ENGLISHВ 2002 ГОДУ американская неправительственная организация опубликовала сделанные из космоса снимки иранской территории, на которых были видны объекты по обогащению урана. Эти снимки показывали, что Иран в нарушение соглашения о гарантиях с МАГАТЭ 1974 года осуществлял широкомасштабную незадекларированную деятельность в ядерной области. После опубликования этой информации США стали резко наращивать политическое давление на эту страну, требуя от нее не только полностью раскрыть всю незадекларированную ранее ядерную деятельность, но и отказаться от любых работ по обогащению урана. В ответ Тегеран соглашался сотрудничать с МАГАТЭ в раскрытии прошлых ядерных программ, но наотрез отказывался приостанавливать работы по обогащению урана. По его словам, такие работы разрешены ДНЯО и направлены на создание национального потенциала по производству топлива для АЭС. Подобным потенциалом располагают многие неядерные государства - участники договора, в том числе такой близкий союзник Вашингтона, как Япония.
Англо-американское вторжение в Ирак и смещение режима Саддама Хусейна в марте-апреле 2003 года изменило настроения не только в Тегеране, но и в ряде западноевропейских столиц. Явно напуганное той легкостью, с которой американские войска заняли Багдад, иранское руководство стало посылать сигналы в США и западноевропейские страны о готовности искать компромисс вокруг своей ядерной программы. Тегеран подписал протокол с Россией о возврате отработанного ядерного топлива (ОЯТ) со строящейся при российском содействии Бушерской АЭС и на временной добровольной основе присоединился к дополнительному протоколу с МАГАТЭ о ядерных гарантиях. В соответствии с ним инспекторы МАГАТЭ получили возможность не только посещать ядерные объекты, задекларированные самим Ираном, но и другие предприятия, где, по их мнению, могла осуществляться незаконная ядерная деятельность. Более того, Тегеран приостановил исследовательские работы в ядерной области военного характера.
В конце 2003 года начались неформальные контакты между представителями Ирана, с одной стороны, и трех западноевропейских государств - Великобритании, Франции и Германии - с другой. В ноябре 2004 года эти контакты привели к подписанию парижского соглашения, согласно которому Иран обязался предоставить четкие и долговременные гарантии того, что его ядерная программа носит мирный характер. Пока эти гарантии не будут согласованы, Тегеран взял на себя добровольное, хотя и временное, обязательство прекратить любые работы по обогащению урана, а также по радиохимической наработке плутония из ОЯТ. Взамен западноевропейские государства дали понять, что готовы "вознаградить" Иран, если он на постоянной основе откажется от обогащения урана.
Дипломатическая инициатива западноевропейской "тройки" объяснялась целым рядом причин. Во-первых, Великобритания и Франция стремились вернуться "к востоку от Суэца", откуда они были вынуждены уйти в конце 1950-х годов. Во-вторых, Германия и Франция накопили значительные инвестиции в гражданскую экономику Ирана и проявляли большой интерес к нефтегазовому сектору этой страны. В-третьих, они стремились загладить разногласия, проявившиеся в ходе англо-американской подготовки к вторжению в Ирак, между Парижем и Берлином, с одной стороны, и Лондоном - с другой. Наконец, все три страны хотели бы избежать новой военной операции, которая могла бы самым непредсказуемым образом сказаться как на трансатлантических и внутриевропейских отношениях, так и на связях Запада в целом с исламским миром. Помимо этого, Великобритания нуждалась в контактах с Ираном, поскольку ее оккупационный сектор в Ираке находился на юге страны, преимущественно населенном шиитами, имеющими тесные связи с иранскими единоверцами.
Следует отметить, что инициатива "тройки" была весьма болезненно воспринята некоторыми государствами ЕС, особенно Италией, имеющими собственные интересы в Иране. Ради сохранения единства внутри Евросоюза "тройка" была вынуждена согласиться с участием в переговорах с Тегераном верховного комиссара ЕС по общей внешней политике и политике безопасности (ОВПБ) Х.Соланы. Это весьма запутало формат переговоров, превратившихся из четырехсторонних фактически в пятисторонние. Собиравшимся в небольшом помещении пяти делегациям было попросту физически сложно обсуждать весьма деликатные вопросы и добиваться продвижения вперед. При этом четырем западноевропейским делегациям явно не всегда удавалось координировать свои позиции. А представители Брюсселя были вынуждены учитывать интересы непредставленных стран ЕС, заинтересованных не столько в успехе переговоров, сколько в изменении их формата. Вряд ли это добавляло конструктивности позиции брюссельской делегации.
