ENGLISHРазвитие российско-украинского конфликта приводит к все более масштабной региональной дестабилизации Восточной Европы. За последние 30 лет Запад, используя логику «британского баланса», противопоставил окраины исторической России центру и смог сформировать из бывшей советской республики и братского народа военно-политический плацдарм и таран против другой постсоветской республики - Российской Федерации. За постсоветские годы существования РФ очевидно сужение геополитического пространства вокруг России, что требует системного пересмотра государственных подходов в отношении пространства своих приоритетных интересов.
В этом контексте очень уместны тезисы русского цивилизационщика и геополитика Вадима Цымбурского, который определяет границы, за которыми могла бы кончиться российская геополитическая идентичность. Во-первых, это полное срастание России с одной из соседних этноцивилизационных платформ. Во-вторых, исчерпывающий охват «территорий-проливов» (межцивилизационное пространство Евразии от Балтики до Каспийского моря), включая Левобережную Украину, коренной Европой. В-третьих, раздробление российской платформы и появление вместо той ее части, которая приходится на трудные пространства, нового государственного образования [16]. Обращает на себя внимание выделение несомненно великим российским ученым значения Левобережной Украины.
Целью данной публикации является определение концептуальных истоков украинской внешней политики в условиях ослабления имперского центра в конце ХIX - начале ХХ века и такими образом исследование идейного наследия украинской политической мысли в условиях открывшегося после 1991 года внешнеполитического выбора. Методологией исследования является геополитический подход и дискурс-анализ.
Как отмечает отечественный исследователь Андрей Тесля, украинская политическая мысль XIX-XX веков редко привлекала внимание отечественных исследователей [14]. Слабость академического интереса связана не в последнюю очередь и с институциональным устройством академических исследований: не относясь до недавнего времени ни к истории России, ни к «славяноведению», «украинский материал» попадал в сферу занятий украинских академических институций, следуя этнотерриториальной организации гуманитарных исследований в Советском Союзе, а немногочисленные сюжеты, находившиеся за пределами этих рамок, касались преимущественно тематики взаимодействия русско-украинских связей и т. п. После развала Союза «украинская» тематика (вместе с «белорусской»), обозначившаяся уже как «внешняя» сфера научных исследований, отошла в ведение Института славяноведения РАН [14].
Два первых десятилетия ХХI века ознаменовались подъемом интереса к «украинской теме», но не только в ее историческом ракурсе. В эссе В.Путина «Об историческом единстве русских и украинцев» и ее украинском переводе «Про історичну єдність росіян та українців» (также с англоязычной версией), опубликованном в июле 2021 года, главным пространством столкновения в современном мире определяется идеологическое пространство: стена, разделившая Россию и Украину, одно духовно-историческое пространство, видится как последствия не только воздействия внешних сил, но и ошибок, допущенных Россией. Результат - принудительная смена украинской идентичности, духовное размежевание: итогом стало превращение Украины в проект «анти-Россия», который подразумевает установку на разделение и вражду с Россией: «всю украинскую государственность <…> предлагается в дальнейшем строить исключительно на этой идее» [10].
Очевидна необходимость обнаружить источники перекодирования Украины, в том числе внутренние: одним из них может стать идейно-политическое наследие украинских мыслителей конца XIX - начала ХХ века.
Значительная идеологизация исследований украинских авторов, посвященных осмыслению идейно-философского наследия своих земляков, созданного в конце XIX - начале ХХ века, объясняется выбранным современной Украиной политическим курсом и технологиями политической мобилизации, применяемыми извне. Наиболее полное и научно-нейтральное исследование идейно-политической мысли указанного периода удается обнаружить в коллективной монографии 1996 года «Украинская государственность в ХХ веке (историко-политологический анализ)»: в книге, приуроченной к пятилетию украинской независимости, геополитические параметры внешней политики Украины рассматриваются в различных ракурсах. Взгляды украинских мыслителей начала ХХ века на пути формирования украинской государственности представлены в виде нескольких концепций: 1) «классократическая версия», связанная с именем В.Липинского; 2) реабилитация либеральной идеи (в работах М.Драгоманова, Б.Кистяковского, М.Туган-Барановского и др.); 3) геополитическое обоснование (труды М.Грушевского, С.Рудницкого, Ю.Липы) [15].
