ENGLISHЭпицентр политического землетрясения, потрясающего ныне Украину, находится далеко за пределами стоящей перед этой страной дилеммы: сделать ли ей свой выбор в пользу проекта экономической интеграции в Евросоюз или же в Евразийский союз, возглавляемый Россией. Главная проблема украинского кризиса в его международном измерении, о чем много говорилось со времен распада Советского Союза, лежит в области обороны и безопасности, или, точнее, в проекте экспансии Организации Североатлантического договора - НАТО на Восток Европы с целью изменения соотношения сил с Россией. На этот раз последствия преследуемых НАТО целей на границах с Россией коснулись Украины, породив два важных события - организацию вооруженного сопротивления в пророссийском Донбассе и историческое воссоединение Крыма с Российской Федерацией. Таким образом, направленный на Украину проект НАТО, содержащийся в доктрине безопасности этого военного блока, дестабилизирует систему безопасности в Европе и в то же время обнажает природу понятия «оборона» как части самого широкого спектра глобальных отношений безопасности (Моргентау, 1948 г.; Бузан, 1998 г.)1.
Но что общего у кризиса на Украине с далекой Южной Америкой? Эта связь была бы неочевидной, если бы украинский кризис не был следствием проекта экспансии НАТО, чьи цели на сегодняшний день выходят далеко за пределы Востока Европы. Вопрос заключается в том, что НАТО, созданная в 1949 году в контексте холодной войны как гарант безопасности и обороны ее стран-членов, на рубеже XXI века превратилась в организацию с выходящими за пределы ее устава многообразными целями и глобальными претензиями.
В этой статье мы кратко остановимся на трех важных вопросах, поставленных на повестку дня оборонительной доктриной НАТО (в ее доктрине безопасности и обороны) и в ее отношениях с Южной Америкой. Первый вопрос, касающийся не только Южной Америки, но и всего мира, связан с глобальным концептуальным диапазоном доктрины безопасности НАТО, который наделяет ее правом действовать за пределами означенной в уставе НАТО географической сферы деятельности этой организации, то есть Северной Атлантики.
Второй и третий вопросы, возникающие в этом концептуальном контексте, напрямую связаны с Южной Америкой. Речь идет об усилении присутствия вооруженных сил стран НАТО (прежде всего, ее трех ядерных держав: США, Англии и Франции) на южноамериканском пространстве, в основном на юге Атлантики, и о попытках кооптации южноамериканских государств через предложения «кооперативного партнерства», примером которых является партнерство с Аргентиной в 1990-х годах и с Колумбией в настоящее время.
Учитывая настойчивость НАТО в попытках распрocтранения своей активности по геocтратегическому периметру такой державы, как Россия, можно заключить, что страны Североатлантического договора не остановятся и перед тем, чтобы в неопределенном будущем распрocтранить свою активность в направлении Южной Америки. Соответствующие прецеденты уже имели место. Последствия этого, возможно, будут не столь драматическими, как экспансия НАТО на украинском направлении, но в долгосрочном плане они могут быть столь же разрушительными.
В качестве военно-политического инструмента великих держав НАТО представляет собой угрозу как для стабильности уже существующей субсистемы безопасности Южной Америки, так и для проекта создания регионального сообщества безопасности (Дойч, 1957 г.; Бузан, 1998 г.)2, чей мирный и кооперативный характер базируется в основном на постулатах оборонительного реализма (Джервис, 1978 г.; Танг, 2010 г.)3.
Присутствие НАТО в Южной Америке, как в виде регулярно сменяемых воинских подразделений, так и за счет «кооперативного партнерства», может повысить уровень восприятия региональных угроз и, соответственно, увеличить военные расходы южноамериканских государств для того, чтобы «уравновесить» силы НАТО. В рамках этого сценария создается ситуация, благоприятствующая распространению на государства региона негативных последствий дилеммы безопасности (Херц, 1950 г.; Танг, 2010 г.)4.
Присутствие сил НАТО на юге Атлантики уже представляет собой имплицитный фактор в восприятии региональных угроз в том виде, в каком они постулируются в оборонительных доктринах Бразилии (2012 г.) и Аргентины (2010 г.). Наиболее отчетливо негативное восприятие НАТО в регионе было продемонстрировано Бразилией и Чили в 1997 году, когда неолиберальной Аргентине Президента Карлоса Менема был, несмотря на проблему Мальвинских (Фолклендских) островов, предоставлен специальный статус «экстрарегионального» члена НАТО.
Как отмечал политолог Сержиу Луис Крус де Агиар: «Возможность нарушения регионального равновесия ввиду предоставленного Аргентине статуса экстрарегионального члена НАТО вызвало в Чили подозрения и дискомфорт, приведя к тому, что военные вынудили правительство к дополнительному приобретению вооружений»5.
