ENGLISHВ последние годы одним из вызовов для современной российской дипломатии стала проблема дальнейшей консолидации соотечественников. Она включает в себя участие на более широкой основе конструктивно мыслящей части русского зарубежья во внутренней российской социальной и культурной повестке и прежде всего во внешнеполитической деятельности и информационной работе за рубежом в качестве представителей российской «мягкой силы» на международной арене.
В этой связи актуализировалась проблематика политической и этнической самоидентификации в условиях эмиграции, а вопросы истории русского эмигрантского рассеяния теперь вызывают не только академический интерес, но и привлекают внимание практиков, занятых в сфере гуманитарного сотрудничества с соотечественниками, что находит свое отражение в историографии русского зарубежья.
История русского присутствия в Китае в начале XX века ознаменовалась реализацией, пользуясь современной терминологией, масштабного инфраструктурного проекта - Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД). Это был уникальный опыт своеобразного комплексного переноса Русского мира за границу не только в части распространения русского языка и культуры, развития внешнеэкономических связей, но и в плане трансляции российских принципов социально-политической организации общества и повседневного образа жизни.
Это в современных условиях дает материал для размышлений об универсальных моделях сохранения русской идентичности («русскости») за рубежом. Для изучения реализованных на практике международных механизмов консолидации соотечественников показательна история переселения русских эмигрантов из Китая в Америку в 1920-1950-х годах, так как масштабный объединительный процесс в русской колонии в США в те годы программировался динамикой ситуации с русскими в Китае.
Безусловно, этот исторический опыт не может быть прямо экстраполирован на день сегодняшний, но заслуживает, на наш взгляд, дополнительного изучения и внимания.
История русской эмиграции обеспечена широким кругом источников, которые были и остаются труднодоступными для большинства российских исследователей, так как наиболее интересные материалы сосредоточены в архивных хранилищах других стран. Значительные по объему и содержанию материалы по истории русского присутствия в Китае в конце XIX - начале XX века и последующей миграции из Китая в США в 1920-1950-х годах хранятся в Архиве провинции Хэйлунцзян в Харбине (АПХ), в Первом историческом архиве КНР в Пекине и Втором историческом архиве КНР в Нанкине.
Но наиболее важные документы были вывезены русскими эмигрантами из Китая в США и находятся в архиве Музея русской культуры в Сан-Франциско (АМРК), Гуверовском институте войны, революции и мира в Стэнфордском университете (HIA), а также в архивной библиотеке Калифорнийского университета в Беркли. Нам удалось получить доступ к этим фондам, выявить и ввести в научный оборот корпус ранее неизвестных документов российского происхождения [10].
В 1897-1903 годах в Маньчжурии, на территории современной китайской провинции Хэйлунцзян, в городе Харбине и на станциях вдоль железной дороги (на «полосе отчуждения» КВЖД) сформировалось уникальное российское социальное и культурное пространство, обладавшее целым рядом признаков государственного образования. Зона КВЖД фактически представляла собой российский анклав в Китае, так как русские в Маньчжурии проживали на территории, управляемой собственной администрацией, и вплоть до 1920 года пользовались правом экстерриториальности. Сооружение и обслуживание железной дороги, развитие торговли стимулировали постоянный рост численности русского населения, в основном за счет железнодорожных служащих, военных чинов российской Охранной стражи КВЖД, предпринимателей и членов их семей.
По системному наблюдению А.Ван Геннепа, «прибытие большого количества чужеземцев влечет в качестве ответной меры усиливающуюся сплоченность местного населения» [7, c. 31]. Китайское общество в начале XX века не стало исключением, пассивность Цинского правительства в 1900 году вызвала народное восстание ихэтуаней («Боксерское восстание»). Сил Охранной стражи КВЖД для борьбы с ними оказалось недостаточно, и в Маньчжурию были введены войска. Впрочем, акцентировать внимание на этих событиях в российской историографии стало не принято уже в 1920-х годах, поэтому в обзоре, составленном Е.Х.Нилусом к 25-летию КВЖД, отмечалось: «Эта дорога <…> сопоставила лицом к лицу различные культуры Востока и Запада, создав новую возможность их мирного и плодотворного синтеза» [9, c. 10].
Революция 1917 года поначалу не оказала существенного влияния на привычный уклад жизни в Харбине. Там, в атмосфере российской «провинции», практически не ощущался ритм происходящих переломных событий, продолжали работать банки и полиция, а железная дорога по-прежнему принимала коммерческие заказы. Но поражение Белого движения в Сибири привело к массовому исходу беженцев через российско-китайскую границу, численность русского населения Маньчжурии возросла до 250 тыс. человек [6, c. 3]. В результате изменилась и структура харбинского общества.
