31 августа 1994 года территорию Латвии покинула 25-я бригада Северо-Западной группы войск, дислоцированная под Ригой, - последняя воинская часть Вооруженных сил России в Латвии. Завершился период взаимоотношений Латвии и России в рамках единого государства. Этот день стал рубежом большой исторической важности, точкой отсчета нового этапа их «сожительства».

Подвести эту черту стало возможным благодаря исключительно сложной работе, которая на протяжении двух с половиной лет велась делегациями России и Латвии в напряженных и порой драматических переговорах. Они касались не только военных вопросов. Решалась огромная по своей масштабности и многогранности задача, впервые возложенная на дипломатов обеих стран, - осуществить цивилизованным путем «развод» двух республик, полвека лишь в XX столетии проживших под одной крышей, подвести под этот бракоразводный процесс солидную договорно-правовую основу. Таких прецедентов в Советском Союзе не было. Эту работу надо было начинать с нуля, причем в сложной обстановке политической нестабильности в Латвии и непростой ситуации в России.

Особая сложность данной задачи определялась тем, что там размещалась самая крупная в Прибалтике группировка войск численностью 58 тыс. человек. Будучи одним из важных звеньев «передовой линии» обороны СССР по количеству складов всех видов боеприпасов и вооружений, Латвия представляла собой «пороховую бочку». Там же находились три военных объекта, имеющих стратегическое значение для России: Система предупреждения о ракетном нападении (СПРН) в Скрунде, центр наблюдения за космическими объектами в Вентспилсе и база Балтфлота РФ в Лиепае. В Латвии проживало наибольшее в Прибалтике число военных пенсионеров (23 тыс. человек) и членов их семей (63 тыс. человек). Именно в Латвии процент некоренных жителей, главным образом русских, составлял половину населения республики.

Для ведения переговоров «по вопросам, представляющим взаимный интерес в политической, военной, экономической, социальной, гуманитарной областях, а также по различным аспектам собственности» Указом Президента РФ была образована Государственная делегация как «постоянно действующий переговорный механизм для разработки договорно-правовой базы двусторонних отношений между Российской Федерацией и Латвийской Республикой».

Указом Президента РФ также был утвержден и состав делегации, ее глава - посол по особым поручениям С.С.Зотов, зам. главы - посол В.Т.Шикалов. Военную часть возглавил командующий Силами общего назначения Объединенных Вооруженных сил СНГ генерал-полковник В.М.Семенов. Членами делегации были командующий Северо-Западной группой войск генерал-полковник В.И.Миронов (его сменил генерал-полковник Л.С.Майоров), командующий Космическими войсками России генерал-лейтенант В.М.Смирнов, командующий погранвойсками СЗГВ генерал-лейтенант В.КГапоненко.

Членами делегации были утверждены депутаты Верховного Совета РФ И.И.Андронов, В.П.Лисин, М.М.Молоствов и десять представителей министерств и ведомств на уровне заместителей руководителя.

Делегацию Латвийской Республики возглавил государственный министр Я.Диневич. С осени 1993 года его сменил М.Вирсис, парламентский секретарь МИД Латвии. Военную часть - замминистра обороны Д.Турлайс. 

Годы переговорного процесса между Россией и Латвией (1992-1994 гг.) кажутся небольшим эпизодом в истории их взаимоотношений. В силу закрытости двухлетних (1992-1994 гг.) переговоров они остались неизвестными общественности, которая до настоящего времени не имеет представления о той тяжелой обстановке, в которой пришлось работать российской делегации. Через 25 лет настало время рассказать  о неизвестных пружинах переговорного процесса, показать причины возникавших трудностей и скрытые интересы политических сил, влиявших на ход переговоров.

Открывая 2 февраля 1992 года первую встречу госделегаций, которая проходила под Ригой, мы заявили, что Российская Федерация заинтересована в установлении с Латвией отношений подлинно дружественного сотрудничества и взаимодействия как на двустороннем уровне, так и в рамках международных организаций. Обозначили приоритеты для первого этапа межгосударственных переговоров, подчеркнув, что ключевое для российской стороны значение имеют:

- выработка достойных для России условий планомерного вывода войск в приемлемые для нее сроки и их правового положения на период вывода;

- обеспечение прав российских граждан, в том числе военных пенсионеров и этнических россиян, проживающих в Латвии;

- достижение договоренностей о продолжении функционирования на временной основе после вывода войск трех стратегических объектов РФ;

- решение вопросов компенсации за оставляемое войсками движимое и недвижимое имущество ВС РФ.

