Феномены «лиминальности» и «реисламизации»1, вызванные расколом исламской теологической элиты на умеренное большинство (минималистов) и радикально настроенное меньшинство (максималистов) [Waghid, 2011: 5-8], получили распространение в ряде арабских стран в том числе Северной Африки и многих странах Африки южнее Сахары со значительным исламским населением. Радикализация части исламской политической элиты характеризуется повышением политической и военной активности мусульман-максималистов и расширением деятельности экстремистских исламских организаций.

Проявляемая при этом пассивность исламских умеренных сил (минималистов) на фоне ослабления институтов государственной власти, как правило, сопровождается неоколониальным проникновением в дела пораженных кризисом африканских государств и, главное, повсеместным применением различных интерпретаций теории джихада для обоснования не только вооруженной борьбы с немусульманами и мусульманами, но и всей деятельности по «реисламизации» исламского сообщества - уммы, включая сферу образования. Для африканских реалий характерно то, что активизация исламистов-максималистов и их попытки «реисламизировать» локальные общества отдельных стран оказываются тесно увязаны с местными этническими особенностями, верованиями и традициями.

Исламский образовательный джихад

Классическое исламское государство создавалось на основе монистической доктрины об исламском халифате, который был призван объединить всех без исключения мусульман мира в границах единого государства под руководством единого правителя. Однако государство-халифат, которое объединяло всех мусульман, существовало примерно только в первые три десятилетия исламской истории.

Уже в эпоху арабских завоеваний в VII-VIII веках мусульмане увидели, что исламским государствам - дар аль-ислам (dar al-islam) могут противостоять враждебные и воинственные немусульманские государства - дар аль-харб (dar al-harb). Тогда же возникло представление о джихаде (jihad) как о неотъемлемой части исламской политической доктрины [Bagheri, Khosravi, 2006].

В разных теологических школах есть несколько толкований джихада (этимологически оно происходит от слова «джухд» - усилие) - от «священной войны» за ислам военными методами до идеологического противоборства, смысл которого - доказать немусульманам превосходство исламской доктрины, в том числе «людям Писания», то есть последователям двух других монотеистических религий - иудаизма и христианства, - ее завершенность и цельность с точки зрения преодоления всех элементов язычества и доисламских культов. О других видах джихада мы скажем ниже.

Джихад в любой его форме всегда был и сегодня остается идеологическим инструментом преобразования мира войны (dar al-harb) в мир ислама (dar al-islam), иными словами - инструментом распространения политического влияния исламского государства, поэтому понятие «политический ислам» органично присуще генезису исламского сообщества. Выделение «политического ислама» в качестве какой-то новой, даже экстремистской формы исламского поведения если и правомерно, то главным образом как восприятие современной политической наукой этого феномена, но не с исторической или теологической точек зрения: ислам начиная с 622 года всегда так или иначе был связан с политическим процессом посредством теории джихада.

Причем в исламской теологии остаются и промежуточные формы сосуществования с неисламским миром, позволяющие либо временно прекратить джихад, либо объяснить прекращение этой борьбы мусульманской умме. Это понятие определяется как «сульх» (мир, перемирие). Дар ас-сульх (dar as-sulh; араб. - территория перемирия), или дар аль-’ахд (dar al-’ahd; араб. - территория договора), согласно этой концепции, является территорией не под властью ислама, которая заключила договор о мире с исламским государством (халифатом).

Именно на основе этой концепции исламские теологи объясняют наличие мира между Израилем и его арабскими соседями, которые заключили с ним мирный договор (Египет и Иордания). Справедливости ради отметим, что доктрина «дар ас-сульх» получила развитие в шафиитской правовой школе и допускает, что с некоторыми немусульманскими государствами у мусульманского мира могут быть установлены отношения на основе договора. Другие правовые школы, в особенности ханафитская, не поддерживают выделение третьего мирового сегмента [Har-El, 1995].

Со временем джихад стал основой исламского международного права2 в вопросе об отношении мусульман к немусульманам за пределами дар аль-ислам. Позднее возникло отдельное направление внутри мусульманского права - siyar3, регламентировавшее отношения мусульман с немусульманским миром [Khadduri, 1955: 46-48]. Выдающийся философ и историк Абдуррахман Ибн Халдун (ум. в 1406 г.) допускал де-факто возможность существования нескольких халифатов, а следовательно, расширял возможности применения концепции джихада, поскольку имамы, а тем более халифы, обладали правом объявлять джихад по своему усмотрению [Ибн Халдун, 2004].

Это отражало дезинтеграцию исламского мира в постмонгольский (после 1258 г.) период и возникновение множества независимых исламских государств, что, в свою очередь, повлекло за собой изменения в исламской международной политической доктрине. «Внутренние войны» между мусульманскими странами стали обычным явлением, как и «внешние войны» с немусульманами, то есть «неверными».