Рассмотрим теперь масштаб каждого из трех вопросов, которые связаны с проблемами безопасности и обороны между НАТО и странами Южной Америки с точки зрения их значения для оборонной политики последних и проекта создания южноамериканского сообщества безопасности.
Новая доктрина НАТО
Два аспекта политики НАТО привлекают к себе внимание в Южной Америке. Первый: и это предмет озабоченности не только южноамериканских стран, но и всего мирового сообщества - доктрина безопасности НАТО, изменившая географическое пространство ее действий и расширившая набор политических причин, которые могли бы послужить основанием для ее возможного вмешательства; второй: поставленная на повестку дня НАТО политическая дискуссия, целью которой является включение в сферу ее юрисдикции Южной Атлантики.
НАТО в корне изменила свою первоначальную доктрину безопасности в 1999 году, одобрив «Новую стратегическую концепцию союза» на заседании Совета НАТО в Вашингтоне сразу же после кризиса в Косове6. Вслед за этим организация радикально расширила концептуальный объем этой новой доктрины, приняв на конгрессе в Лиссабоне в 2010 году документ «Активное участие, современная оборона»7.
Доктрина 1999 года открыла «новое видение» угроз безопасности, которые отныне стали многосторонними, а не только военными и вывела их за пределы Евро-Атлантического региона. Под эту новую доктрину сразу же были подверстаны бомбардировки Югославии силами НАТО в 1999 году во время косовского кризиса. Первоначальное представление об угрозах безопасности НАТО изменилось следующим образом: «Безопасность Североатлантического союза по-прежнему остается подверженной широкому диапазону военных и невоенных потенциальных угроз, проистекающих из разных источников и зачастую трудно предсказуемых. Такие угрозы включают в себя неопределенность и нестабильность внутри и вокруг Евро-Атлантического региона, возможность быстрого возникновения и развития региональных кризисов в районах на периферии союза»8.
Отказ Президента Югославии Слободана Милошевича уступить давлению НАТО и подписать соглашение в Рамбуйе, означавшее полную утрату суверенитета его страны9 (соглашение предусматривало практически полный контроль над Югославией со стороны НАТО), привел к натовским бомбардировкам. После действий НАТО в Косове, представлявших собой очевидное неуважение к международному праву, и последующих изменений ее оборонной доктрины усилилась настороженность латиноамериканских государств в отношении НАТО. В Югославии был «создан прецедент, вызывающий обоснованные опасения всех стран, не входящих в НАТО. По югославскому образцу может быть подвергнута наказанию любая страна, не обладающая соответствующим потенциалом реагирования»10. В это время, «Группа Рио» опубликовала коммюнике, в котором осудила действия НАТО и нарушение норм международного права со стороны этой организации11.
В 2010 году доктрина безопасности НАТО подверглась новому расширению в документе «Активное участие, современная оборона», придавшему ей глобальный характер. Новая доктрина включила в себя два понятия: «crisis management» (управление кризисами) и «cooperative security» (кооперативная безопасность). Согласно этим понятиям, действия НАТО отныне должны быть направлены не только на обеспечение коллективной безопасности в ее классическом понимании, но также и на «управление кризисами» и на «кооперативную безопасность».
Рассмотрим сначала концепцию «управление кризисами». Особое значение в доктрине НАТО приобретает новое понимание угроз безопасности для ее стран-членов. Отныне оно включает в себя такие проблемы, как риск закрытия доступа к стратегическим ресурсам и даже изменения климата. Согласно новому документу, кризисы и конфликты за пределами границ НАТО «могут представлять прямую угрозу безопасности территории и населению стран Североатлантического союза». Поэтому, говорится далее, «НАТО будет активно использовать соответствующее сочетание политических и военных средств, чтобы помочь регулировать возникающие кризисы, которые могут потенциально затрагивать безопасность Североатлантического союза, а также в целях упрочения стабильности в постконфликтных ситуациях там, где это способствует безопасности Евро-Атлантического региона»12.
Под эту концепцию подводятся весьма многозначительные отсылки к угрозе безопасности. Например, «ключевые экологические и ресурсные ограничения, включая риски для здоровья людей, изменение климата, недостаток воды и растущие энергетические потребности, будут в возрастающей степени формировать будущие условия безопасности в регионах, вызывающих озабоченность НАТО, и оказывать потенциально значительное влияние на планирование и операции». Таким образом, становится совершенно ясно, что климатические изменения, недостаток воды и необходимость поставок энергии, среди прочих других проблем, могут оправдать активное применение натовскими стратегами не только политических, но и военных средств.