Самая острая полемика с первых дней развернулась вокруг графика вывода войск и сроков его завершения. Делегация руководствовалась указаниями Б.Н.Ельцина, который на встрече с Председателем Верховного Совета Латвийской Республики А.Горбуновым 5 декабря 1991 года заявил, что Россия сможет завершить вывод войск в семилетний срок, то есть в 1999 году. Такой срок позволял бы осуществить планомерный вывод воинских частей, техники, вооружений, боеприпасов, армейских складов на обустроенные должным образом новые места дислокации на территории России.

Латвийская сторона сочла эти сроки неприемлемыми и поставила вопрос о необходимости завершения вывода войск к осени 1993 года, с тем чтобы провести намеченные на это время первые парламентские выборы в Сейм в условиях отсутствия на территории Латвии иностранных войск.

Резко негативно латвийская делегация реагировала и на постановку нами вопроса о продолжении функционирования после вывода войск стратегических объектов ВС РФ. Было заявлено, что латвийская сторона не допустит военных баз на своей территории. Вывод войск должен быть, по ее мнению, «полным и безоговорочным».

Подход латвийской стороны к выводу ВС РФ состоял в том, что она рассматривала его как процесс ликвидации последствий «оккупации» территории Латвии, занятой в 1940 году Советским Союзом в нарушение Мирного договора 1920 года. Согласно внутренним правовым актам, Латвия требовала выезда всех лиц, которые оказались на ее территории после 1940 года и которых считали «оккупантами» или «членами семей оккупантов». Именно эта исходная позиция служила платформой для насаждения латвийскими национал-радикалами дискриминационного законодательства, ставящего целью выдавливание из страны русскоязычного населения. Соответственно, Латвию должны были покинуть не только российские военнослужащие, военные пенсионеры, члены их семей, но и все гражданские лица, хоть как-то связанные с деятельностью ВС СССР и работой на оборонных предприятиях.

Концепция «деоккупации» была отвергнута нашей делегацией, указавшей на недопустимость подобного рода международно-правового нигилизма: Мирный договор 1920 года между Латвией и СССР перестал действовать с момента принятия Латвии в состав Союза ССР, после чего Латвия стала составной частью единого военно-стратегического пространства СССР, обеспечивавшего безопасность всех входивших в его состав республик, в том числе прибалтийских. Россия не вводила свои войска на территорию Латвии. Это - проблема, унаследованная от СССР и Россией, и Латвией, и она должна была решаться обеими сторонами. Было заявлено, что мы ведем переговоры не с «восстановленным» довоенным государством, а с отделившейся от СССР бывшей советской республикой. Поэтому не может быть речи о каком-то существовавшем ранее «оккупационном режиме».

Делегация отвергла попытки латвийской стороны втиснуть в преамбулу основного договора о выводе войск упоминание пакта Молотова - Риббентропа, которое фигурировало в договоре с Латвией, подписанном Б.Н.Ельциным 13 января 1991 года.

Несмотря на расхождение позиций сторон по многим вопросам, переговоры на начальном этапе шли активно. Эксперты двух делегаций в рекордные сроки - за два раунда переговоров - выработали текст предпроекта основного соглашения об условиях и порядке вывода войск. Он был согласован на 80% уже в марте 1992 года. Это удалось сделать благодаря уступке нашей делегации, согласившейся работать на основе латвийского проекта.  Однако на апрельском раунде переговоров латвийская сторона отказалась от согласованного текста.  

Это произошло в том числе и из-за того, что российская делегация твердо стояла на семилетнем сроке завершения вывода войск в 1999 году. На майском раунде переговоров мы передали график вывода воинских частей на 1992 год, заявив, что графики на 1993-1994 годы будут представляться по мере достижения договоренностей по вопросам, важным для российской стороны, и в первую очередь - по соглашению о правовой и социальной защите военных пенсионеров и военнослужащих выводимых войск и по статусу стратегических объектов ВС РФ. Это было воспринято латвийской стороной как крушение надежд провести выборы в Сейм осенью 1993 года без присутствия Российской армии.