Поскольку ислам запрещал (и запрещает) пролитие крови единоверцев-мусульман (Коран, 4:92) и вообще все виды войн, кроме «справедливой» (джихада), ведущейся «по пути Аллаха» («fi sabil allah”), а шариат (shari”a) - Священный закон мусульман - не содержит никаких иных указаний по поводу внутриисламских вооруженных конфликтов и вообще внутриисламских межгосударственных отношений, «siyar» стал руководством к осуществлению внутри- и внешнеисламской политики. Джихад (jihad) стал применяться к внутриисламским войнам. Далеко не все войны соответствовали понятию «jihad», поэтому именовались по-разному: «harb» (война), «kital» (сражение), «mukatala» (конфликт). Всякий раз, когда тот или иной мусульманский правитель вступал в конфликт с единоверцем, он вынужден был прибегать в аргументации к джихаду, чтобы придать своей войне «справедливый» характер и получить на нее религиозное право [Har-El, 1995: 12].

Расширенная интерпретация понятия «jihаd» позволила использовать его в борьбе с политической оппозицией, включавшей в себя разного рода мятежников, смутьянов и сепаратистов, наряду с разными религиозными диссидентами, которых обвиняли в ереси (bid’a, ghuluw, zandaqa, ilḥād, rafḍ) и вероотступничестве (ridda, kufr).

Применению джихада внутри мусульманской общины, то есть в конфликтных ситуациях между мусульманами, чаще всего предшествовало обвинение, нередко взаимное, враждующих сторон в вероотступничестве (takfir - обвинение в неверии).

Обычно публичному обвинению противника в вероотступничестве предшествовала важная процедура - издание соответствующей фетвы (обязательного к выполнению законодательного акта), исходившей от духовного лидера мусульманского сообщества - имама. Официальное объявление джихада в форме фетвы означало, что все, кто признает духовное лидерство объявившего фетву духовного лица, обязаны признать правомерность и справедливость его призыва к «священной войне» [Har-El, 1995].

Юсеф Вахид утверждает, что сегодня джихад трактуется в двух смыслах: в узком - как вооруженная война за веру и расширенном - как стремление к моральному индивидуальному самосовершенствованию. Очевидно, что в первом случае мы имеем дело с религиозным экстремизмом, а во втором - с духовным развитием личности. Согласно современной интерпретации, джихад - это инструмент достижения справедливости на земле, дающий мусульманину право защищать свою жизнь, свободу и достоинство от несправедливости и опасности.

Минималисты считают, что мусульманин обязан защищать себя от внешней угрозы, если она понятна и очевидна. Что же касается глобальной несправедливости, то джихад против нее допусти́м, но не обязателен, во всяком случае в вооруженной форме. Максималистский же подход распространяет исламский принцип справедливости на все человечество, а значит, и средства защиты, и отстаивание этого принципа с помощью джихада обязательны повсеместно для всех мусульман и во всех предписанных шариатом формах.

Как в средние века, так и сегодня обе трактовки джихада допустимы, выбор трактовки - личное дело каждого мусульманина. Вахид, допуская обе трактовки, приводит ссылки на работы ряда авторов, исследовавших тему джихада [Bicili, 2005], пытаясь интерпретировать принципы джихада с позиции умеренности и духовного совершенствования личности.

Он стремится доказать беспочвенность утверждения, что среди выпускников исламских учебных заведений преобладают исламские экстремисты и что это есть прямое следствие полученного ими образования. Он подчеркивает, что система исламского образования имеет гуманистическую направленность, и опирается на принципы, которые могут быть определены как «космополитические», поэтому стремление к политической власти в конкретной стране или регионе имеет мало общего с феноменом исламской морали.

Объявляя волю свободной личности выше исламского закона, воплощенного в фетве, Юсиф Вахид допускает, что мусульманин может отказаться от неприемлемой для него формы джихада. На самом деле вольно или невольно он допускает логическую нестыковку, поскольку именно такая трактовка открывает возможность для так называемого «индивидуального джихада», когда человек сам решает, участвовать в нем или нет, а по существу, вести ли его по собственной инициативе.

Именно этим правом нередко руководствуются экстремистски настроенные люди, вступающие на путь индивидуального террора. Таким образом, распространенная в африканском интеллектуальном пространстве концепция максимализма и минимализма, «прочитанная» в контексте теории джихада, будучи внешне весьма умеренной, по сути, допускает возможность существования так называемой несистемной оппозиции (насильственной и ненасильственной) и участие в ней мусульман, стоящих на платформе исламского максимализма, если они верят в ее справедливость.

