Великая геополитическая революция: промежуточные итоги

Если попытаться одним словом охарактеризовать наше время, то им, скорее всего, было бы слово «перемена». Действительно, перемены затрагивают едва ли не все стороны жизни современного общества. Разные по размаху и значению - от локальных до масштабно-беспрецедентных, от политической косметики до переломных сдвигов, - они во все большей мере определяют облик времени и наше будущее.

В этом глобальном потоке видное место принадлежит развивающимся странам, ставшим пространством впечатляющих сдвигов. Здесь разворачивается постколониальная фаза великой геополитической революции. Разбуженные ею сотни миллионов людей, десятки стран и народов, вырвавшись из колониального гетто, в которое их заключили на века, встали на путь политической и экономической трансформации. Их голос все явственнее звучит и на международной арене.

Все это явилось бы великим событием и само по себе. Но подлинный масштаб происходящих сдвигов, их мощный трансформационный посыл может быть адекватно оценен лишь с учетом глобальных последствий. Их обобщенный смысл состоит в том, что они возвращают в историю большинство человечества, а «встающие» государства, переживающая исторический ренессанс Азия выходят в эпицентр глобального развития. Происходит смена его драйвера, кладется конец веками существовавшему порядку, когда дирижером движения человечества был Запад в его европейской, а затем американской версии. Сегодня дописываются последние страницы в летописи их доминирования, мы вступили или вступаем в новую эпоху.

Страны, которые называют «развивающимися», в недавнем прошлом колонии и полуколонии, своим освобождением обязаны великой геополитической революции, открывшей им путь к «вставанию». Они - ее завоевание, если угодно, ее плод. Но сегодня эти государства одновременно выступают и как движущая сила революции в современной ее фазе, нацеленной на продолжение освободительного процесса - ликвидацию остатков зависимости, создание жизнеспособной национальной экономики, формирование и упрочение государственных институтов. Миллионы людей, чья пассионарность раскрепощена, приобщаются к историческому творчеству.

Кардинальные изменения, особенно важные перспективно, происходят и в международной жизни. Трехконтинентальный «десант» развивающихся стран, их прорыв на глобальную сцену, появление большой группы новых акторов серьезно меняют международный ландшафт. Усиливается тенденция, расширились и увеличились возможности суверенного развития молодых государств, и они демонстрируют крепнущую решимость отстаивать ее. Осложнилось проведение гегемонистской политики.

Поставлены под вопрос некоторые позиции Соединенных Штатов, что явилось закономерным следствием их гегемонистских амбиций. Гегемонистская деградация курса Вашингтона привела к почти неприкрытым его притязаниям на исключительное положение в международной жизни - на «право» попирать законность и применять, когда заблагорассудится, военную силу против других государств.

Как и следовало ожидать, прогрессивные сдвиги в международных отношениях встречают сопротивление и контратаки западных держав, возглавляемых Соединенными Штатами, которые прилагают все усилия, чтобы сохранить Pax Americana. Поэтому и названные перемены рождались в борьбе и явились ее результатом.

Развал Советского Союза, воцарение однополярного мира с его сюзереном - Соединенными Штатами сопровождались десуверенизацией всего остального мира. С недавних пор, однако, появились и нарастают признаки противоположной тенденции, перерастающей в процесс ресуверенизации. Возникла «территория независимости» - коалиция государств, ведущих самостоятельную политику, отвергающих гегемонию и выступающих за многополярную структуру мира. Речь идет главным образом о государствах БРИКС. Это было подтверждено их позицией в сложной обстановке украинского кризиса. Позицией, занятой вопреки, более того практически в противовес линии Вашингтона¹. 

Политический смысл и эффект существования «территории независимости», возможности, которые она открывает, показал украинский кризис. Спонсируя его, Вашингтон задумал продемонстрировать сохранность своей гегемонии, показать свое всесилие, позволяющее вести себя вызывающе «под носом» у России. В возникшей обстановке острого кризиса государства БРИКС, оказавшись перед серьезным выбором - вопреки американским увещеваниям и нажиму, - подтвердили свою самостоятельность. Они не только отказались последовать за США и европейскими державами, но, несмотря на примененные различные способы их переубедить, как бы в ответ расширили связи с Россией.

Наконец, страны БРИКС в декларации, принятой на встрече в Форталезе (Бразилия), осудили односторонние экономические санкции. В совокупности все это стало крупным, знаковым международным событием, с несомненным потенциалом воздействия на развивающийся мир, на страны, формирующие свою внешнюю политику. Ведь страны БРИКС не побоялись не согласиться с США и их союзниками по важному для Запада вопросу и сделали выбор в пользу противостояния, которое к тому же касалось самостоятельности и отношения к американской гегемонии. Весомость происшедшего подчеркивается и тем, что сделали выбор в пользу противостояния самые влиятельные и крупные государства развивающегося мира, представляющие почти половину человечества. Занятая БРИКС позиция убедительно подтверждает увеличение возможностей и расширение пространства для проведения самостоятельного курса и внешнеполитического маневрирования.

Изменилась - и кардинально - международная конфигурация. Как и прежде, Соединенные Штаты - самая мощная держава мира, превосходящая другие едва ли не во всех категориях силы. Но, как показывает нынешний опыт, этот показатель подвижный. Он может претерпевать изменения, например, в результате наращивания мощи другими государствами. США не только сюзерен Запада, они претендуют на то, что являются совершенным воплощением его ценностей и интересов. Именно им дано и доверено, как они убеждены, свыше представлять и защищать западные интересы и ценности.