В сущности, с самого начала эти переговоры были запрограммированы на неудачу. Иранское руководство, хотя так четко и не сформулировавшее свои интересы, в обмен на отказ от обогащения урана и наработки плутония явно стремилось к получению обещаний от США не добиваться свержения режима в Тегеране военным путем, смягчить, а в перспективе и отменить американские санкции, весьма болезненные для иранской экономики, и добиться от Вашингтона признания важной роли Ирана в регионе Большого Ближнего Востока. Все это оно могло получить исключительно от переговоров с США, но никак не от ЕС. В этих условиях переговоры с западноевропейскими странами представляли для Ирана интерес с двух точек зрения. Во-первых, выиграть время и снять немедленную угрозу американского вторжения (казавшуюся в Тегеране вполне реальной в 2003 - начале 2004 г.) и, во-вторых, использовать западноевропейских переговорщиков в качестве "мостика" к Вашингтону. Вероятно, ЕС мог бы заинтересовать Иран, если бы предложил ему далеко идущее экономическое сотрудничество и политическое партнерство. Однако западноевропейские дипломаты оказались к этому явно не готовы из-за слабости позиций своих стран в регионе, а также по причине внутренних разногласий и постоянной оглядки на США.
Первоначально Вашингтон весьма подозрительно отнесся к инициативе западноевропейской "тройки". Похоже, правоконсервативное крыло администрации Дж.Буша искренне полагало, что эта инициатива представляла собой попытку Франции и Германии "украсть" плоды американской военной победы в Ираке. И хотя эта точка зрения не стала определяющей, в 2003-2004 годах США предпочли дистанцироваться от своих западноевропейских союзников. Однако западноевропейские столицы, понимая заинтересованность Ирана в диалоге с Вашингтоном, предприняли попытки заручиться поддержкой США. Этому способствовало и постепенное смягчение американской позиции под влиянием неудачного для США развития событий в Ираке. В марте 2005 года госсекретарь К.Райс пообещала, что в ответ на отказ Тегерана от обогащения урана и других наиболее чувствительных элементов ядерной деятельности Вашингтон не будет препятствовать вступлению Ирана во Всемирную торговую организацию, а также снимет эмбарго на поставки запчастей для гражданских самолетов американского производства. Со своей стороны западные европейцы согласились на передачу иранского вопроса на рассмотрение СБ ООН, если Иран не пойдет на требуемые уступки.
Мартовская сделка между ЕС и США, скорее всего, представляла собой существенный сдвиг в американской позиции и, очевидно, рассматривалась в Европе как крупная победа умеренного крыла республиканской администрации. Однако в Иране эти настроения не разделяли. Тегеран был явно не готов разменять свой едва ли не единственный дипломатический козырь на символические уступки со стороны американцев. В марте 2005 года он пригрозил прекратить действие одностороннего моратория на обогащение урана и наработку плутония, если ЕС, во исполнение парижских договоренностей, письменно не представит перечень выгод, которые Иран смог бы получить в обмен за отказ от ряда аспектов своей ядерной программы. Однако заместителю министра иностранных дел России С.Кисляку, прибывшему с пожарной миссией в Тегеран в мае 2005 года, удалось убедить иранское руководство не выходить из моратория до получения предложений со стороны ЕС.
Также в мае иранское руководство впервые конкретизировало, что оно хотело бы получить от Евросоюза. В условиях неготовности США к серьезному диалогу с Ираном последний попросту не мог согласиться с идеей полного прекращения работ по обогащению урана и выдвинул промежуточное предложение, содержащее ряд соображений по ограничению иранской ядерной деятельности в условиях беспрецедентной транспарентности. Так называемый "четырехэтапный план" предусматривал разрешение Ирану осуществлять конверсию урана на предприятии в Исфагане и установку 3 тыс. центрифуг по обогащению урана на объекте в Натанце. При этом Тегеран обещал немедленное помещение обогащенного урана в топливные стержни, с тем чтобы сделать невозможным его дальнейшее обогащение до оружейного уровня. Он гарантировал постоянное присутствие инспекторов МАГАТЭ на обоих предприятиях в Исфагане и Натанце, а также обещал согласиться на другие меры транспарентности, выходящие за рамки дополнительного соглашения о гарантиях. Само дополнительное соглашение должно было быть ратифицировано, а до завершения ратификации безукоснительно выполняться. Наконец, иранцы брали на себя обязательство не нарабатывать плутоний из ОЯТ.
