ENGLISHКАК И ПОЛАГАЕТСЯ каждому порядочному революционеру, одно из первых дел, которым занялся Уго Чавес, - это государственная символика. Герб Венесуэлы претерпел одно незаметное, на взгляд иностранца, но принципиально важное для самого команданте изменение - лошадь, изображенная на гербе, многие годы бежавшая вправо, по воле нового вождя сменила направление и теперь несется вскачь в противоположном направлении. И правда, не может же герб указывать своим гражданам дорогу направо, когда само государство решительно шагает сегодня налево, к "социализму XXI века".
Изменился и флаг - на его полотнище прибавилась одна звезда. Об этом страстно мечтал Симон Боливар, заявил Чавес, а его желание должно быть для венесуэльцев священно. Вообще-то, на самом деле Боливар хотел не столько новую звездочку на флаге, сколько расширить территорию Венесуэлы, но сегодня это уже неважно. Территория страны не изменилась, а вот еще одна звезда по воле команданте зажглась. Команданте лично и очень бдительно следит за тем, чтобы, не дай бог, в какой-нибудь школе, не говоря уже о государственных учреждениях, забыли сменить старый флаг на новый. Единственное место, на котором почему-то не остановился взор вождя, - это фасад Капитолия, где заседает революционный парламент. Здесь по-прежнему красуется старый герб: и лошадь бежит, как и прежде, вправо, и звезд над гербом, как в былые времена, всего семь, а не восемь.
Первая встреча с "социализмом XXI века" оказалась неожиданной. Во всяком случае, по дороге в Новый Свет я мысленно рисовал себе венесуэльскую революцию несколько иначе. Не то чтобы, надеясь увидеть балтийского матроса с пулеметными лентами или ожившего Че Гевару, но все-таки...
Уже на следующий день после прилета в Каракас, выйдя из метро недалеко от Капитолия (туда, собственно, и направлялся), я уже через пару шагов наткнулся на кумачовый тент, под которым расположилась "народная парикмахерская". Здесь и произошло знакомство с "социализмом XXI века". Энергичная мулатка в красной майке с портретом Уго Чавеса и в кокетливой широкополой шляпе, естественно также красной, вооружившись ножницами (по своим размерам подозрительно напоминавшими садовые), стригла разомлевшего от удовольствия престарелого гражданина. Вероятно, соратника по борьбе, поскольку и тот был одет в кумачовую майку с "чавистским" лозунгом на спине.
Очереди в этот салон красоты не наблюдалось, хотя услуга была бесплатной. Впрочем, досмотрев процедуру стрижки до конца, я быстро сообразил почему. Хорошо еще, что в "народной парикмахерской" обходились без зеркала, а то бы дедушка наверняка расстроился.
Еще два шага в сторону Капитолия - и новое открытие. На только что национализированном здании кумачовый плакат извещает граждан, что здесь скоро появится "народная столовая".
Вообще, красный - это доминирующий на сегодня в Венесуэле цвет, а слово "chavismo" - "чавизм" (от Чавеса) - наиболее распространенный в стране термин. Просто одни венесуэльцы произносят это слово с искренней надеждой, а другие - с глубокой ненавистью. Равнодушных или нейтральных нет.
Как бы ни ругали команданте его оппоненты, ради объективности следует признать очевидное.
Первое. Венесуэльская революция есть следствие провала целого ряда предыдущих, формально демократических, но безнадежно коррумпированных и бесталанных правительств, которые при всем огромном нефтяном богатстве страны не смогли решить даже самых элементарных социальных проблем. Между прочим, то, что прежняя власть катастрофически провалилась, признает даже сама оппозиция, вернее, наиболее здравомыслящая ее часть.
Второе. В отличие от большинства известных нам революций революция Чавеса до сегодняшнего дня носит вполне легитимный характер. Команданте уже дважды убедительно выиграл президентские выборы, причем даже оппоненты вынуждены признать, что, если при подсчете голосов и были какие-то махинации, на окончательный итог выборов они не повлияли - настолько убедительным оказалось преимущество Чавеса.
Третье. В конце концов, если большинство граждан Венесуэлы хочет жить так, как живет сегодняшняя Куба, - это их право.