В 1924 году представитель Верховной комиссии Лиги наций по делам беженцев в Китае Д.Грейг разработал «Классификацию числа беженцев без предвиденных занятий», в которой оказались представители следующих профессий: «рыболовы, сельскохозяйственные рабочие, шахтеры, кирпичезаводчики, горшечники, стекловары, мастера химического изделия, скорняки, текстильщики, производители пищевых продуктов и напитков, мебельщики, фотографы, строители, каменщики, каменотесы и кровельщики, маляры и декораторы, неопытные рабочие, лица, работавшие в газовых, водяных и электрических предприятиях, персонал путей сообщений и транспорта, коммерсанты, финансисты, лица, работавшие в страховых предприятиях, лица, имеющие опытность в общественно-административных делах, доктора, нотариусы, инженеры, служащие клубов и гостиниц, писцы, конторщики, ходатаи по делам, стенографы и лица, работающие на пишущих машинках, приказчики, продавщицы и укладчики, механики и динамо-моторные служители, рабочие по различным иным, здесь не поименованным отраслям работ» [5].
В особую группу выделялись бывшие русские офицеры, которых охотно принимали в различные китайские вооруженные формирования, действовавшие тогда в Маньчжурии и Синьцзяне. Впрочем, сами участники тех событий, как, например, эмигрировавший впоследствии в США полковник Владимир Зубец, в своих воспоминаниях предпочитали рассказывать об этом как о службе в китайской армии [22].
Побывавший в Харбине в 1930 году советский публицист Е.Полевой остроумно классифицировал сложившиеся социально-психологические типы горожан: «обыватель доисторический, или нафталинный» (остатки пионеров строительства КВЖД); «обыватель типичный, или нормальный» (мещанин); «обыватель активный, спекулирующий»; «обыватель американизированный, фокстротирующий» [11, c. 24].
Бывший председатель Малого Совета министров Временного Сибирского правительства (1918 г.), журналист харбинской газеты «Русский голос» Иван Иннокентьевич Серебренников также выделял три основные группы русских жителей Маньчжурии начала 1930-х годов: «старожилы, которые обосновались там еще до революционных событий 1917-1920 годов, эмигранты и беженцы, советско-подданные» [12]. (Показательно, что на обложке дневника И.И.Серебренникова в Гуверовском архиве в США нами была обнаружена надпись: «Подлежит отправлению в Сибирь, на хранение в музее Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества в Иркутске», далее запись от 3 июня 1943 года: «Я хотел бы, чтобы наш личный архив был окончательно сосредоточен в Иркутске».) [20].
В 1920 году, после того, когда стало очевидно поражение Белого движения, бывшие российские подданные утратили права экстерриториальности в Маньчжурии, что, в свою очередь, способствовало трансформации русского сообщества в Китае в эмигрантскую диаспору. Китайская полиция приступила к арестам не желавших добровольно возвращаться в Россию. Уполномоченный по устройству русских беженцев писал главноначальствующему Восточных провинций: «Восемнадцать сибирских казаков отправлены 24 мая против желания в Забайкалье. Усердно прошу защитить в возвращении в Харбин, иначе им грозит смерть», они «заявили властям, что пусть лучше убьют их здесь, но в Советскую Россию они не поедут» и т. д. [3, 4]. Но в том же архиве сохранился и список из 552 человек, которые подали прошения о возвращении в Россию. Начавшийся сразу после окончания Гражданской войны процесс реэмиграции привел к расколу диаспоры, а потом и исчезновению Русского мира в Маньчжурии.
Когда в 1924-1925 годах КВЖД перешла под совместное управление Советской России и Китая, часть служащих дороги получила китайское гражданство, прочие были вынуждены или лишиться работы и средств к существованию, или принять советские паспорта («красные книжки», как их называли в Харбине). Сложилась ситуация, невозможная применительно к русским эмигрантским сообществам в Европе, когда в одной стране, в равных - с точки зрения противопоставления себя местному населению - условиях оказались так называемые «белобандиты», беженцы без гражданства и советские граждане.