В обмен Иран требовал поставки легководного реактора для АЭС, предоставления "твердых гарантий" поставок реакторного топлива в качестве альтернативы собственному производству, ослабления процедуры экспортного контроля при поставках передовой технологии и обеспечения большего доступа на рынки ЕС для иранских товаров. Кроме того, иранское предложение призывало к созданию совместных комиссий по стратегическому сотрудничеству и оборонным вопросам, а также к принятию совместного заявления о принципах отношений между Ираном и ЕС.
Западноевропейские представители с ходу отвергли предложенный Тегераном план. Они придерживались мнения, что некоей "красной чертой" является полный отказ Ирана от обогащения урана. Соглашаться с идеей ограниченного обогащения дипломаты из стран ЕС были не готовы. Кроме того, они не могли пойти на осязаемые уступки в обмен на обещания воздерживаться от какой-либо деятельности в будущем.
В ретроспективе очевидно, что западноевропейский отказ от "четырехэтапного плана" был грубой ошибкой. ЕС отказался принять иранскую идею уже после того, как стало известно о победе на иранских президентских выборах весной 2005 года сторонника жесткой линии в отношении Запада М.Ахмадинежада. Было нетрудно спрогнозировать, что при нем Тегеран вообще может отказаться от попыток найти компромисс. Тем более что по мере ухудшения ситуации в Ираке, а также в Афганистане иранское руководство все меньше опасалось американской интервенции с целью свержения режима, а некоторые иранские радикалы превратили сохраняющуюся угрозу американских бомбардировок в аргумент, позволяющий добиться роста собственного политического влияния.
Последующее развитие событий пошло по наихудшему сценарию. ЕС представил свои предложения лишь 5 августа 2005 года, когда в Тегеране происходила смена власти, в условиях которой от Ирана было трудно ожидать сколько-нибудь осмысленного ответа. Кроме того, сами европейские предложения носили весьма расплывчатый характер и явно предлагали меньше, чем требовал Иран в своем плане от мая 2005 года. При этом от самого Ирана требовалось принять все условия Запада.
Неудивительно, что предложения "евротройки" были встречены новым иранским руководством с нескрываемой враждебностью и были полностью отвергнуты. Уже 8 августа Иран принял решение о частичном прекращении действия одностороннего моратория на обогащение урана. Это решение было крайне болезненно встречено в западноевропейских столицах. 9 августа ЕС пошел на обострение ситуации, заявив о поддержке идеи переноса обсуждения иранской ядерной программы в СБ ООН. Очередной раунд переговоров между Ираном и "евротройкой", намеченный на конец августа, был отменен. Фактически это означало провал миссии "евротройки". Формат переговоров вокруг иранской ядерной программы был радикально пересмотрен.
После провала переговоров в формате "евротройки" эпицентр международных дебатов сместился в Совет управляющих МАГАТЭ. 27 сентября 2005 года на волне международного возмущения после частичной отмены иранского моратория на обогащение урана Совет управляющих принял резолюцию, фактически требующую переноса обсуждения иранского ядерного досье на рассмотрение
СБ ООН, но оставил открытой дату подобного переноса. Иран, хотя и отреагировал на резолюцию довольно резко, тем не менее предпочел продолжать сотрудничать с МАГАТЭ, полагая, что это является лучшей альтернативой обсуждению в СБ ООН, в результате которого он может подвергнуться международным санкциям. В ноябре 2005 года он даже согласился на проведение МАГАТЭ инспекции военного комплекса в Парчине, хотя это агентство традиционно ограничивает свою деятельность мониторингом гражданских объектов. Вместе с тем иранцы предупреждали, что в случае переноса иранского вопроса в СБ ООН они откажутся от ратификации Дополнительного протокола о гарантиях и от его добровольного выполнения. В ноябре резолюцию, содержащую подобную угрозу, принял иранский парламент.