Законным представляется и дальнейший ход событий. Оппозиция, отказавшись от участия в парламентских выборах, сама подарила Чавесу конституционное большинство. Которое, в свою очередь, и обеспечило необходимые команданте изменения в основном законе: продление срока президентства, возможность избрания на третий срок, наконец, крутой поворот страны к социализму. К сожалению, отнюдь не по социал-демократическому сценарию. У команданте совсем другие кумиры.
Для европейца, привыкшего к определенной строгости идеологических линий, то, что называется "чавизмом", кажется совершенно несъедобным винегретом.
Если советский идеологический "иконостас" включал в себя профили Маркса, Энгельса и Ленина (позже к ним на время присоединился и Сталин), то современная венесуэльская "иконография" в качестве главных персонажей включает в себя Христа, Боливара и Маркса. При необходимости, в качестве идейной поддержки, Чавес вызывает из небытия подкрепление - тени Ленина, Мао, Че Гевары, Грамши, Розы Люксембург с обязательной Кларой Цеткин ну и т.д. Не говоря уже о бессмертном Фиделе Кастро.
Неравнодушен команданте и к известнейшему в прошлом террористу, когда-то лучшему другу палестинского народа Ильичу Рамиресу Санчесу - он же Карлос, он же "Шакал" - венесуэльцу и студенту Университета им. Патриса Лумумбы в Москве. Сейчас Ильич отбывает наказание во французской тюрьме, где, между прочим, снова судится с французским государством: в одном из интервью "Шакал" заявил, что среди жертв терроризма невинных людей нет.
Кстати, в венесуэльском Министерстве информации мне бесплатно вручили специальный номер одной из проправительственных газет "ICR", полностью посвященный "Шакалу". Газета требует немедленной репатриации террориста на родину и рекомендует Президенту Чавесу взять Ильича Рамиреса себе в личные советники: "У него богатейший опыт революционной борьбы". Впрочем, это старая любовь Чавеса, еще тех времен, когда он только боролся за власть. Теперь, став президентом, команданте предпочитает не вспоминать вслух о своей дружеской переписке с террористом - портить свои отношения с Евросоюзом и Францией, в частности, в его планы не входит.
Если троица Маркс - Энгельс - Ленин крепко связана между собой идейной цепью, то вторая - Христос - Боливар - Маркс скроена из частей вроде бы совершенно несовместимых. Как заметил один из иерархов католической церкви, "утверждать, что Христос был социалистом и политиком, как это делает Чавес, это все равно, что доказывать, будто Христос был авиатором".
Иначе говоря - полный абсурд. Вот и Боливар, хотя и боролся за независимость Латинской Америки, также был все-таки не социалистом, а либералом. Так что атеист и коммунист Маркс никак не сочетается ни с первым, ни со вторым. Но это - в Европе, а в Латинской Америке сочетается самое несовместимое.
Кстати, сама попытка скрестить "Евангелие" с "Капиталом" для латиноамериканского, католического по преимуществу региона, далеко не нова. Не стоит забывать, что так называемая "теология освобождения" родилась и обрела силу как раз в Новом Свете. Так что Уго Чавес и здесь лишь мастерски воспользовался старыми идеями. Правда, как всегда на свой манер, интерпретировав даже "Теологию освобождения". В свое время я хорошо знал основателя этой теории перуанца падре Гутьерреса, несколько раз брал у него интервью. Так вот, падре, в отличие от команданте, никогда не брал на себя смелость утверждать, что Христос был политиком, он лишь говорил (цитирую), что "его деятельность имела политические последствия". "Если бы это было не так, - добавлял он, - то им бы не стала заниматься именно политическая власть. Христос пришел сказать, что последние станут первыми, и его за это убили. И сегодня священники не являются политиками, но их действия и слова, безусловно, имеют политические последствия".
Политические последствия имеет, естественно, и тот факт, что Чавес, намеренно передернув основные догматы церкви, сделал из Христа социалиста и политика. Как это дико ни звучит, но de facto Новый Завет на сегодня морально "крышует" революционный режим Чавеса. Не без интереса, например, выслушал многочасовую речь команданте перед первым отрядом пропагандистов, которым предстоит развернуть в стране работу по созданию (к концу этого года) единой социалистической партии Венесуэлы. Так вот, торжественная клятва, которую принял от агитаторов-марксистов Уго Чавес, начиналась словами, обращенными к Господу.