Ответом латвийских властей стал курс на интернационализацию вопросов пребывания ВС РФ в Прибалтике. Расчет делался на то, чтобы заставить Россию сократить сроки вывода войск под скоординированным давлением по линии международных организаций, таких как ООН, СБСЕ, «Большая семерка», куда Латвия обращалась с многочисленными жалобами. К этому давлению на Россию подключились все государства НАТО, закрывавшие глаза на массовые нарушения прав человека в Латвии и Прибалтике в целом.

Такая линия Латвии опиралась не только на  рост националистических настроений среди латышей. Это был результат и целенаправленного влияния западных мозговых центров и спецслужб, обеспокоенных тем, что Россия действительно может добиться достойных условий вывода своих войск, сохранения своих стратегических объектов и укрепления своих позиций среди русскоязычного населения в Прибалтике.

Нам было известно, например, что в Джорджтаунском университете США была специально создана лаборатория для моделирования российско-латвийских переговоров. Да и на всех заседаниях с латвийской стороны постоянно присутствовал «смотрящий» от США - бывший советник заместителя госсекретаря Паулс Гоублс. 

Из США, главных кураторов прибалтийских демократов, куда зачастили латвийские эмиссары, регулярно приходили то заявления о поддержке латвийского плана вывода войск в 18-месячный срок, то угрозы сократить финансовую помощь России, если она не ускорит этот вывод.

Российское руководство не смогло устоять перед этим шантажом. Во время визита в США 15 июня 1992 года Президент Б.Н.Ельцин, по подсказке министра иностранных дел А.Козырева, согласился сократить сразу на пять лет срок вывода войск, который должен был завершиться в 1994 году.

Такое сокращение ослабляло наши переговорные позиции на фоне игнорирования латвийской стороной наших требований, но мы могли лишь постараться минимизировать ущерб. Нам удалось убедить руководство МИД в целесообразности увязать столь существенное сокращение срока с защитой прав русскоязычного населения и договорным оформлением всех вопросов, связанных с выводом войск. В результате Президент РФ дал указание «в самой твердой форме поставить вопрос о положении этнических россиян в прибалтийских государствах и срочной необходимости приведения их внутреннего законодательства и практики в соответствие с   общепризнанными нормами в области прав человека».

6 августа 1992 года А.Козырев озвучил эту позицию приглашенным в Москву министрам иностранных дел Латвии, Литвы и Эстонии, обозначив условия сокращения срока вывода войск на пять лет: «изменение  законодательства, ущемляющего политические, экономические и социальные права русскоязычного населения, изъятие из законодательных актов претензий на приграничные российские земли, недопущение односторонних дискриминационных действий в отношении военнослужащих, участие в строительстве жилья для выводимых войск».

Наше августовское заявление было расценено как ультиматум, и ответом на уступку Б.Н.Ельцина стало Постановление ВС ЛР от 15 сентября 1992 года «О межгосударственных переговорах по вопросу вывода российских войск». В соответствии с ним латвийская делегация на переговорах в Юрмале (22-23 сентября) потребовала «безоговорочного вывода всех войск к осени 1993 года» и передала ультимативное требование латвийского парламента: вывод войск должен осуществляться лишь по графику, «установленному латвийским руководством». Мы указали на недопустимость ультимативного тона в переговорах с Россией, отметив, что если Латвия считает, что она в состоянии обеспечить осуществление вывода войск по графику, составленному в одностороннем порядке в Риге, то тогда зачем вообще нужны переговоры с Россией?

Выступая на 47-й сессии ГА ООН председатель ВС ЛР А.Горбунов призвал эту организацию оказать давление на Россию и направить наблюдателей Совета Безопасности для контроля над выводом войск. Он обвинил Россию в искусственном затягивании эвакуации войск, хотя препятствия создавала сама латвийская сторона. Шло ужесточение условий пребывания наших войск, создавались разного рода трудности для вывоза имущества и боеприпасов, задерживались воинские эшелоны и автотранспорт с грузами, не выполнялись заявки на подачу вагонов (удовлетворялись на 68%). Между тем для вывоза боеприпасов только из одной части под Ригой требовалось 2 тыс. вагонов, а железнодорожные пути не позволяли увеличить подачу более 70 вагонов в месяц.

