В июне 2015 года, когда шел третий месяц войны в Йемене, Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун назвал ситуацию в этой стране «тикающей бомбой» и призвал стороны как можно скорее прекратить бойню, в которой больше половины жертв - гражданское население. Речь шла о военном вмешательстве саудовской коалиции в Йемен. Происходящее в этом региональном конфликте трудно назвать гражданской войной, поскольку в нем участвует множество иностранных акторов с собственными интересами, часто противоречащими друг другу.

Масштабная гуманитарная катастрофа в Йемене давно вызывает осуждение ООН и правительств многих цивилизованных стран планеты, повлияв на резкое ухудшение имиджа Королевства Саудовская Аравия (КСА) и ее стратегических партнеров на международной арене. Политический раскол Йемена по линии Север-Юг обозначился уже в 2009 году, но в условиях войны и блокады он принял уродливые формы за счет ускорения эрозии государственных институтов Юга и усиления там неформалов, включая террористические структуры «Аль-Каиды на Аравийском полуострове» (АКАП) и ИГИЛ, запрещенные в России. Интервенция обострила все этнокультурные проблемы фрагментированного йеменского социума, усилив кризис идентичности.

Война отчетливо показала, что ни одна из официальных целей иностранного военного вмешательства в Йемене недостижима средствами, применяемыми коалицией.  В мире не осталось никого, кто не признал бы необходимость перехода к политическому урегулированию, включая официальных лиц самого королевства. Но вопреки здравому смыслу эти убеждения никак не влияют на милитаристский курс, ведущий от одной катастрофы к другой. Затягивание конфликта усиливает угрозу его расширения на страны региона. Формирование чувства отчужденности и враждебности между народами, связанными историей и этнокультурными узами, чрезвычайно опасно. Крах системы безопасности в самом Йемене и вокруг него поставит под угрозу поставки нефти в Европу и вообще торговые потоки через международный пролив Баб-эль-Мандеб.

Война уже стерла сотни памятников древности, входивших в фонд культурного достояния не только арабов, но и всего человечества. Война нависла над древнейшим очагом земледельческой культуры на планете в Йемене, чтобы «пожрать» ее уникальные рукотворные экокомплексы и агротехнические сооружения, созданные за прошедшие века предками йеменцев. «Тикающая» в Йемене «бомба» сравнима со взрывом безумия. По сути, в Йемене возник очаг очередной гибридной войны, ломающей судьбы миллионов людей и не приносящей ничего, кроме всплеска экстремизма и ломки государственных границ и институтов по всему Ближнему Востоку.

Апологетика вмешательства не выдерживает никакой критики. Война полностью перечеркнула итоги миротворческой международной миссии под эгидой ООН, действовавшей три с половиной года в этой стране, и крайне осложнила дорогу к восстановлению диалога. Многие нити связывают конфликт с долгосрочной политикой неоглобализма, которую проводили прежние администрации США в этом регионе. Сравнивая с другими аналогичными конфликтами, он выглядит даже еще более циничным, поскольку ни один из провозглашенных ранее принципов политики Вашингтона по отношению к Йемену не избежал превращения в свою полную противоположность. Это касается и борьбы с международным терроризмом, и содействия спасению государства от развала, и курса на укрепление безопасности в этом регионе, и, разумеется, проблем демократических реформ и свобод.

Саудовский взгляд на ситуацию в Йемене

Военное вмешательство в Йемен позиционировалось КСА как вынужденная, крайняя мера, продиктованная чрезвычайными обстоятельствами. Согласно утверждениям Эр-Рияда и западных СМИ, хуситы с помощью иранского оружия и инструкторов совершили в Йемене переворот и захватили власть в стране, свергнув законного Президента Мансура Хади. При этом прямыми менторами хуситских лидеров выступали якобы духовные лидеры Ирана и ливанской «Хезболлы». В основе их дружбы с хуситами, по этой версии, лежит шиитская солидарность, направленная против КСА и всех суннитских режимов региона вообще. В этой риторике постоянно звучало два взаимосвязанных мотива: хуситский переворот и вот-вот ожидаемая иранская агрессия. Оба аргумента, собственно, и создавали рамки тех чрезвычайных обстоятельств, которые вынудили КСА на ответные действия.

Таким образом, КСА удалось быстро добиться согласия еще восьми суннитских стран на участие в военной коалиции под собственным предводительством. В их число вошли все члены Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), кроме Омана (обвиненного в прохуситских симпатиях), Кувейт, ОАЭ, Бахрейн и Катар, а также Египет, Судан, Марокко и Иордания. Парламент Пакистана проголосовал против участия своей армии в операциях в Йемене, но это не остановило КСА. Согласие большинства неаравийских стран прямо увязывалось с урегулированием их финансовых запросов.

Рождение военной коалиции во главе с КСА должно было обозначить первый крупный шаг к легализации лидерства королевства в регионе, замаячившего после лондонской международной конференции в январе 2010 года. На этой конференции, посвященной кризису в Йемене, госсекретарь США Х.Клинтон впервые без обиняков обозначила контуры новой иерархии своих опорных региональных союзников в глобальной антитеррористической кампании. Оказавшийся тогда на грани провального государства, Йемен был отодвинут на второстепенные роли, хотя еще в 2009 году он пользовался равным с КСА статусом если не выше.

Мало кто обратил тогда внимание на существенный нюанс, отличавший подходы КСА и США к проблеме безопасности в Йемене: спецслужбы США на весь мир признали, что главным источником  террористической угрозы в мире является «Аль-Каида» Аравийского полуострова, расположенная в Йемене, и с ней США вели активную борьбу, а КСА рассматривало основной угрозой хуситов, впоследствии ставших признанными международным сообществом полноправными участниками мирного политического урегулирования кризиса под эгидой ООН (под именем движения «Ансаруллах»). 

В Йемене объявление о военном вмешательстве без санкции ООН в марте 2015 года было встречено как проявление политики гегемонизма со стороны КСА. Полное отсутствие законных оснований для интервенции усугублялось грубым прерыванием миротворческой миссии специального представителя Генсека ООН в Йемене Джамаля Беномара, покинувшего Сану за три дня до вмешательства с готовым пакетом мер для мирного продолжения миссии ООН.