Как и прежде, Соединенные Штаты выступают носителем и активным проводником имперской политики. Вашингтон - глава постколониальной и посттерриториальной империи, однако реализация устремлений его осложняется целой совокупностью внешних и внутренних проблем. В этой связи некоторые американские политологи говорят о явных признаках так называемой «имперской усталости»*, (*Термин, изобретенный и пущенный в ход американскими авторами. Имеются в виду рост протестных настроений, огромный и продолжающий увеличиваться государственный долг, проявление дисфункции в системе управления, возросшее социальное неравенство, разрыв в величине доходов между богатой верхушкой и основной массой населения, разрушающаяся инфраструктура и т. д.) о распространившихся в мире представлениях о начавшемся «увядании» гегемона². 

В международном сообществе все большее распространение получает убеждение, что время гегемоний прошло, и в этом ракурсе рассуждают об упадке, который переживают Соединенные Штаты, причем такие оценки довольно широко представлены на страницах американской прессы, и не только у тех авторов, чьи оценки, стимулируемые политическими пристрастиями, часто опережают события. Так, резко критикует положение дел в Америке и ее внешнюю политику З.Бжезинский. Он говорит об «ослаблении влияния Америки и экономическом упадке». И спешит подчеркнуть - как бы для того, чтобы притупить остроту своих комментариев, - что «никому кроме Соединенных Штатов не под силу роль мирового лидера, а они вполне в состоянии исправить свои ошибки».

Итак, в какую сторону развиваются события говорит и следующий факт - еще совсем недавно он показался бы заимствованным из какого-либо фантастического опуса. Имею в виду принародное отречение Вашингтона, устами государственного секретаря Дж.Кэрри и самого Барака Обамы, от доктрины Монро - вековой идеологической и политической базы господства Соединенных Штатов в Западном полушарии. Трудно придумать более убедительное доказательство снизившегося рейтинга гегемонии и гегемона. И завершая разговор о судьбах гегемонии, нельзя не констатировать: если гегемония Соединенных Штатов готова «поплыть» и наметился переход к многополярному миру, то, несомненно, весомую роль в этом сыграла великая геополитическая революция и порожденные ею «встающие» государства. Они - необходимое звено возникающего нового типа сдерживания - сдерживания империалистических порывов Соединенных Штатов.

Вместе с тем «встающие» государства начали, используя интеграционные импульсы, создавать исподволь собственные объединения и другие структуры, стимулирующие сотрудничество между ними. В качестве примеров назовем АСЕАН, Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, Шанхайскую организацию сотрудничества и, конечно, БРИКС. Список этот можно и продолжить. И тенденцию эту, безусловно перспективную, правомерно рассматривать в той же плоскости, что и начавшийся процесс ресуверенизации.

«Сепаратистские» инициативы привлекают все большее внимание на Западе, где с беспокойством если не тревогой, особенно в последнее время, говорят и пишут о начавшемся формировании «мира без Запада». «Добро пожаловать в мир без Запада» - под таким заголовком американский журнал «The National Interest» опубликовал следующие строки: «Налицо последовательные усилия «восходящих» держав по созданию параллельной архитектуры, которая обходит старый либеральный порядок и, скорее всего, самым фундаментальным образом изменит международную политику и экономику… «Восходящие» державы в приоритетном порядке начинают строить мир без Запада, действуя в обход существующего мирового порядка». Журнал предупреждает, что «будущее с миром без Запада наступит гораздо быстрее, чем могли ожидать». Автор статьи решительно утверждает, что «весомая альтернатива институтам, действующим под западным руководством, может быть создана уже в предстоящее десятилетие»³. Есть и другие материалы, которые проникнуты беспокойством в связи с изменениями, которые имеются в виду.

На эту же тему публикует статью английская «Файнэншл таймс», но уже комментируя информацию о совместных российско-китайских маневрах в Средиземном море. Газета делает совсем тревожный вывод: «Если мы увидим, как китайские военно-морские силы патрулируют Средиземноморье, мы на самом деле почувствуем, что мир стал другим»⁴. Автор не задается вопросом, который неизбежно рождает его замечание: «Почему патрулирование американского флота за тысячи миль от родных берегов - в Черном море, в Средиземном море, в Южно-Китайском море и десятках других морей - он считает естественным, будничным, а появление китайских кораблей в Средиземном море чем-то ненормальным и чрезвычайным?»

В проведении гегемонистского курса Вашингтон опирается - в дополнение к собственной мощи и своего рода репутационному шантажу (до сих пор не всюду преодолен «гипноз» американского всемогущества) - на главных своих союзников (в Европе - Англия, в Азии - Япония). Англию сближают с Соединенными Штатами кроме политических причин этнические и культурные черты. Кроме того, между ними существует доверительное сотрудничество в военной сфере, по линии спецслужб и научных разработок. Американцы делятся с Англией военно-техническими разработками, координируется информационная деятельность.

Некогда могущественная держава, владычица морей, с подвластными странами и территориями, разбросанными по всему миру, Англия пережила более чем столетие упадка. Это, наверное, помогает переносить американское покровительство. «Маленькая Британия - высыхающий актор на глобальной сцене» - просвещает нас «Экономист»⁵. А две недели спустя мы могли бы прочитать в «Форин афферз», что самая адекватная оценка Англии сегодня - это «закат империи»⁶. 

Англия поддерживала и поддерживает гегемонию Соединенных Штатов. Она принимала энергичное участие во всех американских авантюрах. Вашингтон выдвигает Великобританию на первый план, когда речь идет об инициативах, которые предлагать от своего имени считает нецелесообразным или невыгодным. Многообразие и доверительный характер англо-американского сотрудничества, их консолидация на историко-этнической и культурной основах не корректирует, однако, неравноправного характера отношений - Англия обладает лишь ограниченным суверенитетом.

Тони Блэр, будучи премьер-министром, довел и углубил эту зависимость от США до такого уровня, что Великобританию стали называть «американским пуделем». А сам Блэр удостоился клички «шавка Буша» (ее присвоила французская газета «Атлантико»).