Образовательный джихад «Боко харам», и не только

Характерный пример джихада в сфере образования, а на практике, джихада в его различных проявлениях, в том числе и вооруженных, дает идеология и практика организации «Боко харам», или «Черный талибан»4, действующей в Нигерии, а также Камеруне, Нигере, Чаде. Большинство членов организации состоит из этнических канури (иначе - этнической группы «бери-бери») - африканского народа, проживающего на северо-востоке Нигерии, в провинции Борну (около 7 млн. человек), на юго-востоке Нигера (около 1 млн. человек), в дельте реки Нигер и на озере Чад в Республике Чад (более 1 млн. человек), в Камеруне (56 тыс. человек в 1982 г.).

Народ канури сыграл заметную роль в истории региона, имел собственную государственность еще в IX веке. С XI века канури исламизируются, сегодня являясь практически поголовно мусульманами-суннитами. Таким образом, «Боко харам» - это не только религиозная, но и этническая организация, рекрутирующая своих членов преимущественно из этнических канури.

Соединение исламской идеологии с этническими, родоплеменными и клановыми локальными социальными объединениями - типичная особенность африканских политических движений под религиозными лозунгами. Возникновение «Боко харам» - в определенной мере ответ этнического меньшинства канури на утрату политического влияния после смерти военного диктатора Сани Абачи (1943-1998 гг.) - этнического канури и мусульманина и последовавший затем переход власти в Нигерии к этническим йоруба (Олусегун Обасанджо), фулани (Умару Муса Яр-Адуа), иджо (Гудлак Эбеле Джонатан) и, наконец, в 2015 году фульбе (Мохаммаду Бухари).

Организация возникла в нигерийском городе Майдугури усилиями духовного лидера нигерийских джихадистов Мохаммеда Юсуфа. В 2002 году М.Юсуф провозгласил создание «Общества приверженцев сунны во имя призыва к джихаду» («Джаммату ахли-с-сунна ли даавати ва-ль-джихад»). Официально декларированной целью организации стало обучение детей исламским наукам, чтобы тем самым уравновесить влияние на их умы ценностей светского (западного) образования.

На первый взгляд цели движения выглядели весьма умеренными, но все разъясняла триада политических задач, которые Мохаммед Юсуф сформулировал в максималистском духе следующим образом: «Свержение существующего в Нигерии политического режима и замена его на государственную модель по типу халифата; введение в стране исламских правовых норм; запрет всего, что подпадает под определение «западный тип образования».

Организация, основанная Мохаммедом Юсуфом, стала известна как «Боко харам» - буквально «западное образование - грех»5. Мохаммед Юсуф вел себя не как осмотрительный политический деятель, а как вождь племенного союза народа канури. Он погиб в полицейском участке (по официальной версии, «при попытке к бегству») в июле 2009 года, после того как его организация провела несколько антиправительственных военных операций в Северной Нигерии.

Согласно критериям Юсуфа Вахида, первый лидер «Боко харам» начал с минималистских позиций, действуя локально внутри нигерийской мусульманской общины и преимущественно в русле духовного джихада, но затем эволюционировал в сторону максимализма, вступил в вооруженную борьбу с государством, распространил свою деятельность на сопредельные с Нигерией страны, правда, не столько по идеологическим соображениям, сколько в соответствии с территорией расселения канури.

Новым лидером возрожденной после разгрома организации стал имам Абубакар Шекау - максималист, придерживающийся крайних антизападных взглядов в сфере образования и культуры, сторонник вооруженного джихада, ведущий нелегальный образ жизни. Даже точный возраст этого человека не известен: по сведениям Госдепартамента США, годом его рождения может быть 1965, 1969 или даже 1975 год [Saeed, 2014]. Осуществляя «реисламизацию», то есть создавая исламское государство, боевики «Боко харам» убили тысячи человек, взяли в заложники сотни людей.

Одним из громких преступлений стало похищение 14 апреля 2014 года 276 девушек, преимущественно христианок, в нигерийском Чибоке. В начале января 2015 года в результате боевой операции военные силы экстремистов захватили военную базу и штаб африканских многонациональных сил в Баге, практически сравняли с землей 16 мусульманских населенных пунктов на северо-востоке Нигерии, которые, по их мнению, проявляли излишнюю лояльность официальным властям.

В марте 2015 года Абубакар Шекау от имени возглавляемой им организации присягнул на верность халифу «Исламского государства» Абу Бакру аль-Багдади, однако через год, в августе 2016 года, между «Исламским государством» и «Боко харам» произошел конфликт и решением «Исламского государства» Абубакар Шекау был смещен с поста лидера организации и заменен более лояльным «Исламскому государству» человеком - Абу Мусабой аль-Барнауи. Тот и другой, разумеется, этнические канури.