Возмущению церкви нет предела, но что-либо сделать она не в состоянии. Клер в своем подавляющем большинстве настроен античавистски, но, учитывая, что назначение Ватиканом главного пастыря венесуэльской церкви утверждается государством, крупнейшие иерархи сдерживают себя как могут. Самое большее, на что пока осмелился кардинал и архиепископ Каракаса Хорхе Уроса Савино, это заявить, что "если Венесуэла движется к марксизму-ленинизму, а именно это, похоже, является целью президента республики, то тогда следует признать, что все мы, как рак, движемся не вперед, а назад". К тому же сама католическая паства Венесуэлы (или, точнее, ее большинство) завороженно внимает речам команданте.
Как заметила по этому поводу известная венесуэльская писательница Анна Тереса Торрес: "Это, как религия. Когда человек пронизан религиозной верой, ничто не способно его переубедить. Если, скажем, вспомнить о тех деньгах, которыми Чавес одаривает другие страны, то по логике люди вроде бы должны были испытывать раздражение, однако - нет. Если они верят в своего лидера, считают его хорошим и уверены, что и он их любит, тогда та же самая растрата государственных средств становится примером щедрости и благородства".
Чтобы разнообразить свои многочасовые выступления, в промежутках между уроками политграмоты команданте вспоминает о том, как играл в футбол, тонул в бурной реке, скрывался от правосудия, надев парик, готовил вооруженный переворот, сидел в тюрьме, общался с умиравшим, но так до конца и не умершим Фиделем, а также к восторгу слушателей периодически напевает полюбившиеся ему песенки. Это, конечно, своеобразный, карибский социализм. Трудно представить себе Ленина или Сталина, распевающего на трибуне куплеты о "красотке Кармен", а вот Чавес это делает, причем его авторитет от этого ничуть не страдает.
Чавес - блестящий оратор, демагог и популист - умело нажимает именно на те клавиши, которые ему выгодны. Одна из таких главнейших клавиш - антиимпериализм, а точнее, антиамериканизм. Именно антиамериканизм обеспечивает венесуэльскому лидеру солидарность в регионе, да и далеко за его пределами. Друзья подбираются иногда, правда, сомнительные, вроде иранского Президента Ахмадинежада или организации ХАМАС, зато международные связи и влияние Венесуэлы в мире растут как на дрожжах. Согласно недавним опросам в Латинской Америке, Венесуэла по своему влиянию вышла на второе место в регионе после Бразилии, оттеснив на задний план Мексику. Причем ворвалась Венесуэла в "призеры влияния", поднявшись с самого низа. И только благодаря Чавесу.
Впрочем, немалую роль здесь сыграли, конечно, и деньги, которые команданте постоянно черпает из кассы государственной нефтяной компании PDVSA. Эти деньги идут не только на сегодняшние социальные программы государства - борьбу с неграмотностью или строительство жилья для бедных, что, конечно, дело благородное, - но и на помощь друзьям. Чавес финансирует Кубу и Боливию, Аргентину и Никарагуа, Буркина-Фасо и Мали, создает режим наибольшего благоприятствования для Пекина, планирует вместе с Ираном создать фонд помощи странам, решившим занять антиамериканскую позицию. Можно, конечно, считать, как это делает оппозиция, что Чавес просто выбрасывает деньги на ветер, но можно взглянуть на это и иначе: команданте материально укрепляет международную поддержку своего режима. Остаться один на один с США Уго Чавес, естественно, не хочет.
Кстати, изредка в своей перебранке с США Чавес делает и паузу. В телеинтервью американскому каналу ABC команданте даже допустил, что слова "дьявол" и "осел", использованные им для характеристики американского президента, пожалуй, чрезмерны. И даже заявил, что уважает Буша и Кондолизу Райс, однако не прошло и секунды, как вновь нащупал привычную для себя антиамериканскую почву под ногами. "Эти люди - убийцы", - решительно резюмировал он свою характеристику американских лидеров. В этом весь Чавес. Состояние его мыслей переменчиво, как погода весной.
