ENGLISHИх родители относились к первой волне русской эмиграции, покинувшей Россию после революции и Гражданской войны. Они же родились уже на чужбине, там, где их отцы и матери обрели новое пристанище. Их трудно причислить к первой волне, но и ко второй волне эмигрантов, оказавшихся на Западе после Второй мировой войны, тоже невозможно. Можно сказать, что герои моих воспоминаний шли за первой волной, вынесшей их на далекие берега русского зарубежья. И, как и их родители, сохранили любовь к России, ее культуре и языку. Хочу рассказать о троих из них, о тех, с кем долгое время поддерживал дружеские отношения. Двое, к счастью, здравствуют по сей день.
Многие из предков Марии Николаевны Апраксиной - знаменитости. Мама принадлежала к славному роду Мусиных-Пушкиных. Самый известный его представитель - А.Н.Мусин-Пушкин стал первооткрывателем «Слова о полку Игореве», обнаружив бесценную рукопись великого произведения в одном из российских монастырей. Отец же в течение многих лет состоял секретарем барона Врангеля и в годы Гражданской войны, и после того, как главнокомандующий белогвардейскими войсками оказался в эмиграции. Супруг Марии Николаевны - потомок одного из «птенцов гнезда Петрова» генерал-адмирала Апраксина. Сохранились здания, некогда принадлежавшие столь славному роду, например дом Апраксиных на улице Знаменка в Москве, усадьба Ольгово в Подмосковье.
В квартире Апраксиной в Брюсселе хранится немало ценнейших реликвий, в том числе фотографии времен Гражданской войны. Мария Николаевна, дай ей Бог здоровья на долгие годы, часто посещает Россию. В один из ее приездов она присутствовала на презентации вышедшей в нашей стране книги-альбома «Крестный путь русской армии генерала Врангеля», созданной на основе предоставленных ею фотодокументов. М.Н.Апраксина - крестница великой княгини Ксении Александровны - родной сестры Николая II.
Лавр Алексеевич Корнилов-Шапрон дю Ларре, к сожалению, уже ушедший из жизни, приходился внуком прославленному генералу Л.Г.Корнилову. Его отец в годы Гражданской войны был адъютантом других лидеров Белого движения - генералов Алексеева и Деникина. Родители Л.А.Корнилова поженились, уже находясь в эмиграции. Лавр Алексеевич многие годы проработал на одной из бельгийских фирм. Выйдя на пенсию, целиком посвятил себя созданию коллекции военных наград, оружия и знамен времен Гражданской войны. В его брюссельской квартире хранились осколки снаряда, который разорвался в той комнате, где находился его дед. Офицеры передали их дочери генерала - матери Лавра Алексеевича. Он любил рассказывать о своей коллекции, которую создавал, посещая блошиные рынки Бельгии и Франции. Делился он и воспоминаниями своего отца о традициях, существовавших в российских гвардейских полках.
Отец Тихона Игоревича Троянова также покинул Россию вместе с армией Врангеля. Тихон Троянов с детства не просто прекрасно говорит по-русски, но и сохраняет в своей речи те ее особенности, которые вызывают у нас сегодня искреннее восхищение. Он редко использует в разговоре с собеседниками иностранные заимствования, заменяя их словами, которые иногда кажутся нам архаизмами. Но как не хватает их, когда мы осознаем, что становимся жертвами засорившей русский язык иностранной лексики. Тихон Игоревич не только говорит, но и великолепно пишет по-русски. Многие годы он занимался журналистской деятельностью, писал для западных средств массовой информации. Позднее стал адвокатом. И здесь владение языком явилось важным преимуществом в работе с русскоязычными клиентами. О его квалификации свидетельствует тот факт, что он стал адвокатом А.И.Солженицына, когда тот оказался в Швейцарии. В течение многих лет Тихон Игоревич занимался юридическими делами нашего прославленного писателя. Троянов и сейчас продолжает адвокатскую практику, регулярно посещает Москву, где им основана единственная в России швейцарская юридическая фирма.