Шекау с таким решением не согласился, и в «Боко харам» установилось двоевластие, возникли уже не одна, а две группировки «Боко харам». После прихода к власти в Нигерии Мохаммаду Бухари и создания в 2015 году смешанных многонациональных сил (СМС) против экстремистов последние стали нести ощутимые поражения, что не мешает новому лидеру организации заявлять, что он намерен укреплять исламские ценности и уничтожать христиан на подконтрольных ему территориях [Карабанов, 2016]. Появилась информация о расколе внутри группировки Шекау: один из его заместителей - Маман Нур (Maman Nur) заявил о своем несогласии с методами действия лидера-максималиста и вышел из движения, уведя с собой часть боевиков.

В самой Нигерии среди народности канури нет единства мнений по поводу «Боко харам»: часть нигерийцев-мусульман настроена в духе минимализма. Во многих городах они создают так называемые Объединенные гражданские целевые группы, представители которых с оружием в руках борются против боевиков «Боко харам». Такие группы гражданской самообороны созданы в нескольких провинциях северо-востока Нигерии - Борно, Адамава и других, они есть даже в колыбели «Боко харам» - городе Майдугури.

Джихад «западным ценностям», «образовательный джихад», «вооруженный джихад» объявлены и набирают обороты. Начало ему положило движение афганских выпускников исламских учебных заведений, ставшее впоследствии широко известным как движение «Талибан» («Студенчество»). Оно нашло последователей в Африке, неслучайно «Боко харам» называют также «Черным талибаном».

Объединение идеи развития образования, прежде всего исламского как противовес «западной образовательной модели», с концепцией «вооруженного джихада» - грозное политическое оружие в руках исламистов-максималистов. Минималисты, осуждающие методы максималистов, уже не уповают на военную мощь государства, понимая, что, уничтожив «Боко харам», проблему не решить: максималисты-экстремисты создадут аналогичные, вероятно, еще более агрессивные и политически опасные организации, руководствующиеся сходными идеологическими принципами.

Известный нигерийский религиозный деятель Калифа Алию Абу ал-Фатхи признает неэффективность только вооруженной борьбы с исламскими экстремистами, в частности с «Боко харам». «Армия «Боко харам» в скором будущем будет разгромлена, это очевидно, но проблема в том, что ей на смену придет другая «Боко харам», затем третья и т. д. Силой проблему не решить. Ее можно решить, только ликвидируя противоречия внутри самого ислама, где каждая из сторон [имеются в виду максималисты и минималисты] накопила немало ненависти друг к другу. Вот что мешает достижению мира», - говорит Абу ал-Фатхи.

На таком политическом и идеологическом фоне необходимость конструктивного взаимодействия ценностей западной модели образования с ценностями исламского образования, в крайнем случае компромисса между ними, становится чрезвычайно актуальной задачей, но, нужно признать, практически трудно достижимой.

Исламский максимализм и трайбализм

Там, в Африке, где идеологами политических движений становятся сторонники максималистского подхода к социальной реальности, исламский фактор приобретает радикальный экстремистский характер. Именно так обстоят дела в большинстве стран с преимущественно мусульманским населением (Буркина-Фасо, Гвинея, Мали, Нигер, Нигерия, Сенегал, Сомали, Судан, Чад), но максималистский радикализм проникает и в страны, где мусульман меньшинство и христианство доминирует (Камерун, Кения, Кот-д’Ивуар, Мозамбик, Танзания, ЦАР, Эритрея и Эфиопия).

Практически во всех мусульманских государствах Африки сохраняет свое значение традиционный трайбализм - приверженность племени, роду, клановая и общинная солидарность, велико значение вождизма, воплощенного во власти племенных старейшин. Привязанность к роду и группе возникла в древности, когда человек не мог выжить вне узкой группы сородичей, она предшествовала самым ранним религиозным чувствам человека, носила мистический, священный характер.

Страны условного Запада и близкие им по духу социумы, в частности российский, многие столетия руководствовались идеей Платона о том, что движение от примитивного порядка вещей к цивилизованному, от провинциального мира к космополитичному, от местного кругозора к глобальному есть движение от частных привязанностей к универсальному разуму. Ислам, особенно в его суннитской версии, стоит на антиплатоновских позициях, сохраняясь как партикуляристская вера, допускающая у своих адептов групповую (семейную, родовую, племенную, даже этническую) привязанность, если она не вступает в противоречие с постулатом единобожия - таухидом.

Исламская умма - это лишь матрица, внешняя оболочка, которая накладывается на многообразные формы партикулярного сознания, как бы аккумулируя частные привязанности ради общего единства. Основоположник и теоретик панисламизма Джамаль ад-Дин аль-Афгани (1839-1897 гг.) в работе «Ар-радд аля аз-захриин» («Отповедь материалистам») утверждал, что единство всемирной исламской уммы (общины) строится не на отрицании, а на поглощении частных привязанностей, включая этнические и национальные: они не отменяются уммой, а подчиняются ее интересам.