Бить в колокол по поводу "диктатуры Чавеса", как это делают сегодня многие, с одной стороны, рано, а с другой - уже слишком поздно.
Рано, потому что реально никакой левой диктатуры, вроде классической "диктатуры пролетариата", в Венесуэле пока еще нет. В рядах оппозиции популярны разговоры о подготовленных Чавесом ударных отрядах молодежи, которые в случае чего окажут ему необходимую силовую поддержку, существуют планы национализации учебных заведений, чтобы насадить там единственно правильный идеологический дух, есть, безусловно, реальная угроза свободе слова, есть стремительно нарастающий культ личности Чавеса, ведется активнейшая работа по созданию Единой социалистической партии Венесуэлы, которая должна стать главным рычагом будущих социалистических преобразований в стране, и т.д., но все эти угрозы пока лишь потенция, а не реальность. Ударные батальоны команданте пока еще никого не громят, учебные заведения еще не национализированы, а наиболее крупные печатные издания принадлежат оппозиции.
Так что на сегодня реально существует, пожалуй, лишь один вид террора - психологический. Конечно, и этот террор по-своему страшен. Как заметила в связи с этим писательница Анна Тереса Торрес: "Слово далеко не невинно, оно может заключать в себе такое же насилие, как и конкретное действие". Ожидание перемен уже сегодня оказывает деморализующее влияние на и без того разрозненную и крайне слабую оппозицию, поэтому отток представителей среднего класса и выше уже начался. В разговоре со мной священник, чей приход находится в одном из благополучных районов Каракаса, рассказал, что за последний год страну покинуло около 15% его прихожан.
Примерно те же цифры называют и другие представители оппозиции. Как заметил в разговоре со мной один из противников Чавеса, ювелир, уже сидящий на чемодане, чтобы отправиться в США: "Если мы не смогли извлечь уроки из чужих ошибок, значит, придется учиться на своих. Одна надежда, что эти уроки в будущем пойдут Венесуэле на пользу".
Между тем повторяю, покидать домашний очаг заставляют пока еще не столько реальные социалистические преобразования, сколько страх перед будущим. Скажем, только что Чавес экспроприировал немалое количество латифундий. Однако если разобраться, то назвать этот широко распропагандированный шаг "экспроприацией" в полном смысле этого слова, конечно, нельзя. Он лишь навел порядок в вопросе землепользования, поскольку перевел в собственность государства либо вообще пустовавшие земли, либо те, что практически не использовались (скажем, на сотнях гектаров пастбищ паслось поголовье всего в тысячу голов скота), либо, наконец, реквизировал ту землю, чьи хозяева даже не имели документов на право владения. Недаром вся эта масштабная акция не вызвала ни малейшего сопротивления. Хотя Чавес на всякий случай и усилил чиновничьи отряды армейскими подразделениями. Вооруженная стычка произошла лишь в одном районе, но и там, судя по всему, власть наткнулась на вооруженное сопротивление не латифундистов, а наркодельцов. Здесь была обнаружена замаскированная посадочная полоса и несколько "авианеток". Кстати, сопротивление наркомафии было легко подавлено с помощью вертолетов, закупленных команданте у России.
С другой стороны, пугаться "диктатуры Чавеса" поздно, потому что, судя по всему, она уже неизбежна: социалистическое покрывало, скроенное, как я уже писал, отнюдь не по социал-демократическим меркам, неотвратимо накроет всю страну. Причем, не исключено, на долгие годы.
Чавес фактически уже принял революционное лидерство в регионе от Фиделя Кастро. Между прочим, самое любимое воспоминание команданте связано с его эпохальной беседой с Фиделем, когда тот был очень плох и весь мир обсуждал, что будет с Кубой после смерти патриарха. "Если я умру, это не страшно, - якобы сказал кубинский лидер своему младшему венесуэльскому брату. - Социализм на Кубе прочен, а вот ты обязан жить. Что будет, если ты умрешь?" Эту трогательную историю с небольшими вариациями Чавес рассказывал своему народу уже раз пять. Точно так же, как неоднократно развивал в своих речах мысль о том, что американский империализм жаждет его смерти, следовательно, народ обязан стоять не только на страже социализма, но и своего вождя.