Уже на начальной стадии переговоров у делегации возникало ощущение, что латвийская сторона была настроена на быстрое удовлетворение своих запросов, рассчитывая на поддержку определенных политических сил в России, помогавших ранее латвийцам получить независимость. Чувствовалась солидарность латвийских «демократов» с российскими либералами, которые закулисно подыгрывали прибалтам. Вспоминается, например, угроза обратиться к всесильному тогда государственному секретарю РФ Г.Бурбулису с жалобой на мою жесткую линию на переговорах.

Высокопрофессиональные гражданские и военные члены нашей делегации единодушно считали, что ряд указаний А.Козырева по переговорам с Латвией свидетельствовали о проведении им своей линии, отличной от утвержденной Президентом РФ. Так, через две недели после объявленной 6 августа новой переговорной платформы министр шокировал делегацию указанием снять объявленную Президентом РФ и самим А.Козыревым увязку вывода войск с проблемой гражданских прав русскоязычного населения в Латвии и Эстонии. Это лишало госделегацию серьезного рычага давления на прибалтов и привело к полному отказу латвийской стороны обсуждать этот вопрос на переговорах «до принятия будущим Сеймом Латвии закона о гражданстве».

По сути, А.Козырев подыграл силам на Западе, поддерживавшим жалобы Латвии на Россию, которая неправомерно-де увязывает вывод войск из Латвии с несоблюдением там прав человека. Он проигнорировал те факты, что ни Президент РФ, ни российская инициатива от 6 августа, ни делегация не устанавливали прямой формальной связи между этими проблемами. Одним из доказательств этого было то, что вывод войск уже начался и шел полным ходом, но все же улучшения положения дел с правами человека в Латвии не происходило. Мы подчеркивали, что хотя формальной связи между выводом войск и правами русскоязычного населения нет, но есть связь фактическая: экономические, социальные и имущественные права остающихся в Латвии военных пенсионеров и членов их семей (около 100 тыс. человек) должны быть признаны и зафиксированы в документах о выводе войск.

Мы считали это определяющим для нашей позиции и на сентябрьском раунде переговоров в Юрмале заявили, что делегация исходит из новых сроков завершения вывода войск в 1994 году, но это будет возможно лишь при «пакетном решении» всех вопросов вывода войск, включая защиту прав военнослужащих, военных пенсионеров и статус стратегических объектов. Я был глубоко убежден, что такой «пакетный» подход был единственно способным обеспечить достижение поставленных перед делегацией целей. Конечный итог переговоров подтвердил правильность этого решения.

Латвийская сторона отказывалась от обсуждения поставленных нами вопросов, несмотря на наши значительные уступки от 6 августа. Между тем вывод войск продолжался, причем он проходил на фоне непрекращающихся провокаций ополченцев-земессаргов. Дело доходило до блокирования военных городков, отключения воинских частей от энерго- и водоснабжения, попыток установления погранпунктов вокруг воинских частей, захвата собственности ВС РФ, незаконного задержания военнослужащих, автотранспорта. При попытке захвата объекта ВС РФ под Ригой ополченцы арестовали двух наших генералов, что вынудило меня прервать переговоры и заявить о приведении в боевую готовность Псковской воздушно-десантной дивизии. Правительство Латвии принесло извинения и осудило действия ополченцев, по вине которых, по его заявлению, «две страны оказались на грани вооруженного конфликта».

Несмотря на ноты протеста МИД РФ, продолжались противоправные действия в отношении российской собственности. Произошел, по сути, пиратский захват 13 судов, принадлежавших АО «Балтморпуть». Был захвачен 330-километровый участок нефтепровода «Самара - Вентспилс», в котором находилось 80 тыс. тонн мазута на сумму 15 млн. долларов (после моего личного обращения к В.С.Черномырдину он был перекрыт).  Банк Латвии отказывался обменивать валюту для финансирования войск.

О создавшейся нежелательной для России обстановке было доложено Президенту РФ Б.Н.Ельцину через его помощника С.Б.Станкевича, и 29 октября 1992 года Президент РФ своим распоряжением приостановил вывод войск, что отрезвляюще подействовало на латвийскую сторону. Однако в окружении А.Козырева это решение осуждалось как «сырое» и «несвоевременное».