Но для стратегических партнеров КСА решение об интервенции, по-видимому, не стало большой неожиданностью. Резолюция СБ ООН 2216, принятая в апреле 2015 года, не содержала осуждения вмешательства Эр-Рияда в миссию ООН (Россия воздержалась при ее голосовании), а США и Великобритания направили в штаб командования операции «Буря решимости» своих офицеров для оказания логистической поддержки коалиции в Йемене. Посол КСА в Вашингтоне Адель Джубейр, первым сделавший официальное заявление об интервенции в Йемен, тут же получил пост министра иностранных дел королевства. Командующим коалицией и самой операцией был назначен 30-летний принц Мухаммад ибн Салман, сын нового саудовского короля, сразу получивший также и внеочередное назначение на роль заместителя наследного принца в королевстве. Победа в Йемене выглядела не только гарантированной, но и чрезвычайно существенной для КСА. Даже предостережения компетентных американских генералов, хорошо владевших ситуацией в регионе и назвавших военное вмешательство в Йемен «плохой идеей», не остудили саудовские властные элиты. 

Но сюрпризы посыпались сразу после начала бомбардировок Йемена с воздуха: все союзники КСА по коалиции воздержались от направления в зону конфликта своих сухопутных сил. Ведь в реальности ни хуситского переворота, ни присутствия Ирана в Йемене нельзя было обнаружить. Даже вопрос о моменте якобы совершенного хуситами переворота против Президента А.-Р.Мансура Хади оставили открытым и его начали произвольно пристегивать к разным ситуациям и событийным контекстам, которыми был чрезвычайно богат период управляемой ООН транзиции в Йемене.

Дата гипотетического переворота свободно мигрировала на довольно большом временном промежутке. Последние версии стали относить ее к середине 2014 года, когда хуситы вывели из-под контроля своих ярых политических противников из партии «Аль-Ислах» провинцию Амран, расположенную между провинцией Саада - вотчиной йеменского зейдизма и столицей Йемена Саной. Это событие действительно стало переломным в коренном изменении баланса сил внутри страны на финальном этапе Плана урегулирования ССАГПЗ. Как только «Аль-Ислах» утратил в Амране имидж непобедимого претендента на власть в стране, начался «эффект домино» - обвальное падение его влияния по всей стране. Этот факт произвел ошеломляющий эффект на власти КСА, вызвав весьма эмоциональную реакцию, заслонившую подлинные причины происшедшего. Именно отсюда родился миф об иранском оружии, инструкторах, заговоре и т. д.

Между тем наиболее яркой чертой амранских событий можно считать почти полное отсутствие элемента вооруженной борьбы между хуситами и проислахскими вооруженными ополчениями. Если бы «Аль-Ислах» продолжал пользоваться влиянием среди племен хашид, составляющих подавляющее большинство населения провинции Амран, то у хуситов просто не было бы никаких шансов. Оказалось, что шейхи клана аль-Ахмар - вождийского рода конфедерации племен хашид, самой могущественной в Йемене, просто утратили доверие входящих в конфедерацию племен именно из-за их активного лоббирования интересов салафитского крыла партии «Аль-Ислах». Шейхи самых влиятельных племен конфедерации хашид, которые считаются непризнанными истинными правителями Йемена, проигнорировали призыв своего верховного вождя - шейха Садыка аль-Ахмара выступить против хуситов. Они заключили договоры с командирами хуситской милиции и открыли им беспрепятственный проход через свои племенные территории, чтобы те могли завершить обезвреживание вооруженных салафитских группировок, бежавших из Саады и обещавших вернуться с подкреплением. 

Этот эпизод также показал переоценку, произошедшую в племенной части йеменского общества, событий, связанных с серией саадских войн с 2004 по 2010 год, в которых участвовали радикальные вооруженные группировки «Братьев-мусульман» (БМ), входящие в структуры «Аль-Ислаха». Они воевали на стороне сил правительства против зейдитского движения. В тех войнах приняло участие несколько племен хашид и даже несколько шейхов погибли. Последствия этой гражданской войны открыли многим шейхам глаза на перспективы продолжения такого курса в масштабах всего Йемена и заставили усомниться в «Аль-Ислахе». Они осознали также, что и раскол самой конфедерации хашид на тех, кто сохранил верность зейдитским учителям, и тех, кто за последние годы перешел в ряды салафитов, поверив в авторитет «Аль-Ислаха», станет неизбежным, если сектантская рознь превратится в ключевой лозунг мобилизации сторонников верховного вождийского рода.

Разочарование КСА поражением «Аль-Ислаха» в Амране объяснялось просто: оно открыло хуситам путь в Сану, а заодно - к их превращению из узкой региональной политической группы в нечто большее, в силу национального масштаба, тем самым угрожая с точки зрения КСА ее долгосрочным интересам в Йемене. Очевидно, что речь главным образом шла именно об интересах, лежащих в сфере религиозной идеологии. Но если это так, то международный конфликт в Йемене следует рассматривать в этнокультурной плоскости, что полностью меняет суть кризиса.

Исламистское крыло партии «Аль-Ислах» - БМ контролировало крупнейшую сеть религиозных колледжей в ЙАР - «Маахид ыльмийя», через которую в общество насаждались идеи ваххабитского учения, доминировавшего в КСА. Она была основана на средства КСА и правительства ЙАР в 1970 году.

Вопреки расчетам радикального крыла партии «Аль-Ислах», в которое входила верхушка БМ и шейх Хамид аль-Ахмар (миллиардер из семьи шейхов аль-Ахмар), революционный подъем в Йемене не добавил «Аль-Ислаху» шансов на захват лидерства на политической сцене. В городах, где развивались основные события мирной революции, даже наоборот, агрессивное поведение сторонников «Аль-Ислаха» вызвало отторжение революционных масс от этой партии. Революционная молодежь, жестко установившая правило использования исключительно мирных форм выражения протеста, осуждала всякое насилие и считала действия ислахских активистов провокационными.