Тем не менее в последние месяцы 2005 года складывалось впечатление, что возобновление переговоров с Ираном вполне возможно. К такой идее, видимо, склонялась оправившаяся от августовского шока часть "евротройки", а также некоторые другие члены Евросоюза. Вероятно, к ноябрю внутри ЕС был достигнут компромисс о возобновлении переговоров, но уже не в формате "евротройка + Солана". Ведомство верховного комиссара по ОВПБ должно было выступать в качестве единственного участника, представляющего весь Евросоюз. В ноябре Совет управляющих МАГАТЭ решил не принимать новой резолюции по Ирану, чтобы предоставить время на решение вопроса путем прямых переговоров. В декабре Евросоюз и Иран пришли к соглашению о возобновлении диалога в январе 2006 года.
Однако 3 января 2006 года Иран неожиданно уведомил МАГАТЭ о полном выходе из одностороннего моратория и возобновлении работ по обогащению урана. В этих условиях перенос иранского досье в СБ ООН стал практически неизбежным. Разумеется, после такого решения переговоры между Ираном и ЕС не могли состояться, и их первый раунд, запланированный на январь, был отменен. Состоявшееся 4 февраля 2006 года внеочередное заседание Совета управляющих фактически передало иранское досье в СБ ООН. За это решение проголосовало подавляющее большинство - 27 членов Совета. Россия и Китай также поддержали эту резолюцию, правда, добившись согласия Запада, что СБ ООН не будет рассматривать иранский вопрос до следующего заседания Совета управляющих МАГАТЭ, назначенного на начало марта. Москва и Пекин стремились предоставить Тегерану еще один шанс на выход из тупика путем переговоров. Однако попытки российских дипломатов вернуть Иран на путь сдержанности закончились безрезультатно.
Уже 6 февраля Тегеран приступил к выполнению угроз о сокращении сотрудничества с МАГАТЭ в случае переноса обсуждения его ядерной программы в Нью-Йорк. Он объявил о прекращении соблюдения Дополнительного протокола о гарантиях с МАГАТЭ, а также ряда других добровольных мер, и потребовал от Агентства демонтировать пломбы и камеры там, где их не должно быть в соответствии с соглашением о гарантиях 1974 года. 15 февраля Ахмадинежад сообщил о начале экспериментальных работ по обогащению урана на каскаде из десяти центрифуг в Натанце.
Эти конфронтационные действия Ирана открыли зеленый свет к началу обсуждения иранского вопроса в СБ ООН. 29 марта председатель СБ сделал заявление, отражающее единогласное мнение всех 15 членов Совета. Он призвал Тегеран прекратить работы по обогащению урана и выполнить другие требования, содержавшиеся в резолюциях Совета управляющих МАГАТЭ. Указанное заявление не носило юридически обязательного характера.
Однако Иран продолжал следовать жесткой линии. Он отверг заявление председателя СБ ООН как нарушающее право Ирана на осуществление мирной ядерной деятельности. 11 апреля Ахмадинежад сообщил о новых "успехах" по обогащению урана. Он утверждал, что иранцам удалось обогатить уран до уровня в 3,5%, необходимого для использования в энергетических реакторах в качестве топлива. По его словам, было обогащено количество урана в лабораторных масштабах на каскаде, состоящем из 164 центрифуг.
Перенос обсуждения иранской проблемы в СБ ООН потребовал создания нового международного механизма с участием всех постоянных членов СБ. В этой связи в начале 2006 года был создан неформальный механизм взаимодействия ведущих держав по иранской проблематике. Связанные с ней вопросы стали обсуждаться в ходе регулярных встреч высокопоставленных представителей США, России, Китая, Франции, Германии и Великобритании. Появление этого механизма консультаций позволило на постоянной и регулярной основе вовлечь представителей США в переговорный процесс, а также формировать общую позицию, не давая Тегерану возможности играть на противоречиях между ведущими международными игроками. При этом Москва и Пекин, принимающие полноправное участие в заседаниях "шестерки", не могли не нести ответственности за принимаемые там общие решения.
Продолжение контактов с Ираном возлагалось на МАГАТЭ и ЕС в лице Х.Соланы. МАГАТЭ должно было прояснить вопросы о прошлой ядерной деятельности Ирана и договориться о необходимом режиме проверки. Солана же должен был решать более деликатные вопросы, связанные с возможными условиями для ведения прямых переговоров по обогащению урана с участием Ирана и США.