В 1987 году под эгидой Канадского института украинистики вышел посмертный сборник статей Ивана Лысяка-Рудницкого «Essays in Modern Ukrainian History» [25]. Американо-канадский историк украинского происхождения, в юности бежавший из Львова, после того как туда вошли советские войска, всю жизнь искал траектории цивилизационного выбора современной Украины в идейном наследии прошлого. Украина на протяжении истории своего существования предстает у него зажатой между «русским молотом и польской наковальней», а ответ на вопрос, как выбраться из этого положения, следует искать именно в украинской политической мысли, оформившейся со второй половины XIX века и активно развивавшейся до 30-х годов ХХ века1:
Ключевыми И.Рудницкий видит работы В.Липинского, М.Драгоманова и О.Назарука - его исследования представляют собой своеобразную воображаемую битву идей ученых, на синтезе которых и должна строить отношения с Западом и Россией Украина. В качестве периферийных ученый рассматривает труды М.Грушевского, В.Винниченко, С.Мазлаха, В.Шахрая, Д.Донцова и Н.Хвильового [25]. Как к основному источнику для понимания того, как Украина в ходе истории воспринимала и будет воспринимать Россию, украинский историк Владимир Потульницкий также обращается к идейно-политическому наследию периода 1860-1940-х годов, выделяя популизм, консерватизм и национализм в качестве доминировавших направлений [23].
Фундаментальное осмысление со стороны украинской диаспоры на Западе получает наследие Вячеслава Липинского, которого Осип Назарук назвал человеком, «возродившим национальную идеологию Украины» [8]. В статье Евгения Пизюра «V.Lypyns’kyj’s Idea of Nation» [24], обобщившей лекции ученого, которые были прочитаны на семинаре по украинистике в Гарвардском университете в 1972 году, акцент сделан на неизвестных не только широкой публике, но и специалистам идеях Липинского о Союзе трех Русей. Этой концепции в нашей статье посвящен отдельный раздел.
Отметим, что Институт украинистики при Гарвардском университете (Ukrainian Research Institute at Harvard University), открытый Иваном Рудницким, на протяжении десятилетий играет ведущую роль в осмыслении и популяризации украинского идейно-политического наследия, в том числе выпуская самый известный и влиятельный журнал «Harvard Ukrainian Studies» по украинским студиям. Но вполне естественно, что в работе института и на страницах журнала принят прозападный вектор в отборе и представлении работ украинских мыслителей указанного периода, а их пророссийской (и позднее, просоветской) аргументации отводится второй план, как например, это сделано в интеллектуальной биографии М.Грушевского за авторством С.Горака «Michael Hrushevsky: Portrait of an Historian» [17].
В западной украинистике развернулась «битва украинских и российских исторических нарративов», которые являются отражением борьбы за геополитическое и культурное определение Украины [19]. И надо признать, что победа в этой битве пока не на стороне России, если именно Запад выбирает транслируемые смыслы, как, например, это сделано в обширной антологии украинской мысли 1710-1995 годов «Towards an Intellectual History of Ukraine: An Anthology of Ukrainian Thought from 1710 to 1995» [26]. «Псевдо-национальная мысль апологетов Советской Украины», «гегемония Санкт-Петербурга и Москвы» [21, c. 106] - так определяются идеи, которые не имеют ярко-выраженной антироссийской направленности.
Авторы антологии ставят вопрос формирования украинской национальной идентичности и выделяют несколько сосуществующих национальных мыслительных традиций: 1) понимание украинской нации как конструкта; 2) формирование украинской интеллектуальной истории в рамках определенных контекстов; 3) выявление «Другого» - чаще всего, «москаля» - и его роль в развитии украинской общественно-политической мысли; 4) обсуждение связи между этничностью, национальностью и державностью [26] - при этом многие представленные работы открывают совсем иной взгляд на российско-украинские отношения, чем в период Российской империи и СССР.
Расцвет украинской общественно-политической мысли и связанного с ней национального движения в период нахождения Украины в составе Российской империи чешский историк Мирослав Хрош предлагает концептуализировать, исходя из трех фаз пробуждения национального самосознания недоминантных этносов Европы: 1) академической; 2) культурной; 3) политической [18]. В Украине в середине XIX века культурная деятельность народников, отрицавших роль знати в историческом развитии и делавших ставку на народных массах в качестве двигателя прогресса, стала основой для формирования политического движения, желавшего культурной автономии Украины. Но их идеи не нашли отклика у ограниченной группы городских интеллектуалов: по переписи 1897 года 93% населения Украины составляли крестьяне, 54% киевлян были русскими, и только 22% киевлян - украинцами. Таким образом, рабочий класс был представлен преимущественно русскими и евреями, а этнические украинцы, жившие в селах, неграмотные, пассивные, бедные, не прониклись идеями национального возрождения и права на культурное своеобразие.
Экономическая и образовательная отсталость большинства сильно задержала переход от культурной к политической фазе нациестроения, предполагавшей национальную автономию Украины. Во второй половине XIX века между формирующимися интеллектуальными элитами начался спор по поводу того, кто же такие украинцы: одни утверждали, что украинцы - ответвление русских, у которых сложилась иная культура в силу исторических обстоятельств (Н.Костомаров); другие же говорили о том, что русский и украинский народы имеют разные корни (М.Грушевский). Объединяло их принятие идеи о том, что Украина может быть частью России с федеральным устройством.
