ENGLISHАрмен Оганесян, главный редактор журнала «Международная жизнь»: Никас Степанович, вы как-то привели цитату из книги Ильи Эренбурга «Люди, годы, жизнь»: «Раньше гусиными перьями излагали на бумаге вечные мысли, а теперь вечными перьями - гусиные мысли». Если мы поставим вместо «перьями» - «кисть»? Как бы вы оценили современный уровень искусства?
Никас Сафронов: С 1990-х годов под американским влиянием у нас появляется огромное количество инсталляторов и перформансистов, которые вызывают своими действиями много вопросов. Но, конечно, есть и сегодня хорошие перформансы, инсталляции.
В двух учебных заведениях - РХУ им. М.Б.Грекова и РГУ им. А.Н.Косыгина - я выплачиваю именную стипендию наиболее достойным студентам именно для того, чтобы, как говорил Дали: «Научитесь рисовать, как Веласкес, а потом делайте все, что хотите». Сначала надо овладеть основами, потом можно уже делать, что хочешь. Кандинский был профессиональным художником, умел рисовать. Все, кто создавали новое направление живописи, владели профессиональным мастерством и потом уже могли себе позволить быть Врубелями или Дега.
Сегодня есть большое искушение не утруждать себя, ведь на NFT-токенах человек, который даже не умеет рисовать, заработал почти 70 млн. долларов. И люди хотят верить в сказку, что можно продать перформансы и инсталляцию за какие-то бешеные деньги.
А.Оганесян: Достоевский как-то написал: «Ко мне обращаются как к реалисту. Я фантастический реалист, у меня метод художественный фантастического реалиста». Как вы могли определить существо вашего художественного метода, вашей школы?
Н.Сафронов: Это очень сложно. Я эклектичен во многом и в живописи тоже. Конечно, я изучал классику как реалист. А потом увлекался сюрреализмом. Дали сказал: «Вы никогда не достигнете вершины, но хотя бы приблизитесь». Все время надо двигаться к каким-то важным и великим целям. В конце концов, возможно, их не достигнешь, но добьешься многих результатов.
Мы с сыном из Вены в Венецию ездили на поезде, и вот утром, когда мы прибывали туда, почти всегда был туман. Этот туман, окутавший город, я и хотел изобразить. Это побудило меня создать некое направление под названием «Dream vision» - как сон, который ты видишь минут за 15 до пробуждения, и вспоминаешь его, проснувшись, еще минут 10-15. Эти впечатления я и назвал «Dream vision».
А вообще символизм и, конечно, портрет - это основные направления моей работы. Но я не забываю писать и пейзажи. А для «Рив Гош» как дизайнер оформил магазин в Чечне. Делал спектакли для А.Джигарханяна, «Пигмалион», «Дали и Гала» у С.Проханова в «Театре Луны».
Но в основном я делаю все-таки портреты. Пишу богатых или знаковых персон, и мировых «звезд», и президентов, и королей, и шейхов и т. д. Это мне интересно, и приносит какой-то доход и, конечно, дает возможность заниматься благотворительностью, помогать и поддерживать своих близких.
Я никогда не забываю делать эскизы, этюды, где бы ни был - в Венеции, Москве, Петербурге. Выхожу утром или приезжаю из мастерской часов в пять утра и по дороге еще успеваю сделать утренний пейзаж, который иногда смотрится на картинах как вечерний.
Но в любом случае я стараюсь не забывать то, что я знаю, и время от времени возвращаюсь к этому материалу, этой реалистической технике.
Когда-то по молодости я занимался и коллажами, работал в журналах «Москва и москвичи», «Ауэр Z» - был такой научный журнал. Был главным художником в журнале «Ровесник», а также в журнале «Пентхауз».
А.Оганесян: Какая личность из тех, кого вы рисовали, вызывала у вас интерес или размышление больше, чем другие?
Н.Сафронов: Как говорил Сенека: «Не ищите друзей только в Форуме и Сенате». Для меня всегда интересен каждый человек. Когда-то я дружил с Олегом Янковским, Станиславом Говорухиным, Олегом Табаковым. Конечно, у меня есть и их портреты. Я когда-то делал набросок с Энтони Хопкинса, но хочу сделать его большой портрет. Он даже обещал приехать ко мне на выставку в Женеву. Такие люди всегда оправдывают ожидания. Хотя иногда ты встречаешься с каким-либо героем, думаешь, что он твой кумир, а в результате он тебя может разочаровать. При личном контакте он может быть скучным, неинтересным.