Великолепная графиня
Честно говоря, не помню, когда познакомился с Марией Николаевной Апраксиной. Наша первая встреча состоялась то ли на приеме в российском посольстве в Брюсселе, то ли на службе в русском православном храме Св. Иова Многострадального на авеню дю Мануар в бельгийской столице, где на протяжении многих лет она была старостой прихода, то ли на одном из праздничных мероприятий, которые проводят представители русской эмиграции. Она всегда казалась энергичной и очень доброжелательной. За ее эмоциями скрывалась искренняя доброта. И конечно же, она покоряла своим воспитанием, простотой общения. Хотя она и была графиней, но я всегда обращался к ней по имени-отчеству. Мария Николаевна никогда не козыряла своим титулом. И еще меня поражало в ней глубокое знание русского языка, а ведь она родилась уже после того, как ее родители покинули Россию. Образность речи, лишенной иностранных заимствований, использование стилистических оборотов, которые встречались в произведениях классиков русской литературы, чистота языка всякий раз вызывали у меня искреннее восхищение.
Ее отец Николай Михайлович Котляревский, когда началась Гражданская война, оказался в Крыму, переехал туда из своего имения, находившегося в Полтавской губернии. В 1920 году он стал секретарем барона Врангеля - главнокомандующего белогвардейскими войсками. После эвакуации из Крыма разделил судьбу генерала, постоянно оставаясь его секретарем. Из Турции они вместе переехали в Белград, а потом в Брюссель. Проживавший в Ирландии сын Врангеля Алексей написал книгу об отце, которая так и называлась «Генерал Врангель». Он подарил ее Марии Николаевне с дарственной надписью: «Дорогой Мае в память об отцах наших».
В 1957 году Мария Николаевна вышла замуж за графа Владимира Петровича Апраксина. Многие годы супруги жили в Бельгийском Конго, где можно было найти достаточно высокооплачиваемую работу. К сожалению, я встречался с графом всего один раз. Он ушел из жизни вскоре после того, как я начал работать собственным корреспондентом газеты «Труд» в странах Бенилюкса. Апраксины относились к числу самых знатных аристократических родов Российской империи. Один из его наиболее ярких представителей - сподвижник Петра I генерал-адмирал Ф.М.Апраксин.
Апраксиным принадлежали обширные владения, в том числе усадьба Ольгово в Подмосковье, расположенная между Рогачевским и Дмитровским шоссе. В один из приездов в Россию Мария Николаевна побывала в Ольгове. Возвратившись в Брюссель, она без каких-либо эмоциональных порывов и многословий коротко сказала: «Как там красиво». Помня ее слова, я спустя годы побывал в Ольгове, где в прекрасном состоянии сохранилась церковь и где сейчас восстанавливается усадебный дом с хозяйственными постройками. В пределах Ольгова можно ловить рыбу, правда рыбалка платная. Создана ферма, где выращивают диковинных птиц, например страусов. На открытых прилавках, установленных вдоль шоссе, можно приобрести перепелиное мясо и яйца.
А какой вид открывается с холмов Ольгова! Установленный на шоссе возле усадьбы радар как бы предупреждает водителей о том, что, проезжая мимо, надо любоваться ее красотами, а не проноситься на высокой скорости.
Графиня Апраксина свято чтит память о своем отце. Благодаря ее стараниям в 1996 году вышла книга-альбом «Крестный путь русской армии генерала Врангеля», посвященная пребыванию белогвардейских войск в Крыму и их последующей одиссее в Галлиполи. Мария Николаевна присутствовала на ее презентации, которая состоялась в Москве в Доме ученых. Там она и вручила мне книгу. Открыв ее, я прочитал дарственную надпись, оставленную на титульном листе: «Никите Шевцову о нашей России». Лучше не напишешь.