В этой связи интересно замечание родившейся в Китае и в 1947 году уехавшей в СССР писательницы Натальи Ильиной: «Эмигранты второго поколения, попавшиe за границу малыми детьми, живя в Америке или во Франции, ходили в тамошние школы, родной язык забывали, от русских корней отрывались - не все, но многие. Этот процесс был особенно характерен для молодых русских, выросших в США. В Китае подобного слияния с местным населением произойти, конечно, не могло. Кроме того, эмигрантская молодежь Шанхая тридцатых и сороковых годов в большинстве своем выросла в Харбине, оставалась русской и по языку, устремлениям» [8, c. 218-219].
Многие русские жители Харбина и Шанхая стали задумываться о возможности переезда из Китая в третьи страны, но, по оценкам Комитета помощи беженцам Лиги наций, большая часть эмигрантов в Маньчжурии все еще продолжала верить в возможность возвращения в Россию или надеялась на реставрацию дореволюционных порядков в полосе отчуждения КВЖД. Тем временем в США разворачивался сбор средств для помощи русским, остававшимся в Маньчжурии.
Журналист Надежда Лаврова, которая сама в 1921 году переехала из Китая в Америку, писала: «Что вы можете купить на один цент? Если поторговаться, можно заказать стакан чая с сахаром или оплатить вечер в читальном зале для русского беженца в далеком Харбине. За четыре цента вы могли бы предложить ему или ей мясное блюдо с чаем. Если вы решитесь потратить такую крупную сумму, как шесть центов, в американской валюте, вы сможете обеспечить голодного мужчину или голодную женщину хорошо приготовленным обедом из двух блюд и, конечно, тем же жизненно важным стаканом чая. Узнали мы это от Борзова - американского представителя Харбинского комитета помощи беженцам - из его публикаций в русской прессе в США. Дух братства свойственен русским в Сан-Франциско и Районе Залива, собирающим средства для помощи их соотечественникам, брошенным за полмира отсюда, в Маньчжурии» [21].
В 1928 году Н.Лаврова получила американское гражданство. Интересно, что в том же архивном деле сохранились финансовые документы ЦРУ США о выплате ей в 1948 году 4149 долларов за необозначенные услуги.
В 1920-1930-х годах в Сан-Франциско сформировался центр объединительного движения русских в США. Процесс консолидации во многом начался под эгидой программ помощи русским в Китае, что естественным образом направляло миграционный поток русских оттуда именно в Калифорнию. Одна из важных особенностей объединительного процесса русской эмиграции в Калифорнии заключалась в том, что большинство из создаваемых обществ и комитетов не декларировали никаких политических целей, а видели своей главной задачей сохранение русской идентичности («русскости») и материальную взаимопомощь.
До 1933 года в Сан-Франциско на общественных началах продолжал функционировать независимый от советского правительства, созданный русскими эмигрантами для своих нужд своеобразный пункт консульской помощи (так называемый «консульский отдел»), где активную работу по оказанию помощи русским в Китае вел А.Ландезен. За свою работу он не получал никакого вознаграждения, приняв обязанности российского консульского агента в Сан-Франциско добровольно, опираясь на свой многолетний опыт дипломатической службы в Китае и Японии.
Например, в 1927 году дочь бывшего заведующего Коммерческой службой КВЖД Лидия Крог обратилась к А.Ландезену с просьбой о содействии в трудоустройстве в какой-либо третьей стране, так как у нее имелась только временная виза на въезд в США, а в Китай она возвращаться категорически не хотела. А.Ландезен направил письмо в бывшую российскую дипломатическую миссию в Аргентине с просьбой устроить ее на работу в американскую фирму в Буэнос-Айресе, что и было сделано [18].
В 1934 году с помощью сочувствующих русским беженцам конгрессменов и сенаторов был принят Закон о белых русских, который распространялся также на лиц, въехавших в США после 1924 года по временным визам или нелегально. С этого момента одной из главных задач русских национальных организаций в Калифорнии стала работа по обеспечению русских в Китае, желавших эмигрировать в США, приглашениями и финансовыми поручительствами для получения статуса «белого русского», в правовом отношении равного статусу беженца.
Вторая мировая война остановила не только миграционный поток русских из Китая, но и информационный обмен между китайской и калифорнийской колониями, который возобновился сразу же после окончания военных действий на Тихом океане. Указом Президента США от 22 декабря 1945 года бывшие военнопленные и беженцы были отнесены к особой категории «перемещенных лиц» (Displaced Persons), большая их часть подлежала репатриации, которая осуществлялась в том числе и насильственно. 5 июня 1948 года Конгресс США принял Акт о перемещенных лицах (Акт 1948 г.), который предусматривал выдачу иммиграционных виз для 341 тыс. беженцев. В 1950 году вступил в силу Акт о внутренней безопасности, в соответствии с которым иммигранты подлежали депортации в страны, которые согласились бы их принять, за исключением тех мест, где депортированные могли подвергнуться физическому наказанию.