Англия - опора и рычаг европейской политики Соединенных Штатов. По поручению Вашингтона Лондон активно саботирует попытки европейцев продвинуться в сторону единой военной и иностранной политики.

Англия - ведущая фигура в своего рода этнической коалиции англосаксонских стран, возглавляемой Соединенными Штатами. В нее входят также Канада, Австралия, Новая Зеландия⁷. Вашингтон добивается ныне оживления и консолидации этой группировки. Как и Англию, ее участников связывают с Соединенными Штатами «особые» отношения. На практике это означает координацию с политикой Вашингтона, поддержку его международных позиций и развитие сотрудничества силовых ведомств нередко на базе специально созданных структур.

Возникшую международную конфигурацию отличает уменьшившаяся роль Европы, что снижает возможности Запада в целом на международной арене и помогло немилосердным критикам наградить ее кличкой «политический карлик». О снижении политического влияния Старого Света, которое не соответствует ни ее потенциалу, культурному и цивилизационному богатству, ни ее историческому опыту, уже говорилось. Ослабление Европы имеет следствием общий политический ущерб для Запада и неблагоприятный геополитический аспект. Вот как, например, высказывается по этому вопросу З.Бжезинский (хотя и здесь, очевидно, не обошлось без обычного американского высокомерия и подчеркивания американского превосходства): «Сегодня, 20 лет спустя, мало кто видит Европу серьезным политическим игроком в ближайшем будущем»⁸. Правда, в связи с таким комментарием стоит напомнить, что нынешний грустный удел Европы в немалой степени связан с характером отношений с Соединенными Штатами, положением в них Европы.

Невысокого мнения о Европе и ее перспективах придерживается и Г.Киссинджер. В книге «Мировой порядок» он пишет: «Европа находится ныне в подвешенном состоянии между прошлым, которое пытается преодолеть, и будущим, которое для себя еще не определила»⁹. Вместе с тем он считает, что у Соединенных Штатов есть все основания поддерживать Европейский союз и не допускать его «провала» в геополитический вакуум. «США, лишенные контакта с Европой в политике, экономике и обороне, превратятся в «остров» у берегов Евразии, а сама Европа может сделаться придатком Азии и Ближнего Востока»¹⁰.

Происшедший политический сдвиг не в пользу Европы вызван рядом обстоятельств, ключевыми из которых для Европы являются неравноправные отношения с Соединенными Штатами, обрекающие на ограниченный суверенитет, контроль Вашингтона над внешней и военной политикой стран Старого Света. Какую-то роль, возможно, играет и то, что некоторые американские представители, стимулируемые такой ситуацией, нередко демонстрируют пренебрежительное отношение к своим европейским коллегам. Так, получившая широкую известность бесстыдная брань в адрес Евросоюза, прозвучавшая из уст заместителя государственного секретаря Виктории Нуланд, отнюдь не является чем-то из ряда вон выходящим.

Вашингтон «опекает» Европу прежде всего через НАТО. Кстати, альянс используется и как инструмент в отношениях с развивающимися странами.

Прежде всего, это, думается, проявление американского курса на расширение возможностей зоны влияния НАТО, что равносильно расширению влияния и зоны контроля Соединенных Штатов. По сути дела, таков же эффект практики заключения специальных соглашений между альянсом и некоторыми государствами, которые, с точки зрения Соединенных Штатов, невозможно или нецелесообразно напрямую включать в НАТО. Можно сделать вывод - эти соглашения, важные сами по себе, в то же время являются новым экспериментом в реальных поисках пути глобализации НАТО.

Незавидное положение Старого Света, не соответствующее его потенциалу, связано также с явлением, которое можно назвать «нищетой лидерства». Видно, как разрушительные, аномальные политические условия периода холодной войны, унаследованные остатки «гипноза» сверхдержавной американской мощи, действующее до сих пор правило - последнее слово в крупных вопросах остается за американцами - все это часть их политического кредо, которое раньше было необходимостью, а с некоторых пор стало и выбором. Недавний опыт подтвердил, что в отношениях с Соединенными Штатами эти лидеры готовы пожертвовать достоинством, притом не только своим, но и тех стран, которые они возглавляют и представляют. Вряд ли можно считать простым совпадением то, что лидеры, о которых идет речь, как правило, поглощены всякого рода тактическими комбинациями, но не способны или не готовы к стратегическому подходу.

Ряд лет назад в кулуарах политической встречи, в которой участвовали экс-руководители Советского Союза и государств Восточной Европы, один из ораторов высказал необычное суждение на этот счет. Не очень убедительное само по себе, оно, однако, расширяет зону дискуссии и в этом смысле может показаться небезынтересным. Относительную пассивность европейцев в вопросе внешнеполитического самоопределения он объяснял «утомленностью» Европы вследствие исторической перегрузки, ведь именно Европа была театром наиболее драматических и кровопролитных глав человеческой истории и плацдармом политических срывов. На это дежавю накладывается свойство, которое стимулирует общество потребления, а в него ведь погрузилась Европа. Оно склоняет к политической пассивности, отрицательному отношению к политикам и политике, к стремлению не участвовать в ней. Свою роль может играть и пропагандистское выпячивание поднятого над Западной Европой американского военного «зонтика», значение которого всячески подчеркивается¹¹ частью правящих кругов, раздувающих лживую, но шумную кампанию о русской угрозе, которая служит средством привязки к Соединенным Штатам.

Возник и приобретает актуальность вопрос о грядущей роли континента, о самой его судьбе, его глобальных геополитической и геоэкономической перспективах. Наконец, стоит вопрос о том, будут ли европейцы лишь пассивно наблюдать за тем, как Европу оттесняют на периферическое положение, и мириться со второстепенной ролью в мировой динамике. В Европе, разумеется, есть силы, которые выступают против американской опеки или, по крайней мере, форм, в которых она реализуется. И круг стран
Европы, которые практически пытаются заново поставить и решить вопрос о взаимоотношениях с Соединенными Штатами, ширится. Им представляется возможным изменить характер отношений с ними.