После того как Иран отверг заявление председателя СБ, "группа шести" решила продвигаться по трем направлениям. Во-первых, началось обсуждение нового пакета предложений Ирану на случай его отказа от нежелательной ядерной деятельности. На этот раз предложение должно было быть выдвинуто от имени всех шести государств. Во-вторых, США были вынуждены несколько скорректировать свою позицию. 31 мая К.Райс заявила, что Вашингтон готов принять участие в диалоге с Ираном, если последний приостановит работы по обогащению урана. Иными словами, США впервые дали понять, что при определенных условиях они готовы к прямым переговорам с Тегераном, от чего они отказывались после 1980 года. В-третьих, западные страны подготовили проект полноценной резолюции СБ ООН, в которой повторялись требования, сделанные ранее от имени МАГАТЭ и председателя СБ. И хотя в ней не предусматривались конкретные санкции, принятие этого документа впервые легализовывало требования о прекращении Ираном обогащения урана с точки зрения международного права. Тем самым вокруг Ирана устанавливался особый международно-правовой режим, предусматривающий для него особые ограничения в области мирной ядерной деятельности.
6 июня "группа шести" официально предложила Ирану провести переговоры по пакету мер, сопроводив их рядом предварительных условий. Июньский пакет 2006 года выглядел более весомо, чем предложения ЕС от августа 2005 года, поскольку за ним стояли все ведущие державы мира, включая США. Однако пакет содержал предварительные условия, не выдвигавшиеся годом ранее; он также не конкретизировал выгоды, которые Иран мог бы получить в более широком экономическом и политическом контексте. Даже отвергнутая им как недостаточная инициатива ЕС предлагала более определенные направления сотрудничества. Таким образом, Тегерану фактически предлагалось заплатить заранее за товар, о котором еще только предстояло договориться. При этом сам товар казался менее привлекательным, чем предлагался ему годом ранее.
Неудивительно, что Иран фактически отверг этот пакет. 12 июля "группа шести" сделала заявление, что считает, что Тегеран не сумел дать ответ на ее предложения. Это означало, что путь к принятию первой полноценной резолюции СБ ООН по иранской ядерной программе был открыт. 31 июля 2006 года СБ ООН 14 голосами при одном воздержавшемся (Катар) принял резолюцию 1696, требовавшую от Ирана к 31 августа прекратить все работы по обогащению урана и наработке плутония под контролем МАГАТЭ. В случае отказа она угрожала принятием против Ирана "соответствующих мер".
Как и следовало ожидать, к 31 августа Иран не прекратил работы по обогащению урана и наработке плутония. В долгожданном ответе на июньские предложения "шестерки", сделанном, как и было обещано, в конце августа, Тегеран заявил о согласии на проведение переговоров, но без предварительных условий. Фактически это означало иранское "нет" как на июньские предложения, так и на резолюцию 1696.
Принятие резолюции 1696 привело к существенному изменению международной ситуации вокруг иранской ядерной программы. Отказ выполнить эту резолюцию означал нарушение Ираном норм международного права, поскольку выполнение решений СБ ООН обязательно для всех стран - членов этой организации. Вокруг Ирана началось создание особого ограничительного международно-правового режима, запрещающего ему осуществление мирной ядерной деятельности, разрешенной остальным странам мира. И самое главное, Россия и Китай, стремившиеся избегать жестких мер в отношении Тегерана, оказались перед серьезной дилеммой. Либо они закрывали глаза на нарушение Ираном резолюций СБ ООН, одобренных Пекином и Москвой, и тем самым собственными руками подрывали авторитет института, в котором они располагают исключительными правами. Либо ради сохранения статуса СБ ООН в качестве центрального международного форума, решающего вопросы международного мира и безопасности, они соглашались на принятие все более жестких резолюций в отношении Ирана, подрывая тем самым собственные важные региональные и экономические интересы.
Напротив, данная ситуация вполне устраивала США. На Иран стало оказываться все более сильное международное давление, в том числе через ООН, пользующуюся большим авторитетом в развивающемся мире и среди многих европейских союзников. Неоднократное нарушение Ираном резолюций Совбеза позволяло Вашингтону требовать принятия все более ограничительных резолюций вплоть до предусматривающих применение военной силы. В случае отказа СБ ООН принять такие резолюции, США все равно могли бы рассчитывать на большую международную поддержку возможной односторонней операции против Ирана, чем если бы они изначально действовали в обход этой организации. Вовлечение же России и Китая в этот процесс не позволило этим странам использовать крупный иранский ресурс для достижения целей в ряде региональных и экономических областей и ограничило наращивание ими своего влияния в Азии, а также в самом Иране.