Я не раз бывал в гостях у Марии Николаевны в ее доме, находившемся в престижном брюссельском районе Юкль, неподалеку от российского посольства. Вспоминаю, как однажды накануне Пасхи я решил похвастаться и показать Марии Николаевне пасхальное яйцо, выпущенное у нас к 1000-летию Крещения Руси. Но, войдя в гостиную, я обратил внимание на стоявшее на камине другое фарфоровое пасхальное яйцо. «Давно ли изготовили его?» - поинтересовался я у Марии Николаевны. «Точно не помню, - ответила она, - знаю только, что императрица Александра Федоровна подарила его моей матери Варваре Владимировне Мусиной-Пушкиной». Так я узнал, что М.Н.Апраксина имеет прямое отношение к древнему роду. Все представители этого рода носили графский титул. Но сразу же уточню, что Мусины-Пушкины, в том числе и Мария Николаевна, к великому поэту А.С.Пушкину отношения не имеют. Да и сам он в стихотворении «Моя родословная» подтверждает сей факт: «Я грамотей и стихотворец, Я Пушкин просто, не Мусин, Я не богач, не царедворец…»
Род Мусиных-Пушкиных действительно был богатым и знатным. Но, как и у рода Пушкиных, у него тоже есть, пусть и не столь великий, но яркий исторический представитель. Я имею в виду обер-прокурора Святейшего синода, президента Академии художеств Алексея Ивановича Мусина-Пушкина. Он был историком, археологом, написал немало научных трудов, принимал участие в подготовке и выпуске «Словаря Академии Российской». Но его имя вошло в историю прежде всего благодаря тому, что ему удалось обнаружить и вернуть своему народу великое произведение древнерусской литературы «Слово о полку Игореве». Страстный собиратель старинных рукописей, Алексей Иванович приобрел, как предполагается, в начале 90-х годов XVIII столетия через своего комиссионера у бывшего архимандрита Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле рукописный сборник. В него якобы и был включен текст «Слова о полку Игореве». Согласно официальной версии, текст «Слова» сгорел вместе с домом Мусиных-Пушкиных на Разгуляе во время пожара Москвы в 1812 году.
Но есть и другая версия. Не исключено, что рукопись не сгорела, а оказалась в принадлежавшем Мусиным-Пушкиным имении Иловна, находившемся примерно в 30 километрах от древнего города Мологи. Там ушедший в отставку Мусин-Пушкин готовил к публикации хранившиеся у него рукописи. Ведь установлено, что перед вступлением Наполеона в Москву целый обоз отправился из древней столицы в Иловну. Сегодня нет ни Иловны, ни Мологи. Они исчезли, оказавшись на дне Рыбинского водохранилища.
Но вот однажды, столетия спустя, в Рыбинск со всех концов белого света приехали 25 потомков А.И.Мусина-Пушкина. Они осмотрели город, а потом отправились в путешествие по водам Рыбинского водохранилища. Сделали остановку там, где когда-то находилась Иловна. И в память о ней и ее хозяине спустили на воду венок. Побывали они и в музее затопленного Мологского края в Рыбинске. С тех пор встречи в Рыбинске потомков А.И.Мусина-Пушкина стали регулярными. Не оставляла их без своего участия и Мария Николаевна Апраксина.
Она же как-то пригласила меня осмотреть храм-памятник, освященный в честь Иова Многострадального. В день этого святого родился Николай II. Храм изящен. Его стройный силуэт увенчан пирамидой кокошников, которую завершает барабан. Построенный по проекту архитектора Н.Исцеленнова, он относится к числу главных достопримечательностей бельгийской столицы. Неслучайно власти Брюсселя приняли решение о его бесплатном освещении в ночное время. Вот когда он особенно красив, и кажется, что его возвели не в 30-х годах ХХ столетия, а давным-давно, и не в Брюсселе, а в сказочном древнерусском городе. Ведь недаром руку к его созданию приложил Иван Билибин - замечательный иллюстратор русских народных сказок.
Отец Марии Николаевны стал одним из инициаторов возведения храма-памятника, внутри которого начертаны имена генералов, офицеров и рядовых Белой армии, погибших в годы Гражданской войны. Среди них - фамилия родного дяди Марии Николаевны юнкера И.В.Мусина-Пушкина. Он погиб, едва достигнув 18 лет, в 1920 году в сражении при Перекопе. Мария Николаевна показала мне хранившиеся в церкви реликвии - старинные иконы, штандарты российских гвардейских полков. Особое впечатление на меня произвела шинель, какую носили русские офицеры в годы Первой мировой войны. Она принадлежала императору Николаю II. Ее передала храму родная сестра царя великая княгиня Ксения Александровна, которая была почетным председателем строительного комитета храма. Она же подарила Библию цесаревича Алексея.