О симпатии А.Козырева к западным подходам в вопросе вывода наших войск свидетельствовала и его встреча с министром иностранных дел Латвии Я.Юркансом. Обсуждалась подкинутая натовскими стратегами идея вывести из Латвии в самые сжатые сроки только «боевые части» нашей группировки, то есть задолго до подписания основного договора. Для проталкивания этой идеи было инициировано совещание у председателя СФ В.Ф.Шумейко, который в ходе обсуждения принял сторону делегации и поддержал высказанные мною на совещании возражения: приоритетный вывод боевых частей сделал бы остающиеся войска заложниками латвийских националистов, подтолкнул бы их к новым провокациям против военных и гражданских лиц, а договориться о сохранении СПРН в Скрунде после вывода боевых частей становилось бы невозможным.

13 января 1993 года пресс-секретарь В.В.Костиков огласил Заявление Президента РФ в связи с сохраняющимися грубыми нарушениями прав человека в Латвии. А на Смоленской площади руководство Второго Европейского управления получает инструкцию вызвать в МИД посла Латвии и дать ему понять, что озвученное заявление не является позицией Президента РФ, а лишь его пресс-секретаря.

 Этот случай, как и многие другие, свидетельствовал о том, что в вопросах вывода войск из Латвии проводились две линии: одна - государственной делегацией, которая действовала в соответствии с указаниями главы государства, и другая линия, которая за спиной делегации осуществлялась министром А.Козыревым с учетом пожеланий его американских покровителей. 

Двойственная российская позиция учитывалась латвийским руководством и позволяла ему продолжать политику вытеснения русскоязычного населения, его дискриминацию. В этих условиях госделегация твердо проводила ту линию, которая была определена Президентом РФ и предполагала «использование всех предусмотренных международным правом мер международного, экономического и политического характера для защиты законных прав наших соотечественников». Она имела всемерную поддержку россиян, опиралась на национальный консенсус. Иная линия делегации была бы безнравственной.

Мы вправе были думать, что драматическая ситуация, в которой оказалось русскоязычное население Прибалтики, должна быть предметом пристального внимания международной общественности, но западные страны не предприняли ни одного действенного шага, чтобы заставить Латвию уважать Международный пакт о гражданских и политических правах человека и признать эти права за русско-язычным населением. В заявлениях в СМИ я называл это повторением мюнхенской политики «умиротворения».

Мы предупреждали, что в государстве, которое самоопределяется только на национально-этнической основе и в котором права коренной нации ставятся выше прав личности, нет места для права и демократии. 

Начавшаяся в первой половине 1993 года подготовка к выборам в Сейм создавала неблагоприятную обстановку для переговоров. Тормозя работу над документами по выводу войск, латвийские власти использовали факт пребывания ВС бывшего СССР на территории Латвии как своего рода прикрытие для оправдания политики нарушения прав человека в этой стране, лишения избирательных и других прав русскоязычного населения. На этом фоне радикал-националисты подготовили проект Постановления ВС ЛР «О виде на жительство», которое лишало прописки 300 тыс. человек. Оно было расценено нами как юридическая основа для депортации из страны 80% нелатышского населения.

По нашему предложению, 20 апреля 1993 года публикуется жесткое Заявление Президента РФ в связи с готовившимся постановлением. Делегация, естественно, заявила об отказе прибыть в Ригу на очередной раунд. Благодаря противодействию здравомыслящих сил в Латвии и твердой позиции России антигуманный проект был отклонен, а затем существенно изменен.

Важным этапом в продвижении нашего «пакетного» подхода стали переговоры в Юрмале 15 ноября 1993 года. К этому времени Россия вывела 40 тыс. военно-служащих. Началось обсуждение соглашения о защите прав военных пенсионеров и военнослужащих. В Юрмале мы объявили о готовности России в очередной раз сократить срок вывода войск и завершить его к 31 августа 1994 года при условии согласия латвийской стороны на продолжение функционирования РЛС в Скрунде. В случае достижения такой договоренности мы были готовы отказаться от сохранения двух других стратегических объектов в Вентспилсе и Лиепае.