После того как партия «Аль-Ислах» утратила лидирующие позиции почти на всем пространстве Северного Йемена к концу 2014 года, в политике КСА обозначился поворот к силовому сценарию разрешения конфликта в Йемене, в котором были заинтересованы прежде всего религиозные элиты королевства. Успех военного вмешательства зависел напрямую от точности оценок причин поражения «Аль-Ислаха» и от того, примут ли йеменцы предложенную хусито-иранскую интерпретацию в качестве мобилизационного лозунга для поддержки коалиции.

Причины враждебности религиозных и политических фракций во властных элитах КСА к хуситам состояли в острой критике лидерами движения роли ваххабизма в Йемене, а также осуждении прозападной внешней политики Эр-Рияда и других арабских режимов. Но не менее важную роль имел, очевидно, и эпизод с захватом саудовских солдат в плен, когда КСА в конце 2009 года решило направить в зону саадского конфликта свои армейские подразделения для участия в уничтожении хуситов. Этот эпизод закончился освобождением пленных саудовцев в обмен на перемирие, подписанное в феврале 2010 года. 

Анализ событий июня 2014 года в Амране показывает, что они были связаны с продолжением конфликта между хуситами и проислахскими салафитскими вооруженными группировками, начавшегося в Сааде в 2011 году, и не имели отношения ни к статусу законного Президента Хади, ни к продолжению имплементации плана мирного политического процесса в Йемене под эгидой ООН. Более того, Президент Хади встретил хуситов, мирно вошедших 21 сентября 2014 года в Сану, и в тот же день подписал с ними «Договор о мире и национальном партнерстве», одобренный СБ ООН1. Из Саны в КСА бежала лишь верхушка радикального крыла партии «Аль-Ислах» - шейх Абдуль-Маджид аз-Зиндани, шейх Хамид аль-Ахмар и генерал Али Мохсен. Все высшее руководство умеренного крыла «Аль-Ислаха» осталось в Сане и участвовало в подписании нового базового соглашения. В Сане остался также верховный вождь конфедерации хашид шейх Садык аль-Ахмар, наделенный иммунитетом в соответствии с местными древними обычаями.

В подписанном документе фиксировалось сохранение курса на полную реализацию Плана урегулирования на основе итоговых решений уже завершившегося в январе того же года «Национального диалога» (НД). Документ был составлен и подписан в присутствии специального представителя Генсека ООН в Йемене Джамаля Беномара. Это событие трудно считать тем самым переворотом хуситов против Президента М.Хади, который послужил впоследствии оправданием для внешнего военного вмешательства. Переходный Президент Мансур Хади по определению просто не мог быть объектом борьбы за власть в Йемене, потому что, во-первых, его уход с поста был предрешен условиями международного мирного плана и должен был состояться не позднее конца 2015 года (хотя срок его полномочий после продления официально заканчивался даже раньше - в феврале 2015 г.), а во-вторых, любое посягательство на переворот сломало бы весь механизм имплементации Плана урегулирования, который предполагал проведение выборов новых органов власти республики. Следовательно, никакой заинтересованности у находившихся на пике своей популярности хуситов (о чем свидетельствовала массовая народная поддержка их экономических требований к властям после входа в Сану) в этом не могло быть.
В срыве плана и инсценировке переворота были заинтересованы лишь те силы, которые вышли из списка главных претендентов на победу на выборах по результатам борьбы или те, кто рассчитывал взять реванш силой.

Экспертное сообщество, в том числе на Западе, с осторожностью отнеслось к саудовской интерпретации существа конфликта внутри Йемена и пыталось повлиять на политику своих правительств в отношении планов военного вмешательства. Ведущие востоковеды США и Великобритании заявили протест, назвав интервенцию «незаконной с точки зрения международного права», поскольку ни одно государство в составе коалиции не находилось в положении самообороны2. Война в Йемене, рискованная сама по себе, будучи возведенной по совершенно ложным основаниям в степень экзистентной битвы КСА за интересы арабов против виртуальной агрессии Ирана, превращалась в самую настоящую «бомбу» для всего региона.

В СМИ уже был запущен термин «прокси-война», который чудесно объяснял, почему военное вмешательство против неугодных Эр-Рияду йеменских политических акторов на самом деле является войной арабов с персами, с одной стороны, и суннитов с шиитами - с другой. Голос экспертного сообщества был начисто заглушен дискурсом, в котором было слишком много ошибочных утверждений. В созданном мифе исчез второй, а возможно, и главный член йеменского альянса, который сегодня весьма успешно противостоит саудовской коалиции, - бывший Президент Али Абдалла Салех, который в феврале 2012 года добровольно передал кресло президента Мансуру Хади. В силу йеменской специфики он до сих пор уверенно контролирует не только партию власти - Всеобщий народный конгресс (ВНК), но еще и парламент, а также элитные подразделения армии и все силы специального назначения страны. Вооруженная милиция хуситов, даже закаленная в ходе шести саадских войн в 2004-2010 годах, не может сравниться с боевой мощью и численностью регулярной йеменской армии и спецподразделений, подготовленных американскими инструкторами для борьбы с «Аль-Каидой» в период пребывания у власти Салеха.

Заявления, что армия якобы воюет на стороне Хади против хуситов, не имеют ничего общего с реальными событиями. Влияние Президента Хади в армии крайне незначительно. Его кадровая реформа в армии провалилась. Этот промах составлял одну из наиболее уязвимых точек «Дорожной карты» Плана урегулирования. Южанин по происхождению, Президент Хади в силу особенностей страны оказался чужим как для северян, так и для военных-южан, которые не могли забыть, что во время гражданской войны 1994 года он воевал на стороне их врагов.

Революционное брожение в обществе раскололо йеменскую армию на две крупные группировки. Одну из них, составлявшую примерно 1/4 численного состава регулярной йеменской армии, относящуюся к «Аль-Ислаху», возглавляет генерал Али Мохсен. Она является неотъемлемой частью сил саудовской коалиции. Все ее вооружение и финансирование, найм военнослужащих и т. д. производятся через генерала Али Мохсена, назначенного заместителем главнокомандующего и вице-президентом Йемена.