Русские, прибывавшие из Китая в США самостоятельно, без помощи беженских организаций, депортировались Службой иммиграции и натурализации. Насильственная депортация осуществлялась на фоне роста в США антикоммунистических настроений. В обществе распространялось мнение, что среди беженцев имеется значительное число «коммунистических агентов», обманом проникших на территорию США. Атмосфера взаимной подозрительности охватила и русскую колонию в Калифорнии. Среди русских постоянно велись разговоры о коммунистах и их тайных агентах. На эту тему часто публиковались фельетоны в русской эмигрантской газете «Наше время».
Официальная антикоммунистическая пропаганда не разделяла Россию и Советский Союз, антисоветские настроения приобретали антирусский характер. В связи с этим в эмигрантском еженедельнике «Знамя России» было опубликовано «Открытое письмо господину Гарри Трумэну, президенту США». Поводом послужила речь Г.Трумэна на обеде для издателей деловых журналов, в которой он сравнил Сталина с императором Александром I. Автор письма Н.Чухнов расценил это как оскорбление русского народа и призвал американские власти разграничивать «русское» и «советское», Россию и СССР [15].
В 1945 году в Нью-Йорке под председательством князя С.С.Белосельского-Белозерского была создана специальная организация, которая ставила своей целью оказание помощи русским, в результате военных действий оказавшимся за границей и не желавшим возвращаться в СССР. Эта организация получила название Русско-американский союз защиты и помощи русским вне России (Союз защиты). В 1945 году в Сан-Франциско открылся отдел Союза защиты, который возглавил В.Н.Борзов - сын бывшего директора Коммерческого училища КВЖД в Харбине Н.В.Борзова, также сыгравшего важную роль в деле помощи русским в Китае. С 1947 года отдел Союза защиты в Сан-Франциско продолжил традиционную для русских организаций в Калифорнии работу, сосредоточившись на проблеме выезда русских из Китая.
В 1948 году в одном из своих частных писем В.Н.Борзов писал: «Все это время очень занят, так как с головой ушел в пропаганду идеи спасения русских беженцев в Китае. Буквально каждый вечер приходится или делать доклады, или выступать на собраниях и митингах, или же искать встречи с влиятельными людьми. Бывают недели, когда я не бываю совершенно дома, т. е. прихожу только спать. Признаюсь, что все остальное сейчас для меня отошло на второй план и что одна только мысль и цель - это спасти русских в Китае. Признаюсь также, что в этом направлении мы много сделали и кое-чего добились. Нам удалось всколыхнуть русскую колонию, нам удалось заручиться поддержкой целого ряда больших американских организаций. Даже «отцы» наших городов и те теперь обсуждают, как помочь русским «белым» в Китае» [1, c. 74].
В письме В.Н.Борзова речь идет о состоявшемся 15 декабря 1948 года в Сан-Франциско заседании Городского наблюдательного совета, где обсуждался проект резолюции о помощи «белым русским» в Китае, в котором предлагалось просить Конгресс распространить на русских в Китае действие Акта о перемещенных лицах и даже рассмотреть возможность эвакуации русских из Китая в безопасное место силами армии США. Но участники заседания практически единогласно высказались против представленного проекта, указав, что подобная резолюция нарушает хартию Сан-Франциско, согласно которой совету следует заниматься исключительно локальными городскими проблемами, а не вопросами международной политики.
Кроме того, в дискуссии отмечалось, что высока вероятность превращения Китая в коммунистическую страну еще до того, как подобная резолюция могла бы принести практическую пользу, но отношения с новым китайским правительством уже будут испорчены. В результате дебатов постановили обратить внимание Конгресса США на необходимость поиска решения, которое помогло бы перемещению «белых русских» из Китая.
В.Н.Борзов и другие активисты русского национального движения в США с помощью сочувствовавших русской эмиграции конгрессменов добились принятия американским правительством решения задействовать Международную организацию беженцев (International Refugee Organization, IRO) для того, чтобы вывезти русских из Китая в безопасное место, а впоследствии распространить на них действие Акта 1948 года. IRO обратилась с призывом к государствам всего мира принять русских беженцев из Китая. Филиппины оказались единственной страной, которая сразу откликнулась на этот призыв, согласившись принять 6 тыс. человек с условием, что они будут вывезены в другое место не позже, чем через четыре месяца пребывания на одном из филиппинских островов.