Мне повезло общаться с большими личностями - это и Сергей Петрович Капица, и Жорес Иванович Алферов. У нас с моим другом Валентином Гафтом вышло три совместные книги. Мои картины его вдохновляли. Однажды он мне написал на своей книге: «Благодаря тебе, я состоялся как поэт». Очень многие его не воспринимали вначале как поэта, а только как сочинителя эпиграмм. Для последней нашей книги я писал по его просьбе картины на его эпиграммы. И он был очень доволен результатом.
Вот эти люди стали для меня своего рода путеводителем.
А.Оганесян: Вы входите в двадцатку самых известных людей в России. Скажите, вас не затронула волна так называемой «отмены» всего русского?
Н.Сафронов: Не совсем. Я все еще дружу с Софи Лорен, она часто звонит, скучает. Настасья Кински хочет приехать сюда. Общаемся с Орнеллой Мути. Как-то про меня показывали фильм, и они все высказали свое мнение. Даже Хопкинс резко ответил Шону Пенну, когда тот ему позвонил: «Ты не разбираешься в политике, нечего туда лезть». И положил трубку.
Но, конечно, есть и нюансы. Одно крупное европейское издательство взялось бесплатно за издание моего альбома, спросив у меня согласия только напечатать дополнительный тираж, с тем чтобы его продать и заработать. К тому же предисловие вызвались писать два достаточно известных в Европе искусствоведа. Но вдруг все срывается. Я пытался с ними переговорить, предлагал сам оплатить издание. Мне было это важно. Начал выяснять, в чем дело. Оказалось, что американцы выкупили издательство и диктуют, что делать. А это был «Тешен». И это было еще до начала СВО.
Сейчас уже ни Шишкина, ни Айвазовского нельзя продать на крупных аукционах. Все меняется. Но я все равно пытаюсь двигаться вперед, сейчас готовлю выставку в Швейцарии, которую, как уже сказал, поддержат и Софи Лорен, и Орнелла Мути.
Возникают и другие сложности. Раньше зарубежные заказчики платили огромные деньги за портреты, которые я пишу, теперь цены сильно упали. Их аргументация: у вас там проблемы, и мы не будем платить, как раньше. Но заказы все равно получаю, вот сейчас пришел заказ из Вены. Так что и зарубежные заказы еще есть.
А.Оганесян: После начала СВО заметно явное размежевание среди творческих людей. На мой взгляд, это не могло произойти одномоментно, СВО стала катализатором. Что вы думаете по этому поводу?
Н.Сафронов: Самое главное для человека - уважение. Иногда люди тратят огромные деньги, чтобы получить такое уважение. И это очень важный аспект.
То, о чем вы спрашиваете, конечно, не случилось сегодня. Я бы сказал, что это следствие продуманной западной пропаганды. Ведь в 1990-х годах почти в каждом институте сидели американские специалисты, представители Сороса, которые, в том числе, через учебники, учебные программы внедряли свое негативное отношение к нашей стране. И это тогда все принималось. Появились воспитанные на той идеологии новые богатые люди, которые вывозили из нашей страны большие деньги, а не строили, скажем, здесь школы, не поддерживали, например, свои родные города. Им это было не нужно, а другие пусть сами выживают. Они заработали огромные деньги на России, но все у них в большей степени пропало. Понимаете? Ведь на те деньги, что они вывезли, могли бы построить храмы, благоустроить кладбища, где родители похоронены, восстановить города, районы.
У меня есть знакомый англичанин, миллиардер, глава одного их районов Лондона. Он деньги сегодня отдает на развитие своего района. Хотя англичане совершенно непростые люди. У них ничего не попросишь, они будут улыбаться тебе в глаза, но редко тебе что-нибудь дадут. Но тем не менее они патриоты, их так воспитывали.
В 1990-х годах у нас было испорчено правильное советское воспитание. Раньше стремились на БАМ, в Комсомольск-на-Амуре, да еще не каждого и брали тогда. Была хорошая советская пропаганда. А потом она потерялась. Исчезли истинные ценности. Поэтому сейчас идет как бы отделение зерен от плевел и становится ясно, кто есть кто. Это очень важно определиться, на чьей ты стороне. Люди уезжают, некоторые возвращаются, как блудные дети. Мы всех прощаем. Но мы также и определяем, кто искренне говорил и думал, а кто был лжив. Кто имел «двойное дно». И наверное, у нас есть к ним особое отношение. Мы понимаем, что этот человек никогда не был чист перед нами и в искусстве, в словах, в действиях, и так далее. Я считаю, что это время, когда пора собирать камни. Вот, когда мы определяем, кто является истинным патриотом.