Другая, гораздо большая по численности и намного лучше подготовленная часть регулярной армии Йемена воюет против сил коалиции на стороне йеменского альянса. Она сохраняет лояльность клану бывшего Президента Салеха. Насколько можно судить из сообщений, в этой части армии поддерживается нормальная военная дисциплина и высокий моральный дух. Плечом к плечу с ними сражаются вооруженные формирования хуситов и «народных комитетов», под которыми чаще всего подразумевают вооруженные ополчения племен.

Как эта ситуация в армии могла выпасть не только из ведущегося вокруг йеменского кризиса дискурса, но и из внимания Вашингтона, который с 2001 года считал сферу военного сотрудничества основой своей стратегии, - не понятно. При этом никаких причин ассоциировать бывшего Президента Салеха с хуситами не было и нет. Оказавшиеся «в одной лодке» стороны йеменского альянса не дают никаких поводов называть этот альянс «хуситским». 

Вполне возможно, что среди причин явных искажений, допущенных при обосновании военного вмешательства, было стремление КСА максимально гармонизировать свои подходы к оценкам ситуации в Йемене с заявлениями республиканского сенатора США Дж.Маккейна, сделанными им в 2013 году. В своих высказываниях по Йемену сенатор убеждал американцев, что «хуситы - страшнее «Аль-Каиды»3, а угроза экспансии Ирана через хуситов является столь откровенным вызовом непосредственно США, что президенту пора всерьез задуматься о направлении американского военного контингента в Йемен. В известном смысле действия КСА сильно напоминали реализацию нарисованного сенатором Маккейном сценария.

Отдельного комментария требует тезис о шиитской солидарности, положенный в основу утверждений о причастности Ирана к хуситам. Автор не смог обнаружить достоверных данных о какой-либо причастности Ирана к ходу внутриполитической борьбы в Йемене, а тем более - к снабжению хуситов оружием. Все, чем они располагают, - это оружие, традиционно находящееся в распоряжении племен, а также некоторые виды тяжелого оружия, добытые ими в ходе саадских войн у армии, салафитских вооруженных группировок из структур «Аль-Ислаха», а также у саудовских частей. Хуситы неоднократно выражали готовность сдать тяжелое оружие Правительству национального единства, как только оно будет образовано на основании компромисса, достигнутого при участии эмиссара ООН накануне интервенции.

Что касается тезиса о религиозных мотивах солидарности, в нем также обнаруживаются большие лакуны и явные натяжки. Натяжки начинаются даже в интерпретации конфликта между хуситами и ваххабитским крылом БМ в составе «Аль-Ислаха». Сегодня его считают проявлением сектантской вражды и частью шиито-суннитских противоречий в масштабах всего региона. Но небольшой экскурс в историю этого конфликта в Йемене показывает, что в его основе лежат совершенно иные мотивы, связанные с понятием йеменской национальной идентичности.

Конфликт зародился в конце 1980-х годов в зейдитской провинции Саада, когда только возникали трения и споры между местными зейдитами и «реформаторами» - новоиспеченными адептами ваххабизма, прямо упрекавшими их в нарушениях требований «истинного» ислама при отправлении культа. Быстрый рост рядов салафитов в Йемене проходил под покровительством высших государственных служащих, позже вошедших в «Аль-Ислах». Трения расширялись и нередко заканчивались насилием. Со временем этот факт стал лучше осознаваться йеменцами и многие из них уже сознательно выступили на защиту идентичности.

В 2007 году, вследствие крайне непопулярных саадских войн, в Йемене начался заметный рост влияния традиционных школ ислама - зейдизма и шафиизма. Первыми в защиту йеменской идентичности перед натиском прозелитского агрессивного течения выступили зейдитские улемы, идейные вдохновители хуситского движения. Улемы избрали традиционный именно для йеменской культуры путь компромисса. Они решили устранить отдельные положения религиозной доктрины зейдизма, которые, с их точки зрения, вступили в конфликт с республиканскими общественными реалиями. Этим они хотели восстановить доверие властей к зейдитской общине и доказать, что чуждый культурным традициям страны ваххабизм не отвечает национальным интересам страны.

Зейдитское вероучение занимает уникальное промежуточное положение между суннитским и шиитским исламом. Его принято относить к наиболее умеренным течениям в исламе. Главным и почти единственным признаком, отличавшим его от суннизма, был постулат об имаме - предводителе общины верующих в исламе. Причем речь шла не о политической роли имама и тем более не о лишении его сакральных черт, которых в зейдизме и так не отмечалось, в противоположность другим шиитским школам, а только о пункте об обязательной принадлежности  имама к роду потомков «дома Пророка». 

Таким образом, высшие зейдитские улемы убрали последнее положение, роднившее зейдизм с джаафаризмом - ведущей шиитской школой в Иране, тем самым одновременно и вовсе устранив причину классификации зейдизма как шиитской школы. По всем прочим критериям он неотличим от шафиизма - суннитского мазхаба, которому традиционно следовало 70% населения Йемена в его современных границах. Этот фактор обеспечивал гармонию в отношениях между зейдитами и шафиитами на бытовом уровне на протяжении многих веков - верующие обеих сект могли свободно молиться в мечетях друг друга.

Следует особо отметить, что представители хуситского движения «Ансаруллах» продемонстрировали подчеркнутое внимание к закреплению республиканских, демократических принципов и институтов государства также и во время инклюзивного «Национального диалога», в котором участвовали также и представители «Аль-Ислаха». Ни в позиции духовных лидеров зейдитов, ни во взглядах их политического движения «Ансаруллах» (хуситов) не выявлено никаких специфических проявлений шиитского ислама, дело осталось только за исламоведами, чтобы окончательно причислить зейдизм к суннизму. Президент Салех уже несколько раз в своих публичных выступлениях заявлял, что зейдизм есть суннитское направление в исламе. И он, с нашей точки зрения, имел полное основание для этого! Поэтому версии переворота или шиитской солидарности между Ираном и хуситами, на наш взгляд, не могут рассматриваться как адекватные аналитические концепции для исследования мотивов саудовского военного вмешательства.