Вместо ответных подвижек со стороны партнеров по переговорам разразился скандал. 16 декабря посол Латвии посещает МИД РФ, где представитель А.Козырева заявляет о возможности отделить вопрос о РЛС в Скрунде от основного договора по выводу войск, то есть разорвать «пакет», определенный решением Президента РФ. Три высших руководителя Латвии делают заявление о том, что объявленная послом С.Зотовым 15 ноября новая позиция о сокращении срока вывода войск до 31 августа 1994 года в увязке с соглашением по РЛС «не отражает мнения демократических сил». Было ясно, кто скрывался за этими «демократическими силами», которые были против сохранения за Россией важнейшего компонента ее стратегической безопасности, ибо сохранить РЛС «без увязки» с сокращением срока было нереально. 

После объявления нами радикально новой позиции по стратегическим объектам окружение А.Козырева стало навязывать идею встречи президентов России и Латвии до конца 1993 года и урегулирования на ней вопросов вывода войск без оформления основного договора. Вместо этого предлагалось подписать «Меморандум». Без ведома Б.Н.Ельцина в Риге было сделано заявление, что встреча двух президентов состоится в Москве до конца 1993 года (опубликовано в латвийской печати).

Категорические возражения делегации были учтены и отражены в резолюции Б.Н.Ельцина: «Визит Г.Улманиса только после готовности договора и в зависимости от позиции Латвии». Мы смогли предотвратить повторение «литовского» варианта, когда войска были выведены без договора и обязательств литовской стороны. Были бы перечеркнуты все многотрудные двухлетние усилия делегации и поставлен крест на судьбе РЛС в Скрунде и на уже наполовину подготовленном соглашении о защите прав военных пенсионеров. Именно такой формат завершения пребывания ВС РФ в Прибалтике усиленно продвигался национал-радикалами в Сейме Латвии. Таким образом, «победный» доклад А.Козырева президенту страны о завершении переговоров с Латвией, не состоялся, а это было главной мотивацией всей интриги.

Твердость госделегации в отстаивании «пакетного» решения вопросов, связанных с выводом войск, дала свои результаты. В январе 1994 года латвийская сторона вынуждена была начать обсуждение судьбы стратегических объектов ВС РФ на период после вывода войск. Мы отказались от объектов в Вентспилсе и Лиепае, чтобы сохранить СПРН в Скрунде, которая являлась элементом советско-американских договоренностей по ПРО.

О геостратегической важности для России этого объекта мне рассказали в Кремле руководители Совета безопасности РФ. В считанные секунды СПРН фиксировала запуск ракеты в любой точке земного шара, показывала ее траекторию, поражаемую цель, выдавала координаты как для ракеты-перехватчика, так и для всей нашей глобальной системы ПРО, включая подводные лодки в мировом океане и космические средства. Передо мной была поставлена задача добиться сохранения объекта «любой ценой», хотя бы на минимальный срок в четыре года, который позволял построить дублирующую станцию в городе Барановичи. Меня информировали через своих людей в латвийских политических кругах о том, что США всемерно и скрытно противодействуют сохранению РЛС в Скрунде.

Кульминационным моментом на переговорах стал выдвинутый нам своего рода «ультиматум» по условиям сохранения РЛС, в частности по инспекциям на РЛС, которые должны были бы осуществляться по требованию латвийской стороны «без предупреждения и в любое время суток». Нам удалось найти компромисс, предложив применить для инспекций механизм СБСЕ и тем самым устранить участие в них скандальных депутатов-националистов.

В итоге напряженных переговоров текст соглашения между РФ и ЛР о правовом статусе РЛС в Скрунде был согласован (кроме суммы арендных платежей) и 16 марта 1994 года парафирован. Срок функционирования РЛС после вывода войск был определен в четыре года, срок демонтажа - два года. Это открыло дорогу для визита в Москву 30 апреля Президента Латвии Г.Улманиса и подписания пакета межгосударственных документов, связанных с выводом войск. 

До этой даты мне удалось договориться с временным поверенным в делах США Дж.Мандел о том, что накануне ожидаемого в июне 1994 года первого визита в Латвию Президента Б.Клинтона Госдепартамент США профинансирует расходы латвийской стороны по демонтажу десятиэтажного недостроенного здания РЛС. Изначально в уже согласованном на переговорах тексте эти расходы были возложены на российскую сторону (они были оценены в 10 млн. долл.).

Позднее, уже после подписания с Латвией пакета военных соглашений, на пленарном заседании представителей стран - участниц Хельсинкского процесса в Вене мною были представлены соглашение о РЛС с положением об инспекциях СБСЕ и Соглашение по вопросам социальной защищенности военных пенсионеров РФ и членов их семей, проживающих на территории ЛР. Они были единогласно одобрены, что зафиксировано в документах этой организации. Тем самым Россия получила дополнительные, при том международные, гарантии надежного функционирования РЛС, а сами соглашения - международно-правовое
измерение.