Депрессивная эволюция Европы создает благоприятную почву для идущих от развивающихся стран требований - все более настойчивых и грозящих перерасти в настоящую кампанию - о пересмотре представительства Европы в международных организациях. Вот типичный образчик такой позиции: «Абсолютно абсурдно иметь в 2015 году пять победителей во Второй мировой войне, остающихся постоянными 70 лет после окончания войны). Два места, принадлежащие Англии и Франции, Европе придется отдать Азии, Африке и Латинской Америке».

Подобные же или сходные позиции применительно к «G20» занимают многие не ее члены. На их взгляд, Европа и тут представлена чрезмерно, учитывая ее долю в мировом населении. Ей принадлежит 7 из 20 мест в этой группе. Кроме этого, Европейский союз представлен там также президентами Европейской комиссии и Европейского совета. Такое распределение мест, говорят оппоненты, ясно указывает на то, что «G20» представляет собой в большей мере картину прошлого, чем настоящего и тем более будущего.

Обоснованность подобных заявлений настолько очевидна, что их фактически дублирует руководство американских спецслужб: «Нынешнее представительство главным образом Запада в глобальных структурах, таких как Совет Безопасности, Всемирный банк, МВФ - говорится в докладе Национального разведывательного совета США - возможно, будет трансформировано к 2030 году, чтобы больше соответствовать меняющейся иерархии новых экономических игроков. Многие ныне второстепенные игроки будут накладывать свой отпечаток, по крайней мере их возникающие национальные лидеры. Так же как расширенный «G20», скорее, чем «G7» и «G8», был заангажирован, чтобы справиться с финансовым кризисом 2008 года, мы ожидаем, что и другие международные институты будут осовременены»¹². 

Вопросы вызывает и адекватность «семерки», состоящей, как пишет американский «Рroject Syndicate», из «традиционных держав Запада в эпоху, когда его доминирование поставлено под вопрос». Автор статьи, бывший министр иностранных дел Германии Йошка Фишер, заканчивает ее так: «Большая семерка» представляет собой умирающий порядок»¹³.

Сказывается, очевидно, и поразивший Старый Свет демографический кризис. Ныне в Европе живет лишь 8% мирового населения, а к 2050 году, согласно среднему варианту прогноза Организации Объединенных Наций, останется 6,8%. Перспектива абсолютно безрадостная, в этом смысле с Европой может конкурировать только Япония.

Контрастно, по сравнению с Европой, изменилось положение Азии. Происшедший сдвиг можно назвать принципиальным. Азия переживает исторический ренессанс, как бы возвращая себе былые, утраченные несколько веков назад позиции и возможности. Азия - это эпицентр, основное пространство гигантского трансформационного процесса, запущенного великой геополитической революцией на просторах трех континентов - Азии, Африки и Латинской Америки. Она приближается к роли драйвера глобального развития и уже стала первостепенной площадкой глобальной экономической динамики.

Здесь находится страна со второй (а по некоторым данным, первой) экономикой в мире. Здесь же расположены государства, претендующие на статус мировых экономических держав. Стоит упомянуть и то, что из шести государств, имеющих ядерное оружие (Израиль, как обычно, остается вне этого списка), три располагаются на азиатском континенте.

Нельзя не сказать и о том, что в Азии выросла национальная элита, которая, вслед за фиаско западных гуру, взяла на себя ответственность за судьбы своих стран и сумела возглавить их экономическое и политическое возвышение. Элита, способная оценить значение интеграционных тенденций и поставить их на службу развития своих стран. Динамика Азии, со своей стороны, подчеркивает негативное значение политической и демографической «миниатюризации» Европы.

Азиатская элита - интеллектуальная и военная - без колебаний взяла на себя ответственность за направление развития своих стран, за формы, ход и приемы трансформации и, наконец, за результаты. В особенности ее усилиями Азия превратилась в своеобразную зону поиска, притом плодотворного, экономических моделей, которые отвечали бы условиям их стран, не умаляли бы, а, напротив, стимулировали национальную и культурную идентичность.

В рамках преобразующих процессов и на фоне европейской стагнации повышается место азиатских стран в мировой табели о рангах. Прежде всего, это верно в отношении Азии, поднявшейся, как уже было сказано, до роли драйвера глобального развития.

Особенностью или преимуществом нынешней азиатской динамики можно считать то, что это единственная зона, где на базе экономической и политической трансформации происходит повышение статуса (неформального, разумеется) государств на шкале международных отношений. Именно здесь «встали» государства, которым прочат статус мировых держав и которые уже стали фактором глобальной политики в результате возвышения до глобального уровня влияния. Здесь же сложилась целая группа государств, которым, скорее всего, предстоит быть признанными в качестве региональных держав (Индонезия, Турция, Иран, Вьетнам и др.).

На особом положении в Азии находится Япония. Подобно Англии в Европе - но при более жесткой зависимости и отсутствии смягчающей ее этнической близости, - ей предназначена Соединенными Штатами роль подсобной силы в реализации гегемонистских и антикитайских планов и региональных целей США, особенно в Восточной Азии. К тому же из Японии до сих пор не выведены войска, которые там появились как оккупационные 70 лет назад. В Стране восходящего солнца и сегодня расквартировано 49 тыс. американских военнослужащих, которые находятся на экстерриториальном положении и обходятся японскому правительству в кругленькую сумму - более 6 млрд. долларов ежегодно.

Новая конфигурация свободна от неизбежного прежде формата - «третьего мира». С ним, как и с колониализмом, произошло окончательное расставание.