Структура йеменского кризиса

Особо тяжелое, по гуманитарным последствиям, протекание кризиса в Йемене обусловлено сочетанием массированных бомбардировок с блокадой всего периметра Йемена под предлогом создания надежного барьера на пути иранских вооружений хуситам. Наземная операция, все же запущенная летом 2015 года с участием иностранных наемников, частей спецназа ряда государств Залива, сил «народного сопротивления» и «национальной армии» Хади, концентрировалась на тыловых действиях и поддержке фронтов, уже открытых «Аль-Ислахом» и другими группировками, противостоявшими альянсу еще до войны, - в Марибе, на востоке страны, и в Таизе - на западе. Только к середине второго года на фронты начали поступать новые йеменские наемники, получившие подготовку в специальных лагерях.

Блокада перекрыла все пути доставки любых грузов в Йемен, что привело к экономическому удушению этой беднейшей страны региона, а также к лишению всего населения большинства товаров первой необходимости, которые и в мирное время страна получала по каналам внешней торговли. По ряду товаров, таких как рис, сахар, мука, чай, медикаменты и т. д., зависимость страны от импорта находилась на уровне 80-100%. Блокада привела к образованию острого дефицита воды и топлива.

Блокада Йемена превратилась в инструмент двоякого воздействия на политическую ситуацию в стране: обстановка гуманитарной катастрофы была призвана вызвать недовольство населения йеменским альянсом, отказавшимся принять условия Эр-Рияда, сводившиеся к требованию о капитуляции альянса, как настаивала и резолюция 2216 СБ ООН4, подготовленная британскими юристами, а дозированная помощь должна была укрепить положение тех структур, которые были определены саудовским военным командованием (СВК) в качестве опорных. Через них бедствующее население получало продовольствие, а вооруженные формирования - оружие и деньги. Предпочтением пользовались салафитские структуры, близкие к «Аль-Ислаху».

Значительная часть гуманитарной помощи страдающим регионам поступала, минуя СВК, от других стран Аравии, вошедших в коалицию, а также от соседнего Омана, заинтересованного в сдерживании потока йеменских беженцев на свою территорию. К весне 2016 года число внутренних беженцев достигло уже 3,5 млн. человек. Каждый из доноров, как правило, стремился создать в Йемене собственные рычаги влияния, причем со ставкой на структуры, отличные от фаворитов СВК, нередко даже их полных оппонентов. В этом качестве особенно ярко заявили о себе ОАЭ, самый активный участник наземной операции после КСА, направивший в Йемен собственный спецназ на южный театр действий, на северный - иностранных наемников, в том числе из стран Латинской Америки.

За 19 месяцев войны, к концу 2016 года, картина йеменского кризиса распалась на четыре крупных фрагмента, каждый из которых содержал в себе зародыш отдельного нового конфликта или даже нескольких конфликтов сразу.

Север

Главные военные действия, от которых в значительной степени зависят итоги кампании, разворачиваются на Севере, той части Йемена, которая до 1990 года входила в ЙАР (Северный Йемен). Ситуацию там контролирует йеменский альянс, рассматривающий интервенцию как акт «американо-саудовской агрессии». В йеменский альянс вошли два участника политического процесса в Йемене: хуситы - движение «Ансаруллах» и Всеобщий народный конгресс - партия бывшего Президента Салеха. Смешивать их и называть собирательным термином «хуситы», как это практикуется в СМИ, не только некорректно, но и, как было показано выше, опасно. Такое смешение приводит к совершенно ложным представлениям о сущности конфликта. В разгар массовых протестных выступлений Президент Салех олицетворял собой диктаторский коррумпированный режим, правивший страной 33 года, а пережившие шесть актов саадской войны хуситы - одну из его главных жертв.

Лидер хуситов, сейид Абдул-Малик аль-Хуси, стремился утвердить себя в роли авангарда революции. В 2014 году бывших непримиримых противников свел в сугубо тактический альянс общий беспощадный враг - «Аль-Ислах», который угрожал буквально смести и физически уничтожить обе стороны в случае прихода к власти. С точки зрения обоих участников альянса, у саудовской коалиции нет иной цели, кроме приведения к власти в Йемене неприемлемого для обоих «Аль-Ислаха».

«Хуситы» (то есть, согласно принятой терминологии в дискурсе, обе стороны альянса) стали объектом систематической и постоянно усиливающейся демонизации в ведущих органах западных СМИ, как ранее сирийский Президент Б.Асад или еще раньше иракский С.Хусейн и ливийский М.Каддафи. Пропагандистская кампания во всех случаях строилась по единому сценарию, только в одних примерах злодеями фигурировали законно избранные президенты, а в других - путчисты. В данном случае йеменский альянс выступал в роли «путчистов», хотя в его составе и был бывший президент, сохранивший куда больше  рычагов влияния в обществе и государстве, чем сменивший его Хади. Большое неудобство для этой искусственной пропагандистской конструкции представлял тот факт, что высшее политическое руководство порицаемого альянса заняло прочные позиции в атакуемой ежедневно с воздуха авиацией коалиции столице Йемена городе Сане, а именуемый при всех упоминаниях «законным президентом» Мансур Хади отсиживается в столице КСА - Эр-Рияде, лишь изредка отваживаясь показаться на родине!

К концу 2016 года граница пролегания фронтов, пунктирами окруживших северный театр военных действий, не претерпела существенных изменений. Охваченными гуманитарной катастрофой, затронувшей 21 млн. йеменцев, остаются провинция Саада и другие районы с зейдитским населением, составляющим до 30% всего населения страны, а также крупнейшие города Нижнего Йемена, имеющего суннитское население. Наиболее тяжелая обстановка сложилась в разрушенном войной Таизе, культурной столице республики, и страдающей от голода Ходейде - важнейшем порте Йемена. Над всеми этими районами нависла реальная угроза массовой гибели мирных жителей от войны и блокады.