Выдающийся средневековый мыслитель Ибн Халдун разработал понятие «асабийя» - групповая солидарность, которая стала важным теоретическим обоснованием сохранения локальных привязанностей. Крупнейший арабо-исламский просветитель ХХ века Саты аль-Хусари (1879-1969 гг.) видел в понятии «асабийя» важный элемент арабского этнического самосознания, эквивалентный европейской национальной солидарности, но гораздо более гибкий и гармонирующий с реальностью.

Концепция «Ахль аль-китаб» (люди Писания), органично вписанная в концепцию джихада, допускала, даже предписывала мирное сосуществование мусульман с приверженцами по крайней мере двух авраамических религий - христианства и иудаизма. Сегодня это может показаться нереалистичным, но ислам действительно допускал и допускает религиозный и этнический партикуляризм в рамках исламского государства - халифата, разумеется, на определенных условиях, в частности если между мусульманами и немусульманами-монотеистами заключен соответствующий договор - акд.

Мусульмане считают себя избранными, особыми в этом мире (но не на этнорелигиозной, как приверженцы иудаизма, а исключительно на религиозной основе), но при этом указывают на волю Всевышнего дать место различию. Требования Аллаха ко всем мусульманам абсолютны, но не универсальны: каждый мусульманин чувствует их по-своему, соблюдает их согласно своему пониманию и несет за это персональную ответственность перед Всевышним.

Исходя из вышесказанного, африканская родоплеменная архаика органично вплетается в исламское самосознание на уровне личности и общественное сознание - на уровне уммы. Более того, современный неотрайбализм - мощная тенденция глобального масштаба, стремление найти коллективную форму существования при сохранении индивидуальных прав и свобод.

Группировки спортивных фанатов, объединения по интересам, клубная культура и ее суррогатные производные, территориальные и земляческие ассоциации, профессиональные союзы - далеко не полный перечень современных форм неотрайбализма. Это неоднозначная тенденция, она раскалывает мир, но она объективно востребована, так как рождена мощным человеческим инстинктом - потребностью в стабильности и сопричастности.

В современной Африке имеет место наложение старых форм трайбализма на формы неотрайбализма, воплощенные в разнообразных НКО, партиях, группировках и их объединениях (дефицит стабильности в африканском ареале огромен), и все они оказываются плотно встроенными в каркас религиозного, в нашем случае исламского, самосознания и миропонимания.

Любые изменения в исламской теологии и вызванные ими разногласия на уровне исламской духовной элиты способны повлечь за собой масштабные перемены во всех аспектах жизни исламских африканских обществ, привести к расколу внутри уммы, спровоцировать внутриисламский конфликт, подчас вооруженный. Вот в чем, на наш взгляд, основная предпосылка и одновременно сущность процесса «реисламизации» и связанного с ней дифференциацией исламской интеллектуальной элиты и уммы. Это «болезнь роста» исламской уммы в африканских странах, кризис ее развития, попытка исламского сообщества выработать новую форму общественного бытования, универсальную (глобальную) по решаемой социально-политической задаче и локальную (глокальную), щадящую партикулярные социальные формы, по методам ее достижения.

Лозунг прежних революций «Отречемся от старого мира» сегодняшнему динамичному исламскому миру Африки категорически не близок, хотя еще 100 лет назад он хорошо рифмовался с антиимпериалистическими и антиколониальными устремлениями мусульман.

Все варианты универсализации на неоимпериалистической платформе не оставляют Африке шанса вписаться в глобальное сообщество на равноправной с другими участниками этого процесса основе. Отсюда антизападные настроения, недоверие к государствам, построенным по вестфальской модели, и стремление к альтернативным формам кооперации, в частности тем, которые открывает исламская солидарность, подкрепленная панафриканской интеграцией.

Интеграционному вектору противостоит вектор дезинтеграции. Четверть века минуло с тех пор, как распалось Сомали, более пяти лет назад утратила единство Ливия. В 2011 году наряду с Суданом появился Южный Судан. Религиозный раскол потенциально угрожает целостности ЦАР, Мозамбика, Танзании, Нигерии, Буркина-Фасо, Гвинеи-Бисау, Камеруна, Кот-д’Ивуара, Сьерра-Леоне, Того и многих других африканских стран.

Партикуляризм распространен не только среди мусульман, но и среди христиан, а также приверженцев традиционных африканских культов. Партикуляризм имеет и этническую, племенную, и культурно-конфессиональную основу. Дестабилизация Африки с помощью инструментов «управляемого хаоса» - это реальность эпохи «драки за Африку» (scramble for Africa), когда ослабленные мелкие африканские государства с готовностью ищут союза с неоколониальными державами, заинтересованными в эксплуатации местных природных ресурсов, организации рынков сбыта своих товаров и услуг.