Рассуждения о переменах в международной конфигурации остались бы неполными и несостоятельными, если не упомянуть еще об одном событии - о возвращении в восстановленном статусе великой державы России в глобальную политику. Это повлияло на динамику международных отношений, укрепило позиции противников гегемонии и поборников равноправного сотрудничества, положительно повлияло на подход к ряду важных проблем. Надо подчеркнуть, что «возвращение» России стало крупным международным событием не только в силу ее державного потенциала, но и направленности ее политики. Россия последовательно выступает, как это было авторитетно подтверждено в речи Президента РФ В.Путина на Генеральной Ассамблее ООН, против насаждения в международных отношениях гегемонии их уродующей и разрушающей. Россия убедительно зарекомендовала себя как носитель антигегемонистского сопротивления. Такая ее роль если не сказать миссия подтверждена и в ходе событий на Украине, причем Россия при этом проявила ставшие обычными для нее последовательность и решительность - это, надо думать, не могло не сказаться и на мировой геополитике.

Великая геополитическая революция, масштабная трансформация развивающихся стран заметно изменили и экономическую картину мира. И то, что было невозможно еще пару десятилетий назад и выглядело безумной фантазией, стало реальностью, обыденным фактом. Сюда, в развивающийся мир, перемещается центр тяжести мировой экономики, драйвер ее роста и развития. Таблица 1 дает представление о достигнутом развивающимися странами экономическом прогрессе и их доле в мировой экономике.

Таблица 1

Удельный вес «экономик роста» в мировом валовом

продукте (%), исчисленном по номинальной стоимости

(в постоянных долларовых ценах 2000 г.)

Источник: World Bank Database. World Development Indicators.

По данным «Pricewaterhouse Coopers» (PWC), на развивающиеся страны в 2032 году придется 32% мирового ВВП. Приводятся также выводы, к которым пришла группа авторитетных специалистов, собранных «Файнэншл таймс». Согласно этим выводам, в 2050 году - поворотном для мировой экономики - в развивающихся странах будет произведено более половины всех товаров и услуг, что свидетельствует о перестройке установившейся парадигмы экономических отношений¹⁴. Более полное представление об этом дают таблицы 2, 3, где приводятся данные из издания МВФ «Перспективы развития мировой экономики».

Таблица 2

Доля основных стран и групп в мировом ВВП, (%)

Таблица 3

Валовый внутренний продукт на душу населения (2050 г.)

Развивающиеся страны выделяются и демографическими показателями. Процесс старения не минует и их - об этом уже говорит опыт стран, наиболее продвинувшихся и экономически успешных из них. Однако их нынешнее демографическое превосходство остается весьма внушительным и в ближайшие десятилетия не уменьшится.

Развивающийся мир сегодня - это более двух третей человечества. В 2050 году в одной Азии, как предсказывают, будут жить 5200 млн.человек. А ведь есть еще и Африка, где к тому времени будет (согласно докладу ЮНЕСКО) миллиард только тех, кто моложе 18 лет. В Европе же развивается противоположный процесс - население редеет.Таблица 4 характеризует происшедшие сдвиги и возможные перспективы.

Таблица 4

Изменения в составе мирового населения

(средний вариант прогноза ООН на 2050 г.), (%)

Источник: World Population Projections to 2050. United Nations, 1998.

Могу повторить - об этом мне уже доводилось писать, - что такие демографические тенденции могут вести к утрате человечеством его разнообразия¹⁵, оно приобретет в этом случае азиатское и африканское лицо.

Факты, таким образом, свидетельствуют: в мире происходят беспрецедентные сдвиги, которые открывают путь к новому мировому порядку - похороны однополярного мира и начавшееся формирование его многополярного «сменщика», возвращение на международную сцену и политический ренессанс обреченных на века немоты стран и народов (а это две трети человечества), начавшееся увядание гегемонии и первые шаги в сторону новой многополярной структуры международных отношений, поблекший миф о всемогуществе американского империализма, беспрецедентно масштабная трансформация развивающегося мира с ее антиимпериалистической и антигегемонистской тенденцией - во всех этих прогрессивных компонентах эволюции международной жизни последних лет есть вклад - и весомый - развивающегося мира. Особо стоит отметить то, что сопротивление в Ираке и Афганистане сорвало расчеты Вашингтона, который пытался, пустив в ход «дубинку», повернуть вспять развитие международных событий.

Такая констатация «вклада» как совокупного результата событий и сдвигов в развивающемся мире международных позиций «встающих» государств не должна, однако, заслонять существование в этом мире разнообразных сил и тенденций и связанных с ними различных возможностей. Тем более, что по мере углубления социальной и политической дифференциации, ослабления радикализирующего трансформационного посыла, наращивания государственной «зрелости», ситуация, не исключено, будет меняться. Многие ныне «встающие» государства из объектов глубоких, чуть ли не революционных преобразований могут, отказавшись от ориентации на единство и солидарность с другими развивающимися странами, превратиться в «нормальные» государства с соответствующим подходом к международным и межгосударственным отношениям.

При изложении разных сторон нашей темы, при характеристике сдвигов, вызванных великой геополитической революцией, развивающиеся страны до сих пор фигурировали как некий обобщенный политический феномен, как совокупная позиция действующего актора в международных отношениях, противопоставляемая другой стороне, в данном случае Западу. Именно так до сих пор подавался развивающийся мир.

Возникает вопрос: правомерен ли такой подход? Когда мы говорим о развивающихся странах, речь идет о целом мире, весьма разнообразном и своеобразном. Его составляют страны и народы с разной историей и пока живым ее наследием, которые не всегда положительно влияют на взаимоотношения.