В письме, переданном в ноябре 2016 года парламентом Йемена из Саны в британскую Палату общин, приведена следующая статистика ущерба от войны: «10 тыс. гражданских лиц убито, включая 3200 детей, 1900 женщин и 5100 стариков, уничтожено 78 тыс. жилых домов, 820 школ, 212 мостов, 263 госпиталя, 664 мечети, 46 соборных мечетей, 242 археологических памятника, 178 центральных водохранилищ, 14 аэропортов и столько же морских портов, 915 автопоездов с продуктами, 276 бензоколонок, 54 промышленных предприятия. Кроме того, отмечалось 65 бомбовых ударов по массовому скоплению гражданских лиц»5.  

Многочисленные признаки военных преступлений в Йемене давно привлекли внимание специализированных комитетов ООН. С просьбами о возбуждении специального расследования в Йемене неоднократно обращался Верховный комиссар ООН по правам человека З.Р. аль-Хусейн. Но все его просьбы были отклонены6. Великобритания, ведущая «досье Йемена» в ООН, плотно контролирует информационное пространство вокруг конфликта. Последний отказ в расследовании был выдан всего за две недели до получившего широкий общественный резонанс массового убийства гражданских лиц в ходе траурной церемонии в Сане 8 октября 2016 года. Общее число пострадавших оценивается почти в 800 человек. Но вместо расследования внимание мировой прессы на следующий же день было переключено на инцидент в Красном море с участием эсминца ВМФ США, и только на третий день последовало внезапное признание вины со стороны СВК, в котором атака на похороны была названа «ошибкой», и на этом дело было закрыто.

Такая же судьба постигла ранее и доклад ООН по положению детей в зонах конфликта, который в начале июня 2016 года послужил основанием для внесения КСА в черные списки стран, убивающих детей. В нем указывалось, что 60% установленных случаев гибели йеменских детей приходятся на авиаудары коалиции. Но оказавшийся «под давлением» Генеральный секретарь ООН был вынужден менее чем через неделю вычеркнуть КСА из этого списка7. Сокрытие преступлений и препятствия, создаваемые на пути расследований со стороны ООН, превратились в одну из помех для скорейшего перевода кризиса в фазу урегулирования.

Юг

Вторая зона конфликта за период военных действий почти совершенно отпочковалась от главной и образовалась на Юге, территории бывшей НДРЙ. Здесь йеменский альянс изначально был представлен исключительно силами безопасности и армейскими частями, чьих командиров Президент Хади заподозрил в лояльности Салеху, вызвав ответные подозрения в планах самого Хади по отделению Юга от Севера. Этот конфликт между Хади и армейским командованием на Юге первоначально и интерпретировался как переворот. Хуситы имели к нему настолько косвенное отношение, что эту версию пришлось отставить.

Обстановка гуманитарного бедствия, блокады, активизация вооруженных группировок, экономический упадок, искусственный вакуум власти - все это стимулировало рост влияния запрещенных в России террористических группировок АКАП и появившейся в Йемене синхронно с интервенцией ИГИЛ.

На Юг приходится всего около 1/4 населения страны, но почти 2/3 территории. Этот факт позволил спикеру СВК в апреле 2016 года с некоторым преувеличением заявить, что коалиции удалось «отбить у путчистов» 85% территории страны8. Но это вовсе не означало, что там была установлена законная власть. Президент Хади ни сам лично, ни через свою администрацию, не может похвастаться каким-либо существенным влиянием в этой зоне.

Судьба Юга в настоящее время находится в состоянии неопределенности, что трудно назвать случайным. Отсутствие лидера, способного приступить к восстановлению государственных национальных институтов власти на Юге, позволило множеству внутренних и внешних акторов начать процесс изменения баланса сил в пользу лоялистов КСА, влияние которых было перед войной незначительно в связи с подъемом южнойеменского национализма.

В 2009 году политический авангард Юга - движение «Аль-Хирак» заявило о начале мирной борьбы за мирное восстановление независимости Юга в границах 1990 года. «Аль-Хирак» часто называют южным сепаратистским движением. Однако историческая специфика Юга, который до объединения не был частью политического пространства классического Йемена, расположенного на Севере, приверженность лидеров «Аль-Хирака» исключительно мирным формам борьбы и сам характер их основного требования - признания международным сообществом законности права южан на самоопределение - не позволяют рассматривать «Аль-Хирак» как типичный пример сепаратистских движений.

Это политическое и социальное движение родилось на почве правозащитного движения, вызванного последствиями гражданской войны 1994 года. Сегодня его фундамент составляет острый кризис идентичности - осознание глубокого социокультурного разрыва, отделившего южнойеменский социум от северойеменского за годы республиканского режима. Большинство населения Юга и все ведущие фракции «Аль-Хирака» поддерживают концепцию права Юга на самоопределение и решительно отвергли план федерализации страны, утвержденный Президентом Хади в феврале 2014 года. В нем Юг предстоит разделить на два штата - Аден и Хадрамаут. План не приняли как сторонники сохранения целостности Юга, так и те, кто видит его будущее в создании федерации Юга Аравии, состоящей из гораздо большего числа штатов. Проект Хади в итоге только стимулировал борьбу за скорейшее самоопределение Юга.

Именно в этом ключе и было воспринято военное вмешательство КСА в марте 2015 года южанами, которые увидели в нем прежде всего орудие избавления Юга от военного «оккупационного» присутствия армии и сил спецназа, укомплектованных северянами. Еще более на готовность южан сотрудничать с СВК повлияло хорошо известное негативное отношение Эр-Рияда к вопросу о единстве Йемена. Часто вспоминают, что КСА было единственной страной в мире, которая в разгар гражданской войны между Севером и Югом в мае 1994 года признала самопровозглашенное государство на Юге, просуществовавшее всего несколько недель. Интересный факт опубликовал американский журнал «Форин полиси», что политическое завещание Ибн Сауда, основателя королевства, произнесенное им на смертном одре в 1953 году было: «Не дайте Йемену объединиться»9. Подобное восприятие военной интервенции в Йемене среди южан обусловило их готовность к сотрудничеству хоть с саудовской коалицией, хоть с кем угодно вообще, лишь бы способствовать достижению своей цели. Но при этом «Аль-Хирак» намерено создать на Юге суверенное независимое государство, которое было бы наследником НДРЙ в смысле международного права, а не политической ориентации. Эта задача не встретила поддержки со стороны СВК.