Мусины-Пушкины находились в дружественных отношениях с царской семьей. М.Н.Апраксина показала мне хранящуюся у нее фотографию времен царствования Александра III. На переднем плане я увидел царя и чуть в стороне от него - графиню М.И.Воронцову-Дашкову, вскоре ставшую супругой В.В.Мусина-Пушкина. Он приходился дядей Марии Николаевне. В эмиграции написал «Книгу о Счастье», в которой вспоминал о детских играх с наследником престола - будущим императором Николаем II и его братом, о том, как закидывал снегом принимавшего в них участие Александра III. В 1913 году А.А.Мусин-Пушкин стал главным церемониймейстером отмечавшегося в Москве 300-летия Дома Романовых.
У Марии Николаевны хранится ценнейший архив фотографий, который и лег в основу уже упоминавшейся книги-альбома «Крестный путь русской армии генерала Врангеля». Другая часть архива находилась у ее родного брата Владимира Николаевича Котляревского. В отличие от внешне энергичной Марии Николаевны он всегда казался на редкость спокойным. Как и его сестра, Владимир Николаевич много помогал мне в подготовке статей о русской эмиграции.
Однажды он и Мария Николаевна пригласили меня на бал «Витязей» - молодежной организации, существующей с самого начала появления русских эмигрантов в Бельгии. Мужчины допускаются туда либо в военной форме, либо в смокингах. Владимир Николаевич одолжил мне смокинг, в который я облачился единственный раз в своей жизни. На балу он подошел ко мне и предложил: «А что, Никита Всеволодович, не выпить ли нам по рюмке водки?» Сказал с достоинством и в то же время с лукавством. Слова эти я вспомнил, когда смотрел фильм «Особенности национальной охоты». Помните, с каким благородством охотники дворянских корней выпивали горячительное перед тем, как отправиться на охоту?
Внук генерала Корнилова
Родные и близкие называли его Лавриком. Лавр Алексеевич Корнилов-Шапрон дю Ларре носил имя своего прославленного деда, легендарного лидера Белого движения. Его отец, ротмистр Алексей Генрихович Шапрон дю Ларре, сопровождал другого белогвардейского командира - покинувшего Петроград и тайно ехавшего в Ростов-на-Дону генерала М.В.Алексеева. В дальнейшем он стал его адъютантом. После смерти Алексеева он продолжал оставаться адъютантом, но уже у А.И.Деникина. Однако Алексея Генриховича не устраивала штабная должность: он хотел воевать и вскоре принял командование Вторым Дроздовским офицерским конным полком, но после тяжелого ранения вновь стал адъютантом Деникина. Вместе с ним он покинул Россию, отправившись из Крыма в Англию. Кстати, в Феодосии сохранилась гостиница «Астория», где провели последние дни в России А.И.Деникин и его адъютант. В помещении гостиницы оборудован ресторан, который так и называется - «Деникин».
Когда я впервые переступил порог брюссельской квартиры Л.А.Корнилова, то увидел человека невысокого роста, с сединой в волосах, коротко подстриженной бородкой и усами. Его смуглое лицо со слегка раскосыми глазами кого-то мне напоминало. Ну, конечно же, самого генерала Корнилова.
Долгое время, вплоть до его кончины, я находился в дружественных отношениях с Лавром Алексеевичем. Часто приходил к нему в гости. Хлебосольный хозяин и великолепный рассказчик, он мог подолгу вспоминать о минувшем. От него я узнал немало интересного о жизни русских эмигрантов - бывших офицеров Белой армии во Франции, в Бельгии и других западноевропейских странах. Он подробно рассказывал о последних днях жизни своего деда, о чем, в свою очередь, узнал от своего отца. Во время одного из разговоров он подвел меня к небольшому стенду. «Вот посмотрите, - сказал он, - это осколки того самого снаряда, который попал в штаб, где находился мой дед. Их собрали корниловцы и передали маме - дочери генерала». «Мои родители, - рассказывал Лавр Алексеевич, - познакомились в Англии. Поженились они в Бельгии, куда переехали после того, как Великобритания признала новую власть в России. Бельгия же к тому времени не имела дипломатических отношений с советским государством. Именно в Бельгии Деникин начал писать свой знаменитый труд «Очерки русской смуты».
«Родители жили небогато, - вспоминал Л.А.Корнилов. - Никакими крупными капиталами они не располагали. Отец работал таксистом в Брюсселе. Я же родился в 1932 году. Учился в школе, потом поступил на экономический факультет Брюссельского университета. До выхода на пенсию многие годы работал в одной из бельгийских фирм».
Остался в памяти и другой рассказ Л.А.Корнилова. У его отца часто собирались друзья - русские офицеры. Они вспоминали о былых военных походах и традициях, существовавших в гвардейских полках, в одном из которых служил его отец. С улыбкой говорили о том, что офицеры даже не могли жениться без разрешения командира полка. Так, будущий прославленный генерал Л.Г.Корнилов женился, не получив разрешения, поскольку у невесты не было приданого. Командир полка очень хорошо относился к «провинившемуся» офицеру. Но как наказать? Думал, думал и отправил его под домашний арест. О лучшем подарке молодожены не могли и мечтать. Целый месяц они были вместе, а командир полка исполнил свой долг.
Лавр Алексеевич часто приезжал в Россию. Особенно любил посещать Санкт-Петербург, где встречался со своими многочисленными знакомыми, в том числе сотрудниками Государственного Эрмитажа, Музея А.В.Суворова, Музея артиллерии. Дружба с российскими музейщиками объяснялась прежде всего тем, что сам Лавр Алексеевич считался обладателем богатейшей коллекции русских орденов, оружия, знамен, военной формы. Приобретал их на аукционах либо на блошиных рынках в основном у таких же, как он, потомков тех, кто не по своей воле покинул Россию после Гражданской войны.
В одно из моих посещений его квартиры он с восторгом и блеском в глазах рассказывал о том, как ему удалось приобрести на аукционе в Великобритании боевое знамя шестого эскадрона Десятого гусарского Ингерманландского полка. Его захватили в качестве военного трофея англичане во время Крымской войны 1853-1856 годов. Лавр Алексеевич радовался, что знамя вновь оказалось в руках русского человека, перестав быть трофеем. Ибо не в традициях русской армии отдавать противнику свои знамена.
В особенности ценилась его уникальная коллекция боевых наград времен Гражданской войны. Одних только шашек он собрал около 70. Лавр Алексеевич гордился, что у него хранились знамена Корниловского ударного полка и конного дивизиона.
«Началось же все с того, - вспоминал Лавр Алексеевич, - что много лет назад я увидел продававшийся на брюссельской барахолке русский солдатский Георгиевский крест. Мне стало обидно за эту священную реликвию, и я купил ее». «А какой экспонат из вашей коллекции вы цените более всего?» - поинтересовался я у Лавра Алексеевича. - «Тот, который еще не приобрел», - ответил он.
Многие города и веси России посетил Лавр Алексеевич Корнилов. Часто бывал в Царском Селе, где некогда размещался лейб-гвардии Его Величества Кирасирский полк, в котором служил его отец. А вот на Дону и на Кубани, где сражался и погиб его дед, побывать не успел. Уже после смерти Лавра Алексеевича я отправился в Краснодар, где попытался отыскать место гибели Л.Г.Корнилова. Чудом сохранился неказистый домик, в котором размещался штаб, где находился в тот роковой день боевой генерал. Уцелела и комната с неизменившейся планировкой, куда попал снаряд, принесший гибель генералу - единственному из всех находившихся в штабе.
Рядом с домиком, из которого лишь сравнительно недавно выселили жильцов, стоит памятник Корнилову. Его охраняет казак. Он-то и разрешил осмотреть домик, пока еще не превращенный в музей. Побывал я и на берегу Кубани - там, куда по преданию принесли тело убитого генерала. Наконец, в станице Елизаветинской, ныне превратившейся в пригород Краснодара, посетил храм-часовню, установленную на месте разрушенного храма, где отпевали Корнилова. Мысленно я как бы выполнял желание его внука побывать там, где окончил свой жизненный путь его прославленный дед. И, конечно же, там, на Кубани, я вспоминал об осколках снаряда, разорвавшегося 31 августа 1918 года, которые увидел в брюссельской квартире Л.А.Корнилова.
Адвокат Солженицына
С Тихоном Игоревичем Трояновым я познакомился во время его очередной командировки в Москву. Он принадлежит, если можно так сказать, ко второй волне русской эмиграции. Родился в начале 30-х годов прошлого столетия в Белграде уже после того, как его родители навсегда расстались с родиной. Сейчас Троянов живет в Женеве. Он известный адвокат, у которого немало клиентов среди россиян, проживающих как в нашей стране, так и в Швейцарии. И хотя Тихон Игоревич в силу преклонного возраста частично отошел от дел, он не порвал с адвокатской практикой и частенько наведывается в Москву, где у него много хороших и добрых друзей. И все же большую часть своего времени он проводит в просторной квартире недалеко от Женевского озера. Конечно же, он мог поселиться и на вилле, но следить за ней, как он считает, достаточно хлопотно, отвлекает от повседневных дел.
В 2011 году был снят посвященный ему фильм, который так и назывался - «Тихон Троянов. Русский адвокат в Женеве». Российская премьера состоялась в Доме русского зарубежья им. А.И.Солженицына.
В один из приездов Тихона Игоревича в Москву я попросил его рассказать о своей жизни, в частности вспомнить о детстве, о том, как он приобщился к адвокатской практике и литературной деятельности, о наиболее памятных встречах и знакомствах.
«Мой отец, - начал рассказ собеседник, - родился в Киеве. В годы Гражданской войны воевал на стороне Врангеля. Он разделил судьбу многих и многих россиян, расставшись навсегда с Россией в 1920 году. Покинув Крым, оказался в Константинополе, откуда вскоре перебрался в Белград. Там недавний морской юнкер решил избрать совсем невоенную профессию. Он поступил на существовавший при Белградском университете богословский факультет. В составе югославских войск воевал против немцев в годы Второй мировой войны. Попав в плен, он отказался войти в состав созданного фашистами так называемого русского корпуса. Отец сказал самому себе: «Я воевал против немцев, а вместе с ними сражаться против своего русского народа не буду».
В 1944 году вместе со своей семьей отец перебрался в Австрию, а уже перед окончанием войны, в начале 1945 года, мы перешли австрийско-швейцарскую границу».
Сколько же переживаний, моральных и физических страданий скрывались за словом «перешли». Понимая, что в Австрии в скором времени окажутся советские войска, Игорь Троянов принял решение покинуть страну. Но нужно было проявить терпение, дождавшись момента, когда немецкие пограничники в предчувствии краха покинут границу со Швейцарией. В путь отправились всей семьей, стараясь бережно нести парализованную бабушку, которой было уже за 80 лет.
Шли пять дней, в основном наугад. Солнце палило. Все обгорели, ведь никто не догадался обмазать лицо жиром. Но хотя солнце и обжигало лица, оно еще не успело растопить плотный снег в горах. Снежный наст стал их дорогой в будущее, которое каждому представлялось весьма туманным. Ночевали в домиках, оставленных немецкими пограничниками. Наконец дошли до перевала. Но куда идти, кругом ведь ни души?! Только горы. Но вот появился лыжник, как выяснилось, швейцарский пограничник. Взвалив бабушку себе на спину, он быстро спустился вниз, указав беженцам путь в долины, где начиналась Швейцария. Так закончился первый горный поход 12-летнего Тихона. Спустя почти 60 лет его сын постарался восстановить этот маршрут, и вся семья - сам Тихон, его жена Марина, два сына с женами и четверо внуков - повторили этот ставший семейным преданием «переход через Альпы».
«В Швейцарии, - продолжает свой рассказ Тихон Игоревич, - нас разместили в городе Веве, откуда открывался великолепный вид на Женевское озеро. Там отцу предложили стать священником местного храма Св. великомученицы Варвары. Более 30 лет он был настоятелем православного прихода, возникшего в Веве и Лозанне. Он дружил с Пьером Жильяром - швейцарским воспитателем царских детей, к счастью, успевшим вовремя покинуть Россию».
Что же касается самого Тихона Игоревича, то он родился в 1932 году в Белграде, где учился в русской школе. Оказавшись в Швейцарии, окончил гимназию, там познал премудрости греческого и латинского языков. Затем продолжил образование в университетах Лозанны и Франкфурта-на-Майне. «В начале 50-х годов, - вспоминает Т.И.Троянов, - я работал в Германии в издательстве «Посев», где научился «писать по-русски» - освоил русский литературный язык. Да, конечно, благодаря родителям я не забыл родной язык. Но ведь я получил образование вдали от России, в учебных заведениях, где русский не был главным языком. Так что постоянная литературная практика в «Посеве», а также семейные корни, питавшие дерево под названием «русский язык», помогли мне стать если не литератором, то, во всяком случае, человеком, овладевшим частью богатств родной словесности. И свою последующую жизнь я во многом связал с великим и могучим русским языком».
В 1955 году Тихон Троянов женился. Свадьба состоялась в Лозанне. Ну а потом свой трудовой путь продолжил в Мюнхене и Нью-Йорке, где стал работать собственным корреспондентом «Свободы» при ООН. Параллельно в библиотеке Колумбийского университета Тихон Троянов работал над научной диссертацией, название которой не имело никакого отношения к тематике его работы: в разгар Карибского кризиса он пишет труд «К вопросу о правовой природе коллективного договора в Советском Союзе».
«Дело в том, - говорит Тихон Игоревич, - что я не собирался до конца дней заниматься политической журналистикой. Я хотел вернуться в Европу и защитить диссертацию в университете в Лозанне. Ведь надо иметь в виду, что на территории Швейцарии расположена штаб-квартира Международной организации труда (МОТ), имеющей самое прямое отношение к деятельности профсоюзов, в том числе и советских. Мой профессор, руководитель диссертации, предложил разобраться в таком вопросе: как в советской системе, где трудовые отношения строго регламентированы не допускающим разнообразия законом и одинаковы для всех, может существовать коллективный договор между профсоюзами и администрацией предприятий? Так исследование по советской тематике помогло мне стать юристом. Сначала я стажировался в одной из адвокатских контор Швейцарии, где получил патент. Он позволил мне стать переводчиком на русский язык, имевшим полномочия нотариуса. Переведенные мною деловые бумаги считались юридическими документами и заверялись моей подписью».
Пять лет он работал в различных юридических фирмах, пока в партнерстве со своим другом не создал собственную адвокатскую контору «Secretan Troyanov». Вскоре появились русские клиенты. Одновременно он стал в Женеве одним из учредителей русского литературного кружка при местном университете. Будучи глубоко верующим человеком, Тихон Троянов мечтал о церкви, куда мог бы ходить не только он, но и его супруга Марина. Она родилась и выросла в Швейцарии, но от матери-гречанки унаследовала принадлежность к православию. Однако исповедоваться и причащаться по-русски ей было бы трудно. Кроме того, в Швейцарии стало появляться много православных, не говорящих по-русски. Например, дети второго поколения эмигрантов. Так Тихон Троянов стал инициатором создания в Православном центре в Шамбези, под Женевой, франкоязычного православного прихода. За десятилетия его существования число прихожан постоянно росло и продолжает увеличиваться, причем в значительной степени за счет пришедших к православию франкоязычных швейцарцев.
В 1988 году Тихон Троянов впервые приехал в Россию, где принял участие в международном конгрессе по арбитражу. И с тех пор он не расстается с ней надолго. «Меня часто спрашивают, что было самым удивительным во время первой встречи с родиной отца и матери, - вспоминает Т.И.Троянов. - Если честно, я мало чему удивился. Но одно ощущение было неожиданным и странным - все вокруг, даже маленькие дети, говорили по-русски».
Поездки в Россию становились все более частыми, ведь в то время его фирма была практически единственной в Швейцарии, где российским бизнесменам оказывали юридические услуги на русском языке. Деловые контакты оказались настолько плодотворными, что в 1992 году фирма Троянова открывает свой филиал в России. Сам владелец фирмы купил квартиру в Москве, в которой прожил с женой 14 лет. Но потом в силу возраста жить на два дома - в Женеве и Москве - становилось все труднее и московскую квартиру пришлось продать.
За долгие годы адвокатской практики ему пришлось работать с самыми разными людьми. Одни клиенты сменяли других и, что скрывать, не все их имена сохранились в памяти адвоката Троянова. Но об одном из них он будет помнить всегда. В один из дней ему как опытному юристу предложили привести в порядок дело оказавшегося не по своей воле в Швейцарии А.И.Солженицына. Так Т.Троянов стал адвокатом великого писателя. Их сотрудничество продолжалось все годы пребывания Солженицына за границей. А после возвращения писателя в Россию Троянов вошел в число его советников по юридическим вопросам.
Конечно же, Тихону Игоревичу запомнились встречи и с его двоюродным братом - известным православным богословом Александром Шмеманом. Он получил религиозное образование в Свято-Сергиевском институте в Париже, затем переехал в США, став профессором богословия в Свято-Владимирской духовной семинарии в Крествуде, штат Нью-Йорк. «Я думаю, - рассказывает Тихон Игоревич, - что мой кузен, кстати его мама была моей крестной, принадлежал к числу самых крупных богословов ХХ столетия. Он много писал не только на богословские темы - посвящал немало времени литературоведческим исследованиям».
А.Шмеман находился в дружеских отношениях с А.И.Солженицыным. Писатель услышал его беседы на радио «Свобода». Позже Солженицын писал: «Я был восхищен тем, насколько актуальными и естественными, насколько духовно богатыми были его проповеди». Дружеские отношения писателя и священника сохранялись на протяжении многих лет. В их переписке затрагивались такие сохраняющие актуальность по сей день темы, как история и будущее России, ее отношения с Западом. Их первая встреча состоялась в Швейцарии. За ней последовали другие - в Европе и Америке. Отец Александр много писал о творчестве Солженицына. Он оставил впечатляющие записи о писателе в своих потрясающих дневниках, которые вел на протяжении десяти лет.
Сын священника Сергей Шмеман - известный журналист, в свое время работал корреспондентом «Нью-Йорк таймс» в Москве. За свои публикации он получил Пулитцеровскую премию. «Деятельность моих сыновей, - говорит Т.Троянов, - также имеет прямое отношение к России. У старшего, Кирилла, тоже адвоката, немало клиентов из России. Младший же, Марк, - профессор математики Лозаннской высшей политехнической школы и часто работает с русскими аспирантами». Добавлю, что в 1998 году Кирилл присутствовал на открытии памятника Василию Никитичу Татищеву в Тольятти. Трояновы были приглашены на церемонию как потомки знаменитого российского ученого и государственного деятеля.
Слушая Тихона Игоревича, я вспоминал свою работу в Брюсселе, встречи с русскими эмигрантами. Поэтому я не мог не задать вопроса: почему эмигранты не так часто, как того хотелось бы, и не в таком большом количестве посещают Россию? «Не подумайте, - ответил он, - что они не любят Россию. Просто из рассказов их дедушек и бабушек, отцов и матерей, произведений Бунина и Куприна у них возникло свое представление о России. Они создали миф, который не имеет никакого отношения к сегодняшней российской действительности. И они не хотят расставаться с этим мифом. Но Россию надо воспринимать не сусальной, не причесанной, а с ее проблемами и достижениями, бедами и радостями. Ее надо понимать такой, какая она есть. Для меня же Россия - это мой дом».