Наконец, иначе говоря, страны с разными экономическими возможностями и интересами, разными политическими предпочтениями, разными режимами и разными друзьями, нередко с унаследованными конфликтами и территориальными спорами. Растущая и углубляющаяся здесь национальная и национально-религиозная идентичность, как и изменение роли государства, которое сформировалось и развивается на базе национализма, - все это способно (пока это в основном лишь потенциальная опасность) «работать» против единства действий развивающихся стран, препятствовать совместному отстаиванию ими своих интересов. Нельзя не сказать и о том, что далеко не безобидны и империалистические интриги, многообразные попытки посеять рознь между развивающимися странами.

Многие западные авторы, перечисляя эти и другие очаги противоречий и столкновений интересов, называют развивающиеся страны, и особенно Азию, самой конфликтной зоной в мире и с тревогой предупреждают о потере там управляемости. Их беспокойство небезосновательно, хотя преувеличено, а нередко продиктовано и политическими мотивами.

Подобные алармистские суждения недооценивают или даже игнорируют некоторые существенные обстоятельства. Во-первых, идущая в развивающемся мире масштабная политическая и социально-экономическая трансформация с ломкой привычных устоев и структур не может не влиять на обстановку. Во-вторых, там нередко еще слабы государственные институты и процесс их укрепления только набирает силу. И это в условиях, когда лишь складывается система государств, их расстановка и взаимоотношения на основе развивающегося осознания национальных интересов, которые нередко противопоставляют друг другу более или менее признанную иерархию государств. Но выпячивание тенденций разобщения, как ведущих во «встающих» государствах, не позволяет правильно представлять обстановку.

Для развивающихся стран первостепенное значение имеет характер и состояние отношений с Западом, в которых тон задают Соединенные Штаты. Не менее важны они и в глобальном измерении. Казалось бы, в современных условиях на Западе при господстве демократической риторики у западных политиков и обильно декларируемом доминировании демократических институтов прежние властители должны были бы ощущать некий долг в отношении своих бывших колониальных подданных и проводить применительно к ним нечто вроде политики протянутой руки.

Стимулом к такому подходу могли бы стать уроки прошлого, например тот факт, что все усилия империалистических государств в последние годы сохранить зависимое положение своих прежних владений разбились о решимость порабощенных народов. Накопленный опыт должен был бы убедить в контрпродуктивности силового подхода к развивающимся странам, бесплодность попыток бывших метрополий и в целом Запада навязать свои подходы и свои взгляды на будущее этих стран.

Однако Запад и его «смотрящий» и в этом случае продемонстрировали невосприимчивость к гласу истории. Оказалось, что Запад и поныне не готов в полной мере признать и принять происходящие перемены и к ним адаптироваться. И в этом основная причина, препятствующая возникновению между сторонами отношений доверия и сотрудничества. Запад до сих пор не в состоянии отвергнуть полностью политическое и историческое наследие колониальных лет, на практике принять равенство и равноценность обеих сторон как основу взаимоотношений между Западом и развивающимся миром. В очередной раз это было подтверждено в ходе украинского кризиса.

Как известно, ряд развивающихся стран отказались поддержать линию Запада и даже ответили расширением связей с Россией. Но это не помешало Бараку Обаме без конца разглагольствовать об изоляции России, что делало его - вопреки замыслу - смешным. Конечно, можно проявить уважение и милосердие, отнести это за счет недостаточной информированности. Но если остаться на реалистической почве, то этот факт выглядит как политическое и психологическое возвращение к подходу, характерному для времени, когда мировое общество сводилось к Западу, а страны, которые были тогда ему подвластны, а ныне называются «развивающимися», как бы не существовали.

Сложные отношения, существующие сегодня между развивающимися странами и Западом, в конечном счете большей частью западная «заслуга». Но свою долю ответственности несут и развивающиеся страны, где не забыты и имеют свои последствия непростительно болезненные долгие годы бесправия и угнетения. Трудностей добавляет и переходное состояние развивающегося мира, который проходит через полосу переломных сдвигов.

«Вставание» развивающихся стран, их трансформация объективно противопоставляются и гегемону, и гегемонистской политике. Эти страны, как правило, выступают за многополярную структуру международных отношений. Антигегемонистское содержание имеет и идущий в них трансформационный процесс, поскольку он формирует и укрепляет предпосылки политической самостоятельности и экономической устойчивости. К тому же их не может не противопоставлять колониальное прошлое. В этом ракурсе правомерно рассматривать и их взаимное положение в международных отношениях.

К центральным вопросам противостояния, которое имеется в виду, относятся утверждение и упрочение самостоятельности и равноправного статуса развивающихся стран, наращивание внешнеполитического и социального потенциала идущей трансформации. Сейчас на первый план выдвинулись и экономические проблемы, но вопрос о самостоятельности остается, разумеется, «нервом» и «болевой точкой» взаимоотношений и противостояния. Эту тенденцию нельзя преувеличивать. При всей ее актуальности, а часто и остроте проявлений она бывает и зыбкой, но в любом случае неустранимым фактором остаются объективно заданные расстановка сил и соотношение положения развивающихся стран vis-à-vis гегемонистского курса. Можно ожидать, что в развивающемся мире будут и дальше накапливаться силы, которые помогут похоронить ее.

Цели, преследуемые Западом, по принципиальному содержанию остались во многом неизменными - сохранить зависимость развивающихся стран, пусть в иной форме, менее глубокой и административно незакрепленной, удержать их в зоне своего политического влияния, пролонгировать свои экономические привилегии.

Идет время, в Белом доме меняются его обитатели, рекламируемые доктрины и стратегии, меняются тактические приемы и применяемый инструментарий, но основные цели, их направленность остаются неизменными.

Особое место в этой череде президентов и доктрин принадлежит Джорджу Бушу-младшему и бушизму. Хмельной от головокружительной перемены - «ухода» Советского Союза, - Буш, подстрекаемый неоконсервативными советниками, взялся за американизацию развивающегося мира, что явилось, очевидно, частью глобального проекта.  Его фиаско повлекло за собой заметные до сих пор серьезные последствия в позиции и взаимоотношениях развивающихся стран с Западом, который, впрочем, сохранил в своем арсенале осколки бушизма.