Новая доктрина НАТО опиралась в том числе на документ «NATO 2020: Assured Security; Dynamic Engagement», подготовленный группой экспертов во главе с экс-государственным секретарем США Мадлен Олбрайт для конгресса в Лиссабоне. Пятая глава этого документа («Alliance forces and capabilities - Energy security») рекомендует Североатлантическому союзу «увеличить и поддерживать экспедиционные мощности для военных операций за пределами территории, охватываемой договором, когда это требуется, чтобы предотвратить нападение на территорию, предусмотренную договором, или чтобы защитить права и другие жизненные интересы членов Союза»13. Эта сомнительная новая концепция защиты «жизненных интересов» вызвала суровую критику со стороны южноамериканских специалистов и политиков, включая и тогдашнего министра обороны Бразилии Нелсона Жобима14.
Основываясь на концепции защиты «жизненных интересов», НАТО собирается гарантировать обеспечение экономик своих стран-членов необходимыми энергетическими и другими стратегическими ресурсами, действуя против слабых в военном отношении, но располагающих такими ресурсами государств, что, естественно, не может не беспокоить южноамериканские страны, обладающие огромными стратегическими богатствами. Принимая во внимание колоссальную озабоченность США и других стран НАТО проблемой энергоресурсов и стратегического сырья, в контексте доктрины безопасности угроза американской агрессии или агрессии со стороны НАТО против южноамериканских стран не может быть исключением. Разве США и Великобритания вторглись в Ирак не для того, чтобы гарантировать доступ к баснословным иракским запасам нефти?
Присутствие НАТО на юге Атлантики
Геополитическая переоценка Южной Атлантики как геостратегического региона, благодаря бурному росту международной морской торговли и открытию колоссальных запасов нефти и газа у бразильского и африканского побережий, стала в последние десятилетия важным фактором в отношениях между Бразилией, Аргентиной и странами атлантического побережья, в частности Африки - ЮАР, Намибией, Анголой, Нигерией и Ганой.
Важность морских коммуникаций и доступа к энергетическим ресурсам для безопасности стран НАТО подчеркивается в ее доктрине: «Все страны становятся в растущей степени зависимыми от жизненно важных коммуникаций, транспортных и транзитных путей, необходимых для международной торговли, обеспечения энергетической безопасности и гарантии экономического благополучия. Поэтому требуются дополнительные международные усилия, чтобы обеспечить их защиту от возможного нападения или подрыва их устойчивого функционирования. Некоторые страны НАТО станут все больше зависеть от зарубежных поставщиков энергии, а в некоторых случаях также и от иностранных сетей снабжения и распределения энергии»15.
Перспектива конфликта из-за энергетических ресурсов вкупе с присутствием вооруженных сил НАТО, прежде всего США и Великобритании, вызывают у южноамериканцев серьезные сомнения относительно безопасности обширного региона южной Атлантики. В этом плане продолжающаяся британская милитаризация Мальвинских (Фолклендских) островов, на которых сейчас располагаются большие авиационная и морская базы, вызывает озабоченность многих стран региона, но прежде всего Аргентины, которая с 1833 года отстаивает свой суверенитет над Мальвинскими островами, Южной Джорджией и Южными Сандвичевыми островами на крайнем юге Атлантики.
Другие базы Великобритании расположены на островах Святой Елены и Вознесения, причем последний остров находится на равном расстоянии между Южной Америкой и Африкой (в 2500 км от г. Ресифи, на северо-востоке Бразилии). Там размещается самая большая британская база в Атлантике, используемая также США и другими странами НАТО. Остров Вознесения служил опорным пунктом британских операций во время войны за Мальвины в 1982 году. Там же расположены станции слежения глобальной системы шпионажа Эшелон (в которую входят так называемые «пять глаз»: США, Великобритания, Канада, Австралия и Новая Зеландия), ответственные за передачу информации в Агентство национальной безопасности (АНБ). Последнее отвечает за «мониторинг» (читай - шпионаж) южноамериканских стран.
Милитаризация юга Атлантического океана вызывает озабоченность южноамериканских и африканских государств из-за возможного появления там ядерного оружия, что стало бы нарушением Договора о запрещении ядерного оружия в Латинской Америке и Карибском бассейне (Договор Тлателолко, 1967 г.). «Другая серьезная стратегическая проблема наблюдается в отношении весьма милитаризованных островов Вознесения и Мальвин с предполагаемым военным присутствием стран НАТО, что компрометирует принятое ООН решение о том, что южная Атлантика должна стать безъядерной зоной»16.