Особенно четко эта идея артикулирована в трудах М.Драгоманова, ратовавшего за превращение Российской империи в демократическую конституционную республику из 20 стран, а Украина бы состояла из четырех стран. Западно-европейская модель с центральной нацией-государством для России и Украины не рассматривалась, а вот федерализм представлялся оптимальным. В отличие от многочисленных сторонников федерализма, взгляды Н.Михновского, Д.Донцова и В.Липинского, ратовавших за самостоятельность, «самостийность» Украины, разделяло ощутимое меньшинство [27].
Изучению политического и философского наследия одного из идеологов украинской государственности данного периода Андрея Жука посвящена работа А.Н.Магурчака «Андрей Жук об украинском освободительном движении 1917-1921 гг.» [6], она одна из немногих в российской историографии. Проблемы идейного наследия украинской политической мысли данного периода напрямую связаны с современными политическими вопросами развития украинского государства. До 2014 года этот выбор можно было описать как выбор между унитарным государственным устройством и федерализаций украинского пространства.
Несмотря на применяемые технологии политической мобилизации, данный выбор остается актуальным, и, по мнению авторов, по мере уставания украинского народа от навязанного российско-украинского конфликта и антироссийской риторики эти направления дискуссий внутри украинского общества, экспертного сообщества и украинской элиты будут вновь актуализированы. Правда, такой тезис будет справедлив, если Россия покажет успешность на полях театра военных действий и уйдет от попыток стать частью чужого геополитического и цивилизационного проектов. В этом контексте представляет исследовательский интерес системная работа крымского ученого Андрея Мальгина «Украина: соборность или регионализм» [7].
В настоящее время российско-украинские отношения продолжают траекторию драматического ухудшения и отличаются эмоциональной перегруженностью и высокой степенью конфликтности, перейдя на уровень взаимного уничтожения все в том же механизме «британского баланса». Если до 2014 года на Украине проходили дискуссии в отношении внешнеполитического выбора, то после «Крымской весны» становится очевидным, что данный выбор сделан в пользу прозападного и антироссийского вектора развития.
Однако проблема внешнеполитического выбора украинской элиты и дальнейших путей развития украинской государственности будет по-прежнему актуальна в ближайшее время в силу динамики международных отношений. Несмотря на кризис в двусторонних отношениях, проблемы взаимодействия российской и украинской элит будут в ближайшем будущем связаны дискурсивным окном на основе определенного идейного наследия украинской политической мысли.
Идеи конца XIX - начала ХХ века представляются «нулевой точкой», точкой входа для старта возращения двусторонних российско-украинских отношений в русло нормализации - с учетом понимания объекта переговорного процесса и логики национального мышления. Именно в этот период проявляется классификация украинских политических идей в отношении будущего развития страны в условиях ослабления имперского центра. При этом для анализа в рамках обозначенной темы будут взяты работы авторов, характеризующиеся полемическим характером и научной составляющей, тогда как чрезмерно радикализированные работы (например, Н.Махновского, Д.Донцова) рассматриваться не будут.
Украинские геополитические идеи по взаимодействию с Европой, шире - Западом и Россией, в период ослабления и распада имперского центра целесообразно условно разделить на три группы: пророссийские (М.Драгоманов, В.Липинский, М.Грушевский), прозападные, а по сути, антироссийские (Ю.Липа, С.Рудницкий, А.Жук) и автохтонные (А.Синявский). Последнее направление аргументируют роль Украины в качестве моста и связующего звена между Севером и Югом, Западом и Востоком - даже в рамках советского проекта.
1) Первая группа исследователей, хотя и указывала на необходимость создания широкой автономии Украины, признавала, что полный разрыв с евразийским проектом не несет для Украины перспектив (концептуализировано в идее «Союза трех Русей» В.Липинского), и, что, более важно, отмечала, что свои главные геополитические задачи (выход к Черному морю) Украине удалось решить в союзе с Россией (М.Дрогоманов). К этому можно добавить и решение в рамках советского пространственного проекта второй основной задачи украинской геополитики: возвращение в состав Украины западноукраинских земель.