Подозревать Чавеса в хитроумных интригах или в корысти я бы не стал, он производит впечатление человека, искренне верящего в то, что говорит. Если и можно заподозрить команданте в какой-то корысти, то разве что в желании оставить неизгладимый след в истории. Любимый герой Чавеса - Симон Боливар: о его невеселой личной судьбе он вспоминает постоянно. Так что революционно-героическое в словах Чавеса постоянно перемешано с трагическим и жертвенностью. Тем убедительнее звучат его речи для большинства венесуэльцев. Искренность, жертвенность, инфантильный марксизм плюс постоянная апелляция к Христу - смесь, если задуматься, крайне взрывоопасная. Сталинские методы руководства Чавес не раз и весьма решительно отвергал, но беда в том, что он и сам не знает, куда его в конечном итоге занесет.
Так что, если попытаться мысленно проследить линию жизни Венесуэлы в будущее, судьба ее народа лично мне радужной не кажется. Горящие неподдельным энтузиазмом глаза слушателей Чавеса вызывают искреннюю жалость. Нетрудно представить, каким будет взгляд тех же людей лет через 20.
Многие социальные преобразования, конечно, пойдут стране на пользу. Кто в здравом рассудке будет критиковать Чавеса за борьбу с неграмотностью или за строительство жилья для беднейшего населения, однако эти шаги сопровождаются всеми теми угрозами, что, как обычно, несет в себе радикальный социализм.
Уже сегодня на горизонте ясно видится однопартийная система. Если ряд партий и останется, то лишь как декорация. Уже сегодня идет речь о том, что стране не нужны свободные профсоюзы. По мнению Чавеса, профсоюзы и будущая единая социалистическая партия обязаны шагать в общем строю. Уже целенаправленно сужается сфера влияния оппозиционных СМИ, в то время как при помощи кубинских советников по всей стране насаждаются проправительственные издания, начинают вещать пропагандистские радиостанции и местные телеканалы. SIP - межамериканское общество прессы - уже высказало свою глубокую озабоченность в связи с процессами, которые происходят в Венесуэле. В ответ на это правительство Чавеса вновь подтвердило, что не продлит лицензию на вещание второму каналу венесуэльского телевидения - одному из крупнейших в стране. По мнению команданте, канал должен работать на государство и народ. Вчерашняя коррупция и уличная преступность не уменьшились, а увеличились. Самый жаркий день в Каракасе по пятницам. В этот день одни граждане получают свою еженедельную зарплату, а другие граждане ее отбирают. И т.д. и т.п.
Совсем не случайно, несмотря на объединяющий латиноамериканские страны антиамериканизм, а это мощный фактор, многие соседи Венесуэлы высказывают свое беспокойство по поводу политики Чавеса. Сначала министр иностранных дел Колумбии Фернандо Араухо обратил внимание на то, что новым идейным лидером колумбийской герильи стал Уго Чавес. Колумбийский политик это знает достоверно, поскольку сам в течение ряда лет был заложником колумбийских экстремистов. Затем министр связи Бразилии Элио Коста, комментируя проект открытия на бразильском телевидении общественного канала, счел необходимым подчеркнуть, что это вовсе не то, что делает с венесуэльским ТВ Чавес: есть разница между общественным каналом и каналом, обслуживающим интересы власти.
Наконец, министр внутренних дел Эквадора Густаво Ларреа признался, что его неприятно задевает, когда политические процессы в его стране сравнивают с тем, что происходит сегодня в Венесуэле. В частности, министр обратил внимание на то, что в Эквадоре Конституционное собрание будет проведено согласно всем общепринятым демократическим процедурам. Эквадорца легко поймет каждый, кто наблюдал за тем, как заседает нынешний венесуэльский парламент, который состоит исключительно из сторонников Чавеса. Спикер, даже не отрывая глаз от бумаг на столе, при каждом голосовании монотонно провозглашает: "Принято очевидным большинством". И не стоит спикера напрасно осуждать, зачем ему отрываться от дел, когда и так ясно, что в зале - лес рук в поддержку абсолютно всего, что бы ни предложил обожаемый команданте. Так страна постепенно и "причесывается" под Чавеса.