В конце 2006 - первой половине 2007 года ситуация развивалась по сценарию, явно невыгодному Москве и Пекину. Были приняты две резолюции СБ ООН - 1737 (от 23 декабря 2006 г.) и 1747 (от 24 марта 2007 г.), содержащие санкции против Ирана. При этом сами по себе санкции были достаточно беззубыми, чтобы побудить Тегеран принять требования международного сообщества. Но они вносили существенный раздражающий элемент, провоцируя Иран на агрессивные заявления. Обе эти резолюции были Тегераном отвергнуты. Разумеется, поддержка санкций Россией и Китаем воспринималась в Иране весьма негативно, хотя иранское руководство и опасалось открыто ссориться с этими государствами.
Что касается позиции других стран "шестерки", то она менялась разнонаправленно. Великобритания, после интервенции 2003 года открыто выступавшая против силового решения иранской проблемы, после провала миссии "евротройки" в 2005 году фактически прекратила делать публичные заявления и ограничилась оказанием дипломатической поддержки Вашингтону. Этому способствовало сокращение, а впоследствии и фактическое прекращение британского военного присутствия на юге Ирака, в определенном смысле развязавшее руки Лондону в проведении более активной политики в отношении Ирана.
Еще до избрания Н.Саркози Президентом Франции в 2007 году декларативная позиция Парижа в отношении Тегерана явно ужесточилась, и он активно стал выступать за установление вокруг Ирана режима санкций. Сам Саркози после избрания президентом даже призвал французские компании отказаться от инвестиций в иранскую экономику, но эти призывы так и остались призывами. Очевидно, столкнувшись с пробуксовыванием проекта европейской интеграции, Франция предприняла попытки восстановить отношения с США, подорванные разногласиями из-за войны в Ираке. Ради этого Париж был вынужден пойти на ужесточение риторики в отношении Ирана. Возможно, свою роль сыграли и экономические разногласия. Французы были крайне раздражены тем, что иранцы стали продавать автомобили "Пежо", производимые в их стране по соглашению с французской компанией, на рынках третьих стран. Наконец, не исключено, что посредством антииранской риторики Париж попытался закрепиться на рынках вооружений ряда государств Персидского залива. В ходе визита Н.Саркози в регион в январе 2008 года ему удалось добиться заключения ряда крупных сделок по продаже оружия, в том числе и с Саудовской Аравией, основным региональным противником Ирана.
Вместе с тем в ходе переговоров в рамках "шестерки" французская дипломатия продолжала демонстрировать определенную гибкость. Это позволяет предположить, что Франция изменила лишь стиль политики в отношении Ирана, тогда как ее интересы по-прежнему связаны со стремлением защитить свои экономические инвестиции в этой стране и постепенно вернуться в регион в целом.
Напротив, вопреки ожиданиям, правительство "большой коалиции" в Германии во главе с канцлером А.Меркель сумело отказаться от политики искусственных "красных линий", приведшей к столь плачевным результатам в 2005 году. В отличие от Лондона и Парижа Берлин предпочел занять более умеренную позицию в отношении Ирана. Вероятно, Германия в большей степени, чем Франция и Великобритания, связывает с Тегераном надежды на возвращение в регион. Ее попытки закрепиться в арабском мире не имели особого успеха, тогда как Лондону и Парижу удалось кое-чего там добиться. Скорее всего, сыграл свою роль и более серьезный экономический интерес. Объем германо-иранской торговли составляет около 5 млрд. долларов - то есть в два с половиной раза превышает российско-иранский товарооборот.
Летом 2007 года ситуация вокруг иранской ядерной программы стала неожиданно меняться. В августе Иран пришел к согласию с МАГАТЭ и взял обязательство прояснить вопросы, остающиеся по его прошлой ядерной деятельности, в течение 60 дней. В отличие от прошлых лет он сдержал свое обещание, и к ноябрю значительная часть вопросов была прояснена. Остальные вопросы Иран пообещал прояснить в течение "ближайших недель".