В 1948-1949 годах IRO удалось вывезти из Китая 11 тыс. европейцев, в том числе около 6 тыс. «белых русских», включая 1 тыс. «старожилов» Шанхая и 5 тыс. человек, прибывших в город из Маньчжурии в надежде на эвакуацию. 3542 человека разместили в лагере на бывшей военно-морской базе США на острове Тубабао (Филиппины), остальные отправились в страны Латинской Америки. Среди эвакуированных на остров Тубабао оказалось 326 фермеров, 113 инженеров, 119 плотников, 25 врачей и ассистентов хирургов, 20 стоматологов и 133 медицинских сестры. В группе было 509 детей в составе семей, а также 31 воспитанник сиротского приюта Св. Тихона Задонского, основанного в 1935 году епископом Иоанном Шанхайским.
В 1950 году Конгресс США распространил на беженцев из Китая, находившихся на острове Тубабао, действие Акта о перемещенных лицах. Участники тех событий вспоминали: «Мы оставили свою деревню в Китае в 1948 году <…> мы отправились в Шанхай на поезде, и я помню, как мы, дети, были испуганы, а когда мы оказались там, то обнаружили, что американцы не желают пускать нас в свою страну. После долгого ожидания нас отправили на остров Тубабао на большом судне. Этот остров стал очень русским местом, и мы провели там около года. Мы открыли русские храмы, а сами жили в хижинах. В конце концов многие устали ждать и отправились в Южную Америку или Австралию. Моя семья оставалась на острове до 1950 года, когда, наконец, нам позволили приехать в Америку» [14, p. 112].
В русской колонии в США не ослабевали тенденции к объединению различных эмигрантских организаций. 5 августа 1951 года на совещании актива Казачьего союза и представителей русских эмигрантских организаций из Шанхая и Тубабао, прошедшем под председательством Г.К.Бологова, было единогласно принято решение усилить Русский центр в Сан-Франциско путем вступления в состав его членов. На совещании подчеркивалось значение Русского центра в эмигрантской жизни Сан-Франциско, необходимость совместной работы новоприбывших эмигрантов с русскими эмигрантами-старожилами. Значительная группа бывших шанхайцев и тубабаовцев вступила в Русский центр.
Г.К.Бологов политизировал деятельность организации, ставил задачи проведения массовых демонстраций и митингов против коммунистической власти в России 7 ноября, названного «Днем скорби», а также осуществления серии мероприятий с целью выражения благодарности американским властям, призывал русских эмигрантов из Шанхая и Тубабао изучать английский язык, американскую историю и Конституцию, быть лояльными жителями, а в будущем - гражданами США.
Однако среди тубабаовцев не все поддерживали его деятельность. В начале 1952 года возник конфликт между руководящим аппаратом Российской эмигрантской ассоциации Китая, в которую входили Российский эмигрантский комитет города Шанхая и Общество «Помощь», и группой активистов этой организации, поводом для которого послужил отказ руководства провести выборы.
В 1950 году в Сан-Франциско была создана Федерация русских благотворительных обществ (ФРБО), в состав которой вошли 33 русских эмигрантских объединения. Правление ФРБО состояло из влиятельных представителей русской эмиграции в США. Председателем был избран Л.Л.Николаевский, представлявший Русский благотворительный фонд имени В.П. и М.П.Аничковых в Сан-Франциско. Вице-председателями стали С.С.Белосельский-Белозерский от Союза защиты, К.П.Барский от Русского дома Св. Владимира, Н.М.Рибо от Объединенного Комитета русских христианских организаций для помощи перемещенным лицам в Лос-Анджелесе. Секретарем назначили Р.К.Петрова из Общеказачьего объединения Сан-Франциско. Один из главных основателей ФРБО, первый административный директор В.Н.Борзов в 1952 году по состоянию здоровья отошел от дел и был избран почетным членом правления, обязанности административного директора взял на себя А.С.Лукашкин.
В феврале 1952 года прекратила свое существование IRO, а при ООН была учреждена должность Верховного комиссара по делам беженцев. ФРБО пыталась помочь соотечественникам в Китае, подготовив для 2019 человек 1167 поручительств, которые направлялись в адрес представителя Верховного комиссара ООН по делам беженцев в Гонконге и служили доказательством наличия родственников или спонсоров в США, готовых предоставить беженцам формальные гарантии.