Самый последний эпизод британской милитаризации Мальвин стал достоянием общественного мнения в марте 2015 года, когда британское правительство объявило об инвестициях в размере 267 млн. долларов в военную инфраструктуру на Мальвинах17. В ответ на это министр иностранных дел Аргентины Эктор Тимерман заявил, что «в то время как Аргентина придерживается международного права, Великобритания делает ставку на гонку вооружений»18.
Другой кризис произошел в апреле 2014 года, во время испытаний ракет. По этому поводу Министерство иностранных дел Аргентины выпустило коммюнике, в котором выражалось опасение, что новые военные испытания приведут к «провокациям и враждебным актам в отношении Аргентины со стороны экстраконтинентальной ядерной державы»19. По сведениям, поступающим из Аргентины, на Мальвинах устанавливаются шесть передвижных батарей ракет «Рапьер». Это та же система, что использовалась ранее на Ближнем Востоке и в Афганистане. В 2010 году известие о проведении испытаний ракет Великобританией на Мальвинах привело к тому, что УНАСУР (Союз южноамериканских наций) выпустил коммюнике, в котором выражался «самый энергичный протест» против намерения провести эти испытания20.
Великобритания проявляет очевидный интерес к находящемуся на крайнем юге Атлантики архипелагу в силу его стратегической связи с Антарктидой, Тихим и Индийским океанами. Этот интерес еще более возрос после недавнего обнаружения на Мальвинах запасов углеводородов, прежде всего нефти. «Размещение на островах истребителей «Еврофайтер» и модернизация Великобританией аэропорта в Маунт-Плезант создают, по мнению латиноамериканских аналитиков, возможность для установления контроля со стороны США и НАТО над стратегическими судоходными путями в районе Южной Америки и Магелланова пролива»21.
Но обладание этими территориями и контроль над ними со стороны великих ядерных держав, похоже, являются недостаточными для стратегов НАТО. Они выдвигают идею включения юга Атлантики в зону юрисдикции НАТО. Это предложение вызвало негативный резонанс среди стран - членов группы Зоны мира и сотрудничества в Южной Атлантике (Zopacas), созданной в 1986 году по инициативе Бразилии и объединяющей Аргентину, Уругвай и 24 страны южноатлантического побережья Африки от Кабо-Верде до ЮАР.
«Я рассматриваю как перспективные инициативы, которые так или иначе стремятся связать Север Атлантики с ее Югом, который является геостратегической территорией, представляющей жизненный интерес для Бразилии. Вопросы безопасности относительно двух частей этого океана являются весьма примечательными.
То же самое можно сказать о гипотетической центральной Атлантике. Эти вопросы заслуживают дифференцированных ответов - тем более эффективных и законных, чем меньше они связаны с организациями и государствами посторонними для этого региона»22. Обоснованные сомнения в политических, военных и академических кругах южноамериканских стран вызывало также принятое США в 2008 году решение о возобновлении операций своего IV флота, сфера действия которого распространялась на Карибское море и южную Атлантику. Флот приостанавливал свои действия в 1950 году.
При этом нельзя не учитывать того, что, помимо США и Великобритании, в регионе физически присутствует еще одна страна НАТО - Франция, имеющая «заморский департамент» - Французскую Гвиану, который, по словам бывшего министра науки и технологии Бразилии в правительстве Лулы да Силвы Роберту Амарала, представляет собой «анахроническую проекцию французского колониализма в Южной Америке»23. Увеличивающаяся «проекция» НАТО на юге Атлантики может вызвать столкновение интересов блока с интересами стран этого региона, прежде всего Бразилии и Аргентины, учитывая, что их оборонные доктрины рассматривают юг Атлантики как зону своих геостратегических интересов.
Попытка кооптации южноамериканских
государств
Два других свидетельства экспансионизма НАТО - это политика «открытых дверей» и «добровольного вступления» в блок новых европейских членов. Они - фундамент «кооперативной безопасности», нового понятия, введенного в доктрину «Активное участие, современная оборона». «Североатлантический союз - сказано в ней - подвергается воздействию политических событий и событий в сфере безопасности за пределами его границ, а также может сам воздействовать на эти события. НАТО будет активно работать в сфере укрепления международной безопасности посредством партнерства с соответствующими странами и другими международными организациями, внося активный вклад в контроль над вооружениями, нераспространение и разоружение, а также оставляя открытыми двери Североатлантического союза для всех европейских демократий, которые удовлетворяют критериям НАТО»24.