Предполагается, что на изменение позиции Ирана повлияло два обстоятельства. Во-первых, в ноябре Тегеран посетил Президент России. Он стал первым лидером мировой державы, совершившим визит в Иран после победы исламской революции. Во-вторых, иранцам, судя по всему, удалось создать каскад по обогащению урана из 3 тыс. центрифуг. Тем самым они добились публично поставленных перед собой целей и теперь могли пойти на компромисс без потери лица.
Сотрудничество Ирана с МАГАТЭ, наконец, предоставило России и Китаю аргументы в пользу приостановления эскалации санкций СБ ООН. Это сделало невозможным принятие третьей резолюции до конца 2007 года: наказывать Иран за сотрудничество с МАГАТЭ было бы нецелесообразным. В США подобное развитие событий вызвало недовольство, поскольку удалось приостановить дальнейшую изоляцию Ирана. Возможно, этим объясняется поспешное введение Вашингтоном новых односторонних санкций против этой страны в октябре 2007 года. Многие наблюдатели полагают, что этим шагом США стремились спровоцировать Иран на прекращение сотрудничества с МАГАТЭ, что вынудило бы Москву и Пекин поддержать введение новых более жестких санкций против Тегерана по линии СБ ООН. Иран, однако, проявил редкую сдержанность и не отказался от сотрудничества с МАГАТЭ.
После публикации доклада генерального директора МАГАТЭ в ноябре 2007 года, в котором констатировался прогресс в прояснении нерешенных вопросов по прошлой ядерной деятельности Ирана, напряженность вокруг иранской ядерной программы несколько разрядилась. Это создало более благоприятные условия для развития российско-иранского сотрудничества в мирной ядерной области. В декабре на строящуюся АЭС в Бушере была доставлена первая партия топлива из России. Появились реальные перспективы того, что АЭС будет введена в строй осенью 2008 года. По некоторым данным, топливо было изготовлено еще в 2002 году, но оставалось на российском предприятии-производителе из-за задержек в строительстве самой АЭС по вине иранских субподрядчиков. Однако ряд наблюдателей полагал, что задержки с поставками топлива, а также с завершением строительства АЭС имели, скорее, политический подтекст и были связаны с нежеланием Тегерана в полной мере сотрудничать с МАГАТЭ.
В декабре 2007 года появился доклад директора национальной разведки США, в котором утверждалось, что Иран прекратил осуществление военной ядерной программы осенью 2003 года. Существует несколько версий появления подобного вывода в американском докладе. По одной из них, раскрытие Ираном перед экспертами из МАГАТЭ довольно чувствительных деталей своей прошлой ядерной деятельности просто не позволяло американским разведслужбам делать заявления, что реализация военной программы по-прежнему продолжается. После разоблачения политически мотивированных и неверных оценок состояния якобы имевших место программ Ирака по созданию оружия массового уничтожения, представленных разведкой США накануне вторжения в эту страну в марте 2003 года, американское разведывательное сообщество попросту не могло позволить себе игнорировать очевидные факты, ставшие широко доступными в результате опубликования доклада М.Эль-Барадея.
Другая версия заключается в том, что публикация доклада американской разведки стала элементом внутриполитической борьбы в США между умеренными представителями Пентагона и Госдепартамента, с одной стороны, и остающимися в администрации Дж.Буша неоконсерваторами, группирующимися вокруг вице-президента Д.Чейни, - с другой. Первые - весьма чувствительны к оппозиции со стороны профессиональных военных в отношении военной операции против Ирана, тогда как вторые публично заявляют о возможности и даже желательности подобной операции. Очевидно, что появление доклада в разгар подобных дебатов в Вашингтоне ослабило аргументацию сторонников жесткой линии. Если Иран прекратил реализацию военной ядерной программы, то нет и необходимости в осуществлении военной операции еще до конца пребывания у власти нынешней американской администрации.
Как бы то ни было, к сожалению, публикация доклада национальной разведки США была, видимо, ложно истолкована в Тегеране. Вероятнее всего, там это восприняли как свидетельство "слабости" администрации Буша, не готовой к оказанию серьезного, в том числе и военного, давления на Иран в условиях трудностей, с которыми Вашингтон столкнулся в Ираке и Афганистане. Это повлияло на готовность Тегерана урегулировать в кратчайшие сроки проблемы с МАГАТЭ. В результате "несколько недель", отведенных на разрешение остающихся вопросов с Агентством, превратились в несколько месяцев.