Но практического значения эти поручительства иметь не могли, так как для въезда в Гонконг, где находилось ближайшее на тот момент к Китаю американское консульство, требовалась также виза в третью страну, без которой в Гонконг русских из Китая не пропускали, поскольку британским властям были нужны гарантии, что прибывающие в Гонконг беженцы - в случае получения отказа в американской визе - не останутся в городе. Для тех же, кто ранее принял советское гражданство, например для работы на КВЖД, ситуация осложнялась и тем, что власти КНР, сотрудничая с советскими консульскими учреждениями, перестали выдавать им разрешения на выезд.
С начала 1952 года, одновременно с проведением переговоров об эвакуации из Китая остававшихся там «белых русских» и о предоставлении им убежища в США, а переговоры эти безуспешно завершились уже в середине того же, 1952 года, IRO и Всемирный совет церквей предпринимали попытки переселения беженцев в индивидуальном порядке в страны Южной Америки. Правительства Бразилии и Парагвая дали согласие на прием беженцев при условии предоставления индивидуальных поручительств каждому из потенциальных переселенцев. Только в бразильском представительстве Всемирного совета церквей сосредоточилось более 60 тыс. иммиграционных дел беженцев из 19 стран.
27 мая 1953 года представитель ФРБО Л.Л.Николаевский и президент Толстовского фонда А.Л.Толстая выступили перед Юридической комиссией Конгресса США со следующим заявлением: «Наша Федерация всем сердцем поддерживает предложенный билль S.1917, способный обеспечить поддержку группе европейских беженцев в Китае и Маньчжурии, подавляющее большинство членов этой группы - белые русские политические беженцы. Мы считаем, что их примерно 8 тыс. человек. Мы располагаем заявлениями от около 3 тыс. лиц. Заявления подписаны родственниками, проживающими в США. Чтобы попасть в США по существующим квотам, эти люди должны были бы ждать многие годы, в то время как их случай не терпит отлагательств, поскольку им не позволено зарабатывать себе на жизнь, а материальная поддержка извне невозможна… Мы убеждены, что подобного рода деятельность вносит более эффективный вклад в борьбу с коммунизмом, чем любая другая» [13, p. 174].
В начале 1953 года при правлении ФРБО была создана Дальневосточная комиссия помощи беженцам в Китае, в которую вошли представители Объединения по выписке родственников и друзей из Китая и Маньчжурии. Данная комиссия представила Президенту США петицию с призывом о помощи русским в Китае, подписанную 1640 русскими американцами, 2435 прошений направили в Сенат и Конгресс США.
5 июня 1953 года в Русском центре в Сан-Франциско состоялось собрание, на котором присутствовало около 700 человек. Выступили специально прибывший в Сан-Франциско директор отделения Всемирного совета церквей в Гонконге пастор Людвиг Штумпф и административный директор ФРБО А.С.Лукашкин, который рассказал о результатах поездки в Вашингтон на заседание Юридической комиссии Конгресса.
В итоге была принята резолюция: «Собрание убеждено в том, что заботы о русских беженцах в Китае и Маньчжурии, возложенные нами на правление ФРБО и созданную при ней Дальневосточную комиссию, находятся в надежных руках людей, безгранично преданных идее помощи ближнему, и поэтому собрание оказывает им полное доверие и поддержку во всех их предусмотренных уставом ФРБО и законами США действиях, какие они найдут нужным предпринять для спасения наших соотечественников. Просить всех русских людей города Сан-Франциско и других городов Америки оказать свою моральную поддержку и материальную помощь начатому высокогуманному движению» [2].
В том числе и под влиянием выступлений активистов русского эмигрантского движения в новый Закон о помощи беженцам, принятый в 1953 году, была включена квота в количестве 2 тыс. номеров для беженцев европейского происхождения, оказавшихся в странах Дальнего Востока. Но одновременно в иммиграционное законодательство США в 1953 году был внесен целый ряд поправок и новых ограничений, фактически затруднивших переселение беженцев. Единственным практически осуществимым способом переселения из Китая оставалось индивидуальное спонсорство родственников и друзей и получение виз в страны Южной Америки.
Дальневосточная комиссия ФРБО провела большую работу по выявлению русских беженцев в Китае, зарегистрировав 2294 человека, списки которых были направлены во Всемирный совет церквей и IRO. В адрес ФРБО из бразильского представительства Всемирного совета церквей только в 1953 году поступило свыше 1,5 тыс. писем, около 1 тыс. писем ФРБО отправила в Женеву, Гонконг, Южную Америку и города США для информирования общественности о проблемах беженцев и изменениях в иммиграционном законодательстве США в 1950-1954 годах. ФРБО инициировала свыше 200 публикаций в русской эмигрантской прессе. В результате этой деятельности в 1954 году более 500 беженцев смогли покинуть Китай.
