не бесспорны, но чрезвычайно полезны. Основной тезис В.Я.Швейцера заключается в том, что «партийная система может функционировать лишь в случае органического сочетания личных и общественных интересов, при максимальной прозрачности внутрипартийных процессов, визуально доступных не только для функционеров, но и для всех граждан» (с. 146).

Теоретически возражений нет. Практическое применение, на взгляд рецензента, требует уточнения примерных сроков достижения идеала и признания того, что контролировать «органическое сочетание личных и общественных интересов» предстоит также и органам правопорядка и судебным органам, не входящим в партийную систему, а значит - «органическое сочетание» корректируется не только партийной системой и ее участниками. Оно связано с эволюцией общества и является ответом на определенный общественный заказ.

В условиях одновременной и сложной эволюции общества, государства и партийной системы роль государственных структур всегда высока. Этим, наверняка, объясняются рассмотренная В.Я.Швейцером надпартийность Президента Б.Н.Ельцина, отсутствие «четко[го] различи[я] между понятиями «политическое общественное объединение» и «политическая партия» (с. 135), что, по мнению автора монографии, «способствовало переводу партийного строительства в русло чисто электорального, ограниченного очередными выборами» с «удручающ[ей] картин[ой] <…> в стане тех, кого можно было условно отнести к лагерю «критически солидарных» с властью» (с. 135-136). Консолидацию партийной системы в направлении строительства партии власти и «радикальные перемены в партийно-политической системе России» при Президенте В.В.Путине, по всей видимости, предстоит также трактовать на основе сложности и противоречивости эволюции.

В.Я.Швейцер признает, что эволюция российской партийной системы продолжается, и предполагает, что «борьба нового со старым не близка к завершению, поскольку постоянно предпринимаются попытки вписать в новые демократические формы власти старое, лишь несколько обновленное авторитарное содержание» (с. 145). В связи с этим он рекомендует внимательнее подойти к «необходимост[и] поиска баланса между различными компонентами национального политического поля» (с. 172).

По мнению рецензента, в национальном строительстве партийных институтов и партийной системы стандарты отсутствуют. Этот вид строительства не прекращается. Речь может идти лишь о промежуточных целях, а при необходимости - о национальном плане действий. «Зрелые демократии» сознательно используют аргумент стандарта для того, чтобы иметь свободу рук в проведении выгодной им политики. Если же подходить к партийному строительству как к процессу раскрытия потенциала нации, государства, общества и гражданина, то приоритетными будут возможности и формы диалога, иными словами - количество и качество площадок «органического сочетания личных и общественных интересов».

В настоящее время от личностей, их идей и умения добиваться результата зависит успех развития стран. В этом контексте чрезвычайно востребован научный анализ роли личности (третий панорамный сюжет в монографии В.Я.Швейцера). Владимир Яковлевич удачно соединяет уровни личностного дискурса - уровень политиков и семейный уровень.

Главный герой политического уровня - Бруно Крайский, ставший в 1970 году канцлером Австрийской Республики. К сожалению, мысли Б.Крайского до сих пор звучат актуально. Разве возникнут принципиальные возражения относительно того, что «заинтересованные стороны <…> должны официально отказаться от политики с позиции силы, работать над созданием системы взаимной безопасности, поддерживать баланс своих вооруженных потенциалов, достичь договоренностей в сфере ядерного и конвенционального оружия, разработать действенную систему контроля над состоянием своих военных потенциалов» (с. 92)?

Сожаление рецензента обусловлено тем, что В.Я.Швейцер с его глубоким анализом идей Б.Крайского и напоминанием о том, что «Австрия дала пример того, как маленькое центральноевропейское государство, сохраняя приверженность западной системе ценностей и европейскому экономическому пространству, могло своей внеблоковостью в военном отношении содействовать хотя и достаточно хрупким, но все же потенциально реализуемым мирным инициативам» (с. 172), выносит на обсуждение коллег проблему перспективы появления коллективной системы безопасности в Европе и проблему политической ответственности. Ведь если, несмотря на многочисленные инициативы и заверения в необходимости, система коллективной безопасности в Европе так и не возникла, то оправданы сомнения относительно априорной бесперспективности не только европейской системы, но и любых подобных региональных систем в мире. Тем более политики, действуя в парадигме «свой (хороший) - чужой (плохой)», еще больше сужают пространства для маневра, альтернатив и «нового алгоритма во взаимоотношениях». Вспомним, что Г.Киссинджер в 2022 году нелицеприятно отзывался о современных западных политиках.

С одной стороны, В.Я.Швейцер на примере Б.Крайского подтверждает выводы Г.Киссинджера, с другой - он идет дальше и предлагает вспомнить, что личность формируется через культуру. В канву научного анализа логично вписаны сюжеты с родителями Владимира Яковлевича - А.М.Швейцер-Челноковой и Я.В.Швейцером, с родственниками со стороны супруги - представителями рода Маттернов и, наконец, с родственниками Владимира Яковлевича со стороны матери - представителями рода Черкасовских. Эти сюжеты существенно обогащают монографию.

Выбрав жанр монографии-эссе, В.Я.Швейцер побуждает читателей к размышлению и несогласию с ним. Читатели, думается, более оптимистично посмотрят на «восточное направление» внешней политики России и поспорят с автором, для которого «[п]ереориентация в «восточном направлении» вряд ли будет стратегической парадигмой нашей страны», хотя, действительно, «историю [и] тем более географию нельзя знаково поменять, даже при всех коллизиях современной международной ситуации» (с. 173).

Много общего наблюдается в сменяющихся сюжетах монографии-эссе В.Я.Швейцера о жизни стран, людей, региона. Владимир Яковлевич Швейцер убедительно раскрывает многогранность истории и утверждает мысль, что нельзя забыть о своих корнях и единстве в многообразии, поскольку пришло время осознать, что «динамика предоставляет возможность оценивать <…> процесс[ы] не только в чисто историческом контексте, но и сделать определенные выводы, годящиеся <…> как для дня сегодняшнего, так и для ближайших перспектив российской, европейской и мировой политики» (с. 171), а значит - обеспечить свое успешное развитие.

 

 

1С «историческими зарисовками», как пишет сам В.Я.Швейцер (с. 173).

2Имеется в виду Мюнхенский сговор (с. 24-26).

3«Успехи советских войск в 1943 году, - пишет В.Я.Швейцер, - позволили СССР отделить проблему восстановления независимой Австрии от будущего решения германского вопроса, свести на нет планы относительно «Дунайской федерации» (с. 85).

4См. у В.Я.Швейцера: «Окончание корейской войны, близкий мир в Индокитае, разновекторные схожести в «германском вопросе»… (с. 86).