Это наша страна, мы ее любим и хотим, чтобы она процветала. Знаете, я также хочу сказать, что мы живем во времена перемен. В революционное время. И мы, общество, определяем, кто друг, кто недруг.
Я, наоборот, в это время еще больше начал помогать в Ульяновске строить храм Александра Невского. Когда все началась, я запустил в космос картину храма из парка «Патриот», и она летала много-много километров вокруг земного шара, как когда-то Казанская икона Божией Матери облетела на самолете вокруг окруженной фашистами Москвы и спасла ее. Есть что-то такое, что словами трудно объяснить.
А.Оганесян: За что вас включили в список «Миротворец»?
Н.Сафронов: Не знаю. Это их личное дело. Наверное, был в Крыму, ездил на фестивали давать там мастер-классы. Хотя там были и украинские, и русские дети. Надеюсь, что еще пока стоит моя хата на Полтаве. Я когда-то купил два гектара земли, на которой кстати растет дуб, посаженный еще Гоголем. Я очень много делал для этого региона, помогал им, мне даже присвоили звание почетного академика Академии изобразительного искусства Украины. Кстати, мой самый любимый город был Киев.
А.Оганесян: Хотел бы задать вам вопрос, который касается вашей благотворительности. Кому вы помогаете?
Н.Сафронов: Один мой друг сказал: «Помогай, когда ты чувствуешь в этом необходимость». Я так и поступаю.
В Ульяновске назвали общеобразовательную школу моим именем. Конечно, я им помогаю - парты, книги. Хотел возвести храм Святой Анны в честь моей мамы в центре города, но не дали, сказали, что там уже есть храм и надо построить где-то на окраине. Я на окраине не хотел. Пришел священник о. Сергий, попросил помочь с документами, трудности с оформлением - парковая зона. Помог. Потом он говорит, надо хоть яму вырыть, документы уже есть. Вырыли яму. Потом он говорит, сейчас весна, все затопит, надо дальше строить. Ну и стал дальше помогать. И построился храм. Я говорю, давайте хоть назовем в честь моей мамы Анны. Потом построил часовню также Анны Праведной, там похоронены мои родители.
Потом стал курировать студентов в университете, где я преподаю и являюсь профессором.
Благотворительность? Я много кому помогал. Конечно и через фонды. Иногда можно и промахнуться - попасть на какой-то нечестный фонд. Но ты доверяешь людям, которые создают эти фонды, и веришь в их искренность.
У меня каждый день почти тысячи писем с просьбой о помощи. Была история, которую распространили в Интернете. Под Псковом жила девочка на 400 рублей в месяц. Я ее нашел, привез в гости в Москву, потом оплатил два года ее обучения, а когда она вышла замуж, то подарил ей 180 тыс. рублей. Потом был мальчик, которого сбила машина в маленьком городе под Новосибирском. Мы нашли этого мальчика, он приехал ко мне с мамой. Я их хорошо принял, показал Москву. Но это только некоторые истории. Конечно, на все обратить внимание невозможно. Но когда тебя это задевает лично, то ты чувствуешь их боль, как свою. Также поддерживаю всех своих братьев, их трое, сестру, которая собирает по всему Ульяновску кошек. Слава Богу, не в Москве. Пришлось для нее купить весь подъезд, чтобы она могла помогать этим животным и их поддерживать. Слава Богу, подъезд в два этажа.
Моя мама говорила: «Когда вырастите и три копейки заработаете, то одну отдайте на благотворительность». Я отдаю полторы-две из заработанных.
А.Оганесян: Возможно ли в современном мире добиться того, чтобы искусство растворилось в жизни?
Н.Сафронов: Наверное, надо стремиться к этому. Вообще, если нет искусства, нет и государства. Искусство создает государство и делает его цивилизованным. Поэтому искусство должно быть достойно подано в массы. Сегодня, как и раньше, должны быть и Мамонтовы, и Третьяковы, и Морозовы, которые создавали частные галереи и показывали искусство миру и народу. И конечно, надо ходить в музеи, библиотеки.
Хороший музей - это здоровый заряд позитивной энергии. А если в музее только одни перформансы и инсталляции? Это тоже, действительно, имеет место быть. Но нужны и другие музеи, где есть картины из собрания всей истории мирового искусства. Вспомним про работу «Ветка», которую купила Третьяковка и выставила ее в зале Александра Иванова прямо напротив его картины «Явление Христа народу». Ветка, просто найденная на улице, прикрепленная скотчем к фанере... Вот такое искусство может быть только в музеях современного искусства. А классический музей, как я сказал, должен собирать самое лучшее.