Несмотря на все нефтяное богатство страны, легко предвидеть и экономические проблемы будущей социалистической Венесуэлы. "Мы дадим крестьянину не только землю, но и трактор, - говорит Чавес. - Но крестьянин не должен забывать, что это не его личный трактор и даже не трактор коммуны, а народный трактор". Нашему человеку не надо объяснять, какая судьба ждет этот несчастный народный трактор. Сколько их утоплено по пьяному делу в наших российских реках, сколько этих железных страдальцев сгнило на МТС из-за нехватки какого-нибудь коленвала или других запчастей. (Для молодого поколения уточняю, что МТС это вовсе не Мобильные ТелеСистемы, а машинно-тракторные станции эпохи социализма.)
Кстати, запчастей в Венесуэле нет уже и сегодня. Причина элементарная: революционная власть, запретив хождение в стране ненавистного доллара, перекрыла возможность частному сектору - а он пока еще доминирует в национальной экономике - скупать валюту и на эти деньги закупать на международном рынке необходимые товары. В результате стонут таксисты, автолюбители, что уж говорить о трактористах.
Начались перебои с мясом и другими продуктами. И это до боли знакомо по советским временам. Как знакома и реакция властей на эти перебои: саботаж! "Читаю сейчас Ленина, - поделился со слушателями Уго Чавес, - так просто смешно, как все похоже, и в России был саботаж".
Наконец, несмотря на бешеные цены на нефть, касса государственной нефтяной компании PDVSA, откуда команданте черпает деньги, естественно, не бездонна. Что хорошо доказывает даже официальная статистика. Формально PDVSA в прошлом году заработала значительно больше, чем раньше, но в итоге беспрерывных "налетов" команданте на кассу, доходы компании упали на 26,4%. Дошло до того, что компании пришлось заключить два контракта с японцами, которые de facto точнее считать кредитом: деньги венесуэльцы получили вперед, а расплачиваться нефтью будут в ближайшие 20 лет.
Растет и инфляция, хотя данные здесь разные. Согласно официальным оценкам, в прошлом году она достигла 17%, по данным The New York Times - 20%, а независимых венесуэльских экспертов - 26%. Причем это в среднем, инфляция на продукты питания значительно выше. Как считает оппозиция, через год-два, если Чавес будет и дальше проводить нынешний экономический курс, стране грозит уже гиперинфляция. Шансы на то, что власть скорректирует свой курс, невысокие, поскольку настольной книгой Чавеса по экономике является единственный, кажется, труд на эту тему Че Гевары. То, что Че блестяще владел искусством партизанской войны, бесспорно, но вот его экономические познания вызывают глубокие сомнения. Во всяком случае, если память не изменяет, он не сумел справиться в свое время ни с руководством кубинской промышленностью, ни с руководством Национальным банком Кубы.
Заключение одного из наиболее авторитетных венесуэльских экспертов в области экономики Мигеля Анхеля Сантоса звучит пессимистически: "Экономическая модель Чавеса в своем практическом и романтическом выражении движется к коллапсу".
У венесуэльских властей, естественно, совсем другие прогнозы: экономика крепнет, в стране создаются новые рабочие места, заключаются важные международные соглашения. Злые языки в ответ язвительно напоминают, что почти все эти соглашения, а Чавес действительно подписал их немалое количество, это не контракты, а всего лишь констатация намерений, так что совсем не факт, что они будут реализованы на практике.
Венесуэльская оппозиция все чаще проводит параллели между радикальным социализмом и европейской социал-демократией. С одной стороны, сталинизм, "культурная революция" Мао, убогая "социальная корзина" кубинцев и т.д., с другой - скромная, без революционной героики, будничная работа социал-демократии, которая и привела в конечном итоге к нынешней благополучно-сытой и стабильной европейской жизни.
Жить "героически" и одновременно комфортно получается редко. Как однажды заметил Брехт: "Несчастлива страна, у которой нет героев". У Венесуэлы свой герой сегодня есть. А значит, если верить Брехту, у венесуэльцев все же сохраняется шанс для оптимизма.