Историческая миссия Украины виделась В.Липинскому (1882 (Украина) - 1931 гг. (Австрия) в том, что она должна стать синтезатором западных европейских и восточных эллинистическо-византийских культур: таким образом украинское государство положило бы начало новой исторической эпохе на Востоке Европы и обеспечило бы более счастливую жизнь не только для себя самого, но и для всех соседних народов. Эту идею автор труда «Письма братьям-хлеборобам» [5], «монархіст і гетьманець» [8] называл «украинским мессианизмом» [24, c. 325]. Полный разрыв между славянскими государствами Липинский считал исторически бесперспективным. Исследователь его творчества Евгений Пизюр, отмечает, что у Липинского существовала идея создания в Восточной Европе «Союза трех Русей». Однако эта идея не получила у него должной разработки и осталась малопонятной исследователям. Или, скажем иначе, не всем исследователям она пришлась по вкусу. Например, Осип Назарук старательно обходит эту идею в памятной биографии Липинского, всячески воздавая ему хвалу как монархисту и идеологу настоящей украинской государственности [8].
Союз трех народов - русского, украинского и белорусского - основывался бы на полной независимости этих государств и представлял разновидность политического блока. По мнению Пизюра, идея, которую многие сочли предательской, импонировала Липинскому потому, что он осознавал серьезные ограничения для Украины в качестве нации-государства. Необходимость альянса трех народов обусловливалась тем, что ни один из них в отдельности не способен был бы противостоять ни «номадическому» влиянию Востока (сейчас бы мы сказали «исламскому фундаментализму»), ни проникновению анонимного финансового капитала с того же Востока.
Сегодня еще актуальнее звучит предупреждение Липинского о том, что украинский народ может сознательно или бессознательно стать оружием, направленным Западом против европейского Востока [24, c. 325], хотя, надо признать, что агрессия западного капитала и сельскохозяйственная колонизация Украины со стороны казались Липинскому еще большим злом.
В 1992 году В.Потульницкий в работе «Политическая доктрина В.Липинского» не без удовлетворения признавал, что некоторые идеи основоположника суверенной украинской историографии и консервативной политики успешно внедряются в жизнь: а именно, любовь к своей земле примирила западные и восточные влияния на украинский народ, сгладила религиозные и культурные противоречия [23].
Идеи Михаила Драгоманова (1841 (Украина) - 1895 гг. (Болгария) воплотили пророссийское (евразийское) направление украинской мысли конца XIX столетия. В своем полемическом труде «Письма на Надднепрянскую Украину» он отмечал, что преданность Украины Москве субъективно эмоциональна и сводится не только к тому, что мы читаем Пушкина, Гоголя и Тургенева, а объективно Украина не видит серьезных оснований для государственного украинского сепаратизма в России, желая лишь реализации идеи украинского автономизма [2, c. 82]. М.Драгоманов подчеркивает, что без южных берегов Черного моря Украина невозможна как культурный край.
В конце XVII века запорожцы вполне обоснованно взбунтовались против Москвы и имели на это право, но как только Петр I начал воевать с Турцией, чтобы пробить окно в Европу, на Азовском и Черном морях запорожцы стали верными его слугами. «У нас были эти берега во времена Угличей, Тиверцев и Тмутараканской Руси; мы уступили их часть под натиском турок в ХV столетии и должны были так или иначе вернуть их. Не удалось нам этого сделать во времена Польши с самим казачеством, так должно было это свершиться во времена московских царей. Польша была, собственно, государством Балтийского бассейна, равнодушной к черноморским делам, представлявшим интерес для жителей Поднепровья. Московщина, как государство Балтийского и Каспийского бассейнов, также равнодушна к этому делу, но Донщина связывала ее с Черным морем. Вот в чем фатальная причина того, что общеевропейская, а не специально украинская задача победить Турцию XV-XVI столетий была выполнена в XVII-XIX столетиях государством московским, а не польским [2, c. 444].
«Московское царство все-таки выполнило географически-национальную задачу Украины» [2, c. 82] - вот как Драгоманов объяснял военно-политическую ориентацию запорожского казачества на Российское государство. Но он не идеализирует Россию: «Московское царство наделало нам немало бед, но нужно понимать, что оно поступало так и в отношении других своих подданных, но все-таки царство было определенной организацией гражданских сил, к которой присоединилась и наша Украина, которая все-таки и выполнила наши национальные задачи: освобождение от турецко-татарского и польского гнета и подданства» [2, c. 443].
Союз с татарами и турками (последние воспринимали и Украину, и Московщину как «белую Африку», источник невольников, каторжников и янычар) Украина не воспринимала, а в XVI-XVII веках сама Польша своей политикой подтолкнула Украину к Москве. И.Рудницкий отмечает, что работы Драгоманова, написанные на украинском и русском языках, отличаются по духу: в первых он возмущен недостаточной мощью украинского национального движения, его ослаблением, рьяно защищает украинцев от России, но полное представление о его идеях можно сложить, только прочитав и те работы, которые написаны на русском языке [25] - именно такой подход позволит избежать идеализации взглядов Драгоманова на русско-украинские отношения.