Ошибочность возможных иранских расчетов в том, что Вашингтон временно прекратит оказание давления на Иран, стала явной уже в январе 2008 года, когда Президент Буш предпринял турне по Ближнему Востоку. Хотя основной объявленной целью этой поездки было достижение мира между Израилем и палестинцами до конца года, едва ли не менее важной задачей было восстановление позиций США в регионе, в том числе и за счет обещаний в оказании поддержки ряду ключевых арабских правительств, обеспокоенных ростом влияния Тегерана. Иными словами, Вашингтон попытался оказать нажим на Иран в наиболее болезненном и приоритетном для последнего вопросе влияния в зоне Персидского залива и арабском мире в целом.
Новые задержки в разрешении вопросов между Ираном и МАГАТЭ заставили "группу шести" возобновить консультации по новой резолюции СБ ООН, фактически зашедшие в тупик во второй половине 2007 года. На заседании стран "шестерки" на уровне министров иностранных дел, состоявшемся 22 января 2008 года в Берлине, после острого обмена мнениями сторонам удалось прийти к согласию по тексту резолюции. Он радикально отличался от первоначального варианта, предложенного Великобританией осенью 2007 года и предусматривавшего введение жестких санкций. Судя по всему, еще до берлинской встречи французские и германские дипломаты сумели добиться от Лондона согласия на смягчение первоначального проекта.
Насколько известно, перечень санкций расширен весьма незначительно. Вместе с тем в проект внесены положения, одобряющие прогресс, достигнутый в отношениях между Тегераном и МАГАТЭ, а также содержится предложение Ирану начать прямые переговоры со странами "шестерки", включая США, в том числе и по региональным вопросам, в случае выполнения Тегераном резолюций СБ ООН.
Очевидно, что согласие по тексту новой резолюции имело целью усилить международное давление на Иран с целью побудить его, наконец, выполнить свои обязательства перед МАГАТЭ. В январе 2008 года Иран и МАГАТЭ договорились о новых сроках разрешения оставшихся вопросов - до конца февраля 2008 года. Кроме того, иранцы дали понять, что в случае прекращения обсуждения иранской ядерной проблемы в СБ ООН Меджлис может вернуться к рассмотрению вопроса о ратификации Дополнительного протокола.
q
К НАСТОЯЩЕМУ ВРЕМЕНИ на пути разрешения иранского ядерного кризиса достигнут первый успех. Однако Ирану следует пройти еще два этапа, прежде чем перспектива новых санкций СБ ООН полностью отпадет. Во-первых, он должен в течение короткого времени прояснить остающиеся вопросы по его прошлой ядерной деятельности. Во-вторых, для восстановления доверия со стороны международного сообщества ему придется согласиться на беспрецедентную транспарентность своей ядерной деятельности, возможно, выходящую за рамки условий Дополнительного протокола. После этого вопрос об обогащении урана мог бы решаться методом прямого диалога с США с участием других членов "шестерки".
И здесь особая ответственность лежит на Соединенных Штатах. Нежелание Вашингтона вести прямой диалог с Ираном в течение длительного времени блокировало международные усилия по поискам дипломатической развязки иранского ядерного узла. Это происходило несмотря на то, что в 2003-2004 годах иранская сторона пошла на серьезные уступки и была явно готова к заключению сделки с международным сообществом. Если бы иранский план от мая 2005 года был принят в качестве основы для дальнейших переговоров с участием США, это могло бы спасти переговорный процесс и поставило бы новое правительство Ахмадинежада в гораздо более жесткие рамки, затруднив для него открытое торпедирование диалога.
В 2005 году Запад фактически провалил диалог с Ираном по ядерной проблематике. В дальнейшем незначительные позитивные жесты со стороны Соединенных Штатов делались с опозданием и под явным давлением ухудшавшегося положения в Ираке и Афганистане. Это создавало впечатление растущей слабости Вашингтона и лишь придавало уверенности иранским радикалам в их безответственной риторике.
За последние два с половиной года потребовались огромные усилия, чтобы нащупать компромисс, оказывающийся весьма близким к тому, что сами иранцы предлагали в мае 2005 года. Было бы печально, если бы и сейчас дипломатические усилия не увенчались успехом. Третьего шанса урегулировать иранскую ядерную проблему мирным путем может не оказаться вообще.