Политика поиска партнерства с «соответствующими» странами и «открытых дверей» для вступления новых европейских членов может породить (и уже активно порождает) результаты, противоположные целям укрепления международной безопасности. По словам Михаила Горбачева, в свое время неоправданно не подписавшего соответствующих соглашений между СССР и руководством блока, «расширение НАТО на Восток нарушило систему европейской безопасности»25.
События в Грузии в 2008 году, так же как и нынешний украинский кризис, - это результат дисбаланса в соотношении сил между НАТО, Украиной и Россией. Но, несмотря на это, доктрина НАТО, одобренная после событий в Грузии, утверждает в разделе «Политика открытых дверей», что «перспектива дальнейшего расширения НАТО и дух безопасности основаны на сотрудничестве, способствовали укреплению стабильности в Европе». Часть раздела «Партнерство» специально посвящена кандидатурам Грузии и Украины. Там констатируется намерение «продолжать и развивать наши партнерские отношения с Украиной и Грузией в комиссиях НАТО - Украина и НАТО - Грузия на основе решений, принятых на саммите НАТО в Бухаресте в 2008 году, и принимая во внимание евроатлантическую ориентацию и устремления каждой из этих стран». По словам испанского военного аналитика Энрике Вега Фернандеса, «противоречия между Грузией и НАТО предшествовали кризису, развязанному на рассвете 8 августа 2008 года в результате вторжения в отколовшийся регион Южной Осетии. На самом деле это пример осуществления той конкретной формы, в которой НАТО реализует процесс своего расширения»26.
В этом плане заслуживает внимания несостоявшееся партнерство между Колумбией и НАТО27, одобренное в 2014 году в контексте двусторонней программы «глобального партнерства»28. В настоящий момент такими партнерами НАТО являются Австралия и Новая Зеландия, страны, с которыми США и Великобритания разделяют исторические, политические и культурные ориентиры, а кроме того, еще шесть стран в силу стратегических интересов Запада: Япония, Южная Корея, Монголия, Афганистан, Пакистан и Ирак. К ним присоединилась и Колумбия.
Встает вопрос: каковы реальные интересы НАТО в установлении партнерства с южноамериканским государством в момент, когда реализуются планы региональной интеграции в области обороны в форме создания Южноамериканского совета обороны, где не предусмотрено участие внерегиональных государств? Неслучайно, страной, избранной «партнером» НАТО в Южной Америке, стала Колумбия - союзник США, страна, наиболее критично воспринимающая региональные интеграционные проекты в области обороны. «Мы с тревогой наблюдаем сближение страны - члена УНАСУР и Южноамериканского совета обороны с оборонительным экстрарегиональным военным союзом», - заявил тогдашний министр обороны Бразилии Селсу Аморим29.
Конечно, между статусом «глобального партнера» и полноценным вступлением в союз в качестве страны - члена НАТО лежит долгий путь, который включает в себя различные этапы: от стадии консультаций и последующей формулировки Плана действий до оформления финальных процедур полноценного членства. Каждый потенциальный член альянса должен соответствовать политическим, технологическим, экономическим и социальным требованиям, выполнение которых, несомненно, чрезвычайно трудно для такой страны, как Колумбия. Это, однако, не отменяет собой того обстоятельства, что страны - члены УНАСУР должны пристально наблюдать за состоянием «глобального партнерства» НАТО и Колумбии.
Отношения Колумбии с США в области обороны восходят к «Плану Колумбия» и ряду мер по борьбе с наркотрафиком и FARC (Революционные вооруженные силы Колумбии). План был подписан в 2000 году и претерпел изменения в 2002-м, после событий 11 сентября. Он предусматривает возможность использования Соединенными Штатами семи колумбийских военных баз для борьбы с FARC и наркотрафиком. Первоначально нацеленный на решение социальных проблем и проблем оргпреступности, «План Колумбия» приобрел откровенно милитаристский характер после событий 11 сентября и одобрения «Доктрины Буша». С самого начала он стал объектом критики со стороны соседних с Колумбией стран, прежде всего Венесуэлы, Эквадора и Бразилии.
По мнению бразильского политолога и дипломата Андре Данхема де Каcтро, встреча президентов Клинтона и Пастраны на переговорах по «Плану Колумбия» в 2000 году имела символический и саморазоблачительный характер: «Она закрепила выбор в пользу односторонности, попыток снизить эффект встречи в верхах южноамериканских президентов, проходившей в то же самое время, и подтвердила планы США в деле расширения сферы их геополитического влияния за пределы Карибского региона. Это был признак внешней политизации войны в Колумбии»30. Без сомнения, новое партнерство НАТО - Колумбия вызывает вопросы об уровне связи Колумбии с региональным южноамериканским проектом обороны и о будущем отношений между НАТО и Южной Америкой.