Искусное балансирование между Россией и Западом свойственно политической мысли М.Грушевского (1866 (Польша) - 1934 гг. (Россия). Его судьба во многом была определена его датой рождения [17, c. 341]; оказавшись под влиянием некоторых идей Драгоманова и своего киевского профессора В.Антоновича, всю жизнь он искал равновесие между прозападными и пророссийскими взглядами [22, c. 93-94]. Октябрьская революция стала событием, которое заставило Грушевского всерьез обратиться к идее украинской государственности, но принятие социалистических взглядов не могло не привести к полемике с консерватором и монархистом Липинским.
Отметим, что его размышления основаны на учете геополитических факторов. До провозглашения 22 января 2018 года Четвертого универсала Грушевского следует охарактеризовать как в большей степени пророссийского политика: не считая, что Украине по силам будет сохранить независимость самостоятельно, он склонялся к мысли о том, что наилучший выбор для формирования украинской государственности - широкая автономия в составе Российской демократической республики.
Поначалу революция стала для Грушевского вдохновляющим фактором: она должна была изменить не только Россию, но и всю Европу, способствовать ее переходу к федеративному устройству, превращению в Европейскую федерацию. Однако вскоре точку зрения он изменил: итогом революции стала, по его мнению, не та Россия, рядом с которой будет хорошо Украине. И Грушевский обращает взгляд на Запад, выводя прозападную ориентацию Украины из общего исторического прошлого, духовного и культурного родства украинцев с другими европейскими народами. Он аргументирует на основе исторических фактов, что XVII век стал переломным моментом, когда Россия уничтожила остатки автономии Украины, ее культурные и экономические связи с Западом, а к XIX веку Украина, полностью отрезанная от Запада, вынуждена была жить в союзе с северным соседом, Москвой. Послереволюционное время предоставило шанс Украине вновь вернуться в свою исконную культурную среду.
Как отмечал Грушевский, хотя культурно-исторические факторы ориентировали Украину на Запад, география связывала ее интересы с Югом, с Черным морем, ее ядром коммуникаций. Но для успеха Украине надо было искать новые пути построения отношений и с Москвой, правители которой силой включали в свой состав украинские земли, и с Западом, буржуазные страны которого привыкли не уважать Украину - стране нужно было встать на свой собственный путь развития. По мнению ученого, связанные географически, культурно и экономически страны должны были объединиться в федерации, и именно Черноморский регион был тем связующим звеном, которое объединяло страны с разными экономическими и географическими условиями: из Черноморской федерации пользу извлекли бы все участники, она была бы основой для Мировой федерации, в которой Украине отводилась одна из ведущих ролей [1].
При кажущейся противоречивости идей Грушевского можно выделить в них общий стержень: они пропитаны идеалистической идеей утверждения прав украинского народа на национальное самоопределение: кредо «за народ и против чужой власти» было причиной того, что Грушевский склонялся к левым политическим взглядам, вступал в ожесточенные идейные дискуссии с прежними единомышленниками, не боялся изоляции, а еще - всегда для блага Украины был готов рассмотреть «временные» компромиссы с более сильными контрагентами: австрийскими, петербургскими или советскими.
2) Западноцентричное направление украинской геополитической мысли разрабатывал ряд украинских мыслителей, но общей для них идеей было признание ошибкой присоединение Украины к Московскому царству, так как это привело к разрыву ее традиционных связей с Западной Европой, вызвало насильственную смену внешнеторговых приоритетов и геополитических ориентаций. Царское правительство реализовывало целенаправленную централизацию общественной и культурной жизни: был введен запрет на учебу за границей без специального разрешения на выезд; украинская торговля оказалась ограничена только южными портами империи и т. д. «Российская торговая и таможенная политика не останавливалась ни перед чем, чтобы разорвать и разрушить торговые связи Украины с ее исторически сформировавшимися западными рынками, чтобы уничтожить в целом украинскую торговлю и отдать ее в руки купечества московского, привязать Украину экономически к северу, к великорусским центрам - Петербургу и Москве» [5, c. 65].
Рассуждая об особенностях геополитических ориентаций двух народов, Степан Рудницкий (1877 (Автро-Венгрия) - 1937 гг. (Карельская АССР) отмечал, что «природа наделила Московщину совсем другими гидрографическими путями, чем Украину...» [11, c. 13]. Автор украинской геополитической концепции, определивший стратегическую «ось» Украины Север - Юг, важность Черного моря и южной экспансии Украины, Юрий Липа (1900 (Украина) - 1944 гг. (УССР) подчеркивал, что в то время, когда украинцы как нация формировались на берегах рек Южного Причерноморья, русские - в бассейне Волги.