Хотя доктринальные изыски Буша и его администрации превращали международную законность в смятую бумажку, они лишь сделали будничным, открыто провозглашенным традиционный прием американской политики. Профессор Э.Басевич, авторитетный в США военный эксперт, пишет: «Соединенные Штаты в последние десятилетия не довольствуются обороной, а стремятся применять силу для расширения влияния и власти»¹⁶. 

Истоки подобного выбора если не сказать пристрастия, которое может быть обозначено и медицинским термином как «синдром насилия», приводят нас к американской политической культуре, для которой характерна особая склонность к насилию. Другой эксперт, профессор Ф.Бамп, как бы вторя Басевичу, составил список, хоть и неполный, американских «подвигов» последнего времени. Приведу выдержку из его статьи: «Если включить в подсчеты все американские военные интервенции, то у нас получится, что США за последние 21 год ежегодно бомбили или осуществляли вторжение как минимум в одну страну. С момента вторжения в Панаму в 1989 году Соединенные Штаты почти непрерывно осуществляют интервенции за рубежом. В период с 1991 по 2003 год США на регулярной основе бомбили Ирак, называя это патрулированием бесполетной зоны. В годы правления Клинтона периодически наносились ракетные удары по Ираку, а в 1998 году осуществлялись удары по Судану и Афганистану. США предприняли злополучную попытку «государственного строительства в Сомали», которая завершилась гибелью 18 американцев, вторглись на Гаити, чтобы снова навязать ей свергнутого президента, бомбили сербов в ходе боснийской и косовской интервенций»¹⁷. 

Самое авторитетное высказывание на этот счет принадлежит самому Президенту Бараку Обаме. Выступая в апреле 2015 года на Арлингтонском кладбище, где покоятся погибшие американские военнослужащие, он произнес такую фразу: «Это первый за 14 лет День памяти павших, когда Соединенные Штаты не вовлечены в большую сухопутную войну»¹⁸.

Политика Буша при всех доктринальных претензиях отнюдь не была, повторим, отходом от американской политики, а являлась логическим развитием в новых международных условиях - в отсутствие стабилизирующего равновесия и при неоспоримом превосходстве, едва ли не всесилии США. Доктрина рассматривала мировой порядок только как результат верховенства США, воплощения их ценностей и интересов. Она посягала на сами устои жизни и функционирования мирового сообщества, подняла гегемонистскую планку политики Вашингтона на небывалую высоту.

Но ход событий на международной сцене, в развивающихся странах и бушизм полностью разошлись между собой, и Вашингтон потерпел резонансное поражение. Оценка политики Буша как провальной стала едва ли не всеобщей, включая и саму Америку. Вот что заявляется, например, в журнале «Тайм»: «Путь, по которому шла администрация Буша с самого начала, был криминально глупым»¹⁹.  И это еще не самый жесткий отзыв. Бушизм может служить мерилом степени компетентности и адекватности определенных кругов американского истеблишмента и элиты. Вместе с тем он говорит об их впечатляющей имперской слепоте, нежелании или неспособности увидеть и оценить, куда направляет свои шаги история.

Бушизм и его судьба усложнили Соединенным Штатам и Западу в целом проведение политики в отношении развивающихся стран. Такое развитие событий отрицательно сказалось и на гегемонистских планах, показав пределы возможностей Вашингтона. Пострадал, притом серьезно, и имидж Соединенных Штатов, этот важнейший, по выражению Фрэнсиса Фукуямы, бренд их политики. Ассоциация Вашингтона с пыточным заповедником в Абу-Грейб, с другими «достижениями» такого рода стала вытеснять так называемую идею американской мечты, создававшую привлекательный или даже вдохновляющий образ Соединенных Штатов и тщательно лелеемую уже два столетия. Только очевидностью происшедшего сдвига, надо думать, можно объяснить то, что З.Бжезинский одну из частей своей новой книги счел возможным назвать «Закат американской мечты»²⁰.  А ведь этот образ многие десятилетия служил бесценной валютой Вашингтону на международной авансцене.

Крах бушизма повлек за собой некоторые изменения в проведении политики в развивающемся мире, в том числе стратегической перегруппировке в ней, в провозглашении «поворота» к Азии, его различных сторонах и стимулирующих инструментах. Были внесены, причем не без колебаний, поправки в закон о борьбе с терроризмом, предполагавшие уменьшение роли военных интервенций. Обама обещал - в речи на объединенном заседании палат Конгресса - впредь не направлять американских военных в зарубежные экспедиции для борьбы с терроризмом.

Произошло это, видимо, не без активного участия военной верхушки. Об этом свидетельствует получившее широкую известность заявление Р.Гейтса, в бытность его министром обороны (2011 г.). Выступая перед кадетами в военной академии в Вест-Пойнте, он сказал, что «любого министра обороны, который рекомендует направить войска Соединенных Штатов в Африку, Азию и на Ближний Восток, надо обследовать у психиатра».

«Форин афферз», авторитетный внешнеполитический журнал США, в свою очередь, обращаясь к теме дискуссии, приходит к такому выводу: «Вся американская культура пропитана, больна стремлением к власти, к влиянию и мгновенным результатам. Такое преклонение перед силой». Отсюда же, по мнению автора, вытекает то, что «Америка злоупотребляет своей мощью», отдавая предпочтение военному методу достижения внешнеполитических целей. Практически дословно такая оценка повторяется и в другом издании, в «The American Conservative»²¹. А из «Уолл-стрит джорнэл» мы узнаем, что «США поддерживают свое доминирующее положение на планете с помощью элитных военных подразделений» и что «за последний год американские спецназовцы высаживались в 81 стране»²².  В других публикациях называется цифра в полтора раза больше. Отсюда же пафосная тональность речей, с которыми политические деятели США обращаются к военнослужащим. Впечатляет, например, речь Обамы на авиабазе в Макдейл, где он заявил, что «американские вооруженные силы не только превосходят всех своих сегодняшних противников, но и являются самой прекрасной боевой силой в мировой истории»²³. 