ФРБО стала первой среди многочисленных русских эмигрантских организаций, получившей официальное признание, и была зарегистрирована Консультативным комитетом по оказанию добровольной помощи при Государственном департаменте США, в связи с чем на заседании правления ФРБО отмечалось: «Это служит доказательством, что и в других областях деятельности русских в Америке может быть достигнуто необходимое объединение, если только будет осуществлен принцип централизованной работы и представительных функций» [5].
В архивах Гуверовского института и Музея русской культуры в Сан-Франциско хранятся воспоминания людей, которые сумели перебраться из Китая в Америку самостоятельно, без помощи русских эмигрантских и международных организаций. К.В.Долбежев, сын бывшего российского консула в китайском Туркестане В.В.Долбежева, рассказывал, что в 1945 году, когда 640 из 800 русских эмигрантов в Пекине, в том числе руководство эмигрантского комитета, приняли советское гражданство, председатель кооператива, в котором К.В.Долбежев тогда работал, потребовал, чтобы и он принял «красную книжку» (советский паспорт). После этого К.В.Долбежев уволился и стал подрабатывать музыкантом и охранником в американском офицерском клубе в гостинице «Пекин». В декабре 1947 года с помощью оставшихся у отца контактов в Государственном департаменте США семье К.В.Долбежева удалось попасть на американское судно, которое отправлялось из Тяньцзиня в Шанхай и далее в Сан-Франциско [16].
В 1947 году советское правительство в очередной раз предложило русским эмигрантам добровольно переехать из Китая в СССР. Воспользовались этой возможностью около 8 тыс. человек, среди них была и семья брата русской жительницы Шанхая О.Кармиловой. Сама же О.Кармилова в декабре 1948 года с помощью французского консульства перебралась в Аргентину, в 1953 году получила там американскую визу и в 1954 году оказалась в Сан-Франциско [17].
Братья - Лев Николаевич и Александр Николаевич Лаврушины родились в Харбине в 1921 и 1926 годах. Лев Лаврушин, некоторое время служивший в русской роте Шанхайского корпуса волонтеров, после войны уехал в СССР, Александр вместе с матерью через Гонконг отправился в США. Впервые он посетил СССР в 1969 году, с тех пор приезжал несколько раз, встречался с братом, с которым в 1990 году даже совершил поездку на машине из Советского Союза в Китай. В Харбине им удалось взять интервью у одного из оставшихся там русских старожилов. Рассказ об этом путешествии был опубликован в эмигрантской газете «Русская жизнь».
В Сан-Франциско в 1947-1948 годах периодически появлялись нелегальные русские иммигранты из Китая. Союз защиты старался взять таких беженцев на поруки, препятствовал их депортации, но не всегда успешно. Так, в частности, произошло с семьей русского торговца мебелью П.Саранина. Со взрослым сыном и невесткой они проникли на пароход в Шанхае и 23 мая 1950 года добрались до Сан-Франциско, по прибытии в США были интернированы на 13 месяцев, а в 1951 году семью депортировали в Гонконг для последующей отправки в Советский Союз. Эта показательная история получила широкий отклик в американской прессе, но подобный случай был далеко не единичен.
Дискурс русского зарубежья предлагает немало мифов и легенд, изучение которых позволяет реконструировать распространенные тогда психологические типы эмигрантов. Например, миф, который можно было бы назвать «О возвращении на Родину». В исторической литературе часто рассказывается о том, как в 1947-1952 годах русские эмигранты возвращались из Китая в СССР, но большинство из них, строго говоря, не бывали в Советском Союзе и, стало быть, не могли его «покинуть», чтобы уместно было вести речь об их «возвращении». Одни приезжали в Китай из прежней России на службу, как бы мы сейчас сказали, «в длительную загранкомандировку», которая, впрочем, могла продолжаться всю жизнь. Другие родились в Китае, никогда не были в России и имели несколько иные представления о российском, а затем и советском образе жизни, чем те соотечественники, которые оказались в европейских странах, уже испытав тяготы Гражданской войны.