В книге «Разделение России» Ю.Липа пишет, что, хотя за долгие столетия экспансии русские расселились на значительном пространстве, многие из этих территорий так и не стали по-настоящему российскими. Здесь речь идет не только о тех краях, где русские не представляют этнического большинства - Украине, Прибалтике, Кавказе, Средней Азии и т. д., - но и о Сибири, и Дальнем Востоке.
Идея его состояла в том, что последние годы истории России велась борьба центральной власти с разнородностью людей и края. В этой борьбе самым трагическим было то, что централистская идея оказалась нецелесообразной на просторах России, что с ходом времени все хуже и хуже сказывалось на человеческих жизнях. Эти удары забирали миллионы жизней как у народов, покоренных империей, так и у собственно этнических россиян - сторонников российской имперской идеи [4]. Липа утверждал, что в условиях демократического политического устройства и свободного развития производства и экономических связей от России начнут отделяться различные территории. Первой среди них будет Сибирь, которая является «по сути, российской Америкой, лежащей возле самой России и связанной железной дорогой с ней и Средней Азией» [4, c. 13].
Похожую точку зрения выражал в своих работах Степан Рудницкий, который выдвинул проект создания Балто-Понтийской федерации в составе Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, Белоруссии и Украины [11, c. 138]. Эти идеи повторяют общеевропейский подход по сдерживанию России. По мнению С.Рудницкого, мировое политическое значение Украины состоит в том, чтобы она своим геополитическим пространством останавливала бы экспансию России к Адриатическому и Эгейскому морям, к Передней Азии и Египту, сделала бы невозможной экспансию к Индии [12, c. 294]. Интересно, что в этом тезисе прослеживается преемственность идей украинского мыслителя с решением британской геостратегической задачи XIX-XX веков [20].
Особое место в будущей черноморской зоне сотрудничества принадлежит Крыму. Крым - это ключ к морским коммуникациям Черного моря. Кто владеет Крымом, тот сможет контролировать выход Украины к морю и дальше - к океанам. С.Рудницкий относительно украинской крымской политики во времена существования Украинской народной республики отмечал: «Потеря Крыма, где уже тогда (1917 г.) было большинство украинского населения, сразу вынесла смертный приговор украинской государственности. Ибо без Крыма нет самостоятельной Украины - он разбивает ее главную основу и опору - черноморский берег» [12, c. 294]. С.Рудницкий не ограничивал проблему поиска стратегических партнеров странами Черноморья и Западной Европы. Естественными союзниками Украины, по его мнению, является также еще ряд государств. С.Рудницкий рассматривает возможность создания балтийско-понтийской федерации в составе Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, Белоруссии и Украины [11, c. 138].
Один из организаторов «Союза освобождения Украины» Андрей Жук (1880 (Украина) - 1968 гг. (Австрия) опубликовал в еженедельнике «Дойче политик» (май 1918 г.) статью под названием «В какие государственные связи должна входить Украина». По мнению автора, ввиду своих территориальных размеров, численности населения, природных богатств Украина достаточно сильна, чтобы жить замкнутой жизнью и защищать свои границы. Однако с развитием государственности Украина будет искать связи, чтобы иметь возможность обмена для своего населения и своих ресурсов. Этого Украина не сможет достичь ни в отношениях с Польшей, ни с Литвой, так как оба эти государства тянутся и должны тянуться к Северному морю, где Украина не имеет интереса и может оказаться в состоянии конфликта со многими государствами данного региона.
Поэтому Украина должна обратить свое внимание на Восток, где формируется федерация новых государственных образований. В нее входят Дон и Кубань со смежными областями, Терск, Астрахань, Оренбург, Урал и Ставрополь. Три уезда Донской области - Таганрог, Ростов и Новочеркасск - заселены преимущественно украинцами. Узкой лентой возле устья Дона соединяется украинское население с передним Кавказом, заселенным большей частью украинскими кубанскими казаками, в основном на берегах Черного моря, в Ставропольской и отчасти Терской губерниях. Украина должна войти в тесную связь с этими государственными объединениями, чтобы через них дойти до Каспийского моря и до Средней Азии, преимущественно в областях Уральской, Акмолинской, Тургайской, Семипалатинской, Томской, Енисейской, Закаспийской и в Туркестане, где живут несколько миллионов переселенцев с Украины. Такая связь, в которой Украина являлась бы главным звеном, была бы чрезвычайно полезна для украинской государственности. Она отрезала бы Москву от Кавказа и дала возможность освоить кавказские порты и установить тесные контакты с Черноморскими государствами [3].