Хотя трактовка и долгосрочность взятого администрацией обязательства относительно военных интервенций могут быть различными, вовсе отрицать их значение вряд ли правильно. Но и преувеличивать способность и готовность Вашингтона следовать декларированному обещанию нет оснований. Военно-силовой фактор - это не только излюбленный, но и постоянный инструмент американской политики, он и сейчас находится в «работе». Достаточно напомнить о внезаконных бомбовых атаках против Пакистана, Сомали, Ливии и Сирии, уносящих жизни мирных жителей, десятков женщин и детей, где Вашингтон, выражаясь мягко, бесцеремонно попирает международное право, спонсируя антиправительственное вооруженное восстание. Незаметно, чтобы спонсоров смущала человеческая цена такой политики - сотни тысяч погибших и превращение миллионов в беженцев.

Крах бушизма побудил Соединенные Штаты, Запад к тактическому усовершенствованию политики в отношении развивающихся стран, ее приемов и средств. Что же касается главного поля борьбы, то им остается путь развития и модернизации развивающегося мира, иначе говоря, его будущее. При этом Соединенными Штатами акцент делается на лозунге и проекте вестернизации, с реализацией которого увязывается возможная финансовая и технологическая помощь.

Имеется в виду также расширение «ассортимента» приемлемых или желательных режимов. Причем предпочтение отдается, наряду с прежними фаворитами - диктаторами и полуфеодальными монархами, - и так называемой управляемой демократии, зависимым, но формально демократическим режимам, упакованным в соответствующие одежды.

С течением времени вошел в практику такой неоимпериалистический прием, как совместные акции западных держав против развивающихся стран («коллективный империализм»). Видимо, дает себя знать стремление разделить бремя ответственности и расходов. Этот подход просматривается и в американском решении «руководить сзади» («to lead from benind»). Характеризуя эту новацию, французская «Атлантико» пишет: «Вашингтон должен забыть об односторонней, дорогостоящей политике, которая была так мила Дж.Бушу и привела к серьезным провалам. Вместо нее применяется многосторонний поход, и здесь Париж с Лондоном играют по правилам Вашингтона»²⁴.

А вот что заявили в совместной статье Барак Обама и Франсуа Олланд: «Большие страны должны выполнять свои обязанности по поддержанию глобальной безопасности, продвижению независимости и прав человека… Большие страны должны продолжить свою помощь и разделить бремя и издержки лидерства»²⁵.

Предполагается также всемерная активизация стратегии «вовлечения» - идеологического воздействия прежде всего на кадры и молодежь в этих странах через интенсивные контакты, подпитываемые материально.

И, наконец, еще одна относительная новинка - использование НАТО как инструмента в отношениях с развивающимся миром. Одновременно это один из путей фактической глобализации альянса.

Итак, все говорит о том, что у Соединенных Штатов и опекаемого ими Запада нет никакого намерения отойти от привычной политики, идет лишь поиск путей более эффективной ее реализации. Так что борьба продолжается, и развивающимся странам предстоит противостоять новым усовершенствованным попыткам неоимпериалистического постколониального реванша. Но накопленный опыт, возросшая государственная зрелость, качество элиты, разбуженная пассионарность общества позволяют смотреть в будущее с оптимизмом. Немаловажно и то, что развивающиеся страны не одиноки в современном мире. У них есть надежные друзья.

¹«Америка призывает азиатские державы поддержать санкции против России» - так была озаглавлена статья, в которой «Уолл-стрит джорнэл», как правило хорошо осведомленная, рассказывала о вояже в Азию высших чиновников Госдепа, которые не смогли, несмотря на «убедительные» аргументы, изменить позицию азиатских государств // The Wall Street Journal. July 31, 2014.

²Такие суждения широко представлены в американской политике и печати: «Геополитическое положение США можно считать пошатнувшимся» // World Politics Review. October 19, 2011; «США вынуждены признать экономику многополярности» (доклад Национального разведывательного совета США «Global Trends 2030: Alternative Worlds»).

³The National Interest. November 3, 2014.

⁴The Financial Times. November 20, 2015.

⁵The Economist. April 4, 2015.

⁶The Foreign Affairs. March-April 2015.

⁷См.: The Economist. July 1, 2015.

⁸Бжезинский З. Стратегический взгляд. Америка и глобальный кризис. М., 2015. С. 14.

⁹Киссинджер Г. Мировой порядок. М., 2015. С. 131.

¹⁰Ibid. P. 130.

¹¹Гегемон не нуждается в формальной империи // Рroject Syndicate. March 11, 2015.

¹² Publication of the National Intelligence Council. December 2012.

¹³Рroject Syndicate. June 6, 2015.

¹⁴The Financial Times. June 5, 2013.

¹⁵См.: Брутенц К. Обреченная политика // Международная жизнь. №3. 2015.

¹⁶ Los-Angeles Times. January 14, 2014.

¹⁷The American Conservative. May 5, 2015.

¹⁸The Economist. January 6, 2015.

¹⁹The Time. February 13, 2012.

²⁰Бжезинский З. Указ. соч. С. 57.

²¹The Foreign Affairs. May 15, 2015; The American Conservative. January 15, 2014.

²²The Wall Street Journal. April 24, 2015.

²³Atlantico. January 9, 2015.

²⁴Atlantico. 5 julliet 2015.

²⁵Новая газета. 2014. 17 февраля.