Война стимулировала приток на Юг больших партий оружия, которое предназначалось для участия южан в войне с йеменским альянсом, но разошлось по рукам и осело на месте. Формирование ополчения для войны на Севере производится за счет наемников, но ожидать их лояльности генералу Али Мохсену, фактическому командующему новой «национальной армией» страны, трудно в силу упоминавшегося раскола страны по оси Север - Юг. Все политические лидеры Юга категорически против какого-либо участия южан в бойне на Севере. Невнятные и часто противоречивые действия СВК на Юге, бессилие Президента Хади проводить собственную политику и угроза превращения генерала Али Мохсена в теневого правителя главной нефтедобывающей провинции страны - Хадрамаута толкают Юг в сторону нового конфликта. В его эпицентре находится Президент Хади, вызвавший глубокое разочарование среди южан своей ролью в конфликте.

Президент Хади лишен возможности оказывать влияние на ситуацию в стране и зарекомендовал себя как зависимый от КСА политик, выполняющий все его рекомендации. Ярким примером были указы президента о назначении на пост заместителя главкома и вице-президента Йемена генерала Али Мохсена весной 2016 года. Это назначение не преследовало иной цели, кроме затягивания военного конфликта в Йемене и отказа от поиска альтернативы его силового разрешения.

Объективно саудовская политика на Юге ведет, во-первых, к закреплению раскола Йемена по линии Север - Юг и, во-вторых, всяческому проталкиванию там проекта «независимый Хадрамаут» под видом содействия плану федерализации. Если с первой задачей южане готовы согласиться, то со второй - нет, и это обстоятельство может привести к новым осложнениям. Провинция Хадрамаут выделяется не только своим уникальным историко-культурным своеобразием, огромной территорией, занимающей 40% площади страны, и самыми внушительными запасами углеводородов в Йемене. Она также служит кратчайшим путем для саудовской экспортной нефти к терминалам Аравийского моря, минуя Ормузский пролив. Поэтому у проекта «независимый Хадрамаут» имеется «второе дно», которое вызывает настороженность даже у сторонников обособления Хадрамаута от охваченного кризисом Йемена.

Любые попытки включения Хадрамаута в геополитическую орбиту КСА неизбежно вызовут колоссальное сопротивление со стороны как Адена, так и Саны. Но таких элементов в локальной культуре сотни. Если все конфликты такого рода пытаться переводить в плоскость силового противостояния, то от Йемена буквально ничего не останется уже в ближайшие десятилетия.

Территории КСА и Баб-эль-Мандебский пролив

Два оставшихся фрагмента пока занимают подчиненное положение в сложной структуре йеменского кризиса: один расположен в зоне международного Баб-эль-Мандебского пролива, а другой - на территории КСА - в трех пограничных провинциях Асир, Джизан и Наджран, где набирает темпы партизанская война йеменского альянса в качестве стратегического ответа «саудовскому агрессору». Нарастающая обстановка нестабильности в них содержит сразу два типа угроз для безопасности КСА.

Первый связан с давним спором о принадлежности этих территорий, исторически входивших в йеменский ареал. И хотя спор считался законченным с подписанием Джиддийского договора о границе в 2000 году, в обществе так и не сложилось консенсуса по этой проблеме. Здесь кроется угроза тотальной войны в регионе.

Второй - внутрисаудовский аспект данной проблемы - состоит в положении шиитской общины, составляющей большинство жителей этих провинций. Идентичное по этнокультурным признакам йеменцам, население Асира, Джизана и Наджрана принадлежит в основном к исмаилитской школе шиитского ислама. Риск дестабилизации в них сопряжен с обострением шиитского вопроса, уже доставлявшего неприятности правящей саудовской династии. Но даже если всего этого не случится, само появление угроз такого рода в связи с военным вмешательством в Йемен является потенциальным источником определенных напряжений внутри правящих элит КСА. 

Морская блокада Йемена со стороны Красного моря к северу от Баб-эль-Мандебского пролива с участием военных кораблей саудовской коалиции и ВМФ США, а также использование пролива для доставки в зону конфликта военных грузов для нужд коалиции - еще одна группа рисков, сопряженных с вопросом о безопасности свободного судоходства через эту важнейшую мировую транспортную артерию. Несколько десятков единиц йеменского гражданского флота, включая рыбацкие лодки, были потоплены силами коалиции. Отмечаются все более тяжкие потери также и в составе военных флотилий стран коалиции. В октябре 2016 года ситуация в Красном море осложнилась инцидентом с участием эсминца ВМФ США «Мэйсон», который уничтожил три радара береговой охраны Йемена в ответ на пуски «хуситских ракет» в его сторону (сам альянс официально опроверг факт атаки).

Все описанные производные конфликты, о которых вообще не упоминается как правило в СМИ, служат иллюстрацией того факта, что динамика йеменского кризиса за 19 месяцев претерпела изменения в сторону его расширения, а не официально обещанного СВК еще в июне 2015 года затухания.

Перспективы кризиса

Большое число европейских и американских политиков, а также члены Европарламента уже пришли к пониманию, что единственным способом нормализации обстановки в Йемене может быть только возврат к политическому диалогу. Само решение о военном вмешательстве в Йемен все отчетливее выглядит как крупная политическая ошибка Эр-Рияда. Американский эксперт по Ближнему Востоку Симон Хендерсон в уже упоминавшейся выше статье в журнале «Форин полиси» назвал ее «параноидальным решением» саудовского руководства10.