3) Третье направление украинской геополитической мысли, представители которой отмечали роль Украины как связующего звена и моста, раскрывал в своих работах экономист и географ Антон Синявский (1866 (Киевская губерния) - 1951 гг. (Симферополь), который констатировал: «Территория Украины в период речных культур и средиземноморских, как и в более поздние времена, особенно после образования Багдадского халифата на юго-западе Азии и Кордовского на далеком западе Европы в Испании, была перепутьем между Востоком и Западом. Затем она становится проторенным путем народов, проходивших между Уралом и Каспием на Запад» [13, c. 192].
В 1927 году Синявский следующим образом определял геополитическое положение Украины в составе СССР: «Украина является также мостом между восточной частью нашего Союза, Азией и Западной Европой. Украина - это проникновение на Запад во враждебное окружение Западной Европы» [13, c. 194].
В геополитической концепции Синявского ключевая роль отводится геоэкономической составляющей. При СССР он занимался разработкой стратегией экономического развития Украины. Особое внимание в работах Синявского уделяется тому, что через территорию Украины пролегают транзитные пути в Средиземноморье, Индию, на Дальний Восток, равно как и роли Черноморского региона: территория Украины, протянувшаяся с севера на юг, понималась им как мост до Ближнего Востока, состоящий из самых недорогих путей транзита - морских и речных. Кроме того, Синявскому виделась перспективной торговля с Ближним Востоком не только с точки зрения благоприятного географического положения, но и как рынка для украинских товаров, что позволило бы, несмотря на «некоторое отличие» экономик Украины и Ближнего Востока, выработать экономические связи - они казались ему более правильными и выгодными для Украины, чем экономическое сотрудничество с Западной Европой, так как более высокий уровень экономического развития последней позволяет воспринимать Украину лишь как сырьевую базу, а не поставщика готовой продукции.
Приведенная классификация помогает разделить украинские политические идеи конца ХIХ - начала ХХ века на три условных группы: пророссийские, прозападные и автохтонные.
Пророссийский вектор украинских идей отличается рядом условностей: в трудах Драгоманова, Липинского и Грушевского признается необходимость дальнейшего сотрудничества и перспективность форм интеграции с Москвой, однако описывается значительный ущерб, который нанесла политика царизма Украине. Причем каждый из авторов был сторонником разных политических взглядов: Драгоманов - социалист, Липинский - монархист и самостийник, а Грушевский - федералист, но их объединяет, пусть со всеми условностями, окно возможностей совместного будущего Украины и России.
Прозападный вектор украинской политической мысли в дискурсивном анализе показывает свою яркую антироссийскую риторику, а будущее Украины в его рамках состоит либо в противопоставлении России в процессе ее «сдерживания» (Рудницкий), что повторяет геополитические задачи Запада как столетие назад, так и в сегодняшнем быстроменяющемся мире, либо в попытках выстроить санитарный пояс из имперских российских окраин (Жук, Липа) и стать катализатором развала остальной России в случае успешной реализации механизма «сдерживания». При этом Липа подчеркивал значение Сибири как русской Америки, которая должна стать свободной, а Рудницкий отмечал значение Крыма для Украины, выводя геополитическую формулу «без Крыма не может быть Украины».
Третье направление условно может быть обозначено как автохтонное: сохранение особого геополитического значения украинского пространства даже в составе России (СССР).
Из трех направлений данной классификации украинской философско-политической мысли, два - первое и третье - предполагают широкие рамки совместного сосуществования: от союза трех Русей и совместного решения стратегических и национальных задач до сохранения особого положения и значения Украины в рамках единого интеграционного пространства. Антироссийское направление в данном политическом дискурсе вырисовывается в рамках: 1) Украины как части изоляционной дуги от Прибалтики до Каспийского региона, что отражает задачи британской геостратегии того периода (Маккиндер «Географическая ось земли»), рассчитанной на недопущение тесного союза между Германией и Россией и 2) в случае дезинтеграции России - Украины как моста по установлению новых государственных образований, стремящихся к территориальному приращению и новым союзам за счет бывшей имперской метрополии.
Анализ украинской общественно-политической мысли конца XIX - начала ХХ века демонстрирует явную условность так называемого «пророссийского вектора»: его идеологи всегда выводили ряд ограничений и условий, которые необходимы для сближения с Россией, а также оставляли варианты развития украинского государства без России. Кроме того, значение их текстов легко поддается двоякой интерпретации. При этом антироссийский вектор представлен устойчивыми, однозначными аргументами, не предполагающими альтернативных интерпретаций. Современные исследования по внешнеполитическому определению украинского государства в целом повторяют траекторию своих предшественников. И при любом сценарии развития украинского кризиса геополитическому пространству Украины может грозить фрагментация: в исторической ретроспективе этот период скорее всего будет схож с Руиной 1657-1687 годов. Возвращение России к активной политике на Украине неминуемо актуализирует вопрос глубокого понимания идейно-политической сущности этого пространства, что включает исследования механизмов внешнего гуманитарного влияния и трансформируемой политической идентичности.