Несовместимость доктрин обороны
Есть отличия сотрудничества НАТО и других стран с Россией (скажем, в рамках программы «Партнерство ради мира» и Совета Россия - НАТО) и сближения между НАТО и той или иной южноамериканской страной. Последнее требует объяснений. Россия - великая держава, которая граничит со странами НАТО и разделяет со странами - членами этого блока одно европейское геополитическое пространство. По своей природе Россия является противовесом НАТО в регионе и его необходимым партнером. В контексте Южной Америки соседство с НАТО, скорее, опосредованно, как, например, отношения между Аргентиной и Великобританией в связи с Мальвинскими (Фолклендскими) островами или в связи со стабильными отношениями между Бразилией и Суринамом с Французской Гвианой. Ни одно из южноамериканских государств не является великой военной державой, а все они находятся в геополитическом пространстве, которое было объявлено зоной, свободной от атомного оружия по Договору Тлателолко, признанному ООН.
С учетом регионального мира, который мало сочетается с присутствием НАТО, формирование Южноамериканского совета обороны (ЮАСО) в 2008 году с участием всех 12 стран субконтинента, имеет чрезвычайное значение, ибо он является инструментом интеграции в области обороны между государствами Южной Америки. ЮАСО преследует цели укрепления зоны мира и сотрудничества на субконтиненте, разработки общей идентичности и укрепления регионального сотрудничества в области обороны31.
В истории оборонных отношений Южной Америки речь идет о первой организации, исключительно обращенной к собственному субконтиненту, Совет запрещает участие в нем какой бы то ни было страны, «посторонней для региона», с четкой отсылкой к США. Вот именно в этом контексте НАТО пытается укрепить свои позиции в южноамериканском пространстве.
Что касается партнерства с НАТО, то в этом усматривается явная несовместимость между оборонительными доктринами, характеризующимися невмешательством и сотрудничеством южноамериканских стран, основанными на оборонном реализме, и интервенционистской и агрессивной доктриной НАТО, разработанной с ориентацией на постулаты либерализма, но придерживающейся принципов в духе наступательного реализма. Это коренное различие делает «сотрудничество во имя безопасности» между южноамериканскими странами и НАТО практически невозможным.
В случае с Колумбией наблюдается противоречие между ее статусом «глобального партнера» в НАТО и ее оборонительной доктриной, которая, хотя и имеет в виду в основном вопросы внутренней безопасности, не забывает при этом упомянуть «колумбийскую традицию уважения международного права»32. Что касается Бразилии, то трудность гипотетического сближения этой страны с НАТО начинается с несовместимости между интервенционистским политическим характером доктрины НАТО и неинтервенционистской оборонной доктриной Бразилии. Кроме того, бразильская стратегия обороны предполагает формирование южноамериканского регионального сообщества безопасности и создание национальной индустриальной базы в виде предприятий ВПК.
Очевидно, что вступление в НАТО означало бы отказ от поисков индустриальной автономии и приспособление бразильской оборонной промышленности к стандартам НАТО с непредсказуемыми последствиями для технологического (и политического) суверенитета страны.
Статья IV Конституции Бразилии33 отмечает ее приверженность принципу невмешательства, этот же принцип закреплен также в других документах, регулирующих бразильскую оборонную политику34: в новой Национальной политике обороны (PND), одобренной в 2012 году, в Национальной стратегии обороны (END), утвержденной в 2008 году, и в Белой книге Национальной обороны, утвержденной в 2012 году. Военная доктрина Бразилии, утвержденная в 2007 году, в своей VI главе о «Применении Вооруженных сил» в разделе «Действия под эгидой международных организаций» подтверждает возможность участия Вооруженных сил Бразилии в операциях по поддержанию мира «в соответствии с Хартией ООН с уважением к принципам невмешательства и самоопределения народов»35. Та же ссылка на уважение к принципу невмешательства упоминается и в разделе об использовании вооруженных сил при проведении операций гуманитарного характера.
Эта несовместимость между оборонными доктринами Бразилии и НАТО стала предметом анализа, проведенного бразильским специалистом по стратегическим исследованиям Уильямом Гонсалвеcом: «Когда мы рассматриваем эволюцию НАТО и ее стратегическую концепцию, принятую в Лиссабоне, включающую в себя как первоначальную цель «коллективную оборону» с новыми задачами «антикризисного управления» и «безопасности на основе сотрудничества», мы видим невозможность примирения установок альянса с политической позицией стран БРИКС»36.