«Реисламизация», грозящая стабильности стран Сахаро-Сахельского региона и прилегающих к нему стран, проходит при явном доминировании максималистов-исламистов радикального толка и на фоне массированного неоколониального проникновения. В регионе действуют сразу несколько экстремистских группировок, стоящих на платформе максимализма и не признающих в принципе современную международную политическую систему.

Речь идет о таких организациях и движениях, как «Исламское государство Западной Африки» - ISWA (северо-восток Нигерии)6, «Аль-Каида в странах исламского Магриба» - АКИМ-AQIM (Алжир, Ливия, Чад, Нигер, Мали)7, «Защитники веры» («Ансар ад-Дин») (Мали)8, упоминавшаяся «Боко харам» (Нигерия, Камерун, Мали, Чад), «Молодежное движение муджахедов» («Харакату аш-Шабаб аль-Муджахидин») (Сомали)9.

В Сахаро-Сахельском регионе отмечается значительное усиление АКИМ. Реальной угрозе подвержена Мали. Несмотря на пребывание на территории Мали начиная с 2013 года многотысячного (по некоторым оценкам, до 5 тыс. человек) французского воинского контингента и проведение двух французских контртеррористических операций - «Сервал» (2013-2014 гг.) и «Бархан» (летом 2014 г.), террористические группировки «Национально-освободительное движение Азавада», АКИМ, «Аль-Мурабитун», «Ансар ад-Дин» (она наиболее активна), «Фронт освобождения Масины» расширяют влияние в южной части страны.

По некоторым данным, весной 2017 года все три ячейки («Аль-Мурабитун», «Ансар ад-Дин» и «Аль-Каида в странах исламского Магриба») объединились в новую террористическую группировку, получившую название «Джамаат Нусрат аль-Ислам валь-Муслимин»10. Новое объединение присягнуло на верность лидерам организаций «Талибан» и «Аль-Каида», что дает основания предполагать, что эти организации могут стать частью международной террористической сети, спровоцировать международные санкции против отдельных стран, как это имело место в 2015 году, когда в столице Мали - Бамако были убиты представители китайских корпораций, что послужило одной из причин развертывания в Африке китайского миротворческого контингента, а точнее - создания китайской военной базы в Джибути.

Территория Гвинеи (Конакри) используется для организации финансирования международных экстремистских структур с помощью местных НКО, негосударственных фондов и коммерческих банков. Под подозрением находятся связанные с АКИМ гвинейские филиалы Марокканского банка, Международного исламского банка, Экобанка, Фонда Саудовской Аравии, Независимого гвинейского банка, Ферст интернешнл банка, Фит банка, перечень которых говорит о масштабе финансовой активности экстремистов.

В странах фронтирной зоны в Центральной Африке со смешанным мусульманским и христианским населением «реисламизация» наряду с внутриисламским, основным, имеет также исламо-христианское измерение. Исламо-христианский конфликт влияет, в частности, на Центральноафриканскую Республику, в которой с 2018 года зафиксировано официальное присутствие российского военно-гражданского контингента в количестве около 180 человек.

Российских военных пригласил в ЦАР избранный в 2016 году Президент-христианин Фостен-Аршанж Туадера с целью укрепления армии и полиции, после того как фактически приведший его к власти французский воинский контингент покинул страну. Россия готова направить еще 30 офицеров для службы в международном миротворческом контингенте МООНСЦАР. Вооруженный конфликт на религиозной почве между мусульманским меньшинством и христианским большинством продолжается в ЦАР с 2012 года. В 2013 году исламские повстанцы из группировки «Селека» захватили столицу страны Банги, свергнув Президента-протестанта Франсуа Бозизе.

До января 2014 года страну возглавлял лидер исламской группировки «Селека» Мишель Джотодия. После начала в 2013 году миротворческой операции с участием французских войск он добровольно покинул пост президента и сбежал из страны. Позицию главы вооруженных исламских оппозиционеров сохранил Абдулая Иссена.

Исламское меньшинство ЦАР совпадает с этническими группами северных районов страны. Его лидеры, сохраняя верность локальным племенным традициям, исповедуют вполне универсальную идеологию джихада, политического и военного, в зависимости от того, на какой платформе находится тот или иной мусульманин: минималисты привержены мирному решению конфликта путем переговоров и договоренностей (политический джихад), тогда как максималисты стоят за радикальное решение проблемы военным путем.