В итоге трудных многомесячных переговоров была согласована и сумма арендных платежей. Дистанцию между выдвинутой латвийцами ставкой в 400 млн. долларов и предложенными нами 2 миллионами удалось окончательно преодолеть только 30 апреля во время встречи с латвийским премьером В.Биркавсом в Кремле уже в ходе переговоров президентов России и Латвии и проставить от руки сумму в 5 млн. долларов в тексте подготовленного к подписанию соглашения.

Делегация добилась максимума возможного. В официальной Записке МИД, направленной А.Козыревым Президенту РФ, успешное завершение переговоров было оценено как «крупный внешнеполитический прорыв России».

В коммюнике о визите Г.Улманиса в Россию говорилось, что были подписаны такие ключевые документы, как Договор о полном выводе с территории Латвийской Республики российских войск, соглашения по вопросам социальной защищенности российских военнослужащих, военных пенсионеров и членов их семей, а также о временном использовании РЛС в Скрунде. В портфель визита были включены и другие межправительственные соглашения, подписанные ранее главами двух государственных делегаций (всего за время переговоров было подготовлено и подписано более 30 межправительственных соглашений).

Такой итог продемонстрировал, как важно бороться до конца даже в почти безнадежной ситуации, ибо все было против нас, отстаивать каждую пядь, каждую «высоту» не только в годы Великой Отечественной войны, но и в дипломатических битвах.

В основном договоре нам удалось подняться над сугубо военной тематикой. У России и Латвии не было действующего договора об основах взаимоотношений. Поэтому важно, что в преамбуле основного договора зафиксировано намерение сторон покончить с наследием прошлого, начать новый этап сотрудничества, руководствоваться в двусторонних отношениях целями и принципами Устава ООН, документами СБСЕ. Эта преамбула лишала некоторых политиков в Латвии оснований спекулировать идеями оккупации, что было готовой политической формулой для строительства добрососедских и взаимовыгодных отношений во всех областях.

В соглашении по РЛС в Скрунде мы смогли найти формулу, которая гарантировала невмешательство России во внутренние дела Латвии. Она подкреплялась международными гарантиями и механизмами контроля за неиспользованием станции против суверенитета Латвии.

Учитывая разрешенную Правительством РФ ставку аренды земельного участка под РЛС в 10 млн. долларов, сумма экономии, которую принесла для бюджета России делегация за шесть лет существования РЛС в Скрунде, составила 30 млн. долларов. Это к вопросу о том, какую пользу стране может принести дипломатическая служба.

Международное сообщество приветствовало российско-латвийские договоренности, расценив их как фактор укрепления безопасности и стабильности в регионе и Европе в целом. Впервые в переговорном процессе с прибалтийскими государствами нам удалось выйти на создание солидной договорно-правовой базы для достойного вывода российских войск, бесконфликтного решения связанных с этим острых проблем, позволявшего разрядить взрывоопасную обстановку, не допустить кровопролития, которое могли спровоцировать национал-радикалы. Тем самым была снята одна из «болевых точек» в наших отношениях со странами СБСЕ. Укрепились международные позиции России в целом, и была создана качественно новая ситуация, существенно влиявшая на переговорный процесс с Эстонией и Литвой.

Бывший премьер-министр Латвии В.Биркавс через 11 лет после этого события на встрече со мной в редакции латвийской газеты «Час» 28 июня 2005 года заявил, что «не было бы наших договоренностей, мы бы давным-давно имели в Латвии открытый этнический конфликт».

С высоты сегодняшнего дня четко видно, что переговоры делегаций России и Латвии были не ритуальным дипломатическим сражением, а противостоянием новой России объединенному Западу, ставившему цель положить конец «великодержавным амбициям» России, заставить ее вывести войска на унизительных условиях. Это оказало бы деморализующее воздействие на русскоязычное население не только в Прибалтике, но и других республиках бывшего СССР, нанесло бы сильный удар по международным позициям России.

Благодаря объединенным усилиям дипломатов, военных, депутатов, представителей гражданских ведомств эти планы Запада были сорваны.