Кроме этого интервенционистского аспекта политики НАТО, есть еще один компонент идеологического характера, который проводит водораздел между приверженностью Бразилии принципам демократии и прав человека и декларируемой приверженностью тем же ценностям НАТО. По словам Уильяма Гонсалвеcа, НАТО отстаивает тезис, базирующийся на том, что «современный мир будет безопасным и будут более благоприятные условия для установления мира, если все государства преобразуются в либеральные демократии на основе англосаксонской модели. Тем не менее применительно к отношениям между государствами НАТО поддерживает международный порядок, который является одновременно олигархическим и авторитарным»37.
q
НАТО со своим экспансионистским проектом в Европе, односторонним военным вмешательством и расширением радиуса действий за пределы «зоны ответственности» в постбиполярный период превратилась в структуру с глобальными претензиями. Наступательный характер НАТО может поставить под угрозу международную безопасность и вызвать негативные политические последствия. В этом плане воссоединение Крыма с Россией обладает особым значением: оно вновь утверждает роль России в мировом балансе сил, рассеивает какие бы то ни было сомнения относительно многополярного характера мировой системы и устанавливает предел гегемонистскому проекту США.
Инициативы НАТО в Южной Америке и присутствие ее вооруженных сил на юге Атлантики представляют собой еще один фактор глобальной нестабильности. Все три отмеченные в этой статье вопроса, связанные с НАТО и отношением этого блока к Южной Америке, являются предметом озабоченности и критики со стороны Бразилии и других южноамериканских стран, которые заинтересованы в реализации регионального оборонного интеграционного проекта. Результаты экспансионизма НАТО на востоке Европы известны.
В случае с Южной Америкой пока еще скрытое присутствие НАТО требует других параметров анализа. Доктрина реализма учит, что, когда угрозе подвергаются оборона и безопасность государств, они начинают стремиться к увеличению своей обороноспособности (Моргентау, 1948 г.). В частности, действия НАТО в Южной Америке могут вызвать озабоченность стран региона состоянием своей безопасности в плане увеличения расходов на оборону с непредсказуемыми последствиями для регионального равновесия сил (Моргентау, 1948 г.). Заметим, что документ «NATO 2020: Assured Security; Dynamic Engagement» отмечает возможность непосредственного участия НАТО в делах Латинской Америки и Карибского региона в случае чрезвычайных гуманитарных обстоятельств: «Кроме как в исключительном случае гуманитарного кризиса, трудно предвидеть прямое действие НАТО в этом регионе»38. Однако чем ближе НАТО подходит к Южной Америке, тем больше риска для регионального равновесия сил и стабильности субсистемы южно-американской безопасности.
Проект НАТО не соответствует интересам стран Южной Америки по двум серьезным причинам. Во-первых, потому что как потенциальное присутствие вооруженных сил внерегиональных держав на южноамериканском пространстве, так и вступление какой-либо страны этого региона в военную внерегиональную организацию приведут к нарушению регионального соотношения сил и усугублению региональной дилеммы безопасности, когда государства, обладающие значительными естественными и технологическими ресурсами, подключатся к гонке вооружений. Во-вторых, потому что этот сценарий воспрепятствует реализации плана создания южноамериканского сообщества безопасности. Наконец, мы видим, что НАТО уже сумела дестабилизировать систему европейской безопасности и вызвать ответную реакцию со стороны России. Остается узнать, предусматривает ли проект НАТО дестабилизацию системы безопасности далекой Южной Америки и как в этом случае будут реагировать государства этого региона.
1Morgenthau H. Politics among nations: the struggle for power and peace. New York: McGraw-Hill/Irwin, 1948; Buzan B., Waever O., De Wilde J. Security: a new framework for analysis. London: Lynne Rienner, 1998.
2Deutsch K. Political community and the North Atlantic area. New York: Greenwood Press, 1957; Buzan B., Waever O., De Wilde J. Op.cit.
3Jervis R. Cooperation under the security dilemma // World Politics. John Hopkins University, 1978. V. 30. P. 167-214; Tang S. A theory of security strategy for our time - Defensive Realism. New York: Palgrave Macmillan, 2010.
4Herz J. Idealist internationalism and the security dilemma // World Politics. John Hopkins University, 1950. P. 157-180; Tang S. Op. cit.
5Cruz Aguiar S.L. Segurança e Defesa no Cone Sul: da rivalidade da Guerra Fria à cooperação atual. São Paulo: Porto de Idéias, 2010. P. 258.
6Стратегическая концепция Североатлантического союза. Вызовы в сфере обеспечения безопасности и факторы риска // www.nato.int
7Активное участие, современная оборона // www.nato.int
8Стратегическая концепция Североатлантического cоюза...