Кровопролитная гражданская война, которая привела к коллапсу государственной системы в стране, сменилась неустойчивым равновесием, разрушить которое может практически любой самый незначительный политический инцидент: им едва не стала 28 октября 2018 года отставка главы парламента - мусульманина Карима Мекасуа. За отставкой последовал ультиматум лидера вооруженного формирования бывших мусульманских повстанцев «Селека», а ныне главы группировки CNDS Абдулая Иссена, заявившего, что Президент Туадера «плетет заговор» при поддержке «наемников из России» и что присутствие «близких к Кремлю наемников» становится все более опасным для демократии ЦАР [Полевой командир… 2018].

Балансируя между платформами максималистов и минималистов, лидеры исламских вооруженных формирований ЦАР то демонстрируют приверженность мирному решению межконфессионального конфликта, то ведут бескомпромиссный военный джихад, позволяющий обвинять враждующие стороны во взаимных этнических чистках и геноциде, за что на ЦАР наложены санкции ООН.

 

Основной вывод статьи заключается в том, что «реисламизация» африканских обществ южнее Сахары имеет место и вызвана, во-первых, поляризацией исламской духовной элиты на минималистов и максималистов в странах канонического ислама Ближнего Востока, которые после «арабской весны» находятся в нестабильном состоянии; во-вторых, особенностями «африканского» ислама, его фольклорностью, декоративностью, поверхностностью, что оставляет широкие возможности для «реисламизации» как с позиции привнесенного салафизма (в его ваххабитской упаковке) максималистов, так и с точки зрения «Васатыйи» (доктрины умеренности минималистов) [Юсуф, 2011].

Трайбализм и неотрайбализм создают благоприятный фон для внутриисламского конфликта, поставляя каждой из сторон приверженцев и адептов. Причины же острых конфликтов, подрывающих государственные формы организации общества в исламской Африке, носят в первую очередь внутриисламский характер - неоднородность и поляризация мусульманских духовно-политических элит.

Исламская умма африканских (и не только африканских) стран, где наблюдается конфликт внутри элиты, очевидно, «больна», но, возможно, это «болезнь роста», обещающая в случае «исцеления» породить модернизированную более или менее универсальную платформу политического и социокультурного существования ислама в современном мире и его сосуществования с другими культурно-цивилизационными общностями.

Возможно, эта платформа (по-арабски - аль-каида) окажется в целом более адаптивной по отношению к неисламским паттернам развития, если в ее основе будут лежать принципы умеренности, то есть исламского минимализма. Но даже в этом оптимистическом случае она, скорее всего, сохранит критическую установку по отношению к существующей социальной и политической реальности, будет учитывать теоретические принципы модернизированного (расширенного) джихада, носить антиимпериалистический, вероятно «антизападный», характер и смыкаться с альтерглобалистским11 движением за пределами исламского мира.

Исламские государства, объединившиеся в Организацию исламского сотрудничества (27 из них - с африканского континента), решительно осуждают терроризм и экстремизм под исламскими лозунгами. Генеральный секретарь ОИС Ю.Усаймин не раз выражал обеспокоенность тем, что страны Запада пытаются увязать экстремистские и террористические группировки с исламом, являющимся великой религией терпимости и мира. Государства - члены ОИС активно выступают за развитие антитеррористического сотрудничества с Россией и распространение умеренного ислама, проповедующего вечные ценности.

 

 

1Лиминальность - переходный период, «пороговое состояние», связанные с изменением социального статуса, ценностей, идентичности, самосознания личности и социума. Лиминальность исследуется на междисциплинарном уровне. Реисламизация - осуществляемый максималистами-исламистами процесс радикальной исламизации существующей государственно-политической системы. Подробнее см.: Зеленев Е., Озеров О. Ислам и политические процессы на Ближнем Востоке и в Африке: платформы максимализма и минимализма // Международная жизнь. 2019. №9.

2Речь идет о теологических трактовках международного права исламскими богословами, поскольку официально все исламские страны или страны с мусульманским большинством (57 стран - членов Организации исламского сотрудничества) заявляют о своей приверженности Уставу ООН, основанному на вестфальских принципах.

3По форме «Siyar» - это множественное число от арабского слова «sira», которое означает поведение, образ жизни, жизнеописание и имеет отношение к определенному жанру средневековой арабской литературы - Siratu-r-Rasulu-l-Lah - Жизнеописание пророка Мухаммада. В форме «Siyar» это понятие означает определенный раздел мусульманского права - шариата, который включает в себя совокупность норм и правил, которыми мусульманское государство должно руководствоваться в отношении немусульманских стран и народов как в мирное, так и военное время. «Siyar» содержит также правила, которыми мусульманин должен руководствоваться в отношениях с мятежниками, вероотступниками, иностранцами, немусульманскими гражданами исламских стран.

4Официальное название «Джаммату ахли-с-сунна ли даавати ва-ль-джихад» -«Общество приверженцев сунны (мусульман) во имя призыва к джихаду».