«Вернувшаяся» в СССР из Китая в 1947 году Наталья Ильина писала родственникам: «Красота вокруг удивительная. Леса. Поля. Деревни, занесенные снегом. У меня чувство, будто все это я уже видела, все мне знакомое, все родное. Не волнуйся обо мне. Каждый день я благодарю Бога, что я поехала, что я в России» [8, c. 228]. И далее о своем попутчике - молодом человеке, воодушевленном идеями марксизма, выпускнике Тяньцзиньского университета: «…Волновавшие меня леса, поля и избы Юру не трогали. Он не в Россию ехал, он ехал в страну, которая первая из всех стран мира решилась перейти от слов к делу, на практике испробовать великую международную систему - социализм» [8, c. 229].
Социально-психологические характеристики, этнокультурные стереотипы поведения и языковые особенности эмигрантов могут стать предметом отдельного исследования. Знание истории русской эмиграции, понимание ее взгляда на себя (самоидентификации) и на окружающий мир играют важную роль в плане практического взаимодействия с соотечественниками. Но важнейшей задачей остается формирование и поддержание партнерских отношений со странами русского эмигрантского рассеяния, чтобы замечание родившегося в Китае и прожившего там с 1915 по 1950 год русского американца Б.Левако приобрело универсальный характер и для современного Русского мира за рубежом:
«Это было путешествие, пронизанное любовью и ностальгией. Да, я люблю Китай, мне было там очень хорошо. Кроме того, я люблю китайский народ <…> На протяжении 35 лет, проведенных в Китае, я ни разу не испытал проявлений антагонизма или недружелюбия» [19].
Источники и литература
1. Автономов Н.П. Обзор деятельности Сан-Францисского отдела Русско-американского союза защиты и помощи русским вне России. Сан-Франциско, 1970.
2. АМРК. Архив ФРБО. Ящик 134-2. Minutes of Meetings of the Board of Directors and General Assembly. 1950-1957.
3. АПХ. Ф. 77. Оп. 4. Д. 136. Л. 60. Главноначальствующему Восточных провинций.
4. АПХ. Ф. 77. Оп. 2. Д. 135. Л. 184. Уполномоченный по устройству русских беженцев...
5. АПХ. Ф. 77. Оп. 4. Д. 1-25. Доктор Д.Грейг. Лига Наций. Верховная комиссия по беженцам. Делегат в Китае; Классификация числа беженцев без предвиденных занятий.
6. Балакшин П. Финал в Китае. Возникновение, развитие и исчезновение Белой эмиграции на Дальнем Востоке. Т. 1-2. Сан-Франциско, Париж, Нью-Йорк, 1958.
7. Геннеп А. Обряды перехода: систематическое изучение обрядов. М., 2002.
8. Ильина Н. Дороги и судьбы. М., 1988.
9. Исторический обзор КВЖД. 1896-1923 гг. Харбин, 1923.
10. Поздняков И.А. Из Китая в Америку: историко-антропологический взгляд на русскую эмиграцию (1920-1950-е гг.). СПб., 2007. 368 с.
11. Полевой Е. По другую сторону китайской границы. Белый Харбин. М., 1930.
12. Серебренников И.И. Русские интересы в Китае // Эмигрантская библиотека. 1934. №9. С. 29-30.
13. Emergency Migration of Escapees, Expellees, and Refugees. Hearings before the Subcommittee of the 83rd Congress. First Session on May 26, 27, 28, and July 1, 1953. Washington, 1953.
14. Hardwick S.W. Russian Refugee: Religion, Migration, and Settlement on the North American Pacific Rim. Chicago and London: The University of Chicago Press, 1993.
15. HIA. Chuhnov, Nicholas. 1 folder. Russia C559. Открытое письмо Г.Трумэну.
16. HIA. Dolbezhev, Konstantin Vladimirovich. 1 folder. Воспоминания (1994 г.). V. 1.
17. HIA. Karmilof, Ol’ga. 1 folder. Story of my life: mimeograph.
18. HIA. Landesen, Arthur. Box 1. Переписка консульского отдела в Сан-Франциско с русскими организациями в Китае и дипломатическими миссиями в Южной Америке (1920-1930-е гг.).
19. HIA. Levaco, Benjamin Michael. Box 2. A Trip into the Past. L.1.
20. HIA. Serebrennikov, Ivan Innokent’evich. Box 4. Folder 1947-1948.
21. HIA. Shapiro, Nadia L. (Nadia Lavrova). Box 1. Central Intelligence Agency. Notification of Personnel Action (1948 г.).
22. HIA. Zubets, Vladimir Aleksandrovich. Box 1. На службе в китайской армии (1933 г.).