9Regueiro Dubra R. Diferencias y similitudes entre los casos de Kosovo y Osetia del Sur según el Derecho internacional // Defensa y Globalización / Dir. Cueto Nogueras C.,Calatrava A. Granada: Universidad de Granada, 2012. P. 385; Les Accords de Rambouillet // www.diplomatie.gouv.fr/fr/pays-zones-geo/kosovo/colonne-droite-2743/documents-de-reference-2741/article/accord-de-rambouillet-27-05-99
10Клименко А.Ф. Уроки Балканского кризиса: роль силы в обеспечении стабильности и безопасности в европейском регионе // Мир после Косово. М.: ИЛА РАН, 2000. C. 11.
11Дабагян Э.С. Реакция в Латинской Америке на Косовский кризис // Мир после Косово. М.: ИЛА РАН, 2000. C. 119.
12Активное участие, cовременная оборона. Ключевые задачи и принципы / Условия безопасности // www.nato.int
13NATO 2020: Assured Security; Dynamic Engagement. Document, 2010. Part 2: Further analysis and recommendation. Chapter 5: Alliance forces and capabilities, NATO´s military missions // www.nato.int
14Jobim N. O Futuro da Comunidade Transatlântica. Instituto de Defesa Nacional. Lisboa, 2010 //www.defesanet.com
15Активное участие, cовременная оборона...
16Carmona R. Desafios ao adensamento da projeção brasileira em seu entorno estratégico // Defesa da Amazônia - VII Enabed. São Cristóvão: UFS, 2014. P. 539.
17Britain says to boost defence of disputed Falklands islands // www.reuters.com
18Gran Bretaña apuesta al armamentismo // www.pagina12.com.ar/diario/elpais/1-268990-2015-03-26.html
19Acto de agresión colonial // www.actualidad.rt.com/actualidad/view/124990-argentina-misiles-malvinas-reino-unido-agresion
20Declaración de la Unasur sobre actividades militares en las Islas Malvinas // www.iri.edu.ar/revistas/revista_dvd/revistas/cd%20revista%2039/documentos/unasur/Declaraci_n%20malvinas.pdf
21Давыдов В.М. БРИКС - Латинская Америка: позиционирование и взаимодействие. М.: ИЛА РАН, 2014. C. 173.
22Jobim N. VII Conferência Forte de Copacabana. Rio de Janeiro. Novembro, 2010 // www.defesa.net
23Amaral R. Política de defesa de um país emergente // Defesa da Amazônia - VII Enabed. São Cristóvão: UFS, 2014. P. 440.
24Активное участие, современная оборона. Ключевые задачи и принципы - Безопасность на основе сотрудничества // www.nato.int
25Горбачев назвал причину украинского конфликта // www.dw.com/ru/der-spiegel-горбачев-назвал-причину-украинского-конфликта/a-18183340
26Vega Fernández E. La crisis de Georgia y las relaciones transatlánticas // Defensa y Globalización / Cueto Nogueras C., Calatrava A. Granada: Universidad de Granada, 2012. P. 400.
27NATO and Colombia open channel for future cooperation // www.nato.int/cps/en/SID-5BD27A88-B376D2C3/natolive/news_101634.htm
28OTAN Global Partners // www.nato.int/summit2009/topics_en/12-contact_countries.html
29Aproximação da OTAN com a Colômbia preocupa Brasil e Equador. www.noticias.terra.com.br/mundo/aproximacao-da-colombia-com-otan-preocupa-brasil-e-equador. 2013
30Dunham de Castro A. Crise na Colômbia: Impactos e implicações para o Brasil. Brasília: Fundação Alexandre de Gusmão, 2009. P. 59.
31Estatuto do Conselho de Defesa Sul-americano (CDS). Objetivos, artigo 4 // www.unasur.org
32Política de Defensa y Seguridad Democrática, 2003. P. 20 // www.oas.org/csh/spanish/documentos/Colombia.pdf
33Constituição Brasileira, Artigo 4 // www.jusbrasil.com.br/topicos/10641674/artigo-4-da-constituicao-federal-de-1988.
34Estratégia Nacional de Defesa (END), Plano Nacional de Defesa (PND), Livro Branco da Defesa // www.defesa.gov.br
35Doutrina Militar de Defesa, Brasil // www.arqanalagoa.ufscar.br/pdf/doutrina_militar_de_defesa.pdf.
36Gonçalves W. Brazil and the NATO: Is cooperation possible? // Brazil emerging in the global security order. Rio de Janeiro: Konrad Adenauer Stiftung - CEBRI, 2013. P. 169.
37Ibid. P. 169.
38NATO 2020: Assured Security; Dynamic Engagement. Part 2: Further analysis and recommendation. Chapter 1: The security environment // www.nato.int