1По мнению И.Рудницкого, после 1933 г. в Центральной и Восточной Украине, а после Второй мировой войны - в Западной, исчезли условия для развития официальной общественно-политической мысли, а значит, и материал для исследования
Источники и литература
1. Грушевський М. На порозi нової України. Київ, 1918.
2. Драгоманов М. Листи на Наддніпрянську Україну: Літературно-публіцистичні праці: В 2-х т. К., 1970. Т. 1. 531 с.
3. Жук А. До справи конфлікту між Україною і більшовіцьким правітельством // Вісник політики, літератури і життя. 1918. №186. С. 32.
4. Липа Ю. Розподіл Росії. Львів: Ін-т народознавства НАН України, 1995. 147 с.
5. Липинський В. Листи до братів-хліборо́бів (Про ідею і орґанізацію українського монархізму). Вена: Buchdruckerei Carl Herrmann, 1926. 580 с.
6. Магурчак А.Н. Андрей Жук об украинском освободительном движении 1917-1921 гг. // Вестник Московского государственного гуманитарного университета им. М.А.Шолохова. История и политология. 2013. №3. С. 17-28.
7. Мальгин А.В. Украина: соборность или регионализм? Симферополь: СОНАТ, 2005. 280 с.
8. Назарук О. Вячеслав Липинський - відновитель державної ідеольоґії України. Про монархизм Украинский и Французский. Шікаґо, Ілл.: 1926 // URL: https://uk.wikisource.org/wiki/Вячеслав_Липинський_-_відновитель_державної_ідеольоґії_України
9. Потульницький В. Політична доктрина В.Липинського» // Український історичний журнал. 1992. №9. С. 37-45.
10. Путин В. Об историческом единстве русских и украинцев //Президент России. Официальный сайт. 12 июля 2021 г. // URL: http://kremlin.ru/events/president/news/66181
11. Рудницький С. Українська справа зі становища політичної географії. Берлін, 1923. 282 с.
12. Рудницький С. Чому ми хочемо самостійної України? Львів: «Світ», 1995. 608 с.
13. Синявський А. Вибрані праці. К.: Наукова думка, 1993. 383 с.
14. Тесля А. Создавая политическую нацию: Вячеслав Липинский и его консервативная теория 1920-х годов // Социологическое обозрение. 2014. Т. 13. №3. С. 33-63.
15. Украинская государственность в ХХ веке (Историко-политологический анализ). К.: Наукова думка, 1996 // URL: http://litopys.org.ua/ukrxxr/zmist.htm
16. Цымбурский В.Л. Остров Россия. Циклы похищения Европы (большое примечание к «Острову Россия») // Иное. Хрестоматия нового российского самосознания // URL: http://old.russ.ru:8080/antolog/inoe/cymbur.htm.
17. Horak S. Michael Hrushevsky: Portrait of an Historian // Canadian Slavonic Papers. 1968. №10(3). P. 341-56.
18. Hroch М. Social Preconditions of a National Revival in Europe. Cambridge: Cambridge University Press, 1985.
19. Kappeler A. Ukraine and Russia: Legacies of the imperial past and competing memories // Journal of Eurasian Studies. 2014. №5(2). P. 107-115. https://doi.org/10.1016/j.euras.2014.05.005
20. Mackinder Н. The Geographical Pivot of History // The Geographical Journal. 1904. №23(4). Р. 421-437.
21. McDonald D. Nationhood and its Discontents: Ukrainian Intellectual History at Empire’s End. A Review Article // Journal of Ukrainian Studies. 1998. Vol. 23. №2. P. 105-116.
22. Plokhy S. Ukraine and Russia: Representations of the Past, Toronto: University of Toronto Press, 2008.
23. Potul’nyts’kyj V. The Image of Russia and the Russians in Ukrainian Political Thought (1860-1945) // Acta Slavica Iaponica. 1998. №16. Р. 1-9.
24. Pyziur E.V. Lypyns’kyj’s Idea of Nation // Harvard Ukrainian Studies, 1985. №9 (3/4). P. 302-325.
25. Rudnitsky I.L. Essays in Modern Ukrainian History. Edmonton: Canadian Institute of Ukrainian Studies, University of Alberta, 1987. 500 p.
26. Towards an Intellectual History of Ukraine: An Anthology of Ukrainian Thought from 1710 to 1995. Ralph Lindheim and George S.N.Luckyj, eds. Toronto: University of Toronto Press, 1996. xii, 420 p.
27. Wolczuk K. The Moulding of Ukraine: The Constitutional Politics of State Formation. Central European University Press, 2001. 340 р.