Большие трудности в переводе кризиса в мирное русло возникли также в связи со сбоем международного механизма урегулирования такого рода проблем, вызванного перехватом инициативы из рук ООН, как только управляемый процесс мирного урегулирования в Йемене пошел по незапланированному КСА руслу. Приняв ответственность на себя, власти КСА опасаются, что уже не смогут позволить ООН вернуться в Йемен, не признав, что не справились с этой задачей. Очередное подтверждение этому грустному выводу дал провал длившихся почти 100 дней мирных переговоров под эгидой ООН в Кувейте. Раунд переговоров длился с апреля по август 2016 года в трехстороннем формате с участием делегаций Президента Хади и двух участников йеменского альянса - движения «Ансаруллах» и партии ВНК (Салеха). Сам ход и нулевой итог встречи показали, что дальнейшие переговоры в таком же формате, по-видимому, совершенно бесполезны. 

Среди основных драйверов продолжения войны в Йемене находится процесс милитаризации КСА с упором на обладание сверхмощным диверсифицированным современным оружием, которое поставляют ему США и Великобритания. Гонка за военным лидерством толкает саудовское руководство к достижению победы в Йемене любой ценой. Сумма заключенных военных контрактов на поставки вооружений КСА приблизилась к 150 млрд. долларов, а военный бюджет КСА в 2016 году впервые достигло 82 млрд. долларов что поставило королевство на третье место в мире после США и Китая!

Рекордные сделки превратили йеменский конфликт в источник обогащения производителей оружия стран Запада. Любые вопиющие факты военных преступлений и гуманитарных катастроф в Йемене, вызванных действиями коалиции, встречают чисто символические ответные меры, не затрагивающие военную сферу. Западные офицеры продолжили свою миссию в штабе саудовской коалиции. В «логистическую поддержку», которой они занимаются, входят такие услуги, как содействие морским силам коалиции со стороны ВМФ США, использование своих самолетов-заправщиков для авиации коалиции в ходе выполнения боевых заданий, предоставление разведданных для определения целей авиаударов, а также помощь в подборе оружия и даже расчет траекторий подлетов к целям.

Йеменский альянс ответил на крах кувейтских переговоров крупным шагом в направлении консолидации своих сил. 6 августа 2016 году в Сане был сформирован коалиционный Высший политический совет (ВПС) в составе десяти членов, председателем которого был избран член политсовета движения «Ансаруллах», Салех аль-Самад, а его замом - заместитель председателя партии ВНК. ВПС сменил временный орган управления - Высший революционный совет, созданный хуситами 6 февраля 2015 года в обстановке вакуума власти. ВПС опирается на возобновивший свою работу парламент страны, чью законность трудно оспорить - с ним работала ООН до 6 февраля 2015 года. Сформировано Правительство национального спасения с участием многих знаковых и уважаемых фигур в Йемене во главе с бывшим ректором Аденского университета доктором А.Бен-Хабтуром.

Вопреки расчетам КСА, ситуация на Севере окончательно приняла вид отечественной войны, в которой участвует население как зейдитских, так и суннитских районов. На данном этапе можно констатировать, что пропагандистская война, по крайней мере на Севере страны, была полностью выиграна йеменским альянсом. Его сторонники настроены до конца оказывать сопротивление силам «американо-саудовской» агрессии. Тех йеменцев, которые вступили в ряды коалиции, они именуют обидным словом «мунафик» - «лицемер», имеющим в культурном коде этой страны смысл «хуже предателя». Похоже, что использование гуманитарной катастрофы в качестве политического оружия пока не работает.

Довольно стремительно развивается ситуация также в зоне Баб-эль-Мандебского пролива и в саудовских прифронтовых провинциях Асир, Джизан и Наджран, где йеменский альянс использует тактику партизанских атак в сочетании с нанесением ракетных ударов по военным лагерям, которые нередко поражают также и гражданские саудовские объекты.

q

За минувшие с начала войны 19 месяцев йеменский кризис развернулся в масштабную гуманитарную катастрофу и подлинное политическое бедствие для йеменского народа. Вместо обещанной соседним королевством помощи в разрешении проблем страны, в первый же год она потеряла более 30% ВВП, а в 2016 году падение обещает составить еще 40%.  Более 82% жителей остро нуждаются в помощи, а от 7 до 14 млн. человек страдают от голода, острого дефицита воды и отсутствия медицинской помощи. Самой пострадавшей группой являются дети, составляющие 50% населения Йемена.

Сердцевину кризиса составляет не гражданская война, а иностранная военная интервенция. Основные драйверы для продолжения и углубления кризиса также находятся за пределами Йемена. В погоне за военным превосходством и лидерством в регионе Эр-Рияд отказывается сотрудничать с ООН. Передав военное командование йеменской части сил коалиции генералу Али Мохсену, Президент Хади ослабил свои возможности участвовать в контроле над ситуацией и побудил стороны йеменского альянса консолидировать политическое руководство в Сане. Ситуация на Севере обещает перерасти в региональное бедствие. На Юге назревает конфликт, связанный с возможной фрагментацией этой части страны. Центральным вопросом урегулирования является скорейшее прекращение операции военной фазы саудовской коалиции в Йемене и снятие блокады для облегчения доступа гуманитарных грузов бедствующему населению. Только так и можно остановить механизм, заставляющий «тикать йеменскую бомбу».

 

 1SC/11578, 23 September. 2014.

 2Tharoor I. Top Yemen scholars in the West condemn Saudi Arabia’s war // Washington Post. April 18. 2015. 

 3U.S. Senator John McCain believes the Houthis to be more dangerous than al-Qaeda in Yemen // Yemen Post. June 08. 2013.

 4S/RES/2216 (2015)

 5Аль-Барламан: рисалат ли умум аль-британий би ихсаийят дахайя аль-удван, аль-Мисак 06.11.2016 // http://www.almethaq.net/news/news-47812.htm]

 6Zeid urges accountability for violations in Yemen // OHCHR. Geneva. August 25. 2016.

 7Saudi-led Yemen coalition removed from U.N. child rights blacklist pending review // Reuters. Jun 7. 2016.

 8Michael M. Spokesman says Saudi-led force will commit to Yemen truce // Associated Press. April 8. 2016.

 9Henderson S. How to End Saudi Arabia’s War of Paranoia // Foreign Policy. October 20. 2016.

10Ibid.