5«Воkо» - на языке хауса буквально значит «ложный», в переносном смысле применяется как синоним «современного образования западного типа». «Харам» - арабское слово, означающее «нечто недозволенное», «греховное», «запретное» или просто «грех».

6«Исламское государство Западной Африки» - группировка, отколовшаяся в 2015 г. от «Боко харам», принесла присягу «Исламскому государству», после чего стала доминирующей группировкой на северо-востоке Нигерии.

7АКИМ-AQIM основана в 1997 г., некоторое время именовалась «Салафитская группа проповеди и джихада» (GSPC), c 2006 г. считается аффилированной с «Аль-Каидой» Усамы бен Ладана. После гибели последнего в 2011 г. присягнула новому лидеру «Аль-Каиды» Айману Мухаммаду Раби аз-Завахири. АКИМ возглавляет Абд аль-Малик Друкдель.

8Военная группировка салафитов-максималистов из туарегов основана Айядом аг Гали в 2012-2013 гг. Она организовала восстание туарегов-джихадистов в Мали. Выступает за объединение Мали, за повсеместное введение шариата. В 2012 г. вела боевые действия против другой исламистской организации - «Национальное движение за освобождение Азавада», которое, согласно заявлению убитого в 2014 г. ее лидера Омара Хамаха, стремилось к созданию «Исламского государства» на территории Мали, Алжира, Нигера и Мавритании. Численность бойцов оценивается в несколько сот человек, подпитывается добровольцами из Туниса, Марокко, Ливии. Духовный лидер - имам Абу Катаде, проживающий в Лондоне.

9Организация-преемник «Союза исламских судов» придерживается идеологии расширенного джихада, в 2012 г. присягнула «Аль-Каиде» в лице ее лидера Аймана Мухаммада Раби аз-Завахири, под давлением Вооруженных сил Эфиопии, поддерживаемых США, временно перенесла свои действия на территорию Кении, найдя опору среди кенийских мусульман и сомалийских беженцев. В настоящее время постепенно восстанавливает боеспособность и возвращает утраченные позиции в Сомали.

10«Jama’a Nusrat ul-Islam wa al-Muslimin (JNIM) создана 2 марта 2017 г. во главе с Иядом Аг Гали как организация, объединяющая элементы «Аль-Каиды» в странах исламского Магриба. 4 октября0 2018 г. JNIM включена в санкционный перечень в отношении ИГИЛ и «Аль-Каиды» Совета Безопасности ООН.

11Альтерглобализм - общественное движение, отвергающее европейско-американскую либеральную модель глобализации, полагая, что необходимо искать иные пути развития глобального процесса.

 

Источники и литература

1. Зеленев Е.И., Озеров О.Б. Ислам и политические процессы на Ближнем Востоке и в Африке: платформы максимализма и минимализма // Международная жизнь. 2019. №9.

2. Ибн Халдун А. Ал-Мукаддима [Введение]. Дамаск: Дар Йа‘риб ли-л-Дираса ва-л-Нашр ва-л-Тавзи, 2004. Т. 1. 569 p. (на араб.)

3. Карабанов К. Лидер «Боко харам» отказался подчиняться приказам ИГИЛ // Вести. RU. 05.08.2016 // https://www.vesti.ru/doc.html?id=2784563&cid=5 (дата обращения: 27.03.2019).

4. Полевой командир исламских боевиков в ЦАР поставил ультиматум властям // Regnum. Информационное агентство. 28.10.2018 // https://regnum.ru/news/polit/2509086.html (дата обращения: 21.03.2019).

5. Юсуф, Шейх Мохаммед Садык Мохаммед. Васатыя - путь жизни. СПб.: Диля, 2011. 320 с.

6. Bagheri Kh., Khosravi Z. The Islamic Concept of Education Reconsidered // American Journal of Islamic Social Sciences. 2006. Vol. 23. №4. P. 88-103.

7. Bicili M. American jihad: Representation of Islam in the United States after 9/11 // American Journal of Islamic Social Sciences. 2005. Vol. 22. №1. P. 50-69.

8. Har-El S. Struggle for Domination in the Middle East. The Ottoman-Mamluk War 1485-1491. Leiden, New York, Koln: E.J.Brill, 1995. 238 p.

9. Khadduri M. War and Peace in the Law of Islam. Baltimore: The Johns Hopkins Press, 1955. 321 p.

10. Saeed A. 2014. Boko Haram leader Abubakar Shekau: A ruthless leader with twisted ideology // CNN. 07.05.2014 // URL: http://edition.cnn.com/2014/05/07/world/Africa/abubakar-shekau-profile/ (accessed 27.03.2019).

11. Waghid Y. Conceptions of Islamic Education. Pedagogical Framings. New York, Berlin: Peter Lang, 2011. 